И не дождавшись ответа, жестко глянул тому в глаза.
- Ты когда-нибудь задумывался о прожитых годах? - неожиданно спросил он.
Хромов молча пожал плечами.
- Я и не ждал от тебя ответа, - усмехнулся Гордый на молчание гостя. - Но уверен, что и ты задумывался над этим. Это происходит с каждым, желает он того, или нет, когда он достигает определенного, начертанного судьбой, возраста.
Повисло тяжелое молчание. Хромов взял со стола стакан с соком, пригубил и снова поставил на место. Последовал его примеру и Хромов.
- Федя, - снова нарушил молчание Гордый, - Вот вы, извини, Федя, я имею в виду не тебя персонально, а все правоохранительные органы…. Вы когда-нибудь задумывались о тех горемыках, которые попадают в ваши лапы? И все ли, при этом, делается по закону? А совершал ли кто из этих горемык преступление, или нет? А может был ложный донос? А вдруг выбил у совершенно безвинного человека признание сволочь следователь?..
- Не пойму, к чему ты клонишь? - удивленно посмотрел на собеседника Хромов.
- Не понял, говоришь?.. Ну-ну…. Попробую разжевать…. Ты помнишь, за что была первая моя ходка? - неожиданно спросил он, упершись тяжелым взглядом в Хромова. - Ты же видел мое дело в зоне…. Где расписаны все мои ходки. Да…. Первая ходка, - тяжело вздохнул Гордый, - была у меня за участие в квартирной краже…. А вот принимал ли я действительно в ней участие, меня тогда никто и слушать не захотел…
- Прости, Игорь, Хромов покрутил в руках стакан с апельсиновым соком и поставил на стол, - но я действительно ничего не понимаю…
- Сейчас все поймешь, Федор, - Гордый горько усмехнулся, достал из кармана какую-то пилюлю и положил под язык.
- Я ведь, Федя, тогда был студентом, - Хромов заметил, как ярко вспыхнули глаза Гордого, - студентом четвертого курса инжека…
- Да. Я помню, - кивнул Хромов. - В деле была справка и характеристика, подписанная деканом факультета и секретарем комсомольской организации…. Она была положительной.
Гордый, не обратив внимания на его реплику, продолжал:
- Жил я тогда в студенческом общежитии. Днем лекции. После лекций зубрежка в общежитии, вечером тренировка в спортивном клубе…. Я ведь, Федя, был кандидатом в мастера по боксу…
- Да уж, ты в зоне, иногда давал об этом кое-кому понять, - усмехнулся Хромов. Он с улыбкой наблюдал, как горделиво загорелись глаза Гордого, как по-молодецки он попытался расправить свою впалую грудь.
Однако взгляд его также быстро потух, как и вспыхнул. Он кашлянул, пригубил стакан с соком, и продолжил.
- Ты же знаешь, Федя, я сельский парень. У матери нас было четверо…. Я самый младший. А сейчас вот, совсем один. - Голос его предательски задрожал. - Мать умерла. Старший погиб в шахте…. Был там забойщиком. Другой, в Афгане…. А третьего, так разыскать и не смог. Вот так-то, Федя. - Гордый смахнул ладонью выступившие слезы и замолчал. - А отец?.. Тот погиб на фронте в самом конце войны. Под Кенигсбергом…
- Ну ладно, прости. Я немного отвлекся. - Голос Гордого снова приобрел твердость. - А что было дальше? А дальше…. На одну стипендию, как ты знаешь, не проживешь. Хотелось и в кино, и на танцы…. Тут и девчата…. Вот мы и подрабатывали. Разгружали ночами на железнодорожной станции вагоны.
Пришли, как-то после одной разгрузки в общежитие поздно вечером. После душа поужинали, чем Бог послал. Потом вышли покурить на волейбольную площадку. Не на саму, конечно, - улыбнулся Гордый, поймав удивленный взгляд Хромова, а на скамейки, которые там стояли. Как сейчас помню, - вечер был теплый, тихий. А рядом было рабочее общежитие, с ребятами из которого мы часто играли в волейбол. Подходит к нам один оттуда, и спрашивает, кто желает подзаработать. Ребята отказались. Им хватило и вагонов подзавязку. А я взял, и согласился.
- Что делать-то? - спрашиваю.
А парень говорит, что товарищ получил квартиру. Жил в однокомнатной, а сейчас перебирается в двухкомнатную. Нужно помочь, перевезти вещи…
- Я, дурак, взял и согласился…. А так было все устроено, что не подкопаешься: и машина бортовая, и шофер с путевкой. Загрузили на машину вещи…. Меня еще удивило, что мебели не было никакой…. А когда со мной рассчитались, да еще угостили водочкой, мне стало все равно. Я еще спросил тогда, - где выгружать-то, давайте, помогу…. Сказали, что справятся сами…. А на следующий день меня взяли. Вот так-то, Федя. И слушать меня тогда никто не захотел, когда я попытался объяснить, как все было на самом деле…. Они и сдали меня, сучары…. Поверишь, сколько лет прошло, а здесь, - Гордый коснулся рукой груди. - А здесь, - он вдруг напрягся и махнул рукой, - да что там говорить. В общем, поломали судьбу…. То, что для воровской братии, человек дерьмо это мне и тогда было понятно. Но, чтобы человек для следователей и судей был дерьмом, это было тогда для меня открытием.
- Да согласен я, согласен, что нельзя под одну гребенку! Но таких-то большинство…. Ты, же лучше меня об этом знаешь. Ладно, оставим это…. Теперь слушай дальше, - Гордый снова промокнул платком выступивший на лице пот.
- В зоне тогда меня взял под свое крыло сам смотрящий. Понравился я ему, как он сам мне сказал, - своей сметливой башкой и умением постоять за себя…. Но он же меня сам и подставил. Тогда заканчивался мой первый срок. Не хотел он меня отпускать…. Он хотел, что я стал настоящим вором…
- Спровоцировали тогда драку. В ней я переусердствовал. Ударил одного гада, который полез на меня с заточкой, а он кувыркнулся и головой об станину токарного станка. Вот и все…. Новый срок. Но я не ропщу, Федя, значит такая моя планида. И крест я этот должен нести до конца, который так вот неожиданно, постучался в двери. - Гордый улыбнулся вставными зубами, и хрипло засмеялся. Затем встал, обошел столик и, подойдя к Хромову со спины, положил ему на плечо руку.
- Теперь ты, надеюсь, понял, почему оказался здесь, у меня?.. Это, Федя, была моя исповедь…. Если бы перед батюшкой исповедоваться, то, сколько бы времени ушло…. Да и где его здесь найдешь. - Гордый слегка сжал плечо Хромова, отпустил, и вернулся в свое кресло.
- И вот еще что, Федор, - Гордый наклонился к столу. - Диагноз свой я знаю. И встреча моя с тобой последняя. У меня к тебе просьба, - разыщи моего третьего брата…. У меня кой-какие сбережения остаются…. Вот я и отписал их в своем завещании. Бумаги все получишь, перед отъездом. Там я и тебе, кое-чего отписал…. За твою порядочность, и человечность.
Гордый отвернулся. Хромов видел, как блеснули в его глазах слезы.
- Пойдем, Федор, - Гордый поднялся с кресла. - Пройдемся.
Они медленно шли по аллее, по обе стороны которой росли разлапистые ливанские кедры.
- Красиво здесь, - вздохнул скупой на похвалу Хромов. - Кто бы мог подумать, что выйдя на пенсию, увижу этот рай. - Далеко внизу сверкала изумрудная гладь, которая, где-то там, далеко-далеко, сливалась воедино с необъятным горизонтом.
- Удивил ты меня, Федор, - рассмеялся Гордый, - ты, старый кум, и вдруг природа…
- Ты что, думаешь, что работая с "контингентом", я потерял все человеческое, так? - Хромов бросил обиженный взгляд на Гордого, и машинально вытащив из кармана пачку сигарет, тут же спрятал ее обратно.
- Да кури, Федя, кури. Не обращай на меня внимания…. Один хрен, скоро подыхать…
Хромов, не смотря на разрешение Гордого, сигареты доставать, не стал. Он, молча его полуобнял, заглянул ему в лицо, и попытался, что- то сказать.
- Не надо, Федя, - остановил его тот, освобождаясь от объятий. - Я же еще при деле, - улыбнулся он. - Я привык, чтобы мозги мои были всегда загружены…. Это, как наркотик. Нет загрузки, - сразу конец…
- Да, Игорь, этого у тебя не отнимешь, - улыбнулся Хромов. - Мозги у тебя действительно уникальные…. Разработанные тобой операции по экспроприации валютных и иных ценностей у отечественных нэпманов, всегда поражали оперов и следователей своей оригинальностью…. Не зря ты по этим делам, ты проходил, как "интеллигент".
- Это точно, Федя, - захрипел булькающим смехом Гордый, в те времена я был знаменитостью…
Проговорили до сумерек. Но о работе речь больше не велась.
В молодые годы, которые прошли в большей степени в местах лишения свободы, Гордый никогда не замечал, как ежерассветно растворялась ночь. Он тогда был, как робот. Не успевал упасть головой на подушку, как, будто сразу, летела команда "подъем". Да и теперь, когда все прошлое, казалось, было далеко позади, происходило, на его взгляд, то же самое. Только рассвело, - раз, и уже сумерки. А вот ночи, ночи стали другие. Они превратили его в самого обыкновенного лунатика.
Вот и этот день пролетел, словно и не начался. Но он чувствовал себя счастливым. Счастливым, благодаря своему бывшему "куму", который, смешно признаться, стал ему больше, чем родной. Излив перед ним свою душу, он словно снял с нее огромный камень, стал чище…
Южная ночь незаметно поглотила и море, и торчащий на его ровной глади, словно прыщик на чистом теле девственницы остров, с его гостиничными комплексами, виллами, и маленькой русской банькой, неизвестно откуда появившейся посреди средиземного моря. То что банька родом из России, сомнений у Хромова не было. Что-что, а сибирскую, пахнувшую смолой сосну, перепутать с другими породами дерева, он никогда не мог.
На следующий день, к вечеру, оба побывали в баньке. После парилки, отдохнув на топчанах в предбаннике, перебрались в небольшой зальчик, стол которого был украшен настоящей русской закуской: На тарелочках матово светились маринованные и соленые огурчики, грибы. А в обыкновенном чугунке дымилась отварная картошка. Источала свой неповторимый аромат жирная атлантическая селедка. Были здесь и соленая капуста, были и помидорчики. И все это великолепие венчали бутылки с пивом, жбанчик, с настоящим хлебным квасом, а на любителя, - бутылка с давно забытым названием, - "Столичная", было предназначено гостю.
- Не стесняйся, Федор, - кивнул на стол Гордый, протягивая руку к жбанчику с квасом. - Ты думаешь мне, как смотрящему, не было известно, как мой "кум" еще в те далекие сибирские времена обожал "Столичную"?..
Комната, которую предоставили Хромову, была с видом на залив. Ночь была сырая и теплая. Над заливом дымился туман, и было слышно, как где-то там, внизу, играют, пенясь волны.
Уже лежа в постели, Хромов попытался осмыслить, что ему говорил Гордый, - когда-то профессор воровского мира, а сейчас крупный предприниматель. Заснул незаметно, перед самым рассветом.
Казалось, все уже было позади, и началась новая жизнь, с ее заботами, планами на ближайшее будущее. И вот, на тебе…. Этот сморчок…. И как он мог про него забыть? Казалось все просчитано, все просмотрено, а оказалось, что все же упустил. Эта сволочь, следит за ним, и фиксирует его каждый шаг.
Этот человек уже дважды звонил ему домой и требовал за молчание сумму. И какую! Вот и сегодня, этот подонок позвонил и потребовал встретиться, а чтобы обезопасить себя, заявил, что компрометирующие материалы хранит у своего родственника. И если с ним что-то произойдет, они сразу окажутся в прокуратуре.
О шантажисте он решил шефа в известность не ставить. Об этом даже не могло и быть речи. Если это случится, все чего он добился с таким трудом, все полетит к чертовой матери. И он решил о себе позаботиться сам.
…А казалось, все уже страшное позади. Еще немного, и он там…. И все случилось потому, что он потерял бдительность…
Уже стемнело, когда двое мужчин встретились за столиком летнего кафе на окраине города. Оба появились почти в одно время, и оба заказали по бокалу пива.
Первый, что появился немного раньше, был выше среднего роста, лет сорока восьми. Летняя, с короткими рукавами рубашка, плотно облегала его далеко не спортивную фигуру. Небольшая, аккуратно подстриженная бородка, умные добрые глаза, пристально следившие за сидевшим напротив человеком, делали его похожим на рядового учителя, но никак не рабочего человека, хотя на это указывали лежащие на столе его тяжелые, с въевшейся соляркой руки.
Сидевший напротив мужчина, был несколько моложе. Oстрое удлиненное лицо, делало его похожим на гороховый стручок из какой-то детской сказки. Мужчина с бородкой внимательно смотрел в бегающие глаза собеседника, и ожидал, когда тот заговорит. Однако мужчина, постоянно бегая глазами по сторонам, упорно молчал.
Не выдержал бородач.
- Я пришел, как видишь, - тихо проговорил он, - а теперь, слушаю…
- Я все сказал тебе по телефону, - нервно дернулся тот, хватая рукой бокал пива.
- Тогда не пойму, зачем я тебе нужен? - пожал плечами бородач.
Второй, расплескивая пиво, сделал несколько жадных глотков, и, отдуваясь, медленно опустил бокал на стол перед собой.
- Понятно, - усмехнулся бородач. - Ответа нет. - И, немного помолчав, спросил:
- Ты один? Или за тобой кто-то стоит?
- Это не имеет никакого отношения к нашему вопросу, - хрипло выдавил второй, снова хватаясь за бокал.
- Я не о том. Я о том, - ты один до этого додумался, или кто подсказал?
- Один, - выдохнул первый. - На кой хрен, мне с кем-то делиться…
- Понятно, - кивнул бородач. Он понял, что сидящий перед ним шантажист "работает" один и, похоже, впервые.
- Так что ты еще хочешь? - поднял тяжелый взгляд на шантажиста бородач. - Я же тебе заплатил, и заплатил неплохо…
- А если все раскроется и меня потянут…
- Ну и что? - усмехнулся бородач. - Возьмешь и все расскажешь…
- Нет уж, я хочу все получить сполна, а потом свалить из этого города.
- Во-от оно как, - бородач отодвинул в сторону бокал с пивом, к которому так и прикоснулся. Неожиданно его глуховатый голос зазвенел сталью. - Ты…. После того, скотина, что я сделал для тебя, ты решил меня шантажировать? - И не давая тому и произнести слова, зловеще прошептал: "Ты блефуешь, сволочь…. Ничего у тебя на меня нет".
- Нет, - испуганно дернулся мужчина, - я не блефую…. Ты же сам мне говорил, что собираешься "туда" навсегда, ну, а я…
- Понятно, усмехнулся бородач, - боишься остаться без заработка. Ну-ну…. Тогда не пойму, к чему весь этот цирк с шантажом. Мы могли бы и так договориться, - Бородач бросил хмурый взгляд на съежившегося собеседника. Помолчал. Потом неожиданно хлопнул ладонью по столу и рассмеялся: "И чего ты дергаешься все время? Прижало что-ли, отлить хочешь? Если так, то беги, - кивнул он в сторону темнеющего сразу за столиками кустарника…. Вернешься, все и обсудим.
Посмотрев вслед скрывшемуся в кустах собеседнику, бородач достал что-то из кармана рубашки, затем, отгоняя то ли мух, то ли комаров, которые всегда крутятся над освещенными столиками, помахал рукой над кружками с пивом, поднял свою, сделал большой глоток, и поставил на место.
К нему окончательно вернулось настроение. А когда вернулся собеседник, они проговорили еще около получаса.
На следующий день утром, бородач, как только поднялся с постели, сразу же вышел на улицу и, с автомата, расположенного рядом с магазином, позвонил домой своему вчерашнему собеседнику.
- Слушаю, - донесся до него тихий и совершенно незнакомый голос.
- Здравствуйте, - поздоровался бородач, - можно хозяина?
- Его нет…. А если быть, точнее, он не может подойти…
- Как это, нет?! Что с ним?..
- Он умер…
- Как, умер?! - воскликнул бородач. - Когда?!
- Ночью…. Сердце…
- А с кем я говорю?
- С его братом…. Простите, а вы кто?.. Але! Але!.. - прокричал абонент, но бородач осторожно повесил трубку, и задумчиво посмотрел на свое отражение в защитном стекле автомата.
Вечером Васьков позвонил своему старому знакомому, как и он, бывшему "афганцу", который в настоящее время трудился водителем-дальнобойщиком, в том же автохозяйстве, что и Мухин. Договорились о встрече на следующий день.
Володька Шубин, - так звали этого человека, на встречу пришел без опоздания.
Летнее кафе, где они расположились, если не считать сидевшей за угловым столиком, молодой пары, было пустым.
- Привет, Миша, - протянул он Васькову для приветствия руку. - И зачем это вдруг понадобился знаменитому сыщику времен и народов, скромный труженик - водила? - пошутил он, усаживаясь напротив.
- Сейчас, объясню, - ответно улыбнулся Васьков и, подозвав официанта, заказал два кофе…
…Знали они друг друга давно, с начала девяностых, когда только начиналось образовываться движение ветеранов войны в Афганистане. В дальнейшем они хотя и встречались, но не часто и, как правило, 15 февраля у мемориала воинам-интернационалистам. Были случаи, когда Васьков оказывал тому помощь, но и он иногда обращался к Шубину за помощью в выяснении тех или иных вопросов. Поэтому, он сразу, без всяких предисловий, перешел к интересующей его теме.
Он поинтересовался, совершает ли Шубин поездки в дальнее зарубежье.
- Какое зарубежье?! - захохотал тот, да так громко, что разместившаяся за угловым столиком молодая парочка, испуганно посмотрела в их сторону.
- Какое зарубежье? - покосившись на парочку, переходя на шепот, повторил Шубин. - Все перетрубации какие-то…. То нас вдруг продают кому-то, то прокуратура набрасывается с проверкой, ищет, хрен знает, что. Вообщем, бардак…. Тут, наверное, пока не до зарубежья. По крайней мере, ни мне, ни моему напарнику, предложений пока не было.
- Слушай, Миша, ты ведь не за эти меня позвал, чтобы узнать, когда я поеду "за бугор". А теперь, давай к делу. И что все же интересует мистера Холмса? - переходя на шепот, заговорщически подмигивая, спросил Шубин.
- Меня интересует Мухин, - коротко поясни Васин.
- Понятно, - кивнул Шубин, и что тебя конкретно интересует в этой персоне?
- Все.
- Слишком уж объемно, - снова покосился на молодую парочку Шубин, - а нельзя ли, Миша, конкретнее?
- Можно, - ответил Васьков. - Что он за человек…. его связи, их характер. Как часто бывал у него на работе его младший брат?
- Ты знаешь, - подумав с минуту, продолжил Шубин, - Мухин как похоронил своего брата, здорово изменился. Стал замкнутым. Он же ветеран предприятия, весь на виду. И от компаний не отказывался…. Приглашают, например, отметить кому-то день рождения. А он, ни-ни…. Безликим каким-то он стал. Но деньги на эти мероприятия, сдает без разговоров. Раньше, например, в компании, иногда сетовал, что брат ученый-химик, а сейчас, безработный. Шутил, что уговаривал устроиться к нам, на предприятие. Возможно, поэтому тот в последнее время и посещал брата на работе. А сейчас…. Сейчас, когда брата не стало, у него, похоже "крыша" поехала…
- Это, в каком смысле? - насторожился Васьков.
- А хрен его знает, - пожал плечами Шубин. - Собачек все приваживает…. Вообщем какой-то стал не такой. А какой, не знаю, Миша, - он ткнул недокуренную сигарету в пепельницу и потянулся к чашечке с кофе.