Старый Су погиб, потому что оперировал по старинке - в пределах коридора, проложенного предками. Дальше Бангкока и Гонконга нос не высовывал. Перед сингапурскими дельцами с университетскими дипломами и связями, простирающимися в Америку, Южную Африку, на Ближний Восток, в Южную Корею, Старый Су, заскорузлый дьявол и черепашье яйцо, тушевался... Самый старший брат тоже тушуется. Ослеплен ненавистью к тому, что произошло на родине после прихода к власти коммунистов. Уповает на создание нелепой Поднебесной Южных морей, которую предполагается завоевать деньгами, деньгами и опять деньгами. Когда? Через сто лет? Фун Са, что ли, поведет на завоевание новой империи свою армию в три тысячи кули с японскими карабинами второй мировой войны? Завербованный пират Иот поднимется на мостик флагмана могущественнейшей армады в два десятка сампанов?
Цзо нацедил второй стакан "Мекхонга". В саду застаивалась тишина. Едва доносился благодушный клекот сытого Черного Дракона. Его врага держали в отдалении, чтобы раздражение, став привычным, не угнетало злобности...
Раздражение... Оно-то и отравляло удовольствие от встречи с любимой птицей. Самый старший брат хотел бы сражаться двумя мечами - деньгами и вооруженной силой. Деньгами распоряжается сам. Прибегать к силе предпочитает через других. Умиротворять зарвавшихся профсоюзных лидеров, вербовать морских пиратов, вести игру с полицией, армией и политиканами - эта работа поручается Цзо. Доклады его и Фун Са выслушиваются одновременно. Самый старший брат рассчитывает сшибить их лбами. Кого же он считает Черным Драконом, а кого - партнером для возбуждения злобности?
Пожалуй, стоило выпить и третий стакан. Последний за утро. Продекламировал любимого Пу Фэна:
Созданье глупое,
Дают тебе и зёрна, и приют,
И капли ключевой воды...
Как больно мне, что резво скачешь ты!
Сквозь прутья клетки взглядом обними
Широкий мир, украденный людьми!
"Надо пригласить каллиграфа, - подумал Цзо, - заказать шелк с этими словами".
Попытался перевести стихи на английский. Получалось плоско: оставались слова и смысл, но не было образа, объемности, иероглифического пространства, которые сообщали чувству поэта третье измерение и философскую созерцательность...
Однако пора бы обдумать заботы, намеченные на день. Что там неотложное?
Абдуллах, схваченный с героином, плетет лишнее у следователей управления по борьбе с торговлей наркотиками. Повлиять на содержание протоколов трудно. Не потому, что в управлении нет для "Союза" дверцы. Она имеется. Но лишь притворена. Западные службы, вынюхивающие подпольные пути наркотиков, держат в Бангкоке постоянных агентов словно послов. Французский сказал, выступая по телевидению: "Десять лет назад можно было предстать перед таможенными властями Таиланда со слоном, нагруженным нар- котиками, и вас пропустили бы. Сейчас, по всей вероятности, обратят внимание, но только на слона..." Поскольку Абдуллах человек Цзо, и только его, не обязательно докладывать о его судьбе Самому старшему брату. Пусть мусульманин исчезнет...
Теперь Красный. Полиция, а затем Абдуллах, которому приказывалось прикончить его, зеванули. Самый старший брат тоже. Психологически. Времена переменились. Людей, которых трудно купить, становится больше. И все больше становится людей, которых трудно убить, если они мешают. Парламент, газеты, молодые офицеры в армии, молодые офицеры в полиции, солдаты с образованием, студенты из крестьянских семей... Видимо, доклад о Красном следует строить, основываясь на его ненормальности. Маньяк, вообразивший себя благодетелем морских побирушек-мокенов. Мания собственной значимости. Стремление завоевать популярность без четко сформулированной цели. Взять вину за неудачу на себя так, чтобы Самый старший брат усмотрел лицемерие в его, Майкла Цзо, поведении, в смиренной готовности понести наказание. Почувствует лицемерие, поймет, что Майкл Цзо притворяется, что затаивает недовольство. Поймет, что без Майкла нельзя проводить не только исполнение, но и разработку ходов. Только тогда эти ходы станут эффективными. В этом случае...
- Господин, - осторожно окликнул птичник. - Настойчиво звонят по телефону. Настойчиво желают с вами разговаривать.
-Кто?
- Женщина. Говорит, что вы познакомились в Бангкоке.
Говорит, что вы великодушно разрешили ей прибегнуть к протекции. Говорит, ее зовут Типпарат Кантамала...
Птичнику не давался обыкновенный язык. Мир его слов и мыслей ограничивался жаргоном петушиных боев. А других слуг, когда на вилле появлялся хозяин, отпускали. Майкл Цзо личное хранил в глубокой тайне - ведь слабости человека и делают его слабым.
Майкл посмотрел в глубину сада. За россыпью красных и желтых цветов на деревьях Будды отблескивали лакированные колонны Павильона безумств, где обретались обычно недолгие гостьи. Бумажные пресные цветы без аромата...
- Неси аппарат.
Миндалевидные глаза с уголками, подтянутыми к вискам. Густые волосы на угловатых плечах. Плавный вынос руки вперед и вбок на ходу, пружинящая походка в туфлях без каблуков. Длинная шея с серебряной гривной и висящим на ней изображением танцовщицы-апсары... Шелковые платья по фасонам национальных мотивов в зале, где царили западные и японские коллекции. Взрыв интереса, донесшийся до двора, сомнения прессы, только подхлестывающие любопытство... Настоящий цветок, обольстительная и талантливая бесовка. Нуждалась в средствах для открытия собственного дела в Чиенгмае, на севере, чтобы с этого плацдарма завоевывать столицу своими моделями из тайского шелка.
В Чиенгмае у нее имелась договоренность на показ платьев в "Шип-кафе" в сопровождении джазовой группы. Всего- то. Нужны реклама, мастерская, швеи, оборудование, материалы... Настоящий цветок, без всяких средств. Значит, не обзавелась покровителем. Или, скорее всего, порвала с ним. Или он с ней. Майкл при знакомстве в демонстрационном зале в Бангкоке намекнул, что в состоянии оказать сильную поддержку. Цветок не очень-то распустил лепестки. Усиливая напор, расчувствовавшись и воспылав, Майкл попросил принять на первых порах как знак "дружеского участия" и в виде "первого взноса в предприятие" свой автобусный билет на Чиенгмай - деньги не осмелился предлагать, наказал Абдуллаху проводить на вокзал и, таким образом, всучил все-таки карточку с телефоном на виллу Черного Дракона...
Настоящий цветок. Обольстительная и талантливая бесовка. Стоит многого. Настоящий цветок устроил бы его. Настоящий цветок? Иначе почему поступил так, как не поступал уже несколько лет - дал телефон на виллу Черного Дракона?
- Добрый, добрый день, мисс Типпарат! - сказал Цзо по-английски в трубку, чувствуя, что разволновался, будто упругое и сильное тельце любимой птицы снова между ладонями. - Очень и очень вам благодарен, что решились позвонить... Хо-хо...
Потянулся к бутылке "Мекхонга". Четвертый стакан до четырех дня. Возможно, следовало воздержаться. Налил на три пальца. Даже не полстакана. И пока делал это, а птичник по знаку опускал в виски кусочки льда, мягкий голос, говоривший тоже по-английски, звучал в трубке:
- Мистер Цзо, я бы хотела надеяться на обещанную любезную помощь. Могли бы мы посоветоваться относительно первого комплекта моих платьев? Хотелось бы представить в "Шип-кафе" тайские мотивы, потом, возможно, что-ни- будь из проклевывающегося в Гонконге, ну и для европейцев придется показать интересное... Скажем, стиль тайского кантри...
Он радовался бы чуть больше, не будь в тоне легкого кокетства. Независимой она казалась привлекательней. Оплаченный автобус и начавшиеся в Чиенгмае материальные заботы пригибали?
- Разумеется, дорогая мисс Типпарат, разумеется
- Это возможно сегодня?
- И даже в самом "Шип-кафе". Я позвоню лично, зарезервирую лучший столик. Пусть все увидят... Возможно, сразу вечером и попробуете показу
- Нужно обсудить с музыкантами...
- В "Шип-кафе"? Скажем, около десяти вечера?
Она помолчала. Так тихо, будто трубку прикрыла ладонью. Сказала с ноткой настойчивости:
- Пожалуйста, нет. Вы могли бы меня подобрать около восьми возле "Джимкхан-клуба"? Это такой бар напротив электростанции, в заречье... Можно выехать по мосту Манг- рай.
- Подобрать?
- Ну, да. Так говорят. То есть подъехать за мной на машине...
- Я подъеду, мисс Типпарат. Я подберу... Хо-хо-хо... вас!
- Большое спасибо, мистер Цзо.
- Ну, что вы...
В трубке попискивали сигналы отбоя.
Самый плохой советчик - хорошее настроение. Тем более, если остаются нерешенные дела.
Итак: убили Красного или нет? Скорее, да. Узнать, как произошло. Надо думать, дело завершили до вмешательства агентов центрального управления, которому комиссар Чиенгмайского управления обязан сообщить об обнаружении опасного рецидивиста, прибывшего из Бангкока. Из Бангкока, вне сомнения, комиссару посоветовали не затягивать преследование. А толстый соня, получив телекс от агента, опознавшего преступника в автобусе, ухитрился потерять след, когда тот прибыл на Чиенгмайскую конечную. Говорит, что улицы забиты войсками, рейнджерами, скаутами и мотоциклистами. Давка и толкотня, говорит, сбили с толку его людей... Много ли стоят после этого его люди? Цзо и сам видел давку на вокзале.
И тут тревога охватила его. Выходит, Красный, он же Йот, он же Палавек, сел в автобус, в котором должен был бы находиться и он, Цзо, не уступи билета обольстительной бесовке по чистой случайности. Совпадение? А если...
Какой-то лейтенант Рикки Пхромчана с помощником вылетели в Чиенгмай "педальным самолетом" - винтовой этажеркой, совершающей четыре дневных рейса с десятком пассажиров из Бангкока. Пхромчана, Пхромчана... Цзо собрал складки на лбу. Имя ничего не говорило.
Час назад комиссар сообщил, что поступил сигнал транспортной полиции: в автобусе Бангкок - Чиенгмай "наследил" опасный рецидивист, судя по реакции приметившего его кондуктора на портрет-фоторобот, некий Йот, разыскиваемый по обвинению в грабеже ювелирного магазина и убийстве двух человек. Определенно известно, что бандит провел ночь в автобусе, на остановках не выходил, а на конечной словно растворился. Возможно, с помощью сообщников. В этом деле он, Цзо, пользуясь, поговоркой Самого старшего брата, истекает временем как кровью.
- Прикончите его сразу, как обнаружите, - сказал тогда комиссару Майкл Цзо. - Чем раньше, тем лучше. Если это не сделаете вы, сделают ребята, которые гонятся за бандитом от Бангкока. Уж они-то наградные не упустят... Все!
Звонки от комиссара не повторялись. Возможно, потому, что номер оказался какое-то время занятым этой обольстительной Типпарат Кантамала.
- Да, я слушаю, - ответил простуженным голосом комиссар, когда Цзо набрал номер его прямого аппарата в полицейском управлении на набережной Пинг.
- Здесь Цзо, майор.
Комиссар поднял глаза на сидящего напротив, через стол, лейтенанта Рикки Пхромчана. Надетый поверх застиранной тенниски вытянутый пуловер поблескивал на нем в лучах льющегося в окна солнца. Лейтенант был либо скрягой, либо обремененным семьей. Искусственное волокно ее вязалось с повышенной недавно полиции зарплатой. Отбрасывая тень, к алюминиевой раме прислонился сержант Чудоч.
- Слушаю, дорогая, - сказал комиссар. - Извини, горло продолжает болеть.
- У тебя посторонние?
- Да, дорогая. Срочно... из столицы.
- Как дела с грабителем, прикатившим на автобусе?
- Нет... сейчас не могу. Позвони позже.
- Его прикончили? Да или нет?
- Нет, - сказал комиссар и повесил трубку.
- Ну? - сказал Рикки Пхромчана.
Не очень-то они вежливы, господа из центра. Тут свои, да, свои собственные порядки. В этом городе не торопятся.
Комиссар, раскурив сигарету, отдававшую свинцом в простуженном горле, двинул по столу на себя алюминиевое корытце. Посыльный бросал туда копии поступавших в подразделения донесений. Бандит, похоже, умудрился досадить сразу и полиции, и "Союзу цветов дракона". Редкий случай совпадения интересов. Деньги и выгоды извлекаются обычно из несовпадений. Новый опыт в этой жизни?
В пачке желтых рапортичек по нужному делу ничего не оказалось. Майор оттопыренным пальцем вдавил клавишу на селекторном аппарате.
- Да, шеф? - ответил дежурный оперативного отдела.
- Новости?
- Драка на рынке, наезд моторикши на корову, кража штуки шелка в галерее "Старый Чиенгмай"... еще... еще, еще интересное...
- Без оценок!
- С поста в гостинице "Чиенгмайский гостевой дом" доносят. Иностранец оставил у администратора записку для знакомого. Из записки можно предположить, что иностранец выходит с кем-то на связь. Иностранец убыл на встречу сорок минут назад.
- Можно предположить или явствует?
- Можно предположить.
- Меры?
- Полное сопровождение. В ожидаемом месте контакта-в пагоде Дой Сутхеп - усиленное.
- Все?
- Все.
- По грабителю, о котором сообщалось из бангкокского автобуса, донесения есть?
- Нет.
- Ну? - сказал лейтенант Рикки Пхромчана.
- Вы слышали, лейтенант, - сказал майор. Дым от сигареты, приклеившейся к сухим от жара губам, выжимал слезу. Простуду комиссар схватил накануне, усевшись у кондиционера в баре гостиницы "Чианг Инн". Спустился туда после доклада Самому старшему брату. Глава "Союза цветов дракона" принимал в наглухо закупоренной комнате с зашторенным окном, в которой приходилось изнывать от духоты.
В этом городе усердие лейтенанта из Бангкока казалось поистине смешным. Как и самоуверенность Майкла Цзо, не имевшего представления о том, где бывает раз в неделю комиссар.
3
Палавек, согнувшись, упираясь коленями и локтями, протиснулся через опущенную спинку переднего кресла на место рядом с женщиной. Так тихо, что скорее по движению губ и выражению лица стало понятно, чего он хочет, приказал не двигаться. Парабеллум упирался в красную розочку на полотенце в целлофановом пакете, который она прижимала теперь к груди. Автобус набирал ход, глуховатый рокот мотора на скорости стихал, и она смогла услышать:
- Скажите полицейскому, что я - ваш жених, муж... в этом роде. Болезненно ревнив. Выслеживал... И все такое. Вскочил в автобус на ходу, подозревая, что вы с кем-то отправляетесь провести время. Полслова сверх этого - стреляю.
"Опять женщина", - подумал он. Полицейский и кондуктор - тоже. Возможно. Отвернувшись, прикрыв оружие ее пледом, он старался не замечать отражения в темном окне - скрюченный, насторожившийся мерзавец, растерянно вдавившаяся с поднятыми плечами женщина. Шелковая туфля, упавшая с ее ноги, покачивалась на ребре.
- Простите, госпожа, - сказал кондуктор. Боком, чтобы не потревожить спящего бонзу, переминаясь, он пробрался между креслами седьмого ряда так, чтобы встать перед Палавеком. Полицейский остался в проходе. Кобура расстегнута. Наручники поблескивали из кожаного футляра на поясе рядом. Нашивки не сержанта, а капрала. Над тремя-четырьмя креслами поднялись головы любопытствующих. Водитель впереди, хотя уже начинались серпантины предгорья, крутил баранку, посматривая в зеркало просмотра салона.
Девушка вымученно улыбнулась, слегка кривя губы. Пакет с полотенцем опять лежал на коленях.
- Этот господин сел сначала в кресло третьего ряда. Теперь перескочил сюда. Он вас беспокоит? Мне показалось... его вид, костюм... не совсем в порядке... Его билет - в третий ряд.
И Палавеку:
- Ваш билет в третий ряд, господин...
- Отстаньте от нас, - грубо сказал Палавек. - Не лезьте не в свое дело. Какая вам разница, где я сижу?
Обыкновенный трус. Трусил, получая пятьсот батов. Трусил из-за мелочного нарушения правил. Трусил так, что предупредил по радио "на всякий случай" полицию, и теперь трусит из-за того, что все это сделал. Неуверенность кондуктора передавалась и парню в полицейской форме.
Плед прикрывал разодранную рубашку, расцарапанные руки и "беретта-билити". Достаточно слегка потянуть, чтобы все оказалось наружи.
Кондуктор уперся руками в спинку кресла. Полицейский сделал шажок назад. Девушка надвинулась бедром на ствол парабеллума... Водитель, поглядывая в зеркало осмотра салона, крутил баранку, вписываясь в крутой поворот.
Она хрипло сказала:
- Не придавайте всему этому значения. Прошу вас... Этот человек - мой муж... Ревность... не доверяя, следил... Мы выясняем отношения!
- Мне показалось...
- Вы еще вызовите бригаду по борьбе с гангстеризмом! - заорал Палавек.
Над креслами поднялись еще головы. Бонза проснулся, мелко моргал ресницами. Кто-то громко сказал:
- Полиция не стесняется вторгаться в личную жизнь!
- Мне показалось...
Палавек отвернулся к окну. В темном окне полицейский застегивал кобуру. Заглаженная складка на рукаве гимнастерки ломалась над цветной эмблемой транспортной полиции. Рама окна отрезала капралу голову над погонами. Там, где она должна была быть, промелькнули фонари.
- О Господи, - вырвалось у девушки.
Полицейский и кондуктор уходили по проходу к водителю.
Палавек подумал, что не имеет представления о том, сколько времени остается до следующей остановки. И это хорошо. Все случится внезапно, как только автобус остановится.
Она догадалась.
- Вы все равно застрелите меня? Да? Потому что я вас узнала?
- Не будем об этом говорить.
Глаза выдавали ее. Хотя до конца, возможно, она не верила в то, что ее ждало. Такое случалось. В лаосских горах однажды он видел, как "желтый тигр" рухнул от пули снайпера с гримасой удивления. В собственную смерть начинают действительно верить, когда равнодушны к жизни... Снайпера захватили. Разглядывали на его ногах сандалии из автомобильной покрышки. Потом Палавек научился различать ранги у противника по обувке. Резиновые туфли носили на уровне взводного, кожаные ботинки свидетельствовали, что их обладатель командует самое малое батальоном. Было это у Персикового тракта... и с тех пор он катится по дорожке грабежей и насилия. На душе и сейчас нет тревоги из-за того, что произойдет через какое-то время. Как это она сказала в ресторане на ночном рынке Пратунам? "Моряки народ непредсказуемый..."
Она смотрела на него, полуобернувшись в кресле. Длинные волосы стянуты на затылке.
Палавек отвел глаза. Смотрел на ее подбородок. Не хотел, а спросил:
- Как вас зовут?
- Типпарат Кантамала... А вас, вас... вы сказали, помнится, на рынке... Палавек. Настоящее имя?
- Посчитаем, что так.
Через час-полтора, как только остановится автобус. Сразу. Иначе он не доберется до Цзо. Она предупредит Цзо, что он, Палавек, начал охоту за ним... за ним, с которым она связана, это ясно. Иначе зачем бы ей оказаться в его кресле? Это ее провожал Абдуллах по его приказу... Никакое другое зло не будет страшнее, чем существование Цзо. Любая жертва правомерна. Любая. В том числе и жизнь этой потаскушки. Высшая целесообразность коммуниста Кхоя обходилась даже дороже.
- За вами погоня? - спросила она. - Хотите... хотите, я поклянусь, что не выдам вас?
- Прекратите, пожалуйста, разговоры. Сидите тихо. В противном случае завяжу рот.