* * *
– С этим понятно… – нетерпеливо кивнула потенциальная натурщица Ксюша. – Ну, а какой-нибудь случай из собственной практики можете рассказать? Такой, чтобы читателям интересно. Может, смешное происшествие вспомните.
Репин наставительно поднял вверх указательный палец.
– В нашей работе, девушка… – начал он, но, вовремя заметив под ногтем черную полоску краски, быстро убрал палец под стол, – …происшествия смешными не бывают. Если у нас происшествие, то оно совсем не смешное. Чаще наоборот – трагическое. Знаете, какую поговорку взрывотехники не любят?
– Какую?
– Одна нога здесь – другая там. Звучит двусмысленно…
Ксюша засмеялась и тут же смущенно умолкла.
– Ой, простите!
– Да ничего… Правда, был у меня в прошлом году интересный случай. В командировке, на курортах Северного Кавказа. Я тогда самодельную мину шокером обезвредил. Некоторые мины обезвредить невозможно в принципе, их только уничтожают, причем прямо на месте. А эту в подвале жилого дома нашли. Схема у нее хитрая была, с таймером. Я и рискнул, поскольку других вариантов все равно не оставалось. Повезло, не рванула. А не прокатило б – дом разлетелся бы по кирпичикам… Но я все равно по кепочке потом за это получил.
– Как по кепочке? – искренне удивилась девушка. – Вы же взрыв предотвратили, людей спасли. Победителей не судят.
– Точно. Их обычно без суда расстреливают… Не-не, это не пишите! Людей из дома к тому времени уже вывели, так что никого, кроме самого себя, я тогда не спас. А по кепочке получил за нарушение инструкции. И формально начальство право. Правда, в ходе служебной проверки было установлено, что взрывное устройство все же было обезврежено. Это обстоятельство учли как смягчающее и решили ограничиться выговором. Без занесения в грудную клетку… Вот такая у меня творческая работа.
– Опасная!
– Да нет, обыкновенная… – Анатолий с трудом подавил самодовольную улыбку и постарался, чтобы его голос прозвучал буднично. – Все дело в привычке. А вообще, говорят, что до старости доживает не тот сапер, который знает, где мины, а тот, который знает, где их нет.
– Вот это запишу. А как по-вашему: что в работе сапера… ой, взрывотехника… главное?
– По-моему, интуиция. Только как раз это вы, пожалуйста, не пишите. Все равно не поверят. Напишите лучше, что… обычный героизм и мужество.
– Слишком банально. Понимаете… – Ксюша на мгновение задумалась. – Меня препод учил, что во всем фишку надо искать, иначе материала не получится. Это ведь очень хорошо, когда человек только на работе не зацикливается, так ведь? Что-то еще должно быть. Вот одна фишка у вас уже есть – живопись. А еще?
– Семья, может? – предположил Репин.
– Не совсем то… Семья – не фишка. – Ксюша, словно школьница, зажмурила глаза и замотала головой. – То есть, нет, конечно, семья – это тоже очень важно. Но я о другом… Наши древние предки верили, что земля – это диск, который покоится на трех рыбах-китах. В собрании Даля даже поговорка такая есть: Земля на трех китах стоит. Смотрите: не на одном, не на двух, а на трех. Это ведь не случайно.
– Системе для устойчивости нужны минимум три точки опоры, – понимающе кивнул пробудившийся внутри Анатолия инженер.
– И человеку – тоже. И даже не три, а больше. Но три – это как минимум. А ведь как часто слышишь: семья да работа, работа да семья. Вроде оправдания собственной серости, что ли… – Практикантка уже явно упивалась собственной мудростью. – Семья и работа – это прекрасно, и они должны, конечно, быть. Но это ведь всего две точки. Две! Нужна третья. Нужно что-то еще, для себя, для души… Ой, вы только не подумайте, ради бога, что я такая умная! Это мой папа так говорить любит. Вот он у меня действительно умный. Я, благодаря ему, даже заголовок для будущего очерка уже придумала: "Три кита капитана Репина"… Как вам?
– Ничего… – дипломатично кивнул капитан Репин, прикидывая, как, благодаря Ксюшиному папе, будут ржать над ним товарищи по оружию. На месяц зубоскальства хватит.
– Тогда давайте об этих китах и поговорим, – не унималась Ксюша. Ловко однако эта малолетка его под свой заголовок выстраивает. – С первыми двумя кандидатурами ясно: работа и творчество. А как насчет третьей? Как зовут вашего третьего кита?
А в ответ – тишина.
Девушка лукаво улыбнулась:
– Например, Любовь?..
Анатолий на улыбку ответил. Но получилось кривовато.
– Да, любовь вдохновляет. Разумеется. – Он не смог удержать вздоха. – А еще она – как мина-ловушка. Не знаешь, где найдешь, где взорвется…
* * *
Хранитель чужих носовых платков сидел напротив смазливой девахи и улыбался плотоядной улыбкой кота в предвкушении валерьянки. Подлец. Елена почему-то сразу успокоилась. "Неизвестность – самая мучительная из всех пыток"… Забыла, чье это. То ли Руссо, то ли Мюссе. То ли вообще Мопассан… Неважно. Главное, что хорошо сказано. И очень точно. Тот, кто ожидает смертного приговора, мандражирует гораздо сильнее того, кого уже приговорили. Наверное, потому, что где-то в глубине души всегда живет призрачная надежда… А когда твоя судьба становится ясной, пусть даже эта ясность означает неминуемую гибель, все равно приходит некое успокоение.
Значит, та женщина не лгала. Приговор вынесен… Права подружка: все мужики – козлы.
А еще Елена вдруг подумала, что хотя ей-то самой уже за тридцать, но она еще ого-го… И этой малолетке сто очков вперед даст.
Перехватив ее взгляд, прожигавший витрину кафе, Харин осторожно поинтересовался:
– Это твой знакомый?
– Да, – грустно усмехнулась Елена, доставая из сумочки мобильный телефон. – Это мой знакомый муж…
– Ну и что? Сидит в кафе с девчонкой, это же еще ни о чем не говорит.
– Ага, ты считаешь, я должна их в постели застать! Нет уж, спасибо. Я не прокурор, для меня доказательств и так хватает. – Но, словно опровергая свои слова, достала сотовый и нажала на кнопку.
Услышав приглушенную песенку "Я рыба по прозванию Пила", Ксюша поставила диктофон на паузу.
– Извините, – смутился Репин. – Это меня…
Он извлек из кармана мобильник и, отвернувшись в сторону, вполголоса произнес:
– Слушай, я сейчас занят… Как "чем занят"? Работаю. Заряд устанавливаю… Освобожусь – перезвоню…
– Ах, заряд! Смотри, не промахнись! – Лена отключилась первая.
Репин сунул телефон в карман.
– А почему вы сказали неправду? – полюбопытствовала девушка.
– Да это… знакомый один звонит. Разговорчивый очень. Если языком зацепится, не отделаешься. Вот и приходится обрывать… Так на чем мы остановились?
* * *
Харин нарочно поехал кружным путем. Он вел машину, изредка бросая сочувствующий взгляд на притихшую и погрустневшую Елену, не решаясь нарушить молчание. Неосторожное слово сейчас могло вызвать взрыв. Лучше дать ей время успокоиться.
Но когда езды до офиса оставалось минут пять, он не выдержал.
– Ты эту пигалицу знаешь?
Лена помотала головой.
– Так может, это все-таки не то, что ты думаешь? Деловая встреча, допустим.
– Ага… Знаешь, как у них эти встречи называются? "Оперативное внедрение". И внедряются они с завидным постоянством… Господи, как же я от всего этого устала!
Леонид Андреевич мягко положил ей правую руку на запястье. Левая занималась рулем.
– От чего – всего?.. Это не в первый раз? Ой, извини, если я вторгаюсь, куда не следует.
– Ничего… С поличным, как он говорит, не ловила… Просто чувствую. Раньше он не был таким…
– Не кипятись. Одним чувствам доверять нельзя. И не надо понапрасну себя накручивать. Ситуация может быть совсем не такой, как кажется… Знаешь, есть по жизни такой прием. Психологи советуют. Представь, что весь мир – это большой аквариум. И все проблемы – там, за стеклом, у рыбок… А ты – вне всего этого. Ты просто стоишь и наблюдаешь за ними со стороны. Я на себе проверял. Помогает! – Его бархатный баритон успокаивал, убаюкивал ее, как ребенка. Захотелось положить голову ему на плечо. И чтобы он…
Лена улыбнулась. Получилось криво.
– Спасибо, Лень. – Приступ благодарности требовал выхода. – Я… В общем, я тоже постараюсь тебе помочь.
* * *
– Ну, а что-нибудь еще из вашей личной практики? – продолжала наступать Ксения. – Когда, например, вам приходилось последний раз что-то взрывать?
– Последний раз?.. – Репин задумался. – Последний раз дверь в квартиру выносил. Пару месяцев назад. Мы тогда двух чудиков освобождали, которые в баньку не очень удачно сходили… Когда заложники захвачены, счет обычно на секунды идет. Поэтому, если через дверь входим, ее для верности с помощью взрывного устройства отпирают. И для скорости, конечно… Но все же взрывать мне не часто приходится. Поэтому больше тружусь, аки простой оперативник. Беседу прервал вой сирены.
– Это опять меня… – виновато пояснил Анатолий, поднося к уху мобильник. – Слушаю, Николаич!
– Вы еще в кафе? – уточнил Кленов.
– Да. Беседуем. Вещаю представителю прессы о наших нелегких буднях и героическом мужестве.
– Прекращай вещать, и срочно на базу. Нелегкие будни не заменят работу. Ребята из розыска просят одного хлопца из дома выкурить. В убийстве подозревается.
– Понял, лечу!.. Извините, Ксюша, вызывают…
– Конечно. Мне для статьи информации хватит.. Сегодня же начну писать… Вам потом прислать на вычитку?
– Не надо. Я дурак, газетам верю.
* * *
Мрачный автобус с черным сукном на окнах и надписью "Специальный", тяжело переваливаясь с борта на борт и возмущенно скрипя рессорами, пылил по задворкам Юрьевска, коротким путем выбираясь на московскую трассу. Внутри "Специального" шел серьезный разговор.
– Следачка полушепотом интересуется у тетки: "Скажите, у него эякуляция была?" – Видеоинженер Слава Тищенко манерой изложения, но не словарным запасом, напоминал историка Радзинского. – Тетка не врубилась. А следачка на меня оглянулась и снова ей шепчет: "Эякуляция, говорю, была у подозреваемого?" Тетка вылупилась на нее, как оленевод на "бентли", и вдруг во весь голос выдает: "Нет. Точно нет! У него, кроме ножа, ничего в руках не было…"
Салон неодобрительно засвистел и затопал ногами – нашел чем удивить. Тищенко, однако, продолжил:
– Но и это еще не все. Закончили, значит, протокол оформлять, подписи поставили, следачка и говорит: "Валентина Петровна, а сейчас мы с вами на следственный эксперимент поедем. С видеозаписью". У тетки глаза – с футбольный мяч. "Да вы что? – Аж подпрыгнула на месте. – Мало того, что этот мерзопакостник опять меня насиловать будет, так это еще и на пленку станут снимать? Совсем обалдели?!"…
Художник Репин с бывшим силовым жонглером Соломиным, расположившиеся на заднем сиденье автобуса, в общем словоблудии участия не принимали. Анатолий, придерживая рукой раскрытый кейс, терпеливо разъяснял габаритному товарищу:
– Вы, юноша, имеете счастье лицезреть последнее достижение ведомственной научной мысли – комплект взрывотехника под названием "Тюльпан".
– А почему "Тюльпан"? – Юноша разминал огромные кулачищи, потирая друг о друга костяшки пальцев.
– А почему резиновая дубинка – "Аргумент", а наручники – "Прикол" или "Нежность"? Я же говорю – ведомственная разработка. Чувство юмора на пределе интеллектуальных возможностей… Не перебивай, а слушай внимательно, мой любознательный друг! Комплект "Тюльпан" создавался специально для милиционеров, поэтому при желании в нем может разобраться любой дурак. Даже силовой жонглер… Смотри и хорошенько запоминай, раз хочешь научиться азам профессии. Вот этот бублик кушать ни в коем случае не надо. Даже тебе. Это – кольцевой заряд "Тор". Направленно выносит замок типовой двери. Штука полезная, но когда замков несколько или дверь забаррикадирована, бублик не подойдет. В этом случае ее надо выносить целиком. Если дверь деревянная и находится в закрытом пространстве – берем вот эту игрушку под названием "Импульс". Если у нас на пути металлическая дверь или решетка – используем вот эту, которая называется "Импульс М". То же, что и "Импульс", но мощнее. Поэтому и буква такая. Усвоил, гренадер?
– Не глупее паровоза. – Жонглер обхватил спинку сиденья впереди сидящего, отчего спинка жалобно скрипнула.
– Ну, это, положим, спорный вопрос. Надо будет как-нибудь вам соревнование устроить… Да отпусти ты это сиденье, прям как маленький – обязательно руки надо куда-то засунуть. Поехали дальше. Вот эта миленькая штучка зовется "Таран". Применяется в особо торжественных случаях, когда преграда совсем уж капитальная. Снесет полдома без проблем… Короче, все привязано к виду и типу преграды. Очень удобно, и думать не надо. Как раз для милиции. Приедем на место – покажу на практике…
* * *
В пригородном поселке автобус собровцев ждали. Делегация. Без хлеба-соли. В составе оперативника городского управления уголовного розыска старшего лейтенанта Никифорова и местного участкового майора Ищенко.
И если старший лейтенант Никифоров с неизменным румянцем на щеках выглядел бодрым и переполненным оптимизма (с чего рефлексировать, если работа есть, а жены нет?), то вид у участкового был усталый, если не сказать помятый. И смотреть на белый свет ему было больно. Даже усы как-то поникли, делая участкового отдаленно похожим на Тараса Бульбу. Накануне они со свояком капитально обмыли появление на свет первого совместного внука, и теперь майор Ищенко старался особо не приближаться к представителям Управления. Чтобы не вспугнуть. Он уже давно поделил для себя всех сослуживцев на нормальных мужиков – тех, с кем можно было запросто потрещать по душам, а заодно пропустить по стаканчику, и "представителей Управления", куда скопом относил всех, не входящих в первую категорию, без различия чинов и должностей. Против этих майор, в принципе, тоже ничего не имел, воспринимая их как неизбежное зло. Раз уж есть Управления, то должны быть и представители, ничего не поделаешь. Однако инстинктивно старался держаться от таковых на расстоянии.
Вообще-то, участок у Ищенко был относительно спокойный. Поселок состоял из полутора десятков окруженных глухими заборами коттеджей, обитатели которых привыкли решать свои проблемы собственными, годами проверенными методами и без участия властей. Поэтому "представители Главка" своими визитами не баловали ни их самих, ни их участкового. Сегодняшний день стал неприятным исключением, а потому майор суетился сверх меры, стараясь при этом говорить как можно меньше и дышать в сторону.
После традиционного обмена приветствиями Никифоров указал прибывшим на двухэтажный особнячок из красного кирпича.
– Вот здесь… Спрятался, сволочь, и не открывает.
– А кого он замочил? – задал вопрос Алексей Быков, привычным жестом опуская на глаза маску.
– Компаньона. Тот у него через суд долю в бизнесе хотел отжать, а этот делиться не привык. Сорок один – ем один.
– Санкция есть?
– Возьмем – будет.
– Узнаю милый моему сердцу уголовный розыск, – усмехнулся Леха. – Утром деньги – вечером стулья… А ты уверен, что он дома?
– Там, – уверенно кивнул Юрий. – Вчера с ним созванивались, просили подъехать. Договорились на десять утра. Не приехал… Стали снова звонить – мобильник отключен. В офисе тоже не знают, где директор. Мы – сюда! На звонки и стук никто не отзывается, но внутри явно движуха идет. И тень в окне пару раз мелькнула. Ну, я предупредил, что дом окружен, и что мы спецназ вызываем.
– А кем окружен-то?
– Во дворе два практиканта из школы милиции. Да там все равно бежать некуда.
– Интересное строеньице… – задумчиво пробормотал Репин таким тоном, каким о заснеженных горных вершинах вещают не художники, а альпинисты. – Английский стиль. Мой дом – моя крепость.
– Может, дымовуху в форточку метнем? – предложил Быков. – Сам выскочит, блин, без всякого штурма.
– Какая форточка? – возразил Репин. – Везде стеклопакеты. И потом, там все равно комнат больше, чем у меня дымовых шашек… Нет, войдем через дверь, как полагается воспитанным людям. – Живописец повернулся к участковому: – Живет этот деятель с кем?
– Жена и дочка. – Участковый разглядывал дом, так сподручнее было дышать в сторону. – Но сосед сказал, что они сейчас в Италии. Возвращаются завтра. Так что в доме, кроме самого хозяина, никого быть не должно.
– А газ там есть, не знаешь?
– Центрального нет. Шестой год как обещают провести… А насчет баллонов не скажу, я внутри не был. Меня не приглашают… Только навряд ли. Хозяин-то при деньгах, а такие, в основном, от электричества питаются.
– Плана дома тоже нет?
– Откуда? Индивидуальный проект.
– Ну, им же хуже… – Репин толкнул в бок стоявшего возле с кейсом в руках ученика Соломина: – Начинаем практические занятия.
Они открыли незапертую калитку и, на всякий случай пригнувшись, добежали до массивного, украшенного аляповатой лепниной крыльца, над которым нависал металлический козырек с ажурной ковкой.
Быков проводил их взглядом и оглянулся на стоявших возле автобуса бойцов:
– Сорока, пойдешь с Эдиком, смените практикантов. Пришлете их сюда. Надо будет улицу перекрывать… А вы, – Алексей повернулся к участковому, – соседей на всякий случай предупредите. Мы тут пошумим малость. Пусть они не волнуются, но и не высовываются.
– Задачу понял. – Участковый с явным облегчением засеменил в сторону ближайшего особняка.
Между тем автор картины-ужаса "Они пришли с Севера" сделал Соломину предостерегающий жест и прильнул чутким ухом к замочной скважине. Ухо уловило тихие звуки быстро удалявшихся шагов.
– И вправду там, голубчик… Что ж, начнем, пожалуй, как говаривал господин Ленский.
Он осторожно постучал по двери костяшками пальцев.
– Титановый сплав, с усиленным креплением. Дорогая штучка! Тыщ сто двадцать, не меньше. Зато легкая и прочная. "Импульс" такую может с ходу и не взять. Кувалдой добивать придется.
– Тогда, может, давай "Тараном" жахнем? – В голосе Соломы прозвучал нездоровый азарт.
Репин собрался возразить, но раздавшаяся из кармана разгрузки песня "Рыбы-пилы" отвлекла его от исполнения профессиональных обязанностей. Это было откровенным нарушением производственной дисциплины, но художник, вдохновленный интервью, забыл отключить звонок мобильника.
– Да, Лен? – шепотом отозвался он.
– Ты, кажется, обещал перезвонить…
– Ой, извини! Снова занят. На задержании мы. Мокрушника берем.
– Где? В кафе?
– Почему в кафе? – искренне удивился верный супруг.
– Значит так, Репин! – яростно завибрировал динамик. – Бери кого хочешь, находи чьи хочешь платочки и колготки, пей с кем хочешь кофе, а с меня – хватит!
Анатолий поднялся с корточек и, прижимая телефон к уху, отошел от крыльца поближе к автобусу.
– Ленка, да ты чего?! – уже в полный голос возмутился он. – Какой кофе? Честное пионерское, я на задании. Н у, хочешь, Быкова дам? Он подтвердит, что мы…
– Твой Быков, в колготках и с платочками, любой бред подтвердит. В общем, так! Наверное, ты от меня устал. Вот и давай, отдохни в свое удовольствие. Поживи один.
Кто-то дернул Анатолия за рукав. Рукав выдержал. Он обернулся. Солома.