Врата джихада - Александр Чагай 6 стр.

Ксан считал, что в личной жизни ему не повезло. После неудачного брака он так и не обзавелся семьей, детьми, лю­бимой женщиной. Однажды закрутил роман. Случилось это во время его командировки в одной из восточноевропейских стран. Оба, как говорится, потеряли голову, однако у Ирины имелись муж и дочка, и ей не хватало смелости разрушить се­мью. Так прошел год, потом второй. Ксану надоело в ответ на свои просьбы слышать избитую фразу: The answer is no, but keep trying. Жить в ожидании телефонных звонков. Конеч­но, она его любила. Что с того?

Командировка заканчивалась, становилось ясно: скоро начнется другая жизнь. Ксан стал ухаживать за другой, на­клюнулся матримониальный вариант. Накануне свадьбы на­значил Ирине встречу в одном из баров. Та пришла радост­ная, возбужденная. Не дав ей рта раскрыть, грубо брякнул: де­скать, женюсь. У Ирины кровь отхлынула от лица. Она схва­тилась за голову, несколько минут сидела молча. Потом, по­шатываясь, встала. Ксан чувствовал себя препаскудно, но что он мог? Любые слова только продлили бы мучение.

С тех пор они виделись всего лишь раз. Произошло это спустя восемь дней, в городском парке. Она исхудала, говорила монотонно, бесцветно. Когда Ксан сообщал ей о своей свадьбе, она тоже хотела ему кое-что сказать. Давно собира­лась, боялась, что не получится, она хотела преподнести сюр­приз, предвкушала, как он обрадуется, когда она объявит, что все же готова уйти к нему... Что может быть лучше неожидан­ного исполнения желаний! Была еще новость: она ждала ре­бенка, была уверена, что это мальчик и даже придумала ему имя - такое же, как у отца.

Ничего этого Ирина сказать тогда не успела, Ксан ее опе­редил. Когда пересекала площадь перед баром, еще надея­лась - догонит, окликнет. Старалась сохранять спокойствие- ей так не хотелось потерять ребенка, это была часть Ксана,любви, которая должна была остаться с ней. Но, несмотря на все старания, боль, зародившаяся глубоко внутри, усилива­лась, разрасталась, как опухоль, сжиравшая все вокруг. Ири­ну чудом удалось спасти. Хирург матерился как грузчик, вы­таскивая из нее куски неродившегося мальчика. Ее выпотро­шили как курицу. Сказали, что у нее больше не будет детей.

Молодая жена терпела Ксана два года, но вскоре бросила,заявив, что не вынесет его злобы и желчи. Прошло несколько лет, и он женился на Наташе, в общем, тоже неудачно. Ксан старался как можно чаще ездить в командировки - посто­янная смена впечатлений отвлекала от неприятных мыслей.

Рассказчик сделал перерыв, чтобы отдохнуло горло. Я со­орудил ему гоголь-моголь, щедро добавив туда рома.

- Ну вот, - Ксан вытер верхнюю губу, - в подобном со­стоянии запросто можно было сорваться, в конечном сче­те, так и произошло. И все из-за Тасмины. Не знаю, был я в нее по-настоящему влюблен, или уверил себя в этом, какая,в сущности, разница.

За долгое время это была первая женщина, с которой Кса­ну хотелось быть вместе. Не обязательно в постели. Просто держать за руку, ходить в кино, смотреть телевизор. Все это глупо и недопустимо, убеждал он себя, нельзя крутить шаш­ни с собственным агентом. С другой стороны, Тасмина, ско­рее, партнер. Не он ее завербовал, она сама предложила свои услуги, работала не за деньги. "Только не ври, себе не ври!"- вмешивался сидевший у него внутри строгий судья, и Ксан с неудовольствием соглашался: его отношения с Тасминой до сих пор носили сугубо профессиональный характер. Если раз­бавить их романтической любовью, получится адский кок­тейль, от которого никому не поздоровится.

Так или иначе, Ксан не внял голосу рассудка, решив на время задержаться в Пакистане. Он клялся, что уберется от­туда, как только "станет ясно с Тасминой", но смысл этого обещания ускользал даже от него самого. Он всячески ста­рался сблизиться с предметом своего обожания, и на одном из официальных приемов познакомился с ее отцом.

Завидев Ксана, Тасмина обрадовалась:

- Просто замечательно, что я могу вас представить одному из моих лучших друзей. - Она подвела Ксана к статному го­сподину лет шестидесяти, в спортивных брюках и намокшей от пота рубахе (был разгар лета). Звали его - Навид Юсуф-зай. Крупная голова ловко посажена на широкие плечи, ис­тончившиеся седые волосы зачесаны назад и вбок. Набряк­шие мешки под глазами, тонкие черты лица. Во взгляде со­четались независимость, уверенность в себе с примесью рав­нодушия ко всему земному. Немало пижонов и франтов от­дали бы состояние за такой взгляд.

- Вы хорошо знаете Тасмину?

- Отцу положено знать свою дочь, - ответ прозвучал рез­ковато, и Ксан отпустил про себя пару крепких словечек в адрес той, что преподнесла ему такой сюрприз. Юсуфзай же неодобрительно взирал на Ксана, щеголявшего в джинсах ильняном пиджаке. Сдержав нахлынувшее на него раздраже­ние, тот взял отца Тасмины под руку и увлек внутрь дома. Там почти никого не было, только сновали расторопные слуги.Миновав анфиладу комнат, они прошли в курительную - с глубокими кожаными креслами и латунными пепельница­ми на длинных ножках.

Юсуфзай был известным хирургом (ему принадлежали клиники в Исламабаде, Карачи и Бхавалпуре) и слыл кудес­ником, сумев сохранить руки-ноги десяткам людей, каза­лось, обреченным на участь инвалидов. Среди исцеленных было немало кашмирских моджахедов и афганских талибов.Врач не скрывал симпатий к "борцам за свободу", подчерки­вал свою набожность и щедро жертвовал на нужды мечетей.

Юсуфзай признался, что ему внушает опасения чересчур вольное поведение дочери. Он не обскурант, хиджаб ему не по вкусу, мир не повернуть вспять. Но нельзя забывать, где они живут.

Ксан согласно кивал, разделяя отцовскую озабоченность.Посетовав на тревожную обстановку в Пакистане, сказал, что это не то место, где молодая женщина может чувствовать себя в безопасности. Почему бы не подумать о переезде в Европу.Неужели Юсуфзай так любит свою страну, чтобы оставаться здесь в такое время?

- Любить? - в голосе врача прозвучала горечь. - Я не­навижу ее.

Ксанец решил было, что его разыгрывают, однако с изу­млением увидел, что с Юсуфзаем происходит разительная пе­ремена. Черты его лица заострились, губы сомкнулись, взгляд отразил фанатичную уверенность в своей правоте. Даже го­лос изменился: стал чеканным, механическим.

- Ненавижу несвободу и невежество, лицемерие, ханже­ство. Юнас Шейх, из медицинского колледжа в Ништаре, посмел заявить, что до сорока лет пророк Мухаммед не брил подмышек и не делал обрезания. Спорный тезис, но можно ли за это обрекать человека на смерть? Юнаса казнили. Как после этого любить Пакистан?

Ксан пробормотал, что в прошлом на Западе религиозная ортодоксия тоже была всесильной, однако Юсуфзай продол­жал все более возбужденно и запальчиво.

- Арестован издатель, поместивший в своей газете фото­графию женщины (не голой и вполне мусульманки) на той же полосе, где были напечатаны несколько строчек из Кора­на. Женщина - существо нечистое, подобное соседство неу­местно! А сами вершители исламского правосудия безнака­занно грешат и прелюбодействуют. Мулла, член Националь­ной ассамблеи, изнасиловал несовершеннолетнюю в мавзо­лее святого Баба Фарида.

- Прискорбно, - Ксана утомляла экспрессивность со­беседника.

- Кто-нибудь считал, сколько женщин гибнет в резуль­тате убийств "ради чести"? Любой мужлан может прирезать свою жену, сестру, мать на том основании, что она его, якобы,обесчестила. Прошла по улице с другим - изменила, вовремя не улыбнулась - оскорбила, вышла замуж вторично - преда­ла сына от первого брака.

Внезапно Юсуфзай сник. Седые волосы растрепались,глаза налились болью. Он провел рукой по лицу, тряхнул го­ловой, будто освобождаясь от наваждения:

- Пойдемте, мы слишком долго отсутствуем.

- Уже тогда, в самую первую встречу, я должен был обра­тить внимание на эту странность в поведении Юсуфзая, на внезапные перемены в его настроении и поведенческих ре­акциях. - Ксан закурил, сделал несколько затяжек и помор­щился. - Слабый табак, не забирает. - Оторвав фильтр, набрал полные легкие дыма и на этот раз остался доволен результа­том. - Будь я повнимательнее, может, все сложилось бы иначе.

Они вернулся к гостям, которые без устали бродили по лужайке, болтали о политике и сплетничали. Поучаствовав в этом броуновском движении, Ксан, улучив момент, шеп­нул Тасмине, что хотел бы уйти с ней вместе. Она настояла на том, чтобы он удалился первым.

Сев в машину, он принялся ждать. Через четверть часа по­явилась Тасмина, осмотрелась и забралась на соседнее сиде­нье. Такой конспирацией можно было провести разве что тет­ку из подмосковной деревни, где Ксан проживал в отрочестве(родители работали в столице и навещали его раз в месяц).Он регулярно водил к себе девчонок, а попасть в его комна­ту можно было только через спальню тети, которая из-за бес­сонницы ложилась поздно. Приходилось отвлекать ее вни­мание (разговоры о садоводстве и т.п.), пока нелегалка боч­ком пробиралась по стенке. Гораздо позже старушка призна­лась, что все она прекрасно слышала и видела, но не хотела показывать своей осведомленности.

- Думаешь, так можно провести "наружку"?

-Меня больше беспокоит отец. - Тасмина открыла су­мочку и достала сигарету. - Как он тебе?

- Интересный. - Это прозвучало сдержанно.

-Тебе что-то не понравилось? У вас будет еще возмож­ность пообщаться, он прекрасный, добрый.

- О да, - буркнул Ксан.

Некоторое время они молчали. Тускло светил огонек си­гареты.

- Ты не туда едешь, - забеспокоилась Тасмина.

Ксан остановил машину. Это была улочка в одном из спальных районов.

- Я устала, - раздраженно отозвалась Тасмина. - Мы на­парники, но это не значит, что я должна возвращаться домой после одиннадцати.

- Послушай, Тэсс.

Женщина отвернулась, вглядываясь в темноту.

- Почему ты так редко называешь меня Тэсс?

- Не знаю.

- Знаешь. "Тэсс" предполагает другое общение, откровен­ное, личностное. Ты этого хочешь, но одновременно боишься.

- Как раз ради этого.

- Ради этого не требуется завозить меня среди ночи в какую-то дыру. Приходи к нам домой.

- Я скажу сейчас. - Он потер виски, уже жалея, что зате­ял этот разговор. - Помнишь, я пытался ухаживать за тобой,когда мы впервые встретились? Тогда, в Германии?

- Да.

-Я не предполагал, что ты мне по-настоящему понра­вишься. Не получается выкинуть тебя из головы. По-моему,я люблю тебя.

- "По-моему"?

- По-моему, - упрямо повторил он. - Об этом узнаешь наверняка, только когда.

- Когда переспишь?

- Да, это естественно.

- Так ты хочешь со мной переспать.

- Я и не скрываю. Конечно, мне нужно не только это.

Однако Тасмина уже не слушала. Распахнув дверь, вы­шла из машины.

-Подведем итоги, - женщина говорила предельно чет­ко и внятно, на ее лице нарисовался румянец. - Ты не спа­ситель человечества. Таким, как ты, важнее трахнуть любую мало-мальски смазливую бабенку. Залезть под юбку.

"Таким, как ты" - это мужикам, половым шовинистам и похотливым самцам.

Ксан хотел возразить, но вовремя одернул себя. Какой смысл: тон Тасмины был весьма красноречив.

-Подобные тебе готовы забыть обо всех благородных це­лях и задачах, лишь бы удовлетворить свои низменные жела­ния. Ты мне надоел. В Исламабаде полно шлюх, и все они к тво­им услугам. Катись к черту. И не вздумай меня провожать. Я вы­зову такси.

На мгновение Тасмина заколебалась, потом нагнулась и поставила круглую коленку на кожаное сиденье джипа. Ксан на секунду вообразил, что женщина передумала, однако сле­дующее мгновение развеяло эту иллюзию. Она отвесила ему увесистую оплеуху: хорошо еще, что в салоне нельзя было по-настоящему размахнуться.

"Да, - подумал Ксан, потирая щеку. - Ты хотел этого? Вот и получил. Теперь все ясно, и ничто не помешает тебе работать. Она тебе сказала: ходи по шлюхам. Хватит с тебя и шлюх".

Он запустил двигатель, проехал несколько кварталов и оказался рядом со своим домом. Чокидаркуда-то подевал­ся. "Опять дрыхнет на заднем дворе". Нервы у Ксана еще не успокоились, и он никак не мог запарковать джип. Наконец, это ему удалось. Он с облегчением вздохнул и вошел в дом.Там его ждали.

Гость не включал свет, и Ксану не удалось его толком рас­смотреть. Он лишь запомнил, что это рослый и сильный муж­чина. Его лицо скрывала черная трикотажная маска, напо­добие тех, которыми пользуются спецназовцы. Короткий взмах - и резиновая дубинка обрушилась на висок Ксана.

Когда он очнулся, то обнаружил, что лежит на полу со связан­ными руками. Заметив, что жертва пришла в себя, неизвестный издал нечто вроде смешка, наклонился, потрепал Ксана по щеке:

- Я убью тебя. Но не сразу. Ты заслужил, чтобы тебя уби­ли не сразу.

Маска заглушала голос, но разобрать слова было нетруд­но. А если бы Ксан не разобрал, он бы и так догадался, что его ждет. Удары ногами: по ребрам, животу, голове. Натешив­шись, неизвестный накинул несчастному на шею капроновый шнур, с силой потянул за концы. Тело Ксана выгнулось дугой,шнур резал горло, кровь стекала под рубаху. Он уже не мог нормально дышать и чувствовал, что сознание его покидает.

Неожиданно тишину ночи вспорол вопль пожарной сире­ны. Ему вторили натужный рев тягачей, встревоженные кри­ки. За окном полыхнуло. Взрывной волной вышибло стекла,запах гари наполнил комнату.

Неизвестный с ожесточением выругался и бросился вон.

Огонь подступал. Занялись деревянные ставни, пузыри­лась краска. Желтое пламя выплеснулось на ковер. Морщась от боли, Ксан подставил под него руки, туго стянутые верев­кой. Что значат ожоги по сравнению со свободой!

Теперь нужно было позаботиться о том, чтобы не сгореть заживо. Слава богу - подоспели по пожарные, принявшиеся усердно поливать дом из брандспойтов. Потоки воды хлыну­ли в гостиную, безнадежно испортив паркет и мебель.

- Ужасная история! - всплеснул я руками. - Кто тебя хо­тел убить? Террорист? Экстремист-ваххабит?

Ксан снисходительно улыбнулся. Видно, его забавляли мои наивные предположения.

- Первое, что мне пришло в голову - это связано с "Аль-Халидией". Иные варианты в голову не приходили.

Исходив все комнаты, чтобы удостовериться в отсут­ствии очагов возгорания, лихие брандмейстеры не постес­нялись взять с хозяина мзду. Собственно, деньги предложил сам Ксан, который знал - в этой стране служивый люд полу­чает копейки и не стесняется принимать подношения. При­шлось выдержать и общение с полицейскими. Еще бы! Не каждый день поджигают виллу сотрудника ООН. А в том, что речь идет о поджоге, сомнений не оставалось. В палисаднике нашли полуобгоревшую канистру из-под бензина и жженую тряпку, которую использовали в качестве фитиля.

Ксан умолчал о покушении на его жизнь и согласился с констеблем, предположившим, что канистру взорвали местные исламисты, наслушавшиеся воинственных призывов муллы.

Когда полицейские и пожарники наконец удалились, он,почувствовав смертельную усталость, опустился на тот са­мый диванчик, на котором его пытали. Диванчик пропитал­ся грязной водой, она хлюпала под подушками и просачива­лась сквозь обивку. Стало себя жалко. И потому что дом при­обрел абсолютно непотребный вид, а до утра убираться не­кому, и потому что его хотят убить.

За горестными раздумьями Ксан не заметил, как погру­зился в состояние дремотного оцепенения. Едва ли он мог сказать, сколько проспал - пять минут или два часа. Его раз­будил шум, доносившийся с кухни. Скрипнула дверца, из кра­на полилась вода. Конечно, это он, этот мерзавец! Вернулся,чтобы закончить начатое.

Краем сознания Ксан понимал, что этого не может быть.С какой стати убийце идти на кухню, что-то готовить или мыть руки? Но голос разума был слабым и перебивался уве­ренностью, что кроме убийцы там быть некому.

К Ксану вернулось присутствие духа. Он бесшумно под­нялся, прокрался к платяному шкафу и нащупал плоский"вальтер" на одной из полок. Снять с предохранителя, от­править в ствол патрон. Легко пройти по коридору, главное не медлить, все на одном дыхании, левая ладонь аккуратно обхватывает ручку двери, рвануть на себя, стрелять без про­медления, он уложит негодяя наповал. Однако за долю се­кунды, отделявшую "фазу номер один" (открытая дверь) от"фазы номер два" (огонь на поражение), Ксан сообразил, что в кухне хозяйничает женщина.

За варившимся на плите кофе наблюдала Тасмина. Услы­шав, как распахнулась дверь, испуганно обернулась. Слава богу, не увидела пистолет, который удалось незаметно спря­тать за спину. Улыбнулась, отбросила со лба прядь волос.

- Ты спал. Я подумала - захочешь кофе.

Ксан попытался сказать, что да, очень захочет, но горло полоснула боль.

- Молчи! - встревожилась Тасмина..

Кофе они пили в спальне (в разгромленной гостиной на­ходиться было немыслимо), и в неярком свете торшера жизнь представилась вполне терпимой.

Когда они расстались, Тасмина взяла такси. На душе было скверно от ссоры, которая грозила перерасти в разрыв. Добрав­шись до дома, она отпустила водителя, взяла свою машину и поехала к Ксану. Сразу войти не решилась. Вдруг хозяин в ван­ной или ложится спать. Пробралась к окну, заглянула внутрь.

Ксан не мог не отметить ее спокойствие и выдержку: Тасмина не запаниковала, не стала кричать, стучаться в сосед­ние дома. Вместо этого позвонила в штаб протиповожарной охраны, затем вынула из машины запасную канистру с бен­зином, подтащила к забору. Самым сложным оказалось найти фитиль. Она взяла свою дупатту, скомкала, воткнула в гор­ло канистры, чтобы ткань пропиталась бензином. Когда слух резанула сирена, оставалось только щелкнуть зажигалкой.

После слов благодарности воцарилось молчание. Прошло полминуты, пауза затягивалась. Ксан сосредоточенно думало женщине сидевшей рядом с ним.

Тасмина встала, оправила платье, посмотрела с неожи­данным вызовом.

- Я могу уйти. Но, если хочешь. Помнится, ты хотел меня трахнуть.

Грубая фраза ошеломила Ксана, и женщина позволила себе усмехнуться. Этакая ироничная усмешка отлично соот­ветствовала образу циничной и уверенной в себе дамы, ко­торый она ловко на себя примеряла.

- Передумал? Или после всех твоих шлюх на обычную женщину у тебя уже не стоит?

Ксан зло глянул на нее.

- Разденься.

Она колебалась недолго. Подошла почти вплотную, од­ним движением стянула через голову шелковую куртку. За ней последовали шаровары, она осталась в трусиках и лифчике.Круглые груди, плоский живот. Бедра, пожалуй, широкова­ты, но это скрадывалось прямой осанкой, стройными нога­ми. Ксан подвел ее к кровати, крепко обнял за плечи, но це­ловать не стал: резко толкнул, она упала навзничь. Ксан тя­жело опустился на нее, рывком развел ноги.

- Хочешь быть одной из моих шлюх? Только не рассчиты­вай, что я буду тебя целовать. Просто трахну, как ты просила.

Любовный акт получился скомканным. Впрочем, Тасми­на не подала виду, что она чем-то недовольна или рассчиты­вала на большее. Какое-то время они лежали, не двигаясь ине разговаривая. Затем Тасмина поцеловала его, погладила по плечу и тихо прошептала:

- Ты должен отдохнуть.