Боялся Цзо лишь смерти. Страх, что она придет раньше обладания полнотой всей власти в "Союзе", иногда поднимал среди ночи. Гасили его сначала две, потом и три, а то четыре большие рюмки "Мекхонга". Случалось встречать людей, которые спокойно, по крайней мере внешне, встречали смерть. В эти минуты он думал о них с ненавистью. Глупцы. Даже Нефритовый император на небе, если он существует, не может разделить смерть по долям. Она выдается полностью, сразу и на одного... Палавек, которым поручил заняться Самый старший брат, из этих одержимых, для которых и жизнь, и смерть принимаются в расчет лишь в зависимости от представлений о чести и справедливости. Какая разница - как жить? Сама по себе жизнь, жизнь любой ценой, как можно дольше... А это лучше всего обеспечивает власть.
Цзо отдавал себе отчет о наличии у него "двух плохо". Во-первых, он действительно не знал могил предков. В начале века дед в многотысячном стаде кули, загнанном в трюмы английского парохода в Кантоне, приехал в Южную Америку, где добыча золота и алмазов переживала промышленный бум. Управляющий захваченными у буров территориями лорд Мильнер из пятнадцати тысяч "желтых" шахтеров выделил несколько сот, отличавшихся здоровьем, в качестве надсмотрщиков, элиты. Дед использовал привилегию: сумел закрепить за собой китаянку из числа немногих, привезенных для обслуживания горняцких поселков в качестве "переходящих жен". К тому времени и у бессловесного существа с крохотными ступнями, о котором Цзо знал по рассказам, скопились свои гроши. Родившийся в Африке и почти забывший родной язык отец Майкла порывал постепенно и с дедом, и с землячеством. Прихватив несколько камней, тайно перебрался в Сингапур, затем в Малайю и оттуда в Таиланд. Планировал конечный маршрут на Сан-Франциско, но женился на тайке и вдруг осел. Это было второе "плохо" Цзо, который не мог считаться заморским китайцем хуацяо чистой крови. Если бы не деньги отца и его услуги тогдашнему главе старинного братства хуацяо - "Союзу цветов дракона", на финансы которого позарилась японская контрразведка, пределом успеха Майкла была бы супная на ночном рынке Пратунам.
Готовя в 1944 году вторжение в Индию, японское командование, планируя обходной марш через джунгли, перебрасывало войска на слонах из Индокитая через Бирму. В разгар муссонных дождей, когда преимущества американской и британской авиации сводились на нет, двести слонов перетащили более двадцати тысяч тонн грузов. Половину живого тягла обеспечил отец Цзо. Так в семье появился первый миллион, который после прихода союзников едва не стоил родителю жизни.
Глава "Союза цветов дракона" не забыл, однако, ни старой услуги, ни того, какая кровь в жилах отца. Варвары - с востока ли, с запада - приходили и уходили со своими армиями, деньги оставались. Деньги хуацяо. Другим не давали набирать силу. Самый старший брат, просто старший брат, первый, второй и третий младшие братья и еще два десятка человек, входившие в верхушку "Союза цветов дракона", неослабно следили за этим. За полицией, армией, министрами и генералами тоже. За хуацяо тоже, ибо более половины рабочей силы бангкокских предприятий составляли именно они, и профсоюзы для этих хуацяо могли сделаться важнее землячеств, которые контролировал всемогущий "Союз цветов дракона". Самый старший брат, получавший информацию, к которой Цзо не допускали, видимо, знал многое такое, что заставляло его чаще обращать внимание на профсоюзы, а не на полицию, армию и министерства. Восходящая фигура в правительственном аппарате в один прекрасный день покупала виллу, кадиллак и любовницу, на худой конец, кресло для отпрыска в компании или банке. А попробуйте подарить хотя бы пятьдесят батов на сигареты Пратит Туку! Завтра же вылетит из профсоюзных лидеров: мол, клюнул на взятку... У работяг просто: либо за них, либо - нет, воды не замутишь, все на виду... Психологическая помойка громоздилась и громоздилась в душах беднейших хуацяо. Нарастая из поколения в поколение вдали от традиционной родины, которая и не помнится многим, эта свалка испускает миазмы. Душная атмосфера безнадежности в рабочих лачугах может разрядиться однажды...
И все же Палавек, даже продайся он полностью и до конца, не станет для "Союза" тем, кем является он, Цзо. Его два "плохо" дороже ста "хорошо" пирата. Нефрит лишь обладает свойствами нефрита - чтобы стать украшением, он подлежит обработке. С Палавеком не будут возиться - человек с чужой кровью, испытывающий варварское отвращение к могуществу денег.
"Неукоснительно выполню волю Самого старшего брата", - подумал Майкл Цзо.
Он оглянулся на длинную Иссарапхарб-роуд, по которой шел, сопровождаемый катившей за ним в такт шагам вдоль тротуара машиной. Просто плестись пешком в его костюме значило бы "щипать любопытство" квартальных соглядатаев своего же "союза", не знавших его в лицо. А с машиной, катящей следом, Цзо выглядел размышляющим предпринимателем, возымевшим прихоть пройтись под вечерок. Не все же гольф да теннис...
Абдуллах поджидал в тени навеса, под гирляндами плетеных сумок, вывешенных на продажу. Малаец, едва приметно кивнув, подтверждал, что Палавек на месте и хвоста не замечено. По канонам, мусульманину не полагалось работать в паре с Цзо. Учитывая ранг Майкла, страховать должен был кто-нибудь из вторых или третьих младших братьев, а не наемник. Но Абдуллах знал Палавека в лицо. Братья же, двое содержателей прачечных, в качестве резерва обязаны уже находиться в ресторане. Майкл Цзо был уверен, что за одним из столиков "Чокичай" сидит и неизвестный соглядатай, который лично доложит старцу об увиденном. Да и об услышанном, ибо наверняка вооружен электроникой.
Справедливо дать доносчику фору и запоздать с докладом Самому старшему брату на день, подумал Майкл. Суточное ожидание моего появления дезавуирует показания шпиона. Меня нет, значит, дело продолжается и соглядатай, прибывший слишком торопливо, попадет под подозрение в недобросовестности. Правильно рассчитал, взяв билет на автобус в Чиенгмай на послезавтра, воскресенье.
Цзо поманил Абдуллаха. Они встали рядом, рассматривая фрукты на плоских деревянных блюдах. Толстушка в пластиковой панаме гоняла веером мух.
- Войди в ресторан после меня и займи столик за спиной Красного. Выяви, кто интересуется беседой... До этого с задворок загляни на кухню. Спроси подавальщика Клонта. Пусть приготовит "подарок" и обслуживает мой столик. Сигнал нести то, что потребуется, подам ему особо. Не подам - пусть не несет. Понял?
Абдуллах вырядился в красную тенниску и трикотажные брюки, под которыми на правой икре угадывался привязанный под коленом крис. Плохо, когда человек лишен этических правил. Конфуций учил: следует одеваться в голубое, желтое, розовое, белое и черное, старательно избегая одежд красных, которые суть принадлежность наложниц.
Двери ресторана услужливо распахнули два привратника. Прохладу кондиционированного воздуха в зале, уставленном столиками с клетчатыми скатертями, пропитывали ароматы специй. Обедало несколько европейцев. Знакомых - никого. Вырванные приказом из домашних пижам и шлепанцев младшие братья скучали за пивом. Пентюхи, не имеющие вкуса к оперативной работе. Навязанные больше для протокола - сопровождения второго человека в "союзе", каким был Цзо, старшего брата или, как его упорно именовали воротилы клана, старшего брата по оперативной работе. Приставка ущемляла достоинство ранга, заставляла остро переживать.
Красный поджидал у окна, затянутого жалюзи. Тянул пиво "Сингха". Атташе-кейс крокодиловой кожи стоял между новехонькими лакированными ботинками. Свежайшая розовая гуаябера оттеняла коричневое лицо. После стрижки кожа на висках светлела.
- Приветствую вас, уважаемый господин Йот, - сказал по-английски Майкл Цзо. Широкая улыбка, казалось, еще больше вывернула ноздри.
- Приветствую вас, господин Цзо.
Палавек смотрел в скатерть. Подавальщик двигал стул, услужая новому гостю. Майкл спросил:
- Итак...
- Мы снова на равных. Хо-хо-хо... Работа выполнена блестяще.
- Перед расставанием я хочу получить гарантии, что все захваченные на "Револьвере" и катер свободны. Вы можете дать эти гарантии?
- Не сразу, дорогой господин Йот, не сразу. Хо-хо-хо... Официант! Виски "Мекхонг", орешки и сладкой рыбы, ну... и большое меню.
Он не вооружен, размышлял Палавек. Неподалеку должны сидеть его люди. Поэтому угрожать расправой на месте бессмысленно. Застрелят раньше, чем дотянусь до парабеллума.
Майкл Цзо командовал:
- Неси таким образом. Сначала слоновьи подколенники, потом супцу из летучих мышей... Дальше, как обычно, шкурку молодой змеи, муравьиные яйца, коровью плаценту, салат из медвежатины, черепаховую поджарку, каракатицу и крабов в перце. Виски подливай, когда мой стакан пуст. Не люблю долива. Понял? Расстараешься, скажу хозяину, что опять приду... Как зовут?
- Клонт, господин.
Подавальщик поклонился. Накрахмаленный белый китель коробом встал на плечах. Клонт носил высокие "ковбойские" ботинки, тогда как другие официанты с шарканьем таскали по полу штиблеты с загнувшимися носами. Со времен работы по заведениям на Патпонге Палавек знал, что прислуге выдается казенная обувь, которая покупается самого большого размера с расчетом на всех: пришел на службу- надел, ушел - передал сменщику.
- Вы принесли назад рекомендательное письмо федерации работников транспорта, которое я вам вручил вместе с оружием?
- Да, - ответил Палавек.
- Его брал в руки... ну, он? -Да.
- Положите, пожалуйста, на столик текстом вниз.
Палавек поднял с пола атташе-кейс, хрустнул замками, достал документ. "Беретта-билити" лежал, как лежал. Тринадцать зарядов в запасе.
Майкл Цзо накрыл письмо бумажной салфеткой, подтянул оба листка, свернул вчетверо, не касаясь самого документа. Достал из заднего кармана брюк золотистый бумажник. Загибаясь на углах, бумажник хранил форму ягодицы. Палавек поморщился, глядя на кусок засаленной кожи. Подметив, Цзо резанул:
- На письме отпечатки пальцев Пратит Тука и ваши, дорогой господин Йот.
Прихлебнул виски. Почмокал сложенным в трубочку ртом. Легонько посмеялся. Посоветовал:
- Пробуйте все. Когда еще среди морских скитаний полакомитесь земным... Хо-хо-хо!
- Я сыт. Итак, господин Цзо?
- Итак, дорогой господин Йот, он же Красный, он же... Палавек!
"Значит, знает. Значит, и брат - в игре и лишь ставка".
Цзо смаковал паузу.
- "Револьвер", ваших удальцов и вас берет под покровительство мой патрон. Кто именно - узнаете позже. Могу сказать, это одна из четырех могущественнейших фигур страны и, может, входящая в десятку сильнейших людей Южных морей. Вам предстоит стать... э-э-э... скажем, нашим адмиралом. Ранг, приравненный к первому младшему брату. Стоимость катера, вложенные суммы и так далее вам будут рамбурсированы. Ваш личный оклад - пять тысяч долларов ежемесячно, членам команды назначите содержание сами. Кроме того, с добычи - процент. Береговая разведка, связь с полицией, армией, прессой, общественностью, вообще с миром тревожить вас не должны бы. Эти моменты координирую я...
- Вы - Триада?
- Слышали о "Союзе цветов дракона"? Я уверен. Триады - старомодные банды, в которые сбивались от страха лавочники, скопидомы и не совсем... э-э-э... понимающие новую роль денег люди. Феодализм давным-давно отошел в прошлое. Эта страна, как и соседи, превратилась в технологического акселерата. Монополия, господин Йот, кладет конец национализму, патриотизму, капитализму и социализму. Если хотите, только она в то же время в состоянии дезинфицировать "краснуху" профсоюзов и леваков...
- Не забывайте, господин Цзо, эта страна - моя страна.
- Против активной и деловой части народа, против правительства и законов которой вы так... э-э-э... успешно действовали... Не стройте наивного! Я позволю себе резкость, надеясь, что говорю с проницательным партнером. Вы - с нами, были и остаетесь. Вы - исключение из серой массы, предназначение которой - производить блага и удовольствия, для избранных, быть для нас, для вас, для избранных глиной, воском, чем хотите!
- Добытое отбиралось у избранных, у ваших избранных, и раздавалось народу!
- Майкл Цзо прихватил палочками кусок черепахи. Желатин выдавился в уголках губ. Клонт, склонившись, цедил "Мекхонг" в стакан.
- Во все века избранные... э-э-э... состязались за первенство. Князь нападал на князя. Уводил рабов, увозил богатство, присваивал строителей, врачей и артистов. Кто пускал добытое на ветер, кто укладывал в подвалы, кто строил дороги и города, раздавал милостыню - зависело от доброй воли избранных. Главное во всем этом, что путь добычи - один. Разве вы, дорогой господин Йот, не доказали, что пришли к нам, выполняя договоренность? Но...
Сделал глоток виски. Продолжил:
- ...оставим философские сближения деловых позиций. В отличие от вас, если помните нашу встречу в Таммасатском университете, я его окончил. Поэтому в теории сильнее. Да и в практике тоже. Поэтому - да или нет? Учитите, если - нет, мы примемся за вашего брата и его семью. Не побывали еще в гостях? Прелестная у вас племянница!
- Я должен взвесить.
- Пять минут. Я примечаю на часах.
- Могу я пройти в туалет?
Цзо кивнул. Поворачиваясь, Палавек приметил Абдулла- ха. Малаец хлебал фарфоровой ложкой суп, запивая пепси- колой. Глаза то в пиале, то в стакане.
В кабине прислонился к влажной стене лбом.
Орешек разгрызается, но и зубкам у хозяина поскрипывать, подумал Абдуллах, исподтишка наблюдая за Майклом Цзо, на лице которого всплыла пренебрежительная мина.
Тренер по боксу в далекие и короткие, как все счастливые, времена говаривал: на грани поражения следует расслабиться, тогда придут новые силы. Стиль назывался "ву". Если противник, поучал наставник, толкает тебя в грудь с силой в сто фунтов, отступи и нейтрализуй толчок. Отступи так, чтобы начало отхода противник не перехватил. Тогда собственная сила вынесет центр его тяжести за пределы ступней. Легонько подтяни противника на себя - и он на земле. Не важно, что упал не на спину, только ничком. Ведь он - упал. Усилие всего в один фунт победило удар в сто. Но совершенство каждый прием в стиле "ву" обретает, когда руки бойца имеют свойства стали, обернутой ватой. Рука нежна, но имеет вес. Она толкает противника таким образом, чтобы того не покидало ощущение безысходности, невозможности уйти от прикосновения твоей руки. Удар уподобляется пуле, которая всегда входит в тело без видимых усилий. Если же противник вознамерится использовать преимущество в физической силе, у него должна возникнуть иллюзия, будто он ловит тень... Тебе-то, дружок Красный, такой прием сейчас бы и подошел. Но ты его не знаешь, благородная и бескорыстная свинья!
Абдуллах дрыгнул ногой, чтобы почувствовать крис, и подумал, что наступает время молитвы. Впрочем, он не был пока имамом, чтобы строго соблюдать ее пятикратность. Да и имам его деревушки, приткнувшейся к белым дюнам на далеком юге, не делал этого, пропадал в море, промышляя на моторном боте - новинке в тех краях, или вел долгие переговоры с перекупщиками улова. Так что занималась детьми в школе при молельне его жена. Спустя столько лет, Абдуллах не помнил ни одной суры, только притчу пропахшего рыбьей чешуей имама: "Моя цель - сделать человека счастливым на том и на этом свете". Учеников привязывали к мебели, чтобы не убегали. Дремавшим от жары и зубрежки задавали каверзные вопросы. Абдуллаха имам изрядно избил за незнание ответа на такой вопрос: "Что делать мусульманину, если на дороге попалось отрезанное человеческое ухо?" Наутро он бежал из деревни...
Но кафирам, неверным, доверял еще меньше. Иногда подумывал совершить, поднакопив деньжат, хадж в Мекку. Глотая слезы обиды в утро расставания с домом, поклялся, что уход из семьи будет считать началом хаджа. И десятый год служит Майклу Цзо, худшему и могущественнейшему из кафиров...
Цзо вспомнил, поглядывая на минутную стрелку золотого "Ролекса", того Палавека, которого встретил в октябре семьдесят третьего, - чужого всем, подающего команды из вырванного у него, Майкла Цзо, мегафона. Гримасу, исказившую лицо Палавека, когда Цзо от имени студенческого комитета отказал в финансовой поддержке брату. Пошел бы тогдашний Палавек с ним, Майклом, связавшим свою судьбу с "Союзом цветов дракона", если бы Майкл приветил демобилизованного солдата?
Зрачки между гладкими, без единой складки веками, будто вскрытыми лезвием бритвы, скрылись за ресницами. Давно сузивший свой внутренний мир до подобия некоего прибора, вычисляющего возможную выгоду или предстоящие потери, грозящую опасность или благоприятные условия для нападения, Майкл Цзо, взвесив характер и жизнь человека, которого ждал, чутьем понял: каким ни будет ответ, Палавек останется вне интересов "союза", а может, и стал беспощадным врагом.
Он подал знак Клонту. Направляясь к столику, подавальщик почтительно уступил дорогу возвращавшемуся Палавеку.
Атташе-кейс, остававшийся у ножки стола, кажется, не трогали.
- Клонт, принесите то, что вам передали для меня.
- Слушаюсь, господин.
Подавальщик вдруг обнаружил, что в отличие от шаркающих растоптанными штиблетами коллег, стучит каблуками ковбойских ботинок и умерил шаг.
- Ничего не остается, - сказал Палавек. - Условия приняты.
- Не сомневался и поэтому отдал распоряжение принести гонорар за предоставленные... э-э-э... услуги и аванс за услуги, которые вы предоставите в будущем. Пишите расписку.
- Это обязательно?
Цзо хохотнул.
- Дорогой господин Йот! Адмирал! Китайцы не произносят ни молитв, ни клятв, ни присяги. Они их пишут. Потом, правда, сжигают. Эту бумагу, правда, не сделаем жертвой традиции. Извольте соблюдать новый этический кодекс... Вот ручка и бумага. Пишите... Я такой-то... Готово? Получил от господина Майкла Цзо десять бриллиантов общим количеством девять карат для передачи господину Лю Элвину, владельцу ювелирного магазина, члену компании "Объединенные гранильщики" по адресу Нью-роуд 1086... Бангкок. Подпись...
Нью-роуд, или "Новая дорога", проходила через старинный китайский квартал, застроенный трехэтажками, в которых нижнее помещение - лавка, а верх - жилье. Грязное и дешевое место, где неизвестно по какой причине среди менял, скорняков, портных, прачек, стекольщиков и знахарей несокрушимыми крепостями стояли несколько ювелирных магазинов. Дозорные "Союза цветов дракона", держащие под неусыпным наблюдением неимущих соплеменников и подданных - хуацяо?
Клонт подал на подносе замшевый мешочек.
- Это для господина.
Цзо дернул подбородком на Палавека. Невежливо, будто сбрасывал неотвратимые убытки.
Палавек принял мешочек, поднял с пола атташе-кейс, открыл его на коленях - оружие оставалось на месте, положил мешочек, снова захлопнул крышку.
- Проводите нас, Клонт, с господином к телефону...
В трубку Цзо сказал на кантонском диалекте: