– Да нет у нас тут тихих уголков. Всюду кипят суровые будни. Обжечься можно…
Репин вновь постарался сфокусироваться на зрачках корреспондента, не позволяя предательскому взгляду лезть, куда не следует. Судя по жесту, коим девушка одернула юбку, получилось не очень.
Анатолий устремил взгляд на не вполне живописный линолеум.
– Может, в кафе? Здесь недавно возле молокозавода новое открылось. Те из наших, кто там обедал, пока живы… Рискнем?
– Рискнем, – беспечно кивнула Ксюша. – Я как раз не успела позавтракать. К вам сюда добираться сложно.
– Я тоже не успел. Вот и совместим духовное с материальным. Только одно условие: фоткаться не буду. Не люблю.
* * *
У Лены Репиной был принцип – что бы ни случилось дома, плохое настроение оставлять на пороге. Рабочее – рабочему, дому – домово. Или – домового, чьи обязанности, видимо, периодически брал на себя Репин. Иначе как объяснить то исчезновение помойного ведра (которое, видимо, задумавшись, рассеянный художник выкинул вместе с мусором), то пропажу ботинка или, что гораздо хуже, Лениной выходной туфли, цены, кстати, немалой. Нет, ну ладно – рассеянность, в конце концов, не такой уж страшный порок, и не с такими живут, и даже маленькая зарплата и рабочий фанатизм – тоже не смертельно. Издержки семейного быта и профессии. Но вот когда ты в лепешку расшибаешься, чтобы этот самый быт улучшить, благосостояние поднять, а в ответ – не то что тишина, отдачи никакой, так еще и изменой не просто пахнет, воняет… Тут задумаешься о смысле этого самого бытия. Жил-был художник. Один… Так пусть и дальше… живет. Оно мне надо? Мужчин много, а я одна. Красивая, умная, успешная и единственная, – успокаивала она себя. Я себя не на помойке нашла – как-никак директор, генеральный директор компании "Аванта". И терпеть рядом с собой неудачника, который самоутверждается за счет всяких там молоденьких баб, – нет уж, увольте. Статус и внешность есть, а мужики – найдутся. Да у меня этих мужиков будет, если захочу…
Она влетела в собственную приемную, чуть не уронив вместе со стулом посетителя. Гость покачнулся, но удержался.
– Лена, что случилось? – В голосе посетителя ласкало слух непритворное сочувствие. Да и сам он – услада очам. Внешность – ладно, опустим. Как говорила любимая бабушка, если мужик чуть симпатичнее черта, значит – уже красавец. Но этот, помимо природной привлекательности, еще умел себя правильно подать, что в наше суетное время немаловажно. Элегантный, но без фанатизма. Костюм, который стоил минимум штуку баксов (про часы и говорить нечего – отдельная тема), выглядел просто и совсем не вызывающе, в смысле просто-дорого – для тех, кто понимает, а для тех, кто не понимает, – мужчина в расцвете лет, со вкусом и хорошо одет.
"Слава богу, ты пришел, и как кстати", – подумала Елена. Но вслух не произнесла: издержки бизнеса, – еще подумает, что она в нем заинтересована больше, чем он в ней. Однако как-то сразу подобралась и успокоилась: раз в приемной ждут такие мужчины, значит, есть еще порох в пороховницах…
– Оля, – кивнула застывшей секретарше, – меня нет. Ни для кого. Оставь сообщение… ну ты знаешь. И эспрессо нам, две чашки. – Она отворила перед посетителем дверь кабинета: – Добро пожаловать, Леонид Андреевич…
* * *
Аншлага в кафе не наблюдалось. Время завтрака уже прошло, а час бизнес-ланчей еще не пробил. Анатолий со спутницей устроились за небольшим столиком возле окна.
Сонная официантка уплыла к стойке, и Ксения начала ворошить содержимое сумочки в поисках диктофона.
– Вам никто не говорил, что вы похожи на Весну Боттичелли?
– Нет, а кто это? – Журналистка наконец-то выудила из недр сумки орудие труда.
– В смысле, весна или Боттичелли? Боттичелли – художник, а для образа Весны позировала его возлюбленная. А вообще "боттичелло" в переводе с итальянского – бочонок.
– Ну, это к теме не относится, – хмыкнула стажерка. – Зачем нам другие художники-бочонки? Мы – про вас. С чего начнем?
– Вот так сразу, без прелюдий? Ладно. С того, кто меня заложил… В смысле, рассказал вам про меня. Не Быков ли, случайно?
– Нет. Дело в том, что ваши работы были выставлены на интернет-аукцион…
– На аукцион?! А, ну да…
– …и получили неплохие отзывы. На сайте раскрыли, что автор картин живет в Юрьевске, вот мы и решили о вас написать. Российская провинция всегда гордилась своими знаменитыми земляками. Знаете, у меня папа родом из Калуги. И любит повторять, что если б не Циолковский, про этот город мало бы кто слышал. А так – чуть ли не бренд… Но найти вас оказалось нелегко. Думали сначала, профессиональный художник. А когда выяснилось, что любитель, да к тому же еще и сапер… Круто!
– Только не сапер, а взрывотехник, – поправил ненавистник стиральных машин. – Саперы разминируют, а я, в основном, наоборот. Хотя и разминировать тоже приходилось. На Кавказе. Через это, между прочим, и рисовать начал.
– Рисовать – через разминирование? – наклонила изящную головку стажер, отчего у взрывотехника чуть не случилась детонация.
– Ну… Занятие живописью – это прекрасная тренировка зрительной памяти. Когда в "инженерку" – в инженерно-разведывательный дозор то есть – по маршруту идешь, на каждую деталь внимание обращать надо. Запоминать обстановку. Если во время следующего обхода видишь, что что-то нарушено, значит, кто-то здесь был. Может, случайный человек, а может, и нет. Вот я и начал рисовать. По памяти. Нарисую какой-нибудь пейзаж, а позже иду и сравниваю. Но поскольку рисовальщик я, по правде сказать, никудышный, получается кубизм… А… "Если хочешь заинтриговать предмет своих грез – дай ему проявить себя, – вспомнились Анатолию советы коллеги-психолога. – Нет ничего приятней для человека, чем упоенно рассказывать о себе благодарному слушателю". …Хотите, проверим вашу зрительную память?
– Я, к сожалению, рисовать совсем не умею. Даже кубики.
– И не надо. Есть другой способ…
Анатолий порылся в карманах и выложил на стол их содержимое.
– Вот, смотрите… Кошелек, связка ключей, расческа, носовой платок. Абсолютно чистый, не беспокойтесь! Раскладываем их в ряд… Посмотрите внимательно на эти четыре предмета и хорошенько их запомните… Запомнили? Тогда закройте глаза…
Ксюша послушно зажмурилась. Репин быстро произвел манипуляции с предметами.
– А теперь смотрите… Что-то изменилось?
Девушка уставилась на стол.
– Вроде, ничего… Все на месте.
– На первый взгляд, да, – кивнул искуситель. – Потому что вы запомнили картину в целом, а на мелкие детали внимания не обратили. На самом же деле кошелек теперь развернут на сто восемьдесят градусов. Молнией в сторону платка лежит, а был – в сторону ключей. По кнопке хорошо видно.
– Надо же… – Ксения рассматривала кошелек, словно увидела в первый раз. – А вы такие мелочи действительно примечаете и можете запомнить?
– Разумеется. Когда рисовать начинаешь, они волей-неволей всплывают. Так, постепенно, и тренируешь зрительную память. Хотите – вы меня проверьте!
Репин уже забыл о методиках психолога – больше всего ему хотелось проверить себя, любимого. Он несколько секунд смотрел на стол, потом закрыл глаза.
– Вперед… – позвала девушка.
– Расческа перевернута, – констатировал, открыв глаза, Анатолий. – Лежала зубцами от ключей, а теперь – к ним… Молния у кошелька полностью застегнута была, а теперь наполовину открыта… У платка уголок загнут… Ключи вы трогали, но случайно. Положения они практически не изменили.
– Здорово! – восхитилась Ксюша. – Все правильно… То есть можно сказать, что в вашей жизни служба и искусство идут вместе, рука об руку?
– Ну да… Что-то в этом роде.
– Значит, в искусство вы пришли от профессии. Тогда возникает следующий, вполне логичный вопрос: как вы пришли в профессию?
Репин почесал затылок.
– Да черт меня знает… Случайно, в общем. Скажи мне кто в институтские годы, что погоны буду носить, – лопнул бы со смеху. Отец – военный, так что жизнь в гарнизонах я не по фильмам знаю. И, честно говоря, меня подобная стезя не прикалывала. Я наукой хотел заниматься. Закончил школу, поступил в политехнический, по специальности – инженер-теплотехник. Учиться нравилось. Наполеоновские планы в уме строил… А когда диплом получил и стал работу искать, очень быстро убедился, что демократия прекрасно обходится без теплотехников. Помыкался с годик, плюнул и подался в ряды тех, без кого демократия обойтись не может. С учетом имевшегося образования меня переквалифицировали во взрывотехника. И знаете, не жалею! Пока, во всяком случае… Сколько добрых дел успел сделать – и не сосчитать… Вообще, вся наша жизнь – это минное поле. Никогда не знаешь, где и когда рванет. Посему лучше подстраховаться. Как говорил Шопенгауэр, не к удовольствиям надо стремиться, а стараться избежать страданий…
Философа он процитировал уже не столько для стажерки, сколько для самого себя.
* * *
Леонид Андреевич Харин с удовольствием сделал глоток горячего кофе, вернул чашку на стол и вольготно расположился в кресле. Тело в дело. Язык жестов.
– Ален, я тебе точно говорю: это крайне перспективный вариант. Только, пожалуйста, пусть все сказанное останется между нами… Дело в том, что мои московские друзья по великому блату достали мне проект федеральной трассы. Практически секретный документ! Трассу должны закончить к сочинской олимпиаде, и пройдет она как раз через эти участки. Представляешь? – Тема возбуждала его до дрожи, не менее, а даже гораздо более, чем сидящая перед ним красивая и состоявшаяся женщина.
– Честно говоря, не очень. – Руки у нее тоже дрожали. Но не из-за проекта, а в связи с недавней семейной ссорой.
– А ты учись думать с опережением. В нашем бизнесе это – одно из основных условий успешного существования. Дело в том, что сегодня эта земля никому не нужна, но очень скоро ее стоимость увеличится в десять раз. А то и больше… И такой шанс упускать нельзя.
– Ну, это я, слава богу, понимаю. Я не могу понять, что в данном случае нужно от меня. Деньги на землю?
Харин качнул головой.
– Не совсем. Сама земля сейчас больших денег не стоит. Это бывший военный полигон, а кто знает, что там наши доблестные генералы испытывали… Сейчас она распродается по-тихому. И по госцене. Но, чтобы попасть в списки счастливчиков, нужен целевой взнос. Просто так ее никто не отдаст.
Харин потер большим пальцем об указательный. Получилось выразительно.
– И сколько? – среагировала на жест Лена.
Вместо ответа земельный спекулянт пододвинул к себе лежавший на столе Репиной ежедневник и нарисовал там цифру с несколькими нулями. Как бы случайно коснувшись руки бизнесменши.
– Однако! – приподняла брови земельная спекулянтка. – Они совсем сдурели?
– А ты как хотела? Взятка – матушка, откат – батюшка. На том наше ненаглядное государство и стоит. Да, собственно, и не только наше… Возьми, к примеру, ту же сочинскую олимпиаду. Ты всерьез думаешь, что ее затеяли ради подъема в стране спортивного движения?.. Туфта. Сказки для плебса. Ведь если здраво подумать, то биатлон в субтропиках – это, в принципе, клинический случай. Лучше бы сельское хозяйство поднимали… Спорт, Леночка, здесь абсолютно не при делах. Здесь не спорт, здесь – бизнес. Причем бизнес с большой буквы. По Москве ползут слухи, – Леонид Андреевич выразительно ткнул указательным пальцем в направление потолка, – что кое-кто из наших олигархов членам Международного олимпийского комитета около пятидесяти миллионов в общей сложности отстегнул. Североамериканскими тугриками. Не напрямую, разумеется, а через подставные счета. Чтобы те за Сочи проголосовали. И, между прочим, отнюдь не без ведома и не без одобрения наших первых лиц. Плюс еще около сорока миллионов тех же тугриков накладных расходов. Презентации по всему миру, приемы, Русский дом и прочая лабуда… Но олигарх этот внакладе не будет. Наоборот, вскоре приподнимется, причем очень неслабо. Мало того, что бюджет олимпиады под его негласный контроль переходит, так еще и после игр земля со всеми постройками ему останется… Красиво, да? И не подкопаешься. Ибо сказано: "Пусти свой хлеб по воде, и с течением многих дней найдешь его". Экклезиаст, глава одиннадцатая… Вот и нам с тобой стоит прислушаться к мудрым советам. Земелька, про которую я говорю, тоже окупится, причем с огромными процентами. Если, повторяю, момент не прозеваем.
Елена посмотрела на компаньона испытующе. Харин ей нравился. В нем было то, чего не хватало ей в Репине, – умение подать себя, одеться стильно, но не вызывающе, вставить в беседу уместный анекдот. Он умудрялся совмещать в себе повадки бизнес-хищника и интеллигента, что придавало ему особый шарм, точнее, добавляло его харизме особые оттенки. В этом он был похож на нее же саму, или ту, которой она хотела бы быть. В последнее время Лена с интересом поглядывала на компаньона все чаще, и интерес постепенно обретал не только рабочую окраску. Да, она – все-таки женщина, а не только ломовая лошадь, заложница бизнеса. И тем более не посудомойка. Она снова невольно сравнивала его с мужем – представляла, как в том или ином случае повел бы он себя на месте Репина. И сравнение оказывалось явно не в пользу художника-взрывотехника. Ей нравилась харинская жесткость, умение настоять на своем, убедить или переубедить, умело оперируя фактами. И вряд ли он раскидывает грязные носки или сопливые платки. И в присутствии дамы на других дам не смотрит.
Леонид Андреевич открыл портфель и достал несколько снимков:
– Пожалуйста, можешь убедиться сама. Сейчас все это выглядит так… А вот тут – видишь? – похоже, уже трассу размечать начали. Так что торопиться надо.
– Лень, так и бери сам, раз дело верное. Неужели ты эту сумму без посторонней помощи не потянешь?
– Увы… Свободных денег нет, а в кредит влезать не хотелось бы. А ты меня тогда очень выручила, я это ценю и никогда не забуду. Потому, собственно, этот вариант и предлагаю именно тебе, а не кому-нибудь другому. Сегодня очень мало людей, которым можно доверять. Впрочем, если…
Раздался аккуратный стук, и в приоткрывшуюся дверь осторожно просунулась голова секретарши:
– Елена Викторовна, город…
– Я же сказала – меня нет! – не пытаясь скрыть раздражение, рявкнула Репина.
– Там говорят, что это очень важно, – испуганно затараторила Оленька. – По личному. Сказали, вы поймете.
– Хорошо, переведи сюда…
Немного подождав, Елена взяла телефон.
– Слушаю…
– Лена, это снова я, – раздался ненавистный гыкающий голос. – Если вы мне не верите, то сейчас можете убедиться собственными глазами. Ваш муж в данный момент сидит в кафе на Московской, напротив молокозавода. И он не один…
Короткие гудки раздались прежде, чем Репина успела ответить.
– Что-нибудь случилось? – Харин встревоженно вгляделся в потемневшее лицо своей визави. И в солярий не надо…
– А?.. Нет-нет… Лень, я подумаю над твоим предложением. А сейчас… Извини, но мне надо срочно уехать…
Харин поднялся.
– Конечно. Фотографии я тебе оставляю. Только имей в виду, тема горит. Упустим момент – все!
– Да-да… Я позвоню… Извини!
* * *
Покинув офис, генеральный директор компании "Аванта" спустилась на лифте на первый этаж и, оказавшись на улице, сразу рванула к машине. Достала из сумочки ключи, попыталась нажать на разблокировку, но дрожащие пальцы никак не могли попасть по маленьким кнопочкам. Лена со злости стукнула ладонью по капоту автомобиля и чуть не разрыдалась.
Кто-то дотронулся до ее руки. Мечта девичьих грез. Харин.
– В таком состоянии нельзя за руль, – мягко, но категорично заявил он. – Садись в мою машину…
Елена повиновалась. Как давно не было рядом мужчины, который мог бы принять за нее решение. Все сама.
Он распахнул перед ней пассажирскую дверь, галантно придержав под локоть. Затем уселся за руль.
– Куда едем?
– На Московскую…