3.4. Менгер и субъективизм австрийской школы: концепция деятельности как множества субъективных этапов, субъективная теория ценности и закон предельной полезности
Еще в молодости Менгер понял, что сформулированная Адамом Смитом и его англосаксонскими последователями классическая теория образования цен не очень убедительна. Личные наблюдения Менгера за функционированием фондового рынка (одно время он был биржевым корреспондентомWiener Zeitung), а также собственные исследования привелик тому, что в возрасте 31 года "в состоянии болезненного возбуждения" (по выражению Хайека) он написал книгу, официально давшую жизнь австрийской школе экономическойтеории. Автор стремился утвердить новые основания, на которых, по его глубокому убеждению, необходимо было перестроить все здание экономической науки. Предложенные импринципы предусматривали, что развитие экономическойнауки будет опираться на человека как творческое началои главное действующее лицо всех социальных процессов исобытий (субъективизм), а также, впервые в истории экономической мысли, с позиций субъективизма была сформулирована целостная теория стихийного возникновения иэволюции всех общественных (экономических, правовых иязыковых) институтов, понимаемых как утвердившиеся модели поведения. Все эти идеи содержатся в опубликованнойМенгером в 1871 г. книге "Основания политической экономии", которой суждено было стать одной из наиболее влиятельных работ в истории экономической мысли.
Самым оригинальным и плодотворным в замысле Менгера оказалось намерение сделать человека, рассматриваемого как творческое начало и главное действующее лицовсех социальных процессов, основой всего здания экономической науки. Для Менгера принципиально важен отказот бесплодного "объективизма" английской классическойшколы и ее одержимости мнимым существованием объективных, внешних сущностей (социальных классов, агрегированных показателей, материальных факторов производства ипр.). Он утверждает, что ученые-экономисты всегда должныисходить из субъективной перспективы действующего человека, так чтобы эта перспектива оказывала решающее влияние на формулирование всех экономических теорий. Имеяв виду предложенный Менгером новый субъективистскийподход, Хайек даже пишет: "Наверное, не будет преувеличением, если мы скажем, что на протяжении последних ста леткаждое серьезное открытие в экономической теории былошагом вперед в последовательном приложении субъективизма". Хайек добавляет, что "наиболее последовательнымв этом был Людвиг фон Мизес, и я считаю, что наиболеепримечательные из его воззрений, поначалу поражающиечитателя свою странностью и кажущиеся неприемлемыми,могут быть объяснены тем, что в последовательной приверженности к субъективистскому подходу он намного опередил своих современников" (Хайек 2003, с. 49).
Пожалуй, одним из наиболее типичных и оригинальныхпроявлений этой новой субъективистской тенденции, заложенной Менгером, была его "теория экономических благразных порядков". Для Менгера "экономические блага первого порядка" - это потребительские блага, т.е. такие, которые субъективно и непосредственно удовлетворяют человеческие потребности и в силу этого в особом, субъективномконтексте каждого действия образуют конечную цель, к достижению которой стремится действующий субъект. Длядостижения этих целей, т.е. для получения потребительскихблаг, или экономических благ первого порядка, сначаланужно пройти ряд промежуточных этапов, которые Менгерименует "экономическими благами более высокого порядка"(второго, третьего, четвертого и т.д.), отличающихся тем, чточем больше порядковый номер каждого этапа, тем дальшеэтот этап от конечного потребительского блага. По словамМенгера, "если мы располагаем комплементарными благамикакого-либо особенно высокого порядка, сначала мы должны преобразовать их в блага предыдущего по номеру порядкаи потом поэтапно в блага последовательно все более низкогопорядка, пока мы не получим блага первого порядка, которые уже можно непосредственно применить к удовлетворению наших потребностей" (см.: Менгер 2005, с. 81).
Эта плодотворная идея Менгера логически вытекаетиз его субъективистской концепции, согласно которой каждый человек пытается достичь цели, с которой связывает какую-либо субъективную ценность, так что, ориентируясь наэту цель и подстегиваемый ее субъективной ценностью, онсоставляет и приводит в исполнение план действий, включающий последовательность этапов, которые он считает необходимыми для достижения цели. Более того, эти этапы обретают субъективную полезность, зависящую от ценности тойцели, которую действующее лицо предполагает достичь благодаря использованию экономических благ высшего порядка. Иными словами, субъективная полезность средств, илиэкономических благ высокого порядка, в конечном счетеопределяется субъективной ценностью цели, или конечногопотребительского блага, достижение которого обеспечивают эти средства. Вот так благодаря усилиям Менгера, впервые в истории экономической мысли, теория встала на точку зрения действующего субъекта и стала вращаться вокругпроцесса деятельности, состоящего из рядапромежуточных этапов, которые действующий субъект начинает, разрабатывает и пытается завершить, процесса, ведущего к достижению избранной им цели, или конечного потребительскогоблага (экономического блага первого порядка).
Действуя, каждый человек пытается достичь определенных целей, которые, как он обнаружил, по какой-то причинедля него важны. Термин ценность относится к субъективнойоценке выбранной цели, а психическая интенсивность этихоценок крайне изменчива. Термин средства относится ковсему, что, по субъективному мнению действующего агента, может помочь ему в достижении цели. Полезность относится к субъективной оценке, присваиваемой действующимагентом средствам, и зависит от ценности той цели, достижению которой они, по мнению действующего лица, способны помочь. В этом смысле ценность и полезность - двестороны одной медали, потому что субъективная ценность,присваиваемая действующим субъектом избранной цели,проецируется на средства, которые он считает полезнымидля ее достижения, именно через концепцию полезности.
Самым оригинальным и существенным вкладом Менгера в экономическую науку было не открытие законапредельной полезности, сделанное им хоть и независимо,но параллельно с Джевонсом и Вальрасом, а его субъективистская концепция всех процессов, связанных с человеческой деятельности. Субъективная теория ценности изакон предельной полезности - просто очевидные следствия вышеизложенной субъективной концепции процессадеятельности, которой мы обязаны исключительно Менгеру. Фактически, проходя через последовательность этапов,действующий субъект оценивает средства в связи с целями,для достижении которых, по его мнению, они будут полезны, причем эта оценка по природе своей не абсолютна,но различна для разных взаимозаменяемых единиц средств,важных в контексте конкретного действия. Поэтому действующий субъект оценивает каждую из взаимозаменяемыхединиц средств с точки зрения места, которое последняяиз таких единиц занимает на его шкале ценностей, так что,если действующий субъект утратит или приобретет единицусредств, соответствующая потеря или прибавка полезности будет определяться положением, занимаемым на еголичной шкале ценностей той целью, которая может бытьдостигнута или утрачена с помощью этой последней единицы. Таким образом, с точки зрения австрийской школы,закон предельной полезности не имеет никакого отношения ни к физиологическому удовлетворению потребностей,ни к психологии, а является строго праксиологическим законом (по терминологии Мизеса), т.е. принадлежит к логике любой человеческой, предпринимательской и творческой деятельности.
Таким образом, важно проводить различие между теорией предельной полезности, разработанной Менгером, изаконами предельной полезности, которые были параллельно сформулированы Джевонсом и Вальрасом. Для Джевонсаи Вальраса предельная полезность была простым добавлением к математической модели равновесия (частичного в случае Джевонса и общего у Вальраса), в которой процесс человеческой деятельности явно отсутствует, а включение илиисключение закона предельной полезности ничего не меняет. Напротив, для Менгера теория предельной полезности -это онтологическая необходимость и важнейшее следствиеего собственной концепции человеческой деятельности какдинамического процесса (Jaffé 1976, 511-524).
Более того, неудивительно, что главный основатель неоклассической чикагской школы Фрэнк Найт называл теорию Менгера об экономических благах первого и более высоких порядков наименее значительным из его достижений(Knight 1950). Этим утверждением Найт обнаруживает теоретическую неадекватность всей неоклассической парадигмы равновесия и, в частности, своей чикагской школы, длякоторой процесс производства имеет объективный и мгновенный характер, время играет роль не более чем параметра, а творчество и неопределенность, типичные для всякойпредпринимательской деятельности, истреблены применением рикардианского равновесия, являющегося фокальнойточкой исследования.
3.5. Менгер и экономическая теория социальных институтов
Для своего времени "Основания политической экономии"Менгера были передовой книгой: в ней ученый не толькоуказал на существенную для реальной экономики и неотделимую от человеческой деятельности роль концепций времени, неведения, предпринимательского знания и ошибки,комплементарных благ, постепенно соединяющихся в ходерыночного процесса, а также непрерывного неравновесияи изменений, характерных для любого реального рынка,но также включил новую теорию происхождения и эволюции социальных институтов, которая позднее была развитаи доведена до конечных логических выводов Хайеком.
Вторым важнейшим вкладом Менгера было предложенноеим теоретическое объяснение стихийного, эволюционноговозникновения социальных институтов, исходящее из субъективной концепции человеческой деятельности и взаимодействия людей. Далеко не случайно Менгер посвятил "Основания политической экономии" Вильгельму Рошеру, одномуиз крупнейших немецких историков. Дело в том, что в теоретических спорах между сторонниками концепции эволюционного, исторического и стихийного развития институтов(позиция, представленная Савиньи в области права, Монтескье, Юмом и Берком - в области философии и политическойнауки) и сторонниками узкорационалистической картезианской концепции (представленной Тибо в области права, Бентамом и английскими утилитаристами - в области политической экономии) Менгер, по его мнению, снабдил первыхнеобходимым и надежным теоретическим фундаментом.
Субъективистская концепция Менгера, центром которойявляется действующий человек, объясняет стихийное, эволюционное возникновение ряда моделей поведения (институтов) в сфере права, экономики и языка, которые делаютвозможной жизнь в обществе, через идею эволюционногопроцесса, в котором действует бессчетное множество людей,каждый из которых оснащен собственным небольшим эксклюзивным запасом субъективного знания, практическогоопыта, желаний, мнений и чувств. Менгер выяснил, что институты возникают в ходе социального процесса, состоящего из множества человеческих действий и направляемогоособыми людьми из плоти и крови, которые, в конкретныхобстоятельствах места и времени, раньше других открывают,что определенные формы поведения облегчают им достижение целей. Тем самым они запускают децентрализованныйпроцесс проб и ошибок, в котором начинает преобладатьповедение, лучше других устраняющее несогласованность,и в ходе такого неосознаваемого процесса обучения и подражания пример, поданный наиболее творческими и успешными людьми, получает распространение, и ему следуютостальные члены общества. Хотя Менгер развивает своютеорию в применении к конкретному экономическому институту, к возникновению и эволюции денег (Menger 1994),он отмечает, что, по существу, ту же теоретическую схемуможно без особых проблем применить к возникновению иэволюции правовых институтов и языка. Сам Менгер с безукоризненной точностью ставит проблему, вокруг которойформулирует свою совершенно новую исследовательскуюпрограмму экономической науки: "Каким образом институты, служащие общему благополучию и чрезвычайно важныедля его развития, возникли сами по себе, не направляемыеобщей волей?" (Menger 1985; Менгер 2005а). Ответ парадоксален: институты, имеющие жизненно важное значение дляжизни в обществе (языковые, экономические, правовые иморальные), являются "непреднамеренными последствиямиотдельных действий" (или, в терминологии Менгера, Unbeabsichtigte Resultante, Menger 1883, 182; Менгер 2005а, 392).Человек не мог бы обдуманно создать эти институты, потому что не обладает необходимыми интеллектуальными способностями для того, чтобы собрать и усвоить заключенныйв них гигантский объем рассеянной динамической информации. Нет, они постепенно - стихийным и эволюционнымобразом - возникли из социального процесса взаимодействия людей. Поэтому Менгер, а вслед за ним и остальныеавстрийцы убеждены, что именно эта область должна бытьглавным предметом экономических исследований.
3.6. Methodenstreit, или Спор о методах
Должно быть, Менгер пережил сильнейшее разочарование, когда профессора, принадлежавшие к немецкой исторической школе, не только не оценили его вклад, но иувидели в нем опаснейшую угрозу историцизму. Вместотого чтобы понять, что вклад Менгера предлагает теоретическую основу, требующуюся для эволюционной концепции социальных процессов, они сочли, что его теоретичность и абстрактно-аналитический характер несовместимыс пропагандируемым ими узким историцизмом. Так начался Methodenstreit, первая и, пожалуй, самая знаменитая дискуссия с участием австрийцев. На несколько десятилетийона поглотила интеллектуальную энергию Менгера. Исповедовавшие историцизм немецкие профессора во главесо Шмоллером были жертвами гиперреализма (так же каквпоследствии американские институционалисты из школыТорстейна Веблена), поскольку отрицали существование общезначимой экономической теории и защищали тезис о том,что обоснованным может считаться только знание, полученное в результате эмпирических наблюдений и сбора данных,относящихся к каждой отдельной исторической ситуации.В опровержение этого взгляда в 1883 г. Менгер написал своювторую важную книгу "Исследования о методах социальных наук и политической экономии в особенности" (Менгер 2005а), где, опираясь на труды Аристотеля, доказывал,что для познания социальной действительности требуютсядве равно значимые дисциплины, дополняющие друг друга,но при этом радикально отличающиеся в эпистемологическом плане. Есть теория; ее можно представить как "форму"(в аристотелевском смысле), которая передает сущность экономических явлений. Эта теоретическая форма открываетсяпутем интроспекции, т.е. внутренней рефлексии исследователя, которая возможна в силу того, что в экономическойнауке (как ни в какой другой) у исследователя есть привилегия быть той же природы, что и объекты наблюдения, иэта ситуация обеспечивает ему чрезвычайно ценное непосредственное знание. К тому же теория строится логическидедуктивным образом, исходя из ясного аксиоматическогознания. В противоположность теории есть история; ее можно представить как "материю" (в аристотелевском смысле),которая воплощается в эмпирических фактах, характеризующих каждое историческое событие. Менгер рассматривалобе дисциплины, теорию и историю, форму и материю, какравно необходимые для познания действительности, но решительно отвергал идею о том, что теорию можно вывестииз истории. Напротив, их взаимосвязь имеет обратный характер, в том смысле, что историю можно истолковывать,классифицировать и постигать только в свете предварительно разработанной экономической теории. Так, на основеметодологического подхода, который к тому времени интуитивно в общих чертах уже был намечен Ж.-Б. Сэем, Менгерзаложил основания того, что позднее стало "официальной"методологией австрийской экономической школы.
Следует отметить, что термин "историцизм" употребляется по меньшей мере в трех разных значениях. Первое,связанное с исторической школой права (Савиньи, Берк) ипротивопоставляемое картезианскому рационализму, былоименно тем, которое австрийская школа отстаивала в своемтеоретическом анализе возникновения институтов. Второезначение связано с немецкими профессорами историческойшколы экономики XIX в. и американскими институционалистами XX в., отрицавшими возможность общезначимойабстрактной экономической теории, которую отстоял Менгер, а после него развивали другие австрийские экономисты.Третий тип историцизма составляет фундамент методологического позитивизма неоклассической школы, котораяпытается доказывать или опровергать теории, опираясь наэмпирическое наблюдение (иными словами, в конечномитоге - на историю), т.е. представляет собой позицию, которую Хайек считал всего лишь одним из проявлений картезианского рационализма, столь часто критикуемого австрийцами (Cubeddu 1993).
Любопытно отметить, что, защищая теорию от немецкого историцизма, Менгер и его последователи заключиливременный союз с теоретиками неоклассической парадигмыравновесия, в том числе Вальрасом и Джевонсом (математический маржинализм), а также с неоклассиками АльфредомМаршаллом (Англия) и Джоном Бейтсом Кларком (США).Прекрасно осознавая глубокое различие между своим подходом и подходом теоретиков (общего или частичного) равновесия, австрийские сторонники динамической субъективистской традиции анализа рыночных процессов зачастуюсчитали, что такой временный союз вполне оправдан необходимостью разгромить историцистов и защитить надлежащий научный статус экономической теории. Издержки этойстратегии дали о себе знать только спустя несколько десятилетий, когда в 1930-х годах ("годы высокой теории", по удачному выражению Шэкла) триумф сторонников теории надисторицистами был истолкован большинством экономистовкак триумф математически формализованной теории равновесия, а не теории динамичных социальных процессов, которую изначально развивали Менгер и его последователи.
Как бы то ни было, вопреки распространенному толкованию, согласно которому Methodenstreit, или спор о методах,был бесполезной тратой времени и сил, мы убеждены, что онстал удобной возможностью уточнить и прояснить неизбежные методологические различия между науками о человеческой деятельности и естественными науками. Сохраняющаяся же в этой области путаница, несомненно, имеет причиной тот факт, что экономисты не проявили достаточноговнимания к тому значительному вкладу, который был сделанМенгером в ходе этой полемики (Huerta de Soto 1982).