- Представь меня, Барбара, а то получается, что я подслушиваю, - сказал коренастый смуглый азиатец из-за ее плеча.
Она выдвинула его за локоть вперед.
Полосатая сорочка навыпуск. Нагловатые глаза за дымчатыми стеклами очков в стальной оправе. Словно гуталиновые гренадерские усы, переходящие в бакенбарды. Аромат дорогой сигары. Массивный перстень с университетским вензелем.
- Я Рутер Батуйгас, филиппинский коллега Барбары... Предпочтительнее, когда между местной леди и заезжим фарангом находится третий азиатского обличья. Тут свои обычаи... Так что воспринимайте меня как неизбежный аксессуар. Идет? И зовите Рутер. Идет?
- Я - Бэзил.
- Что будете пить, джентльмены?
Она выбрала столик у красных колонн "Лавки одной цены" с витриной, заставленной миньскими вазами.
- Ага, - сказал Рутер, - значит, платишь ты, Барбара?
- Давайте демократическим путем, - предложил Бэзил. - Бросим на пальцах! Ну... раз, два, три! Игра!
Вышло платить Барбаре. Бэзил подметил по-змеиному быструю реакцию филиппинца, который явно подстроился, повинуясь ее сигналу.
- На день, как собирался, или больше? - спросила она.
Бэзил кивнул.
Пока ждали кружки с бочковым "Тайгером", филиппинец рассуждал о листках с извещениями о разоблаченных ведьмах, ставшие в средневековой Европе предками газет. Придворные и духовные лица, а также иностранцы оставались тогда героями тайных доносов, а не общественного мнения.
- Как у вас в России, - закончил он.
- Договоримся, Рутер, не цеплять сегодня Россию, - сказал Бэзил. - Кто его знает, что там происходит и что будет в ее завтрашних газетах? В моей гостинице московских я не видел, в том числе и своей. Верно, и в других местах в Сингапуре положение столь же тревожное...
- Да, ваших газет в жизни не видел. Правда, смотрел кино "Братья Карамазовы"...
- Потому что сюжет построен на уголовной истории, так? - сказала Барбара.
- Да уж верно, - вздохнул Рутер. - Сплошной фрейдизм. Убийство на почве затянутого и неосознанного сексуального соперничества между отцом и сыном... Слишком сложно для моего опыта.
- Расскажи, Рутер, о своем захватывающем опыте Бэзилу, - сказала ехидно Барбара.
- Мой опыт? Я убил шестерых в порядке самозащиты и дважды привлекался к суду по обвинению в убийстве. В справочнике Интерпола меня называют "самым диким полицейским репортером". Я изучал право, потому что готовился после университета поступить в уголовный розыск... А там оказалась такая коррупция, с какой пока нигде не сталкивался, разве что в прессе...
- В филиппинской полиции? - спросил Бэзил.
- В манильской, чтобы быть точным... Дело отца и сына Карамазовых с криминалистической точки зрения несколько старомодно. Если Достоевский хотел сказать, что приобретаемый в жизни опыт только жестокость и порок, то он - слабак... Мир таков, как есть, другого не выдумать. Учись желать и пытайся понять...
- Надеюсь, это уже вывод? - спросила Барбара. - Я хотела сказать, что еды не закажу, джентльмены. Закусывать будете в "Холидей инн".
- Ох, - простонал Рутер. - В честь тебя, Бэзил, выставят немыслимые харчи в ресторане финансовых акул. Хотел бы я знать, кто оплатит на самом деле счет... Слушай-ка, да ты не агент КГБ?
- Мне бы тоже хотелось это выведать, - сказала Барбара.
- Не хочется вас огорчать, друзья... Думаю, мне удастся там восстановиться в самое ближайшее время. Меня выбросили из отдела особо изощренных диверсий за предательское распитие пива в частной обстановке с одним филиппинцем и незамужней сингапурской леди. Обвинение - алкоголизм и покушение на невинность.
- Там это считается серьезной промашкой?
- Вроде этого, Рутер. А тебе что же, не нравятся пиво и красивые женщины?
- Ох, - опять простонал Рутер. - Тебя не следует пускать на пресс-конференции. Ты задаешь провокационные вопросы...
- Но одна красавица сильно портит тебе карьеру, верно ведь, Рутер? - спросила Барбара. - Как раз теперь...
- Я женился на этой женщине, Барбара. Да, это случилось со мной. Я вступил в брак... Ей позвонил однажды доброжелатель и сказал, что меня выловили нагишом и мертвым из реки и нужно привезти что-нибудь прикрыть тело в морге. Она ответила, что хочет спать и займется этими заботами утром... Для нее я бессмертен. Эта женщина рождена быть моей женой.
- Что же за работа у тебя такая? - спросил Бэзил.
- После увольнения из угрозыска я пишу детективы для воскресных приложений... Еще я просматриваю полицейские объявления с обещанием наградных за такого-то живого или мертвого. Семьдесят с лишним пойманных бандитов. В среднем по триста долларов за голову... Но для этого прежде всего нужна своя голова. Семь футов под землей обрели многие, у которых мускулы не хуже, чем у Сталлоне в "Рембо", но мозги работали плохо... Не смотри на меня как на стукача, Бэзил. Я отлавливаю исключительно бешеных волков, от которых страдают все, не только полиция. Именно поэтому меня терпят в подпольном мире длинных стволов... Знаешь, этот мир очень быстро выдает своих, если они уж слишком привлекают внимание угрозыска. Такие люди мешают нормальной жизни всех... Усредненность - в этом спасение преступника. Я себе постоянно напоминаю: усредняйся, усредняйся. Что съедается в джунглях? Что двигается не в ритм со всем остальным... Либо торопится, либо отстает, либо слишком молчаливо, либо шумит излишне...
- Этот человек, Рутер, работал во Вьетнаме, - сказала Барбара.
- Тогда о чем говорить? Не о чем говорить, - сказал Рутер. И без перехода спросил: - А у тебя есть жена и дети, Бэзил?
- Дети есть, - сказал Бэзил. - Сын. Жены нет. То есть она жива, еще раз вышла...
- Звучит, как вести с Луны, - сказала Барбара. - То есть такие разговоры о родственниках в России тут вот, в этом месте...
- А я слышал, что разводы запрещены партией, как у католиков, - сказал Рутер.
- У коммунистов нет религии, они агностики, - объяснила Барбара.
- Ух, - сказал Бэзил.
Барбара подала официанту сигнал насчет счета.
- А какие заботы привели в Сингапур, Рутер? - спросил Бэзил.
- Пока секрет.
- Да брось, - посоветовала Барбара. - Тебя призвали писать репортажи, открывающие глаза на китайскую мафию, в частности на "Бамбуковый сад", который тянет "масляные деньги" с таксистов, девушек доступных достоинств, мусорщиков, держателей автоматов с напитками... Бэзила нечего опасаться... Так ведь, Бэзил?
- Верно. Но знать интересно.
- Держись подальше от таких знаний...
Рутер покачал головой.
- Местные не решаются... Ну, долгая история. Поговорим о моих очерках после прочтения.
- Скоро?
Рутер повернулся к Барбаре.
- Когда меня спустят с поводка, леди?
И тут Бэзил сообразил: разговорчивость и оживление филиппинца - от волнения. Такое случается, по себе знал. Если ждешь событий, которые могут закончиться плохо. Скажем, ранением. Как в марте 1979-го на вьетнамско-китайской границе у Лангшона, когда вьетнамец-пограничник "проболтался" о том, что случится, по данным разведки, утром. А Бэзил-то полагал, что с прежним - танками, стрельбой, взрывами и воем самолетов - для него покончено после Камбоджи навсегда. Как, возможно, думал японец Такано из "Асахи", которому китайский снайпер утром и вложил пулю в лоб настолько аккуратно, что не шелохнулись очки на переносице. Бэзил, сидевший в траншее, минут пять считал соседа живым... И тридцать дней существовал так, как до этого шесть лет. Скажите солдату после победы и с "дембелем" в кармане, что, мол, извини, друг, за тобой должок - еще тридцать дней войны. И должок возвращаешь, хотя ничего в долг не брал...
- Не подумай, Бэзил, - сказала Барбара, - будто я ему начальница. Это сложная комбинация в прессе. Мне предстоит роль заводилы, а затем ввяжется в потасовку Рутер...
Будто девочка, преодолевшая робость, обращалась к Бэзилу.
Она не боялась быть откровенной с собой.
Попыталась представить, как варит ему кофе утром. Или у них принято пить водку в это время? Какие у него родители? Наверное, комиссары Красной Армии, в разведке, если он работал в Индокитае. У них, кажется, все по наследству. И дипломатия, и военное дело, и остальное. И другие буквы в алфавите, и ей любопытно будет смотреть на экран его компьютера...
- Не начальница, хэ-хэ... Жирная кошка от журналистики, да еще финансовой. Хотел бы я столько зарабатывать... Бэзил, им платят на уровне бухгалтера крупной компании!
Русский улыбнулся глазами.
Голубые считаются страшными на Дальнем Востоке, от дьявола. Когда отец, шотландец, искалеченный в японском лагере военнопленных, смотрел на маму, она закрывалась ладонями.
У отца сохли руки. Барбара кормила его и не боялась смотреть в расширенные от боли зрачки, обрамленные небесной лазурью. Иногда глаза становились мутными, гасли с похмелья. Мама не разрешала давать болеутоляющий опиум. Только ром. Болезнь, из-за которой сохли руки, жила в позвоночнике, то вызывая корежившие отца приступы боли, то отпуская, и тогда на него нападала болтливость. Его шотландская семья утонула вместе с торпедированным в Балтике пароходом. Пенсию переводил банк, и, если день, когда приходило кредитное извещение, не случался похмельным, рассказывал Барбаре о банковской журналистике в лондонской "Тайме"...
В 1817 году в газету взяли репортером некоего Массу Элсейгера. Его раж уходил на ежедневное поношение Английского Банка, который продавал акции железнодорожных компаний, обещая бум в производстве рельсов. Банк прекратил публикации объявлений в "Тайме", и, хотя это лишило газету ощутимых средств, редактор верил репортеру. Акции железнодорожных компаний в конце концов лопнули. Авторитет первого в мире финансового обозревателя поднялся до покупки дома в Блумсбери... В него наезжали гости с королевской кровью. Там впервые в Англии прозвучал Бетховен. А потом Элсейгер полоснул столовым ножом себе по горлу- редактор уличил его в подделке счетов на несколько фунтов.
Журналист умер, а новый вид журналистики родился. С хорошими манерами, воспитанные и образованные, со связями в банковских и деловых кругах, вхожие в министерства репортеры писали колонки, которые читались утром до открытия биржи.
Банк был местом, откуда приносили извещения о деньгах. Газета была ворохом листов, под которыми засыпал в кресле отец с голубыми глазами. Что такое Бетховен, Блумсбери, колонки и хорошие манеры, оставалось загадкой. Как и предостережения, с которыми отец, впав после рома в бред, обращался к Барбаре: "Не будем плясать под еврейскую волынку "Тайме"! Нет, не будем..."
Позже, когда после смерти отца мама сумела устроить Барбару на благотворительную стипендию в университет, ответы отыскались. "Тайме" называлась "еврейской волынкой" потому, что ее финансовые колонки накануне войны диктовались из-за Ла-Манша домом французских Ротшильдов. Но сложившаяся британская школа финансовых репортеров, располагавшая информацией и деловым инстинктом, помогла английским компаниям в колониях избежать роковой ошибки. Честь спасти британские средства от астрономических потерь в заморских территориях перед вторжением японцев принадлежит репортерам. Они предостерегали от вкладов вопреки сулившимся высоким процентам. Когда нашествие подкатило к Индии, стало очевидным по чьей подсказке заманивались деньги. Отец до мобилизации во флот за "вывоз денег пока не поздно" писал в "Файнэншл тайме" из Сингапура. Барбара видела его колонки в старых подшивках.
Слава Богу, сингапурская журналистика получила лучшее из наследств в мире. Лелеемую и оберегаемую независимость мнений относительно финансов и бизнеса. Министры с недоверием слушают университетских профессоров и академических экспертов, предпочитая водить дружбу с репортерами, разумеется, такими, которые имеют собственный взгляд на происходящее, умны и образованны.
- История может действительно показаться интересной и тебе, Бэзил, - сказала Барбара, вспомнив сомнения Бруно Лябасти относительно целесообразности "переброски" гангстерской истории через занавес другой системы. - Сможешь написать...
- И тогда Гэри Шпиндлер из "Бизнес уик" и "Файнэншл тайме" получит железное доказательство, что я всех коррумпировал и вломился в чуланы здешнего делового и подпольного мира...
- Ты злопамятный, - сказала Барбара.
- Несколько осторожный, только и всего. Ведь я - один в чужом клубе. Гэри так и рыщет вокруг.
- Даже сейчас ты чувствуешь себя одиноким?
Вырвавшийся вопрос раздосадовал ее. Плоское кокетство. Но слова сказаны.
Мелодия Песчаной улицы возвратилась. На что он не имел права.
Рутер, видимо, неплохой мужик. Барбара неплохая баба. "Поэтому возьми себя в руки", - приказал Бэзил.
- Верно... Чувствую глубокое одиночество. Гэри Шпиндлер бросил меня в беде.
- Гэри удивительный малый, - сказал Рутер. - Всякий раз, когда звонит в Манилу и спрашивает, как у меня дела, следует понимать его вопрос так: никого не посадили из биржевиков?
Официант принес на подносе назад ее кредитную карточку.
В наступивших сумерках засветились желтоватые лампионы, извилистой линией поднимавшиеся вверх по улице Изумрудного Холма.
- Там, выше, я живу, - сказала Барбара.
- Да, красиво, - сказал Бэзил. - Старые дома под черепицей...
- Уютно, - поправил Рутер. - Так и будем любоваться?
Минуты три они отстояли в очереди на такси возле универмага "Главная точка" на Орчард-роуд. Водитель черно- желтой "тойоты" глядел хмуро. Скользнув глазами по пассажирам и выбрав Барбару, бегло сказал несколько слов на кантонском. Минуты две они перебрасывались короткими фразами.
Барбара и Бэзил сидели на заднем сиденье. Рутер с водителем.
- Вот так новость, - сказала Барбара по-английски.
- Забастовка? - спросил Рутер.
- Собирается делегация к боссам... А почему ты предположил?
- Если тебя собираются вытолкнуть на ринг, именуемый прессой и общественным мнением, против "Бамбукового сада" ясно, что твои действия только операция по поддержке. Специи к супу, который варят. Что эти ребята сами по себе осерчали, что ли?
- Возможно, только слухи...
- Иран уничтожил атомной бомбой, взятой взаймы у
России, иракские нефтяные терминалы? - спросил Рутер. - Тут серьезнее, мне кажется...
Барбара принялась рассказывать, как заработала на слухах свои первые большие деньги - высказала по просьбе одного дельца в "крикетном клубе", где собирались коллеги, предположение, что коровы в Европе, кажется, облучены в результате аварии на британской атомной электростанции. Цены по срочным сделкам на говядину и зерно росли до тех пор, пока торговцы не опомнились. После этого она решилась на самостоятельный эксперимент. Сообщила подружке, что один доктор, отличный специалист, к которому она обращалась относительно опухоли, оказавшейся сухожильной кистой на запястье из-за печатания на машинке, предостерег от использования яичного желтка. Желток вызвал подозрения у исследователей как источник раковых заболеваний... Через день биржа панически избавлялась от контрактов на яйца из Австралии и Новой Зеландии. И она поняла, что если слух движет рынком, то следует его уважать, даже если это совершеннейшая чепуха.
- Но запомните, джентльмены, в любом случае слухи - товар, который заранее подмочен. Возьмите последний скандал с банкротством строительно-подрядных компаний "Голь и Ко" и "Ли Хэ Пин"! Расшумелись об их контрактах до самого Бангкока, взяли денежки за раздутые акции и оставили простачков с бумажками... Детская игра... Приехали, джентльмены!
Бэзил постарался запомнить названия компаний. Истории казались забавными. На обратном пути из Джакарты стоило покопаться. Он снова вспомнил Севастьянова и решил позвонить в торгпредство утром перед отлетом.
Барбара покидала такси последней, и Бэзил протянул ей руку. Она не отпускала ладонь, пока проходили вестибюль гостиницы "Холидеи инн", узкий и длинный, заполненный людьми. Ее рука была сухой и прохладной.
Высокая китаянка, кивнув по-приятельски Барбаре, раздала кожаные книжки меню.
- Мисс Чунг, - сказала она. - Подождите минут десять, пожалуйста. Ваш столик готовят поближе к камину. Хорошо?
- Камин здесь? - спросил Бэзил.
- Один мой знакомый начинал карьеру со съемок на кинокамеру горящего очага для показа на рождество в Сайгоне, - ответила Барбара. - Это еще в эпоху почтенных вентиляторов! Самый ходовой товар в тропиках - овеществленное чувство ностальгии... А для местных атрибуты метрополии - проявление стиля... Рутер, почитай-ка нараспев гастрономическую поэму из своего меню...
Малиновый смокинг заслонил свет торшера. Белая перчатка официанта описала приглашающий круг в сторону ресторана.
Зал оказался заставлен диванами белой стеганой кожи, между которых светились с невидимых в полумраке столешниц язычки пламени на фитилях, плавающих в рюмках с цветной жидкостью. В центре ледяная лошадь, едва начавшая оплывать, топтала блюда с салатами, мясным и куриным карри, колбасами, кашами, гарнирами, грудами золотистых ломтиков картошки. За металлической выгородкой словно на сцене кукольного театра высвеченная оранжевым кухня озарялась всполохами пламени под сковородкой.
Официант по винам навис над Бэзилом. Голова человека в зеленой венгерке почти исчезала в полумраке, наверное, он был негром. Золотая чашка свисала на золотой цепи с исчерченной шнурами груди.
- Я могу покапризничать в пределах разумного, Ден? - спросила его Барбара.
- "Ночь Святого Георгия" восьмидесятого года, мисс Чунг?
Рутер подмигнул Бэзилу. Барбара приметила.
- Хорошо, ну хорошо... Я порываю со снобизмом, Рутер...
- Простите, мисс Чунг? - сказал Ден.
- С вином решено, Ден.
Между копченой рыбой, с которой шкурка сходила сама, и бараниной, над которой стоял синеватый нимб прогоравшего коньяка, по заказу Рутера квартет сыграл "Подмосковные вечера". Когда филиппинец сунул было рябому гитаристу кредитку, музыкант покачал головой.
- Мы ведь оба филиппинцы, Рутер, и давно знаем друг друга, - сказал он. - Вот если у джентльмена из Москвы найдется русская монетка...
У Бэзила имелась. Несколько металлических рублей и полтинников он держал в кармане всегда. Он протянул монету музыканту.
- И для нас найдется? - спросила Барбара.
Бэзил высыпал кругляки на скатерть.
- Мой гонорар, - сказал Рутер, отобрав рубль и полтинник. - By, друзья, мне пора... Задача третьего лишнего выполнена, приличия соблюдены... До встречи, Бэзил! До завтра, Барбара!
Он подмигнул с широкой, почти детской улыбкой, не вязавшейся с грубоватым лицом.
- Сейчас будет звонить из вестибюля в Манилу жене, - сказала Барбара. И добавила почти без паузы: - Скажи, Бэзил, ты - агент КГБ? Я... я в том смысле, что работа есть работа и не важно, какая она. Мы же "профи". Высшая моральная заповедь, я считаю, безупречная, красиво и технично выполненная работа... Тебе трудно говорить со мной как с другом?