Наслаждение доконало застолицу, когда к голосу Рене присоединились рулады Сун Юй, чего никакие ожидал Бруно.
"И ранним утром, мадам, как прощанье, счет на сто поцелуев моих, о-о-оу..." - подхватила китаянка припев.
- Клео, - сказал тихо Бруно, Как ты оказался в этой компании?
Бандиту жали лакированные ботинки. Он сидел в белых носках.
- Им понадобился китаец с хорошим французским языком, чтобы держать связь с Амосом Доуви. Вьетнамец, который обеспечивал это раньше, умер... от болезни, я тебе говорил... Доуви был их, полностью их французом. А у меня оказался под рукой собственный, да с преимуществами. Во- первых, военный, ибо гражданские продажны и ненадежны. Я имею в виду в глазах самих французов. Во-вторых, небогатый, но с видами... И в-третьих, со связями в сферах, о чем говорит визитная карточка генерала де Шомон-Гитри и пение Рене...
Клео так и сказал - в сферах.
- Но у того Доуви, наверное, тоже была жена?
- Действительно, они ее видели. Брюнетка, а Рене рыжая. Я нашептал Нго, что ты развелся и завел помоложе.
- Ты не мог предупредить заранее об этой комедии?
- Ха-ха, друг... Я хотел сначала убедиться, что они поверят в Доуви, который сядет с ними за стол.
Бруно хохотнул в ответ. Трудно представить, что он дожил бы до утра, обнаружься подмена. При этом мерзавец Клео ничем не рисковал.
- Ты уверен, что сошло?
- Потерпи с полчаса. Доказательство будет.
Бруно не ощущал злости. Клео уверенно шел вперед со своим, теперь их общим делом. Странно, но он доверял теперь ему.
- Ну, хорошо, Клео... А откуда эти деньги? Скажем, у Нго? И потом, почему он не может обойтись без нас?
- Где кровь голубая, а богатство старинное, там такие стиральные машины, как мы с тобой, и в самом деле не нужны.
- Что значит - стиральные машины?
- Нго и остальные получают напрямую или через сборщиков пакеты с наличностью. Наличность эта составляет от сорока до семидесяти процентов с того, что взимается по всему городу за стакан вина, комнату в гостинице... со счета на сто поцелуев, ха-ха... со всего теневого бизнеса. Иногда это дань за спокойствие, которое гарантируется даже голубым деньгам.
- Гангстеры?
- Смешно... Они сущие дети по сравнению с организацией, которую кантонцы имеют здесь, в Сингапуре, Бангкоке, на Пенанге... Не вникай в детали, чтобы не насторожить твоих новых... ха-ха... друзей. Будешь класть грязные деньги на свое чистое имя в банке и отстирывать... дорогая прачка... Ха-ха!
Они уединились возле окна, через которое Бруно острым взглядом стрелка заприметил, как внизу, на реке, по верхней палубе синего пароходика суетится татуированный до пояса человечек в армейских шортах. Он ловко рассовывал рогожные пакеты по пожарным шлангам.
- Ну, хорошо, - сказал Бруно. - Наплевать на это... А как с моим делом? О нем не сказано ни слова... Ну с удобрениями, с другим товаром... хорошо. А с золотом? В городе его полно по ювелирным лавкам твоих соотечественников, да и вьетнамцев! Вот где обороты! А время может уйти...
- Потерпи. Обед еще не кончился.
- Что значит не кончился?
- Когда житель Поднебесной, двигая челюстями, ощущает вкус пищи - это лишь преддверие истинного наслаждения, хотя и само по себе приятное. Внутренние соки овладевают сейчас питательными и оздоровительными компонентами проглоченного. Наслаждение высшего порядка... Полагается подождать, а не дергаться. Нго отвезет тебя и меня в порт к пирсу, где швартуются крупнотоннажники. Он уже сказал, чтобы ты ехал с женой... Ха-ха... Она ему приглянулась!
Бруно обиды не чувствовал. Манера шутить у этих людей своя. Нго воспылал, в сущности, не к Рене, а к типу женщины. Только и всего. Это так же допустимо, как и вожделеть чужих денег вообще, а не денег компаньона или близкого земляка, который с тобой вместе "в деле". И он сказал:
- Белое куриное мясо.
- Учишься языкам? - спросил Клео.
Бруно давно думал по-французски. По-немецки он, наверное, разучился. В легионе с соотечественниками никогда не переходил на родной язык, даже играя в карты, за исключением первых месяцев, пока осваивался с французским. А испанцы и португальцы болтали между собой на родном, пели. Как бы повели себя китайцы? Но их в легион не набирали.
Возле огромного буфета, на полках которого серебряные европейские кубки и оловянные пивные кружки среди бессчетной мелочи из местного фарфора походили на крестоносцев, врезавшихся в восточный базар, старший официант принялся зачитывать счет. Выкрикивал названия блюд и стоимость. Такое не делалось, если клиентами в "Золотом драконе" бывали белые.
- Обычай? - спросил Бруно. - Высокими ценами подчеркивают уважение?
Клео рассмеялся. Бруно заметил, что ботинки он надел снова, но так, что задники приминались под пятками. Вроде шлепанцев.
- Мы равнодушны к такого рода почету... Все проще. Он оповещает других официантов. Дает понять, что не прикарманивает чаевые, которые идут в общую кассу.
- Не проще ли поделить сразу?
- Нельзя. С них тоже берется процент. В пользу Нго, других...
- О, господи, - сказал Бруно, сообразив, что с этой минуты он тоже получает проценты с отчислений от чаевых, которые идут его компаньонам. От тех самых, о которых оповещал старший официант.
Нго сам правил "паккардом" , которые недавно появились в Сайгоне, с рычагом переключения передач на рулевой колонке. Пергаментный кулачок китайского мафиози - со старческими веснушками - цепко обхватывал его пластмассовый набалдашник. Тоже новинка. Бруно видел только костяные, деревянные или из металла. Сиденья передвигались, и Нго с тщеславием ребенка, получившего редкую игрушку, показал, как это делается, чтобы дать простор длинным ногам Рене, усаженной рядом.
- Бруно, - сказала Рене. - Это "паккард". Американская роскошная безвкусица! Как же эта техника примитивна...
Иного дочь французского генерала подумать не могла. Бруно хотел напомнить, сколько раз бронетранспортер американского производства спасал жизнь ее мужа, да заговорил Нго.
- Господин Доуви, - сказал он, полуобернувшись.
Рене не удивилась. Видимо, Сун Юй предупредила ее о новом имени.
- Да? - почтительно наклонился вперед Бруно.
Машина как раз мягко поднялась и опустилась на горбатом мосту через обводной канал напротив громадины Китайской торговой палаты.
- Вы обещаете хранить тайну, которую вам доверят?
- Обещаю.
- Мадам Рене, обещаете хранить тайну, которую вам доверят? - спросила Сун Юй, наклонившись к затылку его жены. Китаянка сидела между Клео и Бруно на заднем сиденье. - Предупреждение... От этого будет зависеть здоровье, благополучие и будущее вашего супруга, а также членов вашей семьи как нынешних, так и будущих. Обещаете?
- Обещаю, - сказала Рене. - Но в деловые операции мужая не вмешиваюсь. Решает он... В этих... этих начинаниях просто участвуют деньги моего отца как доля.
"Ах, умница", - подумал Бруно. Никаких денег отца Рене ни во что не вкладывала. Может, тайком... Старый горшок не вникал, как распоряжалась дочь семейным счетом в "Индокитайском банке".
У ворот порта, когда машина въехала в узкий коридор между передвижными рогатками, затянутыми колючей проволокой, Бруно откинулся глубже на сиденье. Броневики охраны принадлежали легиону, хотя проверкой документов занимались жандармы. Не хотелось встретить знакомых. Нго предъявил, однако, сиреневый пропуск, по которому машину пропустили без проверки пассажиров. За желтоватым зданием портовой администрации, по крыше которого крался декоративный дракон, небо коптили пять труб гигантского "Пастера". Пакетбот водоизмещением в сорок четыре тысячи тонн служил "военному туризму" - возил между Марселем, Сайгоном и Хайфоном войска, оружие, отпускников и инвалидов. Над ним кружились чайки, с криками пикируя на грязные надстройки. Возможно, с камбузов выгружали помои...
Пока машина разъезжалась с армейскими грузовиками, джипами и тягачами, тащившими пушки, вдоль пирсов, Клео вполголоса вводил Бруно в курс нового предприятия.
Полковник Беллон, военный комендант на борту "Пастера", уполномочен обменивать военным, прибывающим или убывающим на пакетботе, индокитайские пиастры на иностранную валюту - доллары или британские фунты, и наоборот. Курс судовой кассы - двадцать три пиастра за доллар. Черный рынок дает пятьдесят. Беллон получает доллары для обмена по норме на каждого пассажира согласно списку принимаемых на борт. Обменивают же деньги не все офицеры и солдаты. Одни не ведают о своем праве, а другие, которых большинство, спускают жалованье накануне появления на борту, поскольку так повелось в армии. Полковник, отметив в списке, что все пассажиры воспользовались правом обмена, невостребованные доллары продает в Сайгоне на черном рынке.
Операции такого рода привели Беллона к людям уважаемого господина Нго. Прижатый легким шантажом, полковник соглашался, естественно, оплачивать посредничество мафии. Но его освободили от поборов, вежливо попросив о другом. Переправлять на "Пастере" кое-что в метрополию минуя таможню. Полковник поднимался на борт в сопровождении носильщиков с его личными чемоданами. Ни один пограничник не мог, конечно, остановить караван. Но, подавая пример дисциплины младшим офицерам, Беллон требовал, чтобы его вещи досматривались, как и всякая поклажа остальных отъезжающих. Старая лиса знала на что шла. Если кому из таможенников пришло бы в голову распороть засаленные куртки кули-носильщиков, его вина оставалась недоказанной. Но занятого сверх меры коменданта и так излишне задерживали, выслушивая требование о проверке его личного багажа...
"Паккард" уперся никелированным бампером в ворота пакгауза 18-С. Кули в куцых клешах и широкой куртке, распахнутой на груди, всмотрелся, наклонившись к ветровому стеклу. Ворота распахнули четверо, с явной натугой передвигая ржавые створки. Не часто, видно, их открывали... Проехав несколько метров, машина снова уперлась в преграду - гофрированный экран с огромной надписью на китайском и французском: "Опасно для жизни! Ждать разрешения! Высоковольтные установки!".
Ворота снова закрыли, и упал мрак. Нго включил фары.
- Выходим, - сказал Клео.
Взвыл электромотор. Экран потянулся вверх.
Несколько десятков керосиновых ламп едва освещали пустой ангар, в середине которого за длинным столом человек двадцать возились с какими-то тряпками. На досках матово поблескивали ровные желтоватые бруски. Стоял приторно- гнилостный запах то ли пальмового масла, то ли гниющих крабов.
- Фу, вонь... Чем это так неприятно пахнет? - капризно сказала Рене.
- Лучший запах в мире, мадам, - ответил Нго.
Бруно взял со стола брусок, который потянул ладонь вниз. Поднес к коптилке. В квадратной вдавленности стояло обозначение "Р4883". Австралийское золото!
- Слитки этого разряда называются "путешествующими", - сказал Нго. - Не подумайте чего... Золото отличной пробы и действительно разлито австралийским казначейством. Любой банк мира безоговорочно примет и не спросит об источнике. Он указан... Три тысячи унций раскладываются по особым кармашкам в одну куртку. Куртки надеваются на тело, под одежду. Выстирать не всегда успеваем, потому и запах... Мы его ценим. Европеец-таможенник воротит нос от азиатского грязнули.
- Какой нежный и ласковый, - сказала Рене, поглаживая слиток.
На другом краю стола в распоротые канистры из-под горючего паковали пачки стянутых крест-накрест бамбуковым лыком красных банкнот с изображением лаосского короля. Человек в специальной выгородке, чтобы скрывать фейерверки сыпавшихся из-под сварочного пистолета искр, сшивал подававшиеся заготовки.
Вот где шла настоящая жизнь! Не на пирсах, где по трапам тащатся на "Пастер" искалеченные вояки, одурманенные разговорами о величии Франции, обобранные собственными командирами. Слава всевышнему и китайским богам, что ему, Бруно, повезло с иным выходом из грязной войны. Нет, не встанет он в затылок последнему в очереди, тянущейся на борт пакетбота... Придет день, и он прокатит Рене на "паккарде". С вышколенным шофером. Его место здесь, в Азии. С Востока он не уедет. Если суждено выпасть из его мертвеющих рук когда -нибудь большим деньгам, таким большим, что их хватит многим его потомкам, пусть произойдет это тут, в Сайгоне.
Кули, набивавший подкладку куртки слитками, сказал соседу, возившемуся с пачками лаосских денег:
- Посмотри, Сы, как одеваются бабы у заморских чертей... Будто на ней ничего нет.
Сун Юй, по привычке державшаяся в тени, в отдалении от мужа, прислушалась.
- Ха, это что, - ответил Сы. - С моей стороны стола дьяволица вообще похожа на черепаху без панциря...
- Ты! - сказала ему Сун Юй вполголоса. - Заткни протухший рот.
Нго никогда и ничего не упускал из виду в таких местах.
- Этого человека зовут Сы Фэн, госпожа Сун Юй, - сказал он. - Принят месяц назад. Переплыл с материка на плоту из пинг-понговых шариков. Перевез заодно оттуда две тысячи шестьсот унций. Гарантии абсолютно надежные, проверено. Здесь никого не знает, поэтому полезен...
- Сы? - спросил Клео Сурапато. Он поднял коптилку к лицу упаковщика. Молодое. Парню от силы лет двадцать. - Редкое имя... Кто твой отец?
- Мой отец Сы, господин.
- И все?
- Он Сы. Служил в армии красных. Скончался от старости и ран. Он ненавидел красных. Поддерживал связь с людьми уважаемого господина Нго в Кантоне. Ведь так, господин Нго? Подтвердите, прошу вас....
- Что ты еще знаешь о своем отце... Сы? Не вспоминал ли он о путешествии в страну таджиков, когда красные пришли в Пекин?
- Господин Нго, я должен отвечать этому человеку?
- Ответь этому человеку. Я хотел бы послушать тоже.
Бруно заметил - у китайцев случилось непредвиденное. Он зашел так, чтобы Рене оказалась за его спиной.
- В чем дело, Клео? - окликнул он партнера.
- Помнится, отец что-то говорил о долгом и неудачном походе в западном направлении... Кажется, за золотом, господин, - сказал спокойно Сы. - Деталей не знаю... Он мечтал, чтобы я занимался тем, чем он хотел раньше... то есть перевозкой золота. Вот и все. А что?
- Свободен, - сказал Клео. И по-французски Бруно: - Этот паренек вел себя непочтительно и принес извинения.
К "паккарду" Клео и Сун Юй шли последними, тихо обменявшись несколькими словами. Бруно почти натолкнулся в полумраке на Нго, остановившегося вместе с Рене, и вздрогнул.
- Ваш тесть, господин Доуви, - сказал тихо Нго, - может подняться завтра на борт "Пастера" и предъявить вот этот коносамент на груз золота, который прибыл из Марселя, лично капитану. Его превосходительство генерал де Шомон-Гитри получит груз незамедлительно и отвезет его директору сайгонского отделения "Индокитайского банка". Вне сомнения, охрана у него будет. Не так ли? Документы о сделке на удобрения с "Туссен Тор" к тому времени туда доставят. Чек на одиннадцать миллионов долларов я буду ждать послезавтра утром. Договорились?
- Действительно, - сказал Бруно, старясь казаться как можно спокойным, - дожидаться, пока обернутся корсиканские деньги...
- Только терять время, - закончил Клео. - Пусть это будет параллельная сделка.
Это значило, что золото в нательных куртках кули, которые понесут завтра утром чемоданы полковника Беллона на борт пакетбота, вернется в сейф "Индокитайского банка".
- Поздравляю с вашим треугольным флагом, - сказал Нго. - Кажется, мы излишне долго не решались вступать в более тесное сотрудничество, господин Доуви.
В кантонском землячестве это означало, что Бруно Лябасти получал самостоятельность, феодальную территорию, на которой в полном праве обирать кого и сколько хочет, нанимать и выгонять подчиненных, платить им или нет. Территорию на стыке двух королевств. Гибнущего французского и вечного, неизменного и непоколебимого кантонских триад. Узы Бруно с триадами могла отныне разорвать только его собственная смерть.
Тридцать лет спустя Бруно, превращая в пепел свое прошлое, поджидал Клео, который теперь, наверное, отдал бы девять десятых состояния, чтобы вернуться назад, в тот день в Сайгонском порту и в пакгауз 18-С. Чтобы убить черепашье яйцо от капитана Сы, о котором и Бруно, и Клео и думать-то забыли через минуту, как увидели...
Когда Бруно открыл дверь, за его спиной в комнате полыхал бумажный пожар, а за бумажным в просторном окне другой - тысячи судовых огней на рейде.
Какое-то время они оба молча постояли у окна, в котором теперь отражались их лица.
- Сегодня в гостинице, когда я возил отца к травнику, на меня выскочили Бамбуковые братья, эти... из банды "Бамбуковый сад", - сказал Клео медленно.
- У тебя с ними или у них с тобой счеты?
- Назвали одного. Капитана Сы...
- Что за личность?
- Длинная история. Человек долго гонялся за отцом в сорок девятом, пытался вырвать золото, которое и нам-то не принадлежало еще... Думаю, что это кто-то из его потомков или людей, которым он передал сведения.
- Вымогательство с использованием сведений такой давности?!
- Самое грубое и прямое. Не остановятся.
- Успокойся...
- Легко советовать.
Бруно вычистил трубку в пепельницу, спрятал ее в замшевый мешочек. Набил новую из пачки "Боркумского утеса". Поворошил кочергой догоравшие бумаги. Пламя вспыхнуло ярче.
- Мне советовать легко, - сказал он. - Завтра или послезавтра я начинаю атаку, крупномасштабную, на тех, кто восстает против власти Круга в "Бамбуковом саду". С целью их уничтожения. Первый залп сделает пресса. Остальные будут страшнее... Успокойся.
- Я звонил Барбаре, - неуверенно сказал Клео.
- Барбаре? Барбаре Чунг?
- Что ты так взвился? Договорился с ней встретиться, снабжу ее материалами. Я тоже подумал о прессе.
По акватории порта хлестанул прожекторный луч и погас. Кому-то придется платить утром приличный штраф, подумал Бруно. Промашки вахтенным в сингапурском порту даром не сходили.
- Почтенный Лин Цзяо сорок лет назад присвоил ценности, - сказал Бруно, стараясь придать голосу теплоту. - Кому-то стало известно, где он доживает дни. И вот налет, чтобы вырвать из слабеющих рук богатство, которое эти руки тоже отняли, когда были молоды и сильны. Это - цикл, Клео. Старость и смерть, молодость и устремленность... Вот так, друг.
- Цикл должен быть прерван!
- Считай дело решенным, - сказал Бруно. - Хочешь что-нибудь выпить?
- Нет, друг...
Клео рассмеялся. Искренне, а потому горько.
Бруно почувствовал, каким страшным бывает разгром.
- У нас, у китайцев, считается, что число драконов, живущих в мире, неизменно. Всякий дракон вечен...
- Это к чему?
- Большие богатства подобны драконам. Человек не в силах изменить их предназначение... Добытое отцом может оказаться утраченным. Отец взял его как часть чужого богатства. Преумноженное мною, оно сделалось, как написала эта способная чертовка Чунг, деньгами с надвинутой на глаза шляпой. Как и твои, впрочем... Закон их не защитит. Деньги уйдут от нас назад.
- У тебя просто шок, Клео. От усталости, не от страха... И вот что...
Бруно осенила догадка как повлиять на китайца.
- Скажи-ка, друг, драконы меняют кожу?
- Кожу?
- Ну, да, как змеи.