Древняя, еще хранящая на бортах облезлую надпись "хлеб", хлебовозка, пыхтя и чихая движком, появилась минут через пять. Аккуратно притеревшись к тротуару между бандитскими тачками и входом в бар, окатила напоследок улицу клубом вонючего дыма и тяжело закашлявшись остановилась. Сноровисто выпрыгнувшие из кабины Арамис и Рваный - оба средневесы с третьего курса, мельком кивнув первокурсникам, бросились раскрывать двери объемистого кузова. Одновременно из бара начали появляться остальные бойцы. Они по двое, за руки и ноги, как тяжелые мешки, тащили бесчувственные жестоко избитые тела тех, кто всего несколько минут назад считал себя в этом городе хозяевами. Раскачав у высокого борта, находящихся в бессознательном состоянии джигитов вовсе не деликатно забрасывали внутрь, наваливая друг на друга кучей, утробно хекая и тихо матерясь, точно так же, как на самой обычной разгрузке пришедших для нужд училища вагонов с мукой или сахаром. Стасер всматривался в мрачно-сосредоточенные или наоборот нахально-глумливые лица вроде бы хорошо знакомых ему парней и не узнавал их. Да полно, они ли это были? Бритые черепа покоящиеся на мощных шеях, наглые уверенные взгляды, агрессивно выдвинутые вперед челюсти. А одежда! Черные и коричневые лайковые куртки, натуральные фирменные спортивные костюмы, высокие кроссовки. Никогда прежде Стасер не видел своих товарищей в подобном одеянии. "Да это же типичные бандиты! Если их сейчас показать в какой-нибудь передаче про криминал никто в жизни не поверит, что это курсанты!" - мелькнула растерянная мысль.
- А вы чего встали? - рявкнул над самым ухом замершего, наблюдая за жутковатой погрузкой Стасера, невесть откуда взявшийся Макс. - Тащите своих туда же! Хотя нет, подожди! А ну помогай!
Склонившись к забрызганному кровью, еле дышащему водителю "девятки" Макс, ловко ворочая безвольное тело, стянул модную куртку из тонко выделанной кожи и, не глядя, швырнул ее прямо в руки обалдевшему Стасеру.
- Твоя! А то ходишь, как обсос! Клоп, тоже сними со своего!
- Да мне размер не подойдет, - попытался отказаться Клоп. - Там два меня поместятся, если не три.
- Значит ушьешь! Или продашь и по размеру купишь! Делай, я сказал!
Еще раз окинув черного критическим взглядом, Макс обратил внимание на сверкнувшую на пальце правой руки золотую печатку.
- Опа! Это тоже в цвет! Конкретный пацан должен быть с гайкой и цепурой.
Однако печатка сидела на пальце, как влитая. Никакие усилия Макса тянувшего и так и эдак, и даже плюнувшего для смазки на распухший и посиневший от его усилий палец не помогали. В конце концов, разъяренный неудачей рукопашник с коротким ругательством отшвырнул в сторону чужую кисть и быстрым движением извлек откуда-то из недр своей куртки зоновский выкидной нож. Сухо щелкнуло, зафиксировавшись выброшенное мощной пружиной лезвие.
- Эй, ты что хочешь делать? - забеспокоился Стасер.
- Чего-чего? Видишь же, не снимается! Придется этому урюку палец отрезать, иначе ничего не выйдет!
- На хрена, Макс! Брось! Не надо!
- Чего не надо? Для тебя же, дурака, стараюсь! Знаешь, сколько такая гайка стоит? А этому и без пальца нормально будет, у него еще целых девять останется! Он еще спасибо нам сказать должен, за такой беспредел мы их вообще перемочить могли.
- Слушай, я такую гайку носить не буду! Точно тебе говорю!
- Буду - не буду! Эх и утомляете вы меня, чистоплюи, - с неподдельной усталостью в голосе выговорил Макс. - Хрен с тобой! Не хочешь, не надо! Хватай его тогда за ноги, и поволокли!
Наконец оббитые железом двери фургона захлопнулись за последним тихо постанывающим от боли, но еще не пришедшем в сознание телом.
- Арамис, Рваный! Все, везите! Потом возвращайтесь сюда же! Мы подождем!
- Куда это они их? - робко дернул Макса за рукав Клоп.
- На кладбище. В старые могилки потихоньку закопают и все, концы в воду. Да шучу я, шучу! - поторопился добавить Макс, видя, как побледнел от его слов впечатлительный первокурсник. - Ничего с твоими чучмеками не случится. Отвезут их на городскую свалку, там и выкинут. Они живучие, к утру оклемаются и как-нибудь до больницы доберутся. Зато надолго запомнят, что с нами связываться не стоит. Вы, кстати, молодцы оба. Отлично себя показали. На держи, честно заработали.
В руку Стасеру легли несколько тысячных купюр, примерно столько же получил бы работяга за месяц труда на заводе. Он смотрел на деньги и все никак не мог сообразить к чему они здесь, а когда, наконец, понял, то начал судорожно и как-то неловко пихать их обратно в широкую лопатообразную ладонь старшекурсника.
- Ты чего, не надо этого… Ты же сказал помочь надо… Мы же не за деньги…
Макс удивленно глянул на него.
- Ты чего, парень? Что менжуешься, как девка? Говорю, твои, значит - твои! Честно заработанные. Про помощь это ты правильно говоришь, хорошим людям помогать надо всегда, а плохих соответственно - наказывать. Но кто сказал, что это надо делать бесплатно? Ты что, Робин Гуд? Или ангел с крыльями? Все, пререкания отставить! Деньги взять и разделить с товарищем поровну. Считай, это твоя первая зарплата. Вы теперь по-настоящему в команде. Так что в воскресенье с вас для пацанов поляна, вот заодно и бабульки пригодятся.
Стасер, не зная как себя вести и мучительно краснея, неловко комкая купюры, беспорядочным ворохом запихал их в карман спортивных штанов. И лишь потом решился поднять глаза на окружавших его старшекурсников, таких знакомых по совместным тренировкам ребят вдруг представших перед ним какой-то совершенно другой темной и пугающей стороной. На него смотрели с одобрением и веселыми чуть покровительственными улыбками, Макс дружески хлопнул по плечу, Хруст несильно ткнул кулаком в живот, еще кто-то с криком: "Красава!" проехался пятерней по короткому ежику волос на голове. "Ты все сделал правильно. Ты - молодец! Мы тобой гордимся!" - явственно читалось во взглядах.
- Братва, в воскресенье желторотые проставляются за боевое крещение! Все собираемся здесь же, время доведем дополнительно. Я правильно говорю, брат? - Макс испытующе глянул ему в глаза.
Стасер вымученно кивнул, и окружающие его то ли бандиты, то ли курсанты, он уже сам запутался, одобрительно загудели.
Маршрут
Пыль была всюду: на руках, одежде, оружии… Скрипела на зубах, секла мелкими острыми песчинками лицо, забивалась в нос и глотку, заставляя поминутно отплевываться мерзкой густо-желтой слюной. Она билась об чуть затемненные специальные противопыльные очки, в бессильной ярости пытаясь добраться до глаз, и опадая вниз, будто мелкой въедающейся в каждую пору пудрой припорашивала лицо, делая его похожим на серую безжизненную маску с резкими шрамами морщин. Пыль и яркое, будто выгоревшее на беспощадном южном солнце небо превращали весь окружающую действительность в размытую одноцветную картинку с полным отсутствием каких-либо ярких красок с одинаковыми буро-серыми тонами для всего, что существовало в этом странном аномальном невозможном на этой планете мире. Разбитая вся в колдобинах и выбоинах шоссейка петляла по пустынной местности то, ныряя за песчаные бугры, то, проваливаясь в невесть откуда взявшиеся ямы, то, наоборот, с трудом и кряхтением взбираясь на высокие холмы. Кое-где вдоль дороги мелькали небольшие бетонные плиты, выложенные разноцветной мозаикой. С плит лукаво и добро ухмылялся чем-то неуловимо напоминающий более знакомые русскому человеку черты отца народов Сталина Саддам Хусейн, такой же всенародно любимый лидер, как и Иосиф Виссарионович. Дядюшка Садди настроил себе подобных памятников чуть ли не вдоль каждой трассы. Ну не он собственноручно, конечно, настроил, само собой сделали это его восторженные почитатели. Выглядит Хусейн очень даже мило, прямо как заботливый и все понимающий дедушка. Кое-где мозаика на портретах отколота, видны следы пулевых рикошетов. Видимо придорожная живопись нравится далеко не всем.
И снова пыль и песок, бьющие в лицо. Хаммер летит под сотню километров, на такой скорости удары мелких песчинок довольно чувствительны. Особенно, когда сняты боковые двери, и ничто не защищает сидящих внутри от порывов жаркого пустынного ветра. Это, конечно не мощный дующий в определенное время года и несущий с собой пыльные бури хамсин, но тоже вполне приличный ветерок, отнюдь не прибавляющий бодрости изнеженным европейцам. Спросите, зачем поснимали двери? Да уж не просто так! Последнее время на местных дорогах очень часто можно нарваться на выстрел из гранатомета. По иронии судьбы в российских гардов стреляют из наших же гранатометов, из РПГ-7 всех возможных модификаций, да, бывает иногда новомодными "мухами". Дядюшка Садди закупил их в свое время просто в невероятных количествах, вот теперь хаджи и балуются. А при попадании из гранатомета по хаммеру кумулятивная струя создает внутри машины такое избыточное давление, что у экипажа просто вскипают, лопаясь порванными сосудами мозги. Снятые двери позволяют этого избежать, давления нет, и в этом случае гибнут лишь те, кто оказался непосредственно на пути струи плазмы. А бывали и вовсе фантастические случаи, когда выпущенная из РПГ граната пролетала машину насквозь, или не взорвавшись, застревала где-нибудь в спинке сиденья. Но такое, конечно, случалось лишь с явными везунчиками, поголовно рожденными в рубашках. Хаджи, тоже далеко не все такие бараны, как о них принято думать, потому быстро прочухав новую фишку, начали на пару с гранатометчиком сажать снайпера, а то и пулеметчика. Не мытьем, так катаньем… Не достанем гранатой, сшибем снайперским выстрелом. Но тут уж, как говорится, меч всегда сильнее щита, а нападать легче, чем защищаться… В принципе один хрен весьма дохлая броня хаммера держит лишь пули выпущенные с дистанции метров в триста. А хитростей, позволяющих подобраться ближе этого расстояния у хаджей в запасе хватает.
Стасер скользит внимательным взглядом по теряющемуся в мутной дымке угрюмо одноцветному пейзажу. Руки чутко подрагивают на железном теле, укрепленного в специальном держателе пулемета. Сзади расположились Мактауб и его телохранитель, "можете называть меня Стив". Все самые худшие предположения Стасера насчет личного охранника инспектора подтвердились в полной мере. Это оказался весьма заносчивый тип, считающий себя настоящим суперменом и всезнайкой, обладатель чересчур выпирающих гипертрофированно развитых мускулов и лошадиного лица, украшенного постоянной, будто приклеенной голливудской улыбкой. В противовес ему сам Мактауб слегка порадовал, по-крайней мере явных признаков врожденного кретинизма или внезапно приобретенного безумия Стасер у него не заметил. Так что, какие такие непонятные соображения толкнули инспектора на эту рискованную поездку, оставалось пока загадкой. За рулем сидел Чуча - настоящее воплощение олимпийского спокойствия и полной невозмутимости. Внимательно осматривая убегающую к горизонту дорогу он тихонько насвистывал что-то немелодично фальшивое и время от времени шумно отхаркивался оставляя на асфальте слизистые метки своего пути.
Впереди на расстоянии метров в пятьдесят, так чтобы едущие сзади наверняка не пострадали в случае подрыва на фугасе, несется головной хаммер. Старшим там едет Хунта. На долю тех, кто идет первой машиной, ложится основная опасность пути. Дороги здесь часто минируют. И хотя, естественно, пашет на полную мощь сейчас в головной машине специальный генератор помех, жаргонно обзываемый гардами "антивзрыв", блокирует намертво любой радиосигнал, могущий оказаться исполнительной командой на подрыв радиовзрывателя, но сто процентов гарантии, как известно, дает только Господь Бог, да и то не всем и не всегда. Кто сказал, что фугас должен быть обязательно радиоуправляемый? Удобнее и безопаснее так? Конечно, спору нет! Вот только хаджам, на удобство плевать, да и на безопасность тоже, гурии ждут, так что умереть не страшно. Главное, как можно больше с собой неверных собак прихватить, и если для этого надо рискнуть шкурой, то, будьте уверены, они рискнут. Так что вполне можно и самый обычный фугасик словить с проводным инициированием. Говорят, последнее время амеры начали привозить сюда какие-то особые хаммеры, не такие, как у гардов М1112, а новые с усиленной броней М1114. Вроде даже взрыв фугаса в непосредственной близости держат. Но только что-то сомнительно это. Хаджи уж если заложат сюрприз, так такой, что и громаде "Абрамсу" мало не покажется. Кладут-то все больше по обочинам, там и заложить легче, и маскировать проще, а цель так и норовит по центру дороги шпарить. Потому и закладывают с гарантией, чтобы и там достать качественно, килограмм этак десять тротила, да плюс пару снарядов от гаубицы.
Дорога выписала очередной поворот, и с головной машины еще не доезжая до предстоящего извива, весело забухал пулемет, частым свинцовым гребнем вспарывая песок обочины, оставляя на ней глубокие, будто плугом проведенные борозды. Сидевший сзади лошадинномордый Стив дернулся было, закрутив во все стороны головой и бестолково размахивая маленьким, ярко блестящим светлым металлом пистолетом-пулеметом.
- Нет причин для беспокойства. Стандартная процедура. Оружие рекомендую убрать, - ехидно прокричал, откинув голову назад Стасер.
Пулеметная проческа обочины на поворотах была заранее оговоренной мерой предосторожности. Лишенные возможности провести по ходу следования полноценную инженерную разведку и вынужденные полагаться на неистребимый русский авось, гарды страховались как могли. При наличии на обочине проводного фугаса велика была вероятность того, что пулеметный прострел вызовет его преждевременную детонацию или перебьет управляющий провод. Хотя, естественно, никто не мог поручиться, что подрывники хаджей будут караулить их именно на поворотах, а не на ровном участке дороги. Просто так им должно быть удобнее - транспорт, втягиваясь в поворот, сбрасывает скорость, а значит, дольше находится в зоне поражения. Однако, не факт, что хаджи погонятся за удобствами, не факт… Ну не простреливать же в самом деле всю обочину по пути следования? Так боеприпасов не напасешься! Пусть уж и здесь будет привычная на любой войне угадайка, игра в чет нечет с вражескими подрывниками. Если уж догадались заложить фугас на прямой, значит сегодня вы молодцы и красавцы, а мы лопухнулись и проиграли. О том, чем может обернуться для них подобный проигрыш в виде пропущенной мины, гарды старались не думать.
Третья и последняя машина маленького конвоя подпрыгивала на ухабах, на полсотни метров отставая от хаммера Стасера. Командовал там Барс, вечно мрачный, широкоплечий парень с низким покатым лбом и перебитым носом, делавшим его лицо и, правда, чем то неуловимо похожим на морду крупного хищника из семейства кошачьих. Водителем на третьей машине был Крот. Стасеру очень не хотелось брать его с собой, но личная неприязнь быстро уступила место практическим соображениям: водителем Крот был, что называется от Бога, да и во вполне возможной драке, мог оказаться пополезнее многих других контрактников.
Конвой из трех хаммеров двинулся в путь ранним утром, и сейчас позади уже осталось около четверти намеченного маршрута, пока ничего с ними не произошло, да и дорога до сих пор оставалась абсолютно пустынной. То ли сама по себе не была столь уж оживленной трассой, то ли для местных еще слишком рано. Лишь раз, прижимаясь к самой обочине, проскочил мимо них старенький, ржавый и во многих местах мятый форд с одетым в светлый балахон арабом за рулем. Гарды проводили чужую машину настороженными стволами, а ну как смертник окажется с начиненным взрывчаткой салоном! Араб, похоже, испугался не меньше их и наверняка, разминувшись с колонной, вознес горячую молитву своему Аллаху. Вообще Стасер краем уха слышал истории о том, как специализирующиеся на проводке колонн гарды нервно воспринимают появляющийся в непосредственной близости чужой транспорт. Чуть сократил дистанцию больше чем, по их мнению, можно, и асфальт перед капотом вспарывает предупредительная очередь, а там уже и до огня на поражение не далеко. Так что ничего удивительного в испуганно жмущейся к краю дороги местной машине не было. Лучше уж уступить от греха подальше, мало ли что у них там на уме…
За очередным поворотом показалась неподвижно замершая на обочине коричнево-черная вся в ржавчине и подпалинах раскуроченная тяжелым снарядным ударом железная туша танка. Мусор войны, когда-то принявший здесь свой последний бой, да так и брошенный посреди дороги без погребения, без славы и воинских почестей. Приглядевшись повнимательнее Стасер по плавным обводам корпуса узнал "семьдесят двойку". Когда-то совсем зеленым курсантом он проходил обкатку танками и обкатывал его брат-близнец застывшего за тысячи километров от выпустившего его завода стального монстра. Почему-то Стасеру стало грустно, проводив взглядом пропадающего за стеной пыли гиганта, он задумался о судьбе вещей. Казалось бы, что здесь такого - самый обычный проданный на экспорт танк, уничтоженный видимо в самом начале войны, и так и оставшийся стоять на том самом месте, где удачный вражеский выстрел оборвал его недолгую жизнь. Но как подумаешь, что листы вот этой самой тронутой ржавчиной, опаленной огнем брони все, все до самой последней заклепки собирали в свое время где-нибудь в Волгограде мозолистые руки русских рабочих, любовно подгоняя каждый миллиметр, выверяя и регулируя работу всех механизмов. Как представишь, этот танк новеньким свежевыкрашенным бронированным бойцом, грузно заезжающим на платформу для транспортировки, где-нибудь в центре России. Так отчего-то становится не по себе. Будто ты в чем-то виноват перед брошенной в чужом песке мертвой грудой металла.
"Он такой же, как мы, - неожиданно подумал Стасер. - Он так же как мы был продан сюда за деньги. Он так же как мы дрался здесь за чужих ему людей, за чуждые ему интересы. И погиб всеми брошенный и забытый вдали от Родины. Без чести, без славы, не оставив ни в чьем сердце ни печали, ни жалости. Так же как… Тьфу! Тьфу! Тьфу!" Стасер трижды сплюнул через левое плечо, суеверно постучав по пулеметному прикладу. "Вот понесло тебя, придурок! Смотри, накаркаешь, пусть даже это только мысли, но здесь и думать о таком не стоит! Того гляди притянешь". Чуча удивленно глянул на него, видимо заметил и серию быстрых плевком через плечо и бесполезный стук по все равно пластиковому прикладу, однако говорить ничего не стал, лишь неопределенно покачал головой не то с сожалением, не то с укоризной, и чуть притоптал педаль газа, заставляя хаммер взрыкнуть мотором, подпрыгивая на очередной выбоине.
Их удача закончилась примерно на середине пути, как раз после того, как они миновали маленький в три двора поселок, встретивший их наглухо закрытыми окнами, глухими заборами и ненавидящими осторожными взглядами из узких щелей-бойниц между оконными створками. Дальше за поселком вдоль дороги потянулись заливные поля-клетки, а сразу за обочиной заплескался мутной желтой водой питающий их влагой арык. Окружающая местность слегка оживилась. Пыли стало заметно меньше, а ухабы и колдобины на дороги сделались ниже и терпимее. Кое-где по обочине замелькали жиденькие заросли серой пыльной травы, а чуть дальше на невысоких холмах появился даже какой-то редколистный кустарник, такой же впрочем пыльно-серый, как и все вокруг.