- Сейчас догадаешься. Майкл Цзо послезавтра, в воскресенье то есть, вечерним автобусом выезжает на север, в Чиенгмай. Довольно с тебя? Интересно? Место в восьмом ряду, слева по ходу...
- Да. Почему предупреждаешь?
- Хочу стать свободным.
- От кого?
- Не трудно догадаться. И потом, Красный, будет справедливым, если у тебя заведется собственный шанс. Цзо втянул в игру полицию. Это - предательство. Есть правила... Я - не собака. Аллах велик!
Девушки за столом не было.
Итак, двое суток в распоряжении. Следовало искать пристанище и тщательно продумать дальнейшие передвижения. Если полиция взялась за розыск - не отступится. Нужно лежбище, и безопаснее, чем в доках Клонг Тоя, его не найдешь. А днем завтра - в толпу на базаре, где продержаться день, и послезавтра, в воскресенье, до вечернего автобуса на Чиенгмай.
...Среди ночи, лежа на досках в складском ангаре, Палавек проснулся. О листья бананов на задворках грузового двора, о ставни и дощатые стены монотонно стучал дождь. И из-за этого не вязавшегося с сезоном дождя, остро чувствовалось, что никого, кроме сторожа, которому Палавек сунул десятку, кругом нет, что ангар стоит в углу огромной площади, за которой грудятся хижины, шалаши и трущобы, переполненные людьми, напуганными ранним началом муссонных дождей, что вся жизнь всех этих людей вообще постоянный страх, что бы ни случилось, ибо ничего хорошего с ними не происходило и не произойдет никогда в их жизни.
3
Две рыбки кружили в аквариуме. Поменьше, меняя оттенки чешуи, лучилась красным и золотистым, голубым и зеленым. Словно подвижная радуга кромсала жемчужного оттенка воду. Вторая, неопределенного, как побежалость на металле, сине-фиолетового оттенка, распускала веером перепончатые плавники. Враги постоянно держались головами друг к другу.
В стенках аквариума отражались искаженные потные лица игроков, сгрудившихся вокруг главного "ринга" рыбьих боев на площади Пангкам. "Бешеный Воитель против Синего Дракона"-возвещалось красными буквами, выписанными от руки, с плаката, прибитого к шесту, который поднимал хозяин аквариума. Ставки дошли до одной тысячи батов.
Рыбы ускоряли круговые движения, прижимая плавники. Сладковатый запашок тянул из толпы - кто-то курил набитую марихуаной сигарету.
Лейтенант Рикки Пхромчана, одетый в плотные армейские брюки и застиранную тенниску, под которой на шнуре висел "кольт-45", не всматривался кто именно злоупотребляет "травкой". Когда тебе за пятьдесят, наивной представляется погоня по мелочам. И в армии, где служил в разведывательном взводе, и теперь в полиции Рикки являлся, как говорят, человеком первой линии. То есть тем, кому больше всего достается из того, о чем взахлеб пишут газеты. Служакой ценимым, но отнюдь не приближенным начальством. На войне это значило попадать в отдельные разведывательные дозоры, а на страже порядка в городе - получать назначения в ночные обходы притонов. То есть напрямую ладить с противником и уголовным отребьем, хотя это и не одно и то же, потому что последнее вдвое отвратительней. Удел людей первой линии - первыми встречать пули и последними прибавку к жалованью. Смертельные исходы в полиции, правда, случались реже, чем в армии. Но, как и на войне, они случались, если лезть на рожон по пустякам...
Головы грудились, и некоторым приходилось тянуть шеи и косить глазами, чтобы не упустить ни мига поединка Бешеного Воителя и Синего Дракона. Стояла напряженная тишина, словно сшибаться насмерть предстояло людям.
Противники броском атаковали одновременно, и удар получился встречным. Сцепившиеся рыбки, крутились волчком, взбаламучивая сотни пузырьков. Начались крики, причитания, молитвы. Пьяный в толпе заорал "Ура!", словно шел в атаку. Битва длилась четыре секунды, не больше. Рыбки разошлись... Вода окрашивалась в розоватый цвет. Со спины Бешеного Воителя растрепывалось светло-коричневое перышко. Оно багровело. И вдруг словно взорвалось. Круживший Синий Дракон, на мгновение придержав скорость, ринулся в кровавое облако. Медленно раскачиваясь, брюшком вверх Бешеный Воитель всплывал из этого облака на поверхность. Краски чешуек погасли.
Хозяин воителя, старичок с ритуальной татуировкой на морщинистой шее, раздавал мятые банкноты ставившим на Синего Дракона. Бормотал:
- Он выиграл семь боев, выстоял против Золотого Князя, привезенного в Бангкок специально из Удомтхани, потому что не находилось в Бангкоке равных. Теперь и Бешеному Воителю пришел конец. Он добыл мне двадцать тысяч батов! Я заказываю рыбке кремацию...
Владелец аквариума и Синего Дракона комками совал деньги в панаму с французским флагом и контуром Корсики на тулье. Черная рубашка взмокла на спине и груди. Он включил электрический фильтр. Вода постепенно снова приобретала жемчужный оттенок.
- Первый бой, его первый бой, - бормотал так же тихо, как и хозяин соперника.
- Эй! - крикнули из толпы. - Убирайся до следующего воскресенья! Дракон устал!
"Уже воскресенье, - подумал лейтенант Рикки Пхромчана. - Видел же я его - уверен, что именно его - в субботу утром, вчера, когда вез длинного фаранга".
Гангстер, дерзко забравший наличность из магазина Лю Элвина в пятницу вечером, представлял собой как преступник нечто непривычное. Зная, что его след взят на квартире, где он обретался у ничего не подозревавшего брата, бандит, будто искушая судьбу, на следующий день появляется на людной Чароен Крунг-роуд, где осведомители на каждом шагу и где находится ограбленное им заведение Лю Элвина. Либо ворюге нужно что-то доделать, либо он дилетант-везунчик, либо - и это скорее всего - кого-то выслеживает...
Третий час Рикки прочесывал заполненные воскресным праздношатающимся и торгующим людом улицу за улицей, прилегающие к набережной Чаопрайя. Помощник, сержант Чудоч Уттамо, прикрываясь лотком с сигаретами, держал под наблюдением стоянки такси и моторикш. Парень, правда, с некоторых пор иногда впадал в рассеянность. Воспылал к заявительнице, месяц назад подавшей заявление об исчезновении брата. Девушка интересная, достойная, сразу видно, но ведь без денег... Дело, которое она возбудила, вне сомнения, безнадежное, а Чудоч корпит над запросами, прихватывает внеслужебное время. А данных-то - одна кассета с десятиминутным рассказом несчастного, каких тысячи.
Рикки, пользуясь допуском к картотеке, заглянул для очистки совести в раздел организаций, вербующих рабочую силу для использования за границей. Брат этой Типпарат Кантамала, Самсук Кантамала клюнул на наживку "Малтинэшнл рекрутмент груп" из Саудовской Аравии. И пропал на полгода. Месяц с небольшим назад пришла бандероль без обратного адреса. В ней и находилась пленка.
- Все шло нормально, - звучало из магнитофона. - Фирма предложила водить грузовик. Однако срок моего водительского удостоверения истек через два месяца, а продлевать его отказались. Тут это стоит для иностранца ощутимых денег. Перевели в разнорабочие, платили в два раза меньше. Я уволился и в результате потерял, оказывается, право на обратный билет. Так вроде бы сказано в контракте. С помощью земляков добрался автобусом до Бахрейна. Работал по двенадцать часов в пятидесятиградусную жару. Строили военные объекты. Ночевали в бараке. Не платили ни цента три месяца. Пожаловался - избили... Говорят: ты без контракта...
На том пленка и замолкала. Кто ее переслал? Где искать человека, наверняка поплатившегося за свою строптивость?
Типпарат Кантамала, конечно, мужественная девушка. Прилично зарабатывает в пошивочной мастерской, обслуживающей аристократок. Один фасон вызвал интерес при дворе. Но чтобы открыть собственное дело, откупиться от нынешнего хозяина, красавице необходим муж посостоятельнее Чудоча. Или влиятельный друг. Рикки Пхромчана так и сказал сержанту, побывав на свадьбе, где вступали в брак, с одной стороны, большие деньги, а с другой - высокая должность отцов.
Под торжества отвели представительскую виллу министра по делам ветеранов. Министр предоставил ее брату, который женил сына. Брат имел чин полковника полиции. Под его командованием Рикки воевал в Южном Вьетнаме. Сержант Пхромчана достаточно ловко водил разведывательные дозоры, чтобы не натыкаться на партизан, наладил "дружеские" связи с местным населением, в результате чего тогдашний капитан, будущий полицейский полковник, командир роты рейнджеров, почти не имел боевых стычек, а значит, почти не имел и потерь. В тайской армии это считается лучшим показателем. Не стоило соваться под огонь ради разглагольствований американских и собственных спецов по психологической войне, как делали южнокорейцы, дочиста обиравшие деревни, а потом сидевшие на сухомятке из консервов, огородившись минными полями и колючей проволокой. Сержант Рикки Пхромчана сквозь пальцы смотрел на торговлишку своих солдат с населением, да и сам неплохо подрабатывал на комиссионных за товары, которые капитан через него переправлял лавочникам-хуацяо в глухих вьетнамских деревушках... Денежная молодость! Монеты давались за риск, которого удавалось избегать. Давались легко и тратились так же... А теперь, когда он в годах и нужно тянуть семью, откладывать на старость, приходится в выходные водить такси...
Полковник удостоил Рикки в тот свадебный вечер личной беседой на веранде. Гости уже развеселились - шум, танцы, западная музыка, дорогие напитки, вдоволь деликатесов. Начальник курил бирманскую сигару "чаруту", крутил в руках из любопытства стек, полученный его братом-министром в Англии после завершения служебной стажировки в военном колледже. В кабинете полковника в управлении на проспекте Рамы Пятого бумаги на столе, чтобы не разлетались под феном, придавливались никелированным стволом автомата-пистолета, с одного конца которого торчала припаянная серебряная гильза, а с другого - такая же пуля.
- Мы живем в жаркой стране, в жаркую эпоху, - говорил полковник. - Среди разгоряченных людей, в жаркой политической и денежной обстановке. А хочется свежести... Вот уже несколько лет, как я холоден внутри. Я даже не употребляю спиртных напитков. Я - спокоен.
Он встал и двинул стулом собак, сцепившихся из-за куска.
- Я спокоен, потому что обрел прохладу, которую дают большие деньги. Сын женится на дочери китайца и тайки. Мои дети заживут в достатке. Тесть - крупная фигура в торговом и кредитном мире. Предлагает компаньонство... Мне кажется, главным в жизни является не карьера. Все-таки не карьера... Многое ли дали нам боевые заслуги, старый товарищ? Главное - деньги.
Полковник опять встал и двинул стулом еще одну собаку, сунувшуюся на веранду.
Такой вот состоялся неожиданный разговор-
Лейтенант взглянул на часы, полученные два года назад от полковника за храбрость при разгроме гангстерской банды, орудовавшей на вокзале Лумпини. Почти одиннадцать. На сегодня - безрезультатно. А завтра рыбка уплывет наверняка из Бангкока. Может, даже сегодня вечером, если успеет доделать то, что собиралась доделать. Самолет, междугородный автобус или поезд? Автомобиля у этого Йота нет. Нет и денег на наем. Что ж, придется поискать на автостанции и вокзале.
Шевельнув плечами, Рикки Пхромчана попятился из толпы, спрессовавшейся вокруг аквариума в ожидании следующего боя. И через стекла аквариума увидел лицо того, кого и надеялся, ведомый чутьем опытной ищейки, встретить.
"Вот и мой Бешеный Воитель, который сейчас выпустит красное перышко", - подумал Рикки.
Глаза их встретились.
Палавек узнал любителя бетеля, сидевшего за рулем красной "тойоты". Все-таки он его вспомнил.
Проломись Рикки за ввинтившимся в толпу Йотом, ему бы непременно дали подножку. Могли и нанести удар в затылок. Полицию не любили на площади Пангкам, особенно по воскресеньям и особенно в штатском. На кого же выходил мошенник в толкотне? Или посчитал базар лучшим убежищем?
Лейтенант разыскал сержанта Уттамо, который томился в угрожавшей его нравственности обстановке заигрываний двух девиц, в третий раз подошедших к лоточнику покупать штучные сигареты "для братьев".
- Я упустил рыбину, - сказал Рикки. - Почти из рук.
- Не может быть! Вы встретили его?
- Нос к носу. Между нами стоял аквариум. Гангстер каким-то чутьем распознал во мне полицейского. А ведь столкнулись мы с ним на переходе через Чароен Крунг-роуд секунд на тридцать, не больше. Я сидел за рулем. Правда, я выплюнул жвачку ему под ноги... Матерый, видимо. Но и со странностями. По повадке судя, вне закона живет давно... Его брата допрашивал я. Посмотрел бы ты на его рожу, когда я предъявил пачки банкнот! Да, деньги... Грустное и непонятное это явление - деньги, сержант. Не главное ли оно в жизни, а?
- Что делать? Какие распоряжения?
- Погуляй вокруг немного для перестраховки и возвращайся в управление. Этот Йот нырнул теперь так глубоко, что пока не пошевелится в иле, не заметим... Хотя вот что. Попытайся не спускать глаз с одного человека. Это главный свидетель по делу об ограблении Лю Элвина. Его зовут Майкл Цзо. Цзо утверждает, что, подъезжая к лавке своего партнера Лю Элвина на машине, видел, как Йот выбегал из дверей. Говорит, что узнал в нем компаньона некоего Нюана, вьетнамца-эмигранта, владельца морского сампана. Майкл Цзо и показал квартиру брата Йота. Слишком много этот Цзо знает, слишком много этого Майкла Цзо в деле... А ведь люди Цзо постоянно околачиваются возле черты, за которой предпринимательство становится преступлением. Большие ловкачи... И наверняка имеют выходы наверх, да и осведомителей в нашем управлении... А по начальству я доложу обо всем сам...
- Слушаю, господин лейтенант!
- Ну, ну...
Раньше, случись промашка, подобная сегодняшней, Рикки Пхромчана места бы не находил. Но по опыту знал, что случаются преступления, которые не раскрываются. И случаются ошибки, когда невиновному приписывается не совершенное, а то и не существующее вовсе преступление. Во всяком деле есть обстоятельства, которые сильнее человека.
Все зависит, в чью пользу они складываются - человека или ошибки. Так будет в конце концов и с Йотом.
Докладывать пришлось самому полковнику. В воскресенье тот прибыл в управление!
Когда Рикки Пхромчана входил в кабинет, просторный и длинный, как тир, начальник почтительно говорил в телефонную трубку:
- Да, ваше превосходительство... работаю и сегодня. Расследование ведется энергично. Установлено определенно, что убийство Пратит Тука и его жены совершено по личным мотивам. Убийцу разыщем. Представители профсоюзных объединений, как мне представляется, удовлетворены принимаемыми мерами... Почему они? Но мне казалось, что следует прежде всего умиротворить этих господ... Ах, так! Да... Да... Слушаю!
Полковник дождался, пока отключились на другом конце провода. С остервенением хрястнул трубку на аппарат.
- Помощник министра настаивает на скорейшей поимке убийцы этого Пратит Тука. Ему плевать на беспокойство профсоюзных боссов. Вот ведь неожиданность... Но не наплевать в другую сторону. Деловые круги, связанные с большими компаниями, требуют от него доказательств, публично и через печать подтвердивших бы, что эти круги не подсылали к Пратит Туку наемного убийцу. А такие слухи, как утверждает, помощник министра, поползли... Кто-то из "левых" журналистов заботится.
Рикки Пхромчана замялся у двери. В такие рассуждения он старался не вникать. Хотя слышал, когда получал в лаборатории портрет-фоторобот Йота, как младшие сотрудники говорили о пулях, извлеченных из тела профсоюзного воротилы и его прихихешницы. Дескать, даже у ведущих оперативников с Си-Аютхайя-роуд, да и армейской контрразведки еще нет такого оружия, из которого выпустили эти пули. Вот так ревнивец, дескать! Кухонного ножа показалось ему маловато...
Рикки помалкивал у дверей.
Полковник размышлял, как некстати накатили все эти расследования, да еще весной, в преддверии жары, когда матерое жулье плотно уходит в густую тень. А он-то собирался подавать в отставку, как говорится, непобежденным, возглавить отдел солидной фирмы, загородив широкой спиной отменного старого служаки и ветерана ловкачей-хуацяо, которые выставят его, известного героя вьетнамской войны и полковника, имя на своей вывеске.
Имелись огорчения и посерьезнее, чем убийство Пратит Тука или, тем более, ограбление ювелирного магазина на Чароен Крунгроуд. Приятель из штаба первой региональной армии, расквартированной вокруг столицы, доверительно сообщил, что на северо-западе, близ бирманской границы настигнуты и погибли в перестрелке дезертир 31-го полка, сержант, а также гражданское лицо, подозреваемые в попытке покушения на министра внутренних дел. Крамола выплескивалась в армию. А вооруженная расправа над одним из политических лидеров правительства, удайся покушение, представляла бы собой своеобразную публичную казнь.
Полковника пугало, что, получая подобные сведения, он внутренне оказывался подготовленным к ним. Предчувствия?
Устройство брака сына с целью подняться к большим деньгам, готовившаяся им исподволь отставка для перевода на должность в фирме - разве это не свидетельства инстинктивной дезинтеграции от администрации, не бегство в укрытие? Не продавался ли он тем, кто в значительной степени повинен в бедности и его, и таких лейтенантов, как этот Пхромчана, в забвении служебного долга и интересов этой страны?
Полковник, незыблемо веровавший в справедливость, в божественное происхождение верховной власти, с содроганием ловил себя на том, что подсчитывает число оставшихся монархий на земле. Англия, Бельгия, Монако, Голландия, кажется... Просвещенная Европа, опытные и матерые манипуляторы, нерушимые традиции, столетние институты власти. А по соседству с собственным домом, в приграничной Камбодже садовник душит короля веревкой на глазах приближенных, а затем садится на престол. Не так уж опрометчиво поступил Сианук, отказавшись от трона. Исчез из Вьетнама Бао Дай, затерялся в неизвестности лаосский король Шри Саван Ваттхана... Трагическое призвание. Риск - профессиональное занятие монархов, над которыми довлеет обстоятельство мощнее ограничивающих их парламентов или "сильных фигур". Обреченные временем, некогда "избранные" становятся рабами сиюминутных интересов, впадают в мистику, удаляют от себя здоровые силы старинных родов, боятся армии, приближают проходимцев, и тогда-то появляется расчетливый и хитрый садовник. Зреет измена внутри дворца, за его стенами - бунт.
Уже появились среди коллег такие, которые нащупывали новую для себя тропу в меняющемся мире. Приверженцы "тактики завоевания умов и сердец" - медицинское обслуживание для всех, дешевые продукты питания - для всех, повышение эффективности административного аппарата" отказ от взяток, то есть придание им более "цивилизованного" характера...
- Садись-ка, Рикки, старый товарищ, - сказал, спохватившись, полковник мявшемуся у двери лейтенанту.
- Слушаюсь.
Пхромчана уселся на жесткий стул, повернутый к столу начальника, и только потом осознал неловкость поступка. Место предназначалось тем, кого приводили для последнего допроса перед подписанием распоряжения о решении судьбы арестованных
Полковник с кряхтением опустился в кресло перед никелированной пепельницей на высокой ножке. Жестом пересадил лейтенанта в такое же напротив. Несколько минут смотрел в окно, за которым скатывалась вниз крыша с вытяжными трубами госпиталя при управлении полиции. У одной, соорудив из серого халата тень, спал на ветерке, судя по салатовой гимнастерке, надзиратель при палате для задержанных.