Титто являлся резидентом фирмы "Деловые советы и защита" в Триесте, где находился последний этап тропы, по которой двигались из Сингапура через третьи банки или юридические конторы, переводами или посылками с наличностью на номерные счета в швейцарских банках деньги, избегавшие огласки. Тропа, принадлежавшая Бруно Лябасти, приносила обильные выручки. Кроме того, Титто, будучи последним в цепочке, сводил сведения о таких вкладах воедино и передавал их в электронную память фирмы, в которой они классифицировались лично Бруно Лябасти. Дальнейшее Титто не касалось.
Ограниченная компетенция итальянца предполагала, что за его работой наблюдает известный одному Бруно "глаз". Профессионал, умудренный многолетним опытом работы в итальянской военной разведке, резидент определенно знал это, и последовавшее от него предложение встретиться на территории за "железным занавесом" ничего, кроме желания повидаться с Джефри вне пределов досягаемости "глаза", означать не могло. Нечто подобное в романе Дюма проделали мушкетеры при осаде Ла-Рошели. Недружественная земля в таких случаях наиболее безопасная. Так это дело растолковал для себя Джефри, когда согласился на крюк в полтора суток в ответ на телеграмму Титто, отбитую во Франкфурт.
- Где будем жить? - спросил Джефри.
Титто уверенно выруливал красную "альфа-ромео" вдоль огромного поля, примыкавшего к аэродрому. Под колеса несло обрывки бумаг, какого-то тряпья, к черным деревьям прибивало мусор. Отворачиваясь от пронизывающего ветра, сутулясь, за кюветом переминались полицейские в синих полупальто, выстроенные для охраны ожидавшейся персоны.
- Гостиница "Славия". Улица Светог Саве. Шестой этаж. Человек, с которым я предлагаю вам поговорить, придет в банк на улице князя Милоша завтра в девять тридцать утра. Ваш самолет во Франкфурт в двенадцать без четверти.
- Вы не сказали, какой это банк на улице князя...
- Милоша... Здесь нет других банков, кроме государственного, - сказал Титто.
- Контакт?
- Если вы захотите на него выйти, обратитесь как бы за советом относительно обмена мексиканских долларов к человеку, который, рассматривая доску с курсами валют, будет тыкать тростью в линию, обозначающую стоимость местных денег в немецких марках. Здешние деньги называются динары... Он сделает это несколько раз, как бы по бестолковости, соображая и высчитывая.
- Допустимо ли махать тростью у табло с валютными курсами? Жест мог бы быть поскромнее, что ли... незаметнее.
Титто передернул плечами, удобнее устраивая капюшон между спиной и сиденьем.
- В банке на улице князя Милоша нет ни светового, ни тем более электронного табло. Курсы пишут мелом на черной доске. Курс утверждается начальством раз или два, может, три раза в сутки. Поэтому в табло нет необходимости. В операционном зале... Я думаю, где-то в недрах банка, где сидят эти начальники, табло, видимо, есть. Но оно секрет, для посвященных.
Титто деликатно замолчал, уважая раздумья гостя.
А мысли Джефри, спровоцированные рассказом о порядках в коммунистическом банке, закрутились вокруг новости о возвращении в Сингапур Севастьянова. Русский, всего вероятнее, и диктовал по телефону из охраняемого КГБ потайного логова исправления на грифельной доске с курсами, но только в московском банке. Удивительное, поразительное упорство не соглашаться с жизнью из-за идеологических шор, не вникать и приспосабливаться, а оспаривать и издавать предписания, какой ей быть!
Насколько Джефри помнил покойного Васильева и этого, его молчаливого помощника Севастьянова, ребятам нельзя отказать в финансовом целомудрии, строгой операционной дисциплине. Но анализируя действия обоих в пору их активности на кредитном рынке, Джефри пришел к выводу: обладают замедленным рывком в финале операции, топчутся перед целью, как раз когда она становится достижимой. Психороботы русских банкиров не указывали на отсутствие смелости. Оставалось предположить другое: кто-то сбивал их с толку, а может, и останавливал, не давая санкции на действия. Наверное, в их стране права финансистов нуждались в такой же защите, как и права человека.
Кто такой Севастьянов? Чтобы выжить после потери 18 миллионов, подписал вместе со своим начальником Васильевым документ, доказывающий, что обстоятельства на кредитном рынке в Сингапуре сложились хуже, чем предполагалось. Идеологическая двойная бухгалтерия сработала: дело закрыто, хотя деньги зависли в неизвестности. Их не потеряли ни Васильев, ни Севастьянов, поскольку, как было известно Джефри, русские работают не за проценты или премиальные. Севастьяновское назначение, возможно, свидетельство понижения доверия к нему из-за неудач покровительствовавшего Васильева. Упадок излишне "капиталистического" шефа стал неизбежен под ударами высоких коммунистических начальников, стремившихся обелить себя. И если допустить, что Севастьянов вознамерится тронуть "старые струны", Москва сама же его осадит.
Джефри зевнул. Титто тихонько насвистывал шлягер времен вьетнамской войны "Для влюбчивого сердца впереди опасность".
Гостиница оказалась на площади, сползавшей к Дунаю. Ветер остро пропах весенней рекой. Хлопая голенищами сапог, Титто обошел "альфа-ромео" и, вытащив из багажника чемодан Джефри, поставил на асфальт. Привратник в расстегнутом мундире с галунами оценивающе присматривался к машине, сапогам Титто, пальто с капюшоном, дорогому чемодану и роскошному кожаному футляру персонального компьютера размером с портфель. Нехотя спустился на две ступени и рукой показал, куда подтащить вещи.
- Я поставлю на стоянку машину, это во дворе гостиницы, - сказал Титто.
- Дайте ключ привратнику, он отгонит...
- Тут этого не делают. Подождите несколько минут...
Запах реки смешивался с ароматом какой-то острой пищи, дымом очага, топившегося углем. Стеклянные двери ресторана при гостинице запотели, и Джефри заметил, что через протертый рукавом круг его рассматривает усач с сигаретой.
Пиватски поднял воротник плаща под пронизывающим ветром. Он начинал злиться, и это долгожданное чувство принесло облегчение. Титто нес его чемодан до двери номера.
- Через пятнадцать минут вы услышите стук кулаком в стену с моей стороны. Я живу в соседней комнате. Спускайтесь в вестибюль после этого через пять минут.
Примитивное перестукивание и подмигивание в век электронной слежки восстанавливались в правах как средство сигнализации. Джефри улыбнулся, немедленно вызвав ответную улыбку Титто. Резидент фирмы "Деловые советы и защита" обладал чувством юмора и умением устанавливать взаимопонимание. Информация, которую он хотел сообщить, и свидетель обещали быть интересными.
"Альфа-ромео" Титто запарковал перед узкой улочкой, заставленной вынесенными из кафе столиками, за которыми распивали пиво, несмотря на ветреную погоду. Старинные дома и магазинчики на первых этажах напоминали фильмы из жизни французской провинции. И Джефри почти не удивился, когда у входа в парк пришлось обходить нами шик солдатам первой мировой войны с французскими подписями.
Титто постелил газету на влажную скамейку, жестом пригласил сесть. С обрыва, на котором они оказались, открывался Дунай, представлявшийся Джефри шире. Другая река, еще уже, сливалась с ним. На речном перекрестке самоходная баржа выбиралась против течения, поднимая грязноватый бурун ржавым форштевнем. В нескольких шагах от крепостной стены парни в поролоновых куртках состязались в глупой игре, суть которой состояла в отгадывании, под каким из трех спичечных коробков окажется горошина. Мятые банкноты совали друг другу в карманы.
Титто вытянул из-за голенища пленку, вставил в портативный магнитофон, присоединил к нему провод наушника. Предупредил:
- Одновременно со звуком идет стирание. Текст не касается технического обеспечения операций, проводимых через Триест, господин Пиватски. То есть к вашим прямым обязанностям отношения не имеет. Речь не идет и о моей работе...
Титто подбирал слова.
- Вперед, вперед, - подбодрил Джефри.
- Мне кажется, обнаруживается серьезная утечка информации из конторы господина Лябасти в Сингапуре. Я не рискнул сообщать это обычным каналом, опасаясь перехвата сообщения лицом... лицом, заинтересованным в утечке.
- По-вашему, это - злоумышленник?
Титто достал из внутреннего кармана пальто журнал.
- Желаю всяческих наслаждений от этой музыки...
Голос итальянца сообщал следующее. Обеспечивая транспортировку документов, наличности и золота через швейцарскую границу частными авиетками с взлетно-посадочных полос в Триесте и Югославии, он постоянно следит за режимом вдоль кордона. Естественно, его внимание привлек арест в Базеле, на швейцарской территории, двух тайных агентов французской таможенной службы Бернара Рюи и Пьера Шульце. Оба обвиняются в нарушении суверенитета нейтральной страны, действовать на швейцарской территории не имели права. Пытались же французы добыть список соотечественников, которые с целью уклонения от уплаты налогов держат средства на анонимных счетах в банках Цюриха.
Поскольку эти банки являются также адресатами финансовых ценностей, безопасность пересылки которых из Сингапура через Триест и Югославию обеспечивает он, Титто, базельский случай немедленно был поставлен им под контроль. Действия французских агентов вполне могли повторить триестские и югославские таможенники.
Из сведений, оплаченных Титто средствами фирмы "Деловые советы и защита", явствовало, что Бернар Рюи и Пьер Шульце обладали серьезными полномочиями вплоть до применения оружия, скрытого фотографирования и записей на магнитофон телефонных разговоров. Они могли вызывать вертолеты и быстроходные катера. Но самое главное: высокопоставленные агенты распоряжались по своему усмотрению ассигнованиями на платных осведомителей.
Титто немедленно прошел "вниз по течению" связей собственных осведомителей с целью выявления возможной их работы на югославскую и триестскую таможенные службы. Югославы и триестцы могли увлечься французским примером. Действовал Титто через частные сыскные конторы, куда обратились несколько ревнивых жен, подозревающих мужей в похождениях. Мнимые мужья были осведомителями Титто.
На закрытом следствии по делу Рюи и Шульце, как удалось узнать Титто, выявилось, что французы несколько месяцев назад уже выкрали один список потайных счетов сограждан в Цюрихе. Этим людям предъявили во Франции иски, взыскали крупные штрафы за сокрытие доходов, вклады заставили вернуть на родину. Ответная мера не задержалась. Подставной швейцарский агент обещал французам новый список. Заманил их в буфет на базельском вокзале, где обоих и арестовали в момент передачи сведений.
Чтобы суд вынес обвинительное заключение, список иностранных анонимных вкладчиков, которым манипулировал швейцарский агент, должен был быть подлинным. Лишь в этом случае вступал в действие закон 1934 года, согласно 47-й статье которого нарушение тайны анонимного вклада влекло уголовную ответственность. Имя вкладчика могли знать исключительно члены дирекции банка.
Титто немедленно принялся добывать копию списка, послужившего приманкой. Если документ покинул сейф, возможности его перехвата упускать не следовало. Титто воспользовался знакомствами в швейцарской службе безопасности, где его знали как человека, способствующего преумножению азиатских вкладов в цюрихских банках. Титто был уверен, что не найдет в списке новых имен для себя. Он полагал, что знает всех анонимных клиентов швейцарских банков, обслуживаемых фирмой "Деловые советы и защит". Списки доставал исключительно из чувства служенною долга...
"Подстраховывается, - подумал Джефри о резиденте. - Прикрывает свои действия заявлениями о лояльности, чтобы не пало подозрение о подсказке со стороны... Показаться излишке любопытным, то есть двойным агентом - вечный страх профессионала, и всякий из них - всегда двойной, чтобы выжить на стыке интересов".
... Титто, как он сообщал в записи, поразился, обнаружив в списке два анонимных счета у одного и того же клиента фирмы "Деловые советы и защита". Второй счет был резиденту неизвестен именно потому, что средства на него поступали в обход тропы. Деньги пришли в посылках наличными - американскими долларами - из Сингапура. Упакованные в фирменные пакеты "Индо-Австралийского банка", принадлежащего Бруно Лябасти, который является и хозяином фирмы "Деловые советы и защита". Счет принадлежит некоему Ли Тео Ленгу, которого "Ассошиэйтед мерчант бэнк" собирается через суд объявить банкротом. А "Ассошиэйтед мерчант бэнк", как также известно Титто, является клиентом фирмы "Деловые советы и защита" и, более того, держит часть ее акций.
Пленка кончилась. Оставались вопросы.
Зачем Бруно, полновластному диктатору "Индо-Австралийского банка", действовать в пользу Ли Тео Ленга тайно от своего резидента, минуя каналы собственной же фирмы "Деловые советы и защита"?
Почему двадцать миллионов франков отправили на второй тайный счет человека, который практически банкрот? Вообразить, что это произошло за спиной Бруно, что кто-то использует специальные конверты "Индо-Австралийского банка" без ведома Бруно, Джефри не мог. Технически такое не получилось бы.
- Информация интересная, Титто, - сказал Джефри.
- Спасибо, мистер Пиватски, - ответил итальянец. - Вы теперь понимаете, почему я посчитал долгом встретиться с вами. В списке, который приготовили швейцарские агенты для приманки французов, указаны действительно крупные суммы...
- Вы проявили профессиональную сноровку, наблюдательность и осторожность. Вы толковый резидент, Титто. Маккиавелли гордился бы вами...
- Новый человек в фирме, мистер Пиватски?
- М-да...
- Итальянцев всюду становится больше, - сказал Титто.
Джефри перекрутил пленку в исходное положение, вновь надавил клавишу прослушивания. В наушнике раздавалось шуршание, прерывавшееся щелчком каждые три с половиной секунды. Фирменный пароль "Деловые советы и защита" на ее фирменном магнитофоне свидетельствовал, что запись стерта и невосстановима.
- Теперь забудьте эту историю, - сказал Джефри. - Но приготовьтесь вспомнить, если мне, именно мне захочется повторения музыки. Я должен понять, почему столь значительные суммы Ли Тео Ленга, клиента нашей фирмы, идут по какому-то параллельному каналу "Индо-Австралийского банка" из Сингапура в Триест и затем Цюрих...
Особые конверты "Индо-Австралийского" считались гордостью Джефри Пиватски, работавшего над их изобретением несколько недель по прямому заказу Бруно Лябасти. На конверты наносились полоски оптического кода из двух строк с буквами и цифрами, какие печатают на любой пишущей машинке. Однако шрифт соответствовал особому стандарту. Кодовая полоска букв вводилась в электронный считывающий "глаз" кассиром цюрихского или бернского банка. Машина "опознавала" конверт, а затем и номер счета, на который следовало помещать его содержимое. Если пластиковую оболочку над листком с оптическим кодом попытались бы надрезать с целью подделки, она темнела от соприкосновения с воздухом.
Величайшая загадка состояла в том, как пакеты "Индо-австралийского банка" попадали в Берн, минуя Титто в Триесте? Да еще специально отправляемые так, чтобы миновать мощное прикрытие фирмы "Деловые советы и защита", для них же и устроенного?
Бруно Лябасти порою цитировал великих, из тех, на которых ссылаются в речах перед строем офицеры иностранного легиона. Однажды при Джефри он сказал Клео Сурапато:
- Наполеон высоко ценил честность как средство обмана и не терпел лжи как посягательства на собственную монополию. И я не потерплю мошенничества в отношении себя!
Бруно, случалось, тоже бывал жертвой биржевых проигрышей.
Клео ответил:
- Деловые партнеры как муж и жена, вступившие в брак по расчету. Про таких говорят, что в семье делят постель, но не сны... Что вы взъелись, Бруно, на человека, уведшего у вас несколько тысяч? Он не обязан разделять ваших снов... Уведите у другого в два раза больше и считайте, что вы квиты.
- С кем?
- С жизнью.
Бруно и Клео не опускались до личных счетов. Они сводили счеты с самой жизнью! Условности для обоих - ничто. И если они не поставили его, Джефри Пиватски, своего эксперта по электронной безопасности в известность о каких-то операциях через Триест, что тут обидного? Но если Титто наткнулся на след этой операции, значит, ее мог рассекретить и чужой, а случайно или с намерением - не имело значения.
- Обычно конверты "Индо-Австралийского" из Сингапура вам доставляет пилот "Эр Франс". Так ведь?
- Из рук в руки, - ответил Титто. - Мы знаем друг друга.
- А конверты из этого... ну, бокового канала... через кого идут они?
- Их получает в Белграде и переправляет через Триест в Швейцарию человек, который завтра будет водить тростью по доске с курсами в банке на улице князя Милоша. На него меня вывели швейцарцы.
- Почему он согласился разговаривать с вами и встретиться со мной?
- Я захватил его в Триесте, надел наручники и привез в свою квартиру. Набрал при нем по телефону номер выхода на компьютерный терминал данных "Индо-Австралийского банка". Банк включился. А если я знаю сверхзасекреченный номер, то есть пользуюсь полным доверием "Индо-австралийского", который его и нанял пересылать пакеты, какие у него могли быть сомнения? Он просто подумал, что раз я говорю ему "ехать в Белград", то он и должен ехать.
- А не успел он просигналить тем, от кого получает конверты "Индо-Австралийского" для переправки в Швейцарию, что вы пронюхали о нем и взяли на крючок?
- Мог. Но если это люди "Индо-Австралийского", чего мне беспокоиться? Я проявил бдительность? Проявил... Проявлять ее моя работа.
- Допустим.
- Если я вляпался во что-то, куда не следует совать нос, что ж... Пусть глубже прячут концы в воду, чтобы не попадались, как попались мне. Это хорошо, что - мне. Я так считаю... В любом случае встречаться с этим человеком или нет, решать вам, господин Пиватски. Он приедет из Триеста завтра, утром будет ждать звонка и только за несколько минут до встречи, если она вам будет угодна, узнает насчет явки в банк на улице князя Милоша. В любом случае я сам отвезу его потом домой на машине, граница открытая...
Джефри молчал.
- Возможно, господин Пиватски, вы считаете теперь приезд в Белград нецелесообразным? - спросил Титто.
От волнения итальянский акцент усилился.
- Вы поступили правильно, - сказал, почти не дав Титто закончить фразы, Пиватски, стараясь, чтобы голос звучал теплее. - Вы сомневались, а сомнения в нашем деле признак здоровья. Общими усилиями разберемся... Я отправлюсь на встречу с этим человеком на улицу князя Молюса...
- Это произносится - Милош...
- А! Милоша... Оставайтесь в гостинице. Как только он вернется из банка, увозите его в Триест. Я покину этот город сам по себе. Разговор, как я говорил, забудьте до поры. Свой долг вы выполнили... Отвезите меня в гостиницу и распрощаемся. Больше никакого интереса ко мне. Ясно, Титто?
- Да, господин Пиватски.