* * *
Зажатый на заднем сидении ментовского "уазика" между двумя амбалами в камуфляжах и в дурацких шерстяных колпаках с прорезями для глаз Вова Еремин привычно поглядывал в окно. Но чувствовал себя не совсем уютно. И не потому, что башка после вчерашней дозы трещала как "Челюскин" во льдах. Это-то – как раз фигня, дело привычное. И в компании такой путешествовать – тоже не впервой. Повод для беспокойства был совсем иным. Даже не один, а два.
Обычно, когда его волокли в мусарню, Вовик точно знал, за что именно, и чувствовал себя абсолютно спокойно. Раз за дело нахлобучили – базара нет, пакуйте. Сейчас же он не имел ни малейшего понятия о том, что ему собираются вешать, и испытывал по сему поводу неслабый дискомфорт. Кроме того, за ним всегда приезжали обычные менты из отделения. Безо всяких дурацких масок. Вовик всех их знал в лицо, всегда здоровался с ними на улице и пару раз даже пил вместе с ними пиво. Сейчас же прислали каких-то гоблинов. ОМОН, или как его там… Этих за кем ни попадя присылать не станут. Значит, что-то серьезное.
И вдруг его осенило. Ах, Танька, сучка толстозадая! В уголовку, наверное, настучала. Обиделась, что по роже ей насовал… А чего обижаться, если за дело получила? Сказано смотаться за папиросами – не хрен было выкобениваться. Метнулась тушканчиком, и дело с концом. А то: "Тебе, бляха, надо – ты и иди!"… Вот он ей и объяснил популярно, кто за папиросами ходить должен. Курили-то вместе…
А по-крупному если подумать, так настучать Танька могла только про одно: про промтоварный на Куйбышева. Ну, сучара, если так… До чего ж эти бабы подлое племя! А для кого, спрашивается, он старался? И кто тогда Танька после этого?
Только ты, подруга, просчиталась. Не выйдет у тебя ни фига! Хрен здесь менты что докажут. Вещички оттуда – уже тю-тю, и даже денежки пропиты. На пару вместе с этой заразой пили, кстати сказать! Корова неблагодарная… А пальчики из кладовой, ежели их там и нашли, мусорюги пусть себе в задницу засунут. По весне Вовик в этом магазине аж три недели грузчиком отпахал, так что его пальчиков там до хрена и еще несколько штук. Посему пролетают, граждане начальнички, ваши доказательства, как дельтаплан над свинофермой.
А Таньке он еще покажет, где гоблины зимуют…
Доставив задержанного в нужный кабинет, Быков с Репиным хотели тут же уйти, но дознаватель Инесса попросила их задержаться.
– Мальчики, я этого Еремина знаю. Имела счастье… У него с головой – беда полная. Все, что хочешь, выкинуть способен. Так что не уходите пока.
Перспектива терять еще минимум два часа друзьям ничуть не улыбалась. Однако отказать дознавателю было невозможно. Уже хотя бы потому, что сама Инесса Станиславовна никому из коллег никогда ни в чем не отказывала. Репин, правда, не в теме, а вот Леше Быкову она не отказала целых два раза. Первый раз – давненько еще, на каком-то загородном междусобойчике. А последний – в начале августа, во время международного экономического форума, когда у них суточные дежурства пересеклись. За добро же, как известно, надо платить добром.
Быков послушно занял место возле двери, а Анатолий отошел к окну и снова достал из кармана мобильник. Ленка по-прежнему не отвечала.
Усадив Вовика между двумя подсадными, которые были выбраны у ближайшей распивочной, Инесса велела позвать жертву нападения.
– Посмотрите на этих мужчин, – обратилась она к вошедшему в кабинет Славику. – Узнаете ли вы среди них человека, который вчера около двадцати одного часа в парадной дома номер восемь по Каспийской улице нанес вам легкие телесные повреждения?
Осознав смысл столь витиеватого выражения, Еремин мгновенно воспрянул духом. Стало быть, не магазин?.. Ха! Вот и славненько… А терпилу этого он впервые в жизни видит. Кроме того, на вчера у Вовика – железное алиби. С пяти часов он пребывал в полном отрубоне и даже "кыш" не мог сказать. Не говоря уже о нецензурной брани или чтобы кому-то по тыкве настучать. Так что ступай-ка ты, гражданочка капитан, со своим опознанием темным лесом, как белорусский партизан.
Вовик гордо поднял голову и весело посмотрел на несчастного "ботаника" с разукрашенной рожей, воображая, как разочарованно вытянутся сейчас рожи ментовские. Каково же было его удивление, когда этот очкарик покосился на примостившегося в углу опера, а затем ткнул указательным пальцем в сторону его, Еремина, и неуверенно пробормотал:
– Вот этот, кажется…
– Что?! – дико заорал Вовик, вскакивая со стула. – Да я тебя, падаль, прямо здесь зарою!
Он метнулся к Славику и, прежде чем бросившийся навстречу Репин сумел перехватить его руку, успел-таки нанести удар головой в физиономию потерпевшего. Несчастный Славик отлетел к стене, прижался к ней и испуганно закрыл лицо руками.
– Прибью, телескоп! – продолжал неистовствовать Еремин, вырываясь из рук Репина и подоспевшего ему на помощь Быкова. – Индюк тухлый!
Силой Вовик обижен не был, а осознание собственной правоты в борьбе с наглым ментовским беспределом эту силу удваивало. Репину с напарником пришлось немало потрудиться, чтобы Вовика скрутить и утихомирить. В пылу борьбы шлем-маска Анатолия сползла на бок, закрыв ему обзор. Тряхнув головой, он сбросил ее на пол и покосился на Быкова.
– Браслеты давай!
– Давай уехал в Китай… – просипел тот в ответ, сдавливая предплечьем горло Еремина. – Сорока, гад, забрал и не вернул до сих пор…
Репин выругался и, продолжая заламывать противнику руку, полез в чехол на поясе.
Через несколько секунд все было кончено. Вовик, чьи запястья были скованы за спиной, лежал на полу красный, как достопамятный пионерский галстук. Скрипя зубами от злости и бешено вращая глазами, он продолжал изрыгать проклятия в адрес паскуды-ботаника и беспредельщиков-ментов, но делал это уже без особого энтузиазма.
Репин поднял с пола и отряхнул шлем-маску.
– Ой! – вытаращился вдруг на него отошедший от первого шока Славик. – Так вот же он…
– Кто? – не поняла Инесса.
– Ну, который меня… На лестнице дома…
Только сейчас Репин соизволил обратить внимание на потерпевшего. И это был тот самый недоносок, который вчера вечером подруливал к его жене с вином и цветочками!
– Что?! – зарычал раненный в сердце муж, снова швыряя маску и угрожающе надвигаясь на Славика. – Так ты, гад, еще и заяву накатал?! Да я тебя прямо здесь зарою…
– Стоять!!!
Бухаров выскочил на середину кабинета и оттолкнул Репина от Славика, чье заветное желание сейчас явно было – слиться со стенкой.
– Тихо! Успокоились все!..
– В протокол-то мне что записывать? – ехидно поинтересовалась ухватившая, похоже, суть коллизии Инесса. – Дело, между прочим, уже возбуждено… Статья – "хулиганство".
Ответить Бухаров не успел. Его перебил истерический хохот. Это, катаясь по полу и стуча об него затылком, смеялся Вовик Еремин. Так громко, так заливисто и так искренне, как он, наверное, не смеялся еще никогда в жизни. Даже после "косяка".
* * *
Селектор негромко щелкнул.
– Елена Викторовна, к вам Леонид Андреевич…
– Пусть войдет.
Бросив взгляд в зеркало, Репина легким жестом поправила прическу.
Через секунду дверь отворилась, и на пороге появился Харин. Выглядел он как человек, нечаянно спустивший в унитаз любимую рыбку.
– Привет, Лен! Что это у вас тут за нововведения? У меня на вахте портфель обыскали, словно в аэропорту.
– Да из-за взрыва все. Повышенные меры безопасности. Люди ругаются, а охранники-то при чем? Им ведь приказали… У тебя что-то случилось?
– Да не то чтобы… Я все-таки попробовал с кредитом. Из банка звонили. Давать не хотят. Мол, не все в порядке с кредитной историей. Бред… Но ничего, у меня есть еще варианты. Никуда наша землица не денется… Ладно, это все мелочи. У тебя-то как на личном фронте?
– Приходил вчера, с цветами. На переговоры. Целых два букета принес.
– Ну, так значит, все хорошо?
Бизнес-вумен отрицательно повела головой:
– Я его не впустила.
– А вот это напрасно. Может, все же стоило выслушать?
– Наслушалась за восемь лет. Ничего нового все равно не услышу. Как кот из Пушкина: идет налево – сказки говорит. Между прочим, он из квартиры ушел.
– Красивый жест…
– Слушай, Лень… А вдруг не жест? – Репина посмотрела испуганно. – Вдруг он уже не вернется?
– Детский сад, ей-богу… – притворно вздохнул Леонид Андреевич. – Как журавль и цапля крыловские. Вас обоих надо просто взять за шкирятник и усадить друг напротив друга. Силой… И к стульям привязать, чтоб не удрали прежде чем поговорите… Если и тебе без него плохо, и ему без тебя – какого ж лешего вы сами себя накручиваете?!
– Да я ж не против…
– А раз не против, то завтра же я этим вопросом и займусь. Лучше бы, конечно, сегодня, но сейчас в банк надо. Переговорю лично с управляющим, узнаю, что там с этой кредитной историей… У тебя на завтра какие планы?
– С утра – в страховую, а в двенадцать – летучка, как обычно… Нет, Лень, я, наверное, не поеду. Решит, что стоило принести цветы, и все забыто. А через неделю начнется то же самое. Подожду еще.
– Ну, смотри. В конце концов, ты взрослый человек, и решать тебе… – примирительно произнес Харин. И вдруг спохватился: – Да, собственно, чего я заехал… Неделя-то прошла. Я в "Нептун" по дороге заскочил…
Он полез в портфель и достал оттуда ярко-желтую цилиндрическую коробку, на которой была нарисована рыбка. Точь-в-точь такая, что плавали в аквариуме.
– Вот, фирменное лакомство для наших питомцев. Представляешь, на вахте заставили открыть! Нюхали по очереди. Динамит искали, наверное… Знаешь, кстати сказать, как эти рыбки называются? Голубые дискусы. Родом они с Амазонки, так что нашего мотыля жрать не станут. Аристократы, понимаешь… А этот корм даже способствует их более яркой окраске. И еще. В магазине сказали, что надо увеличить подачу воздуха.
– А как? – недоуменно посмотрела на него Лена.
– Не волнуйся, мне объяснили, как. Надо повернуть воздушный вентиль на половину оборота по часовой стрелке. Сейчас сделаем…
Харин снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и, постелив на пол возле аквариума газету, встал на колени и открыл дверцу тумбы.
– Это не то… Это тоже не то… Ага! Вот он, этот вентиль… Так, смотри!..
Из трубки, проложенной по дну аквариума, забурлили, устремляясь наверх, малюсенькие пузырьки.
– Порядок, – весело констатировал Леонид Андреевич, поднимаясь. – Теперь вернемся к питанию. Корм надо засыпать вот сюда…
Он откинул крышку небольшого устройства, закрепленного на задней стенке аквариума, и всыпал туда немного корма из желтой коробки.
– …и больше ничего делать не надо. Просто контролировать, чтобы в бункере был корм. Ясно?
Лена послушно кивнула.
– Коробку ставлю вниз, где инструкция. Следи, пожалуйста, чтобы рыбки не голодали. Дискус нуждается в регулярном питании.
Харин бросил взгляд на часы и надел пиджак.
– Извини, уже пора лететь в банк… А насчет мужа – подумай! Сдается мне, что вам в этом щекотливом деле без посредников не обойтись. Тем более что я чувствую себя перед ним немного виноватым.
– Не знаю, Лень… – Елена с сомнением пожала плечами. – Может, завтра, сразу после летучки… Позвони мне в половине первого, ладно?
– О’кей, – махнул тот на прощание рукой. Как ей показалось, разочарованно.
* * *
Бухаров с трудом сохранял на физиономии смешанное выражение сочувствия и внимания. Потому что смеяться нельзя – могут не переаттестовать ввиду отсутствия чуткости и уважения к гражданам. Он пожалел, что в кабинете нет скрытой камеры. Сто раз Мартынюку говорил, что надо поставить. Пригодится рано или поздно. Так ведь нет – нарушение законности, нарушение законности… Напугал, блин… Да вся их работа – сплошное нарушение законности. Как иначе показатели давать?
А физиономия паренька действительно представляла собой столь живописное зрелище, что было бы непростительным не запечатлеть ее для истории. Левый глаз, только-только начавший приоткрываться после свидания с Репиным, в результате знакомства с Вовиком снова испуганно захлопнулся, будто потревоженная устрица. Кроме этого, после встречи с головой Еремина губы Славика распухли и сияли сейчас всеми оттенками красного цвета – от нежно-розового до насыщенного малинового.
– Я же уже говорил. Меня просто попросили передать цветы и вино! – шепелявил Славик. – Ровно в половине десятого. Адрес дали…
– Кто дал? – напрягся Анатолий.
– Вам-то что за печаль? – огрызнулся дважды потерпевший, уничтожающе сверкнув здоровым глазом. – Соседка моя по лестничной площадке… У подруги день рождения.
– Да врет он! Нет у Ленки дня рождения! – вскочил Репин. – Вернее, есть, конечно, но в апреле.
– Это мои проблемы?
Взрывотехник, не зная, что возразить, умолк и опустился на стул.
– Имейте в виду, я заявление забирать не собираюсь! – Славик, воодушевленный маленьким успехом, продолжал наращивать наступление. – Сами говорили, никаких обраток!
– Ну, это пока личность не установили… – заметил Бухаров. – А теперь – совсем другое дело. Гражданин извинится и по возможности загладит моральный вред материально.
– Не надо мне ничего заглаживать… Я и соседку привлеку за такие подставы…
– А кто соседка-то?
– Она из ваших… Психолог, вроде…
– Что?! – снова подскочил Репин. – Не Надька, часом?
– Ну, Надя, – чуть растерянно подтвердил Славик. – Но сути это не меняет.
– Ну, зараза… Экспериментатор хренов… Юнг недорезанный… – Художник повернулся к Славику и приложил руку к груди: – Слушай, брат! Это… Погорячился я… Ну, пойми ж меня, как мужик мужика. Ленка – жена моя. Мне не открыла, а тут какой-то тип с цветочками… У меня и зашкалило… Я тебе портрет нарисую! В полный рост! Бесплатно. И – грудь в орденах…
Услышав, что его назвали "мужиком", Славик готов был тут же простить своего обидчика. Таких комплиментов ему никогда в жизни никто не говорил. Но мнимое ощущение очередной победы, одержанной над превосходящими силами противника (тоже мужики, вроде, а как попали!), привело к утрате чувства реальности. Самолюбие гнало вперед, к новым свершениям.
– Не надо мне никаких портретов, – гордо мотнул он головой. – Я с людьми работаю, рыбок продаю. А как в таком виде работать?
– Так чего ты хочешь?
– Чтоб все было по закону.
Репин извлек из кармана мобильник.
– Надя, привет! Бросай все и немедленно подъезжай в райотдел, на Гагарина… Да, именно так: бросай все и срочно приезжай… Да причем тут Солома? Что он, сам две кнопки не нажмет? Пусть себе слушает морской прибой… Да, нужна!.. Острая психическая недостаточность случилась…