* * *
И вот мы молча двинулись к ипподрому, на входе мать, как всегда, приобрела для меня входной клубный билет. И хоть я уже давно не был маленьким мальчиком в шапочке с помпоном, которого контролер у ворот пропускал с улыбкой, это не мешало мне почувствовать возбуждение.
Только на этот раз к возбуждению примешивалась нервозность.
Все ли я сделал для того, чтоб поводья у Сайентифика порвались? Не повредит ли это лошади и наезднику? Не обнаружит ли чего Джек?..
Стипль-чез на приз "Дух Игры" проводился сегодня после первых скачек, и я так разнервничался, что не обратил на них ни малейшего внимания. Вместо этого топтался у входа, откуда лошадей выпускали на парадный круг, ждал, когда их наконец выведут.
Сказать, что я испытал облегчение при виде Сайентифика, который наконец показался в проходе, было бы недостаточно. Я снова задышал полной грудью. Лошадь кругами водили по площадке, а я присматривался к уздечке и убедился, что она вроде бы та же самая, над которой я трудился весь вчерашний вечер.
Что ж, пока все идет по плану.
Я подошел к боксам, где седлали лошадей, привалился спиной к белой деревянной изгороди и стал ждать, когда конюх - это был Деклан, тот самый парень, с которым я разговорился в кладовой на конюшнях Каури, - проведет Сайентифика мимо меня.
Тут подошли и мать с отчимом. А потом появился Джек, быстро пробежал в бокс с маленьким жокейским седлом под мышкой.
Деклан стоял перед лошадью, держал ее под уздцы, чтоб не вертела головой. Как раз в том месте, где поводья соединялись с кольцами у мундштука. Я затаил дыхание. Заметит ли он, что уздечка испорчена?
Затем мать с Джеком подошли к лошади с двух сторон и начали заталкивать маленькую подушечку, седёлку, под седло. Затем накинули попону для взвешивания, прикрепили ленту с номером, вернули седло на место, туго натянули подпруги вокруг живота. Затем Джек набросил на спину лошади тяжелую попону в красных, черных и золотых тонах, чтоб Сайентифик, не дай бог, не продрог на ветру. Шлепок Джека по шее - и вот Сайентифик вышел на парадный круг на обозрение зрителей, готовых сделать ставки.
"Почему, - подумал я, - шантажист хочет, чтоб проиграл именно Сайентифик?
Потому, что желает победы какой-то другой лошади?
Может, и нет".
Перед тем, как ставки разрешили делать в Интернете, единственными людьми, могущими обогатиться на скачках, зная, что какая-то определенная лошадь точно проиграет, были букмекеры. Это они могли поставить на другую лошадь гораздо больше денег, будучи уверены, что фаворит первым не придет, твердо зная, что выплат по нему не предстоит. Однако в наши дни каждый может стать сам себе букмекером, и для этого надо было "выложить" фаворита в Интернете самым выгодным образом, внушить всем, что он выиграет, зная, что на самом деле проиграет. При этом неважно, какая лошадь выиграет, главное, чтоб не являлась очевидным лузером.
Так кто может выиграть, зная, что Сайентифик первым к финишу не придет? Если б только у меня был доступ, и я смог бы узнать, кто "выкладывал" нашу лошадку в Сети. Но никаких шансов добыть заветные данные не было, даже если б мне и удалось доказать организаторам, зачем мне это понадобилось.
Я рассеянно наблюдал за тем, как двенадцать лошадей, участниц скачек, все ходят и ходят по кругу. Сам я никогда не был азартным игроком и не понимал той страсти и сосредоточенности, с которой понтеры изучают лошадей на парадном круге, перед тем как сделать ставки. Мать неоднократно говорила, что чем лучше лошадь выглядит на круге, тем быстрее будет бежать, что это самый верный индикатор, но лично меня убедить ей не удавалось.
Но вот распорядитель скачек брякнул колокольчиком, и я с интересом стал следить за тем, как Деклан разворачивает лошадь, а затем вместе с матерью и отчимом подошел к владельцу лошади и жокею. Мать устроила целое представление, снимая попону с Сайентифика и проверяя упряжь, но к поводьям и уздечке не притронулась. Деклан стоял со скучающе-равнодушным видом и лишь придерживал голову лошади, затем мать помогла жокею в весе пера впрыгнуть в равно легкое седло.
Жокей вставил ступни в металлические стремена, взял в руки поводья, завязав на концах по узелку, чтоб не разошлись. Еще один короткий круг по рингу, и вот все лошади двинулись к месту старта, а толпа взревела и задвигалась, ища лучшего обзора. Я тоже был среди зрителей.
- Привет, Том, - раздался голос у меня за спиной.
Я обернулся:
- О, привет, - и поцеловал Изабеллу в щеку. Она была с Джексоном и с супружеской парой Кэрравеев.
- Выпить не желаете? - Джексон хлопнул меня по плечу.
Выпивка - самое то, чтоб успокоить нервы.
- Позже, - ответил я. - Сперва хотелось бы посмотреть скачки.
- И мы тоже хотим посмотреть, - сказал Джексон и громко рассмеялся. - Идем к нам в ложу, там можно совместить эти два занятия.
Я пытался разглядеть мать в толпе людей, мне хотелось смотреть скачки с ней. Последний раз огляделся по сторонам, но так и не увидел ни ее, ни отчима. Что ж, может, и к лучшему, подумал я, иначе бы мы просто истрепали друг другу нервы.
- Спасибо, с удовольствием, - сказал я Джексону и улыбнулся Изабелле.
- Вот и славно, - с улыбкой заметила она.
- И еще хотел поблагодарить вас за тот чудесный вечер, - добавил я. - Уже хотел послать вам благодарственную записку.
- Да все нормально, не надо никаких записок, - прогудел Джексон. - Рад знакомству с вами. Вы всем очень понравились. - Он, естественно, не стал упоминать ни о том, что ушел раньше, ни о скандальном своем разговоре с Алексом Рисом.
- Как поживает Алекс? - спросил я и тут же сообразил, что делать этого не следовало.
- Алекс? - Он так и впился в меня взглядом.
- Алекс Рис, - уточнил я. - Ваш бухгалтер.
- А, этот, - пробормотал Джексон и выдавил улыбку. - Этот маленький хитрый хорек заслужил хорошего пинка под зад. - И он громко захохотал.
- Вот как? - Я изобразил удивление. - Знаете, вскоре мне самому понадобится бухгалтер. Даже уже подумывал повидаться с ним. Так вы считаете, что не стоит?
Я играл с ним, и это ему не понравилось. В глазах уже не светились веселые искорки.
- Да приглашайте кого хотите, черт побери, - грубо ответил он.
Поднявшись по ступенькам ко входу в Беркширские ложи, мы встретили Йорков.
- А вот и наш шпион, снова тут как тут, - улыбнулся Ивен.
Я ответил ему улыбкой.
Мы втиснулись в лифт, я прижался спиной к стене, Джулия Йорк стояла прямо передо мной, слишком близко. Ивена наверняка бы хватил удар, знай он, что незаметно для других она умудрялась, пока лифт поднимался, тереться своей круглой упругой попкой, обтянутой тонким шелком, о мой пах. И цели своей добилась, вызвала возбуждение.
Ко времени, когда мы оказались на четвертом этаже, я порадовался тому факту, что могу плотно запахнуть на себе пальто, чтоб избавить себя и других от смущения. Джулия улыбнулась, когда я придержал для нее дверь ложи и пропустил вперед. То была особая, соблазнительная, побуждающая к дальнейшим действиям улыбка - широко раздвинутые губы, между зубами мелькает кончик розового язычка.
- Как-нибудь заглянешь ко мне? - шепнула она мне на ухо, протискиваясь мимо.
Должно быть, подумал я, эта дамочка совсем с ума сошла, если считает, что я приму такое приглашение. Избегать и уклоняться - вот какого рода игры шли здесь. Джексон предложил мне бокал шампанского, я взял его и прошел на балкон, чтобы смотреть на скачки и быть как можно дальше от Джулии Йорк.
- Как думаете, он выиграет? - Я не сразу понял, что заговорила со мной Ребекка Кэрравей.
- Простите?..
- Вы считаете, он выиграет? - повторила она.
- Кто? - спросил я.
- Ну, Ньюарк Холл, разумеется, - ответила она. - Наша лошадь.
До этого момента я не знал, что жеребец по кличке Ньюарк Холл принадлежит Кэрравеям. Посмотрел в буклет и увидел, что этот жеребец числится за компанией под названием "Бадсам Лтд.".
- У него хорошие шансы, - сказал я ей.
А про себя подумал, что шансы его куда как лучше, чем она предполагает.
Ивен Йорк стоял слева от меня и, поднеся к глазам мощный бинокль, смотрел на стартовую линию, что находилась в двух с половиной милях от нас.
- Ну вот, здравствуйте, - сказал он, опуская бинокль. - Похоже, у нас проблемы.
- Какие еще проблемы? - с тревогой спросила Ребекка Кэрравей.
- Да нет, не волнуйтесь, - ответил Ивен. - С Ньюарком все в порядке. Это Сайентифик. Похоже, у него лопнули поводья. И он убегает.
Я в ужасе уставился на поле, но без мощного бинокля, какой был у Ивена, так и не смог разглядеть, что же там происходит. Отпил большой глоток шампанского. Надо было попросить у Джексона стаканчик виски.
- Ага, нормально. Они его поймали, - сказал Ивен и снова опустил бинокль. - Вроде бы никаких серьезных повреждений.
- И что же теперь будет? - осведомился я, изо всех сил стараясь сохранить спокойствие в голосе. - Сайентифика снимут со старта?
- Нет, бежать он будет, это не проблема. Просто наденут ему новую уздечку, - ответил Ивен. - На старте всегда есть несколько запасных, на тот случай, если что выйдет из строя. Ну, как раз для таких вот ситуаций. Как-то не похоже на вашу матушку, у нее в этом плане всегда все было в порядке. - Он почти смеялся.
Мне же стало плохо. Вся эта возня со скальпелем, все труды, уже не говоря о страшном нервном напряжении, и вот теперь, получается, все насмарку? Ради чего? Да ничего. Лошадь будет бежать с новенькими крепкими поводьями.
- Вот и славно, - через силу произнес я.
Что, интересно, предпримет шантажист, если Сайентифик выиграет?
Я порадовался тому, что не стою сейчас рядом с матерью, там, внизу, где отгорожены места для тренеров и владельцев лошадей. Вот уж, наверное, достанется всем, кто оказался сейчас с ней рядом. Она в отчаянии, это ясно. Одна надежда, что мать не станет уподобляться известной суфражистке Эмили Дейвисон, не выбежит перед лошадью во время скачек, чтоб преградить ей путь. Нет, сейчас к ней лучше не подходить.
- Пошли! - прогремел из динамиков голос комментатора, и все двенадцать скакунов двинулись вперед, довольно медленно, ни один из жокеев не стремился пока занять какое-то определенное место в этой цепочке. Первое препятствие все преодолели, не пустившись в галоп, и лишь после этого начали заметно прибавлять скорость.
Сам того не желая, я не отрывал глаз с Сайентифика.
Может, он сейчас собьется на перекрестный галоп и поранится? Но нет, лошадь скакала легко и уверенно, без всяких сбоев. Возможно, жеребец все же сделает ошибку, подумал я, неудачно приземлится, сбросит с седла жокея?..
Однако ничего подобного.
Мать как-то сказала, что Сайентифик - хороший новичок, но лишь стипль-чез на приз "Дух Игры" может стать для него значительным шагом вперед в классе. Лошадь продолжала чисто брать все препятствия, приземлялась точно и постепенно обосновалась в лидирующем трио - как раз к тому времени, когда они вышли на финишную прямую во второй и последний раз. Двумя другими претендентами на победу оказались, как и предсказывала мама, Ньюарк Холл и Соверен Оунер.
И вот все три жеребца корпус в корпус преодолели последнее препятствие и полетели к финишу, подбадриваемые громкими криками толпы. Даже тихая, сдержанная Ребекка Кэрравей возбужденно подпрыгивала и призывала Ньюарка Холла прибавить ходу, хотя бы чуточку, еще, еще!
- Фотофиниш! Фотофиниш! - объявил судья, после того как лошади промчались мимо финишного столба ноздря в ноздрю.
Никто в нашей ложе так и не понял, чей же жеребец пришел первым. Ивен Йорк и чета Кэрравеев бросились вниз, каждый был уверен в том, что именно их лошадь победила. Джексон тоже отправился следом, оставив меня в ложе с Изабеллой и Джулией.
- Как думаете, мы выиграли? - без особого энтузиазма в голосе спросила Джулия.
Я уже собрался было ответить, что понятия не имею, когда комментатор объявил на весь ипподром:
- Вот результаты фотофиниша. Первое место - номер десять, второе - номер шесть, третье - номер одиннадцать.
Номер десять. Это означало, что победителем стал Сайентифик. Он опередил Ньюарка, на какие-то несколько дюймов дальше выставив голову. Соверен Оунер пришел третьим, отстав на длину носа.
"Вот черт", - подумал я.
- Что ж, ладно, - заметила Джулия, пожав плечами. - Стало быть, в следующий раз. Но сегодня Ивен будет подобен тигру в клетке, он ненавидит проигрывать. - И она снова улыбнулась мне, вопросительно и призывно изогнув тонкие бровки.
Не Ивен, а его жена - вот кто настоящий тигр в клетке, подумал я. И ни малейшего желания выпустить ее на волю у меня не возникло.
В углу ложи стоял телевизор, и я смотрел, как мама приветствует победителя, на лице ее сияла торжествующая улыбка. В эйфории победы, при мысли о том, что мы переиграли самого Ивена Йорка, она напрочь позабыла о том, что не послушалась человека, в чьих руках был ключ от ее темницы.
В любом случае уже слишком поздно, подумал я, так что пусть порадуется от души. Возможно, организаторы позже обнаружат, что Сайентифик толкался или каким-то образом помешал другой лошади.
Но ничего подобного обнаружено не было. И никаких возражений или сомнений не последовало, кроме моих, невысказанных. Но кто я такой, чтоб принимать меня в расчет?
Сайентифик выиграл вопреки всему.
Только время покажет, что думает по этому поводу шантажист.
Глава 10
- Что, черт возьми, тут происходит? - Стоя посреди кухни, Ян Норланд кричал на мать и меня. Потом швырнул уздечку с порванными поводьями на некрашеный стол из сосновой доски.
- Ян, пожалуйста, не надо на меня кричать, - сказала мама. - Да и потом, в чем, собственно, проблема? Сайентифик выиграл, разве нет?
- Скорее по чистой случайности, чем по справедливости, - ворчливо заметил Ян. - Ему повезло, что поводья порвались до старта, а не после, когда начались скачки.
"Или не повезло", - подумал я.
- Но зачем? - не унимался Ян. - Скажите мне, зачем?
- Что зачем? - спросил я.
- Зачем вы сделали так, чтоб поводья порвались?
- Ты что же, смеешь обвинять меня в том, что это я умышленно испортила поводья? - гневно спросила его мать.
- Да, - ответил он. - Обвиняю. Других объяснений просто нет. Уздечка была новенькая. Несколько дней назад я сам надевал на нее австралийский нахрапник.
- Может, какой-то производственный брак, - предположил я.
Он окинул меня презрительным взглядом.
- Вы что, за идиота меня тут держите?
Я воспринял этот вопрос как чисто риторический, а потому промолчал.
- Если я не получу вразумительных ответов, - сказал он, - то сегодня же вечером уезжаю отсюда навсегда. А поводья прихвачу с собой и в понедельник утром покажу их организаторам скачек. - Он взял поводья со стола.
Может, подумал я, сказать ему, что поводья не являются его собственностью, а потому он не имеет права забирать их?..
- Но зачем? - спросила мать. - Ведь ничего не случилось. Сайентифик выиграл скачки.
- А вы хотели, чтоб он их проиграл, - сказал Ян, и голос его снова поднялся почти до крика.
- Но с чего, скажи на милость, ты взял, что именно мы испортили эти поводья? - с невинным видом спросил я.
Он снова окинул меня взглядом, преисполненным презрения.
- Да потому, что всю неделю вы только и делали, что ошивались возле кладовой, задавали вопросы и все такое. Что еще я должен был думать?
- Ну, знаешь, это просто смешно! - фыркнула мать.
- А как насчет других? - спросил он.
- О чем это ты? - Мать произнесла эти слова с самым беззаботным видом.
- О других лошадях. Фармацевт на прошлой неделе, Орегон за неделю до него. Вы и им тоже помешали выиграть?
- Ну, разумеется, нет! - с деланным негодованием ответила она.
- Почему я должен вам верить?
- Потому, Ян, - командирским тоном ответил я, - что ты должен. - Он резко развернулся ко мне, глаза его горели. Но я проигнорировал этот дерзкий взгляд. - Конечно, ты можешь пойти к властям, если уж так хочется. Но что ты им скажешь? Что подозреваешь своего нанимателя в том, что она сознательно не дает лошадям выигрывать? Но почему? И как? Перерезав поводья? Наверное, не в первый раз за всю историю скачек у лошади рвутся поводья, ты как думаешь?
- Но… - начал было Ян.
- Никаких "но", - резко оборвал его я. - Если хочешь, можешь убираться отсюда прямо сейчас, но я не позволю забирать собственность матери, и ничего ты не возьмешь, даже поводьев!
Я протянул руку ладонью вверх, сложил и распрямил пальцы. Он нехотя передал поводья мне.
- Вот так-то лучше, - сказал я. - А теперь давай попробуем понять друг друга. Лошади моей матери всегда лезли из шкуры, чтоб выиграть, и на конюшнях всегда создавались для этого все условия. И моя мать никогда бы не потерпела здесь сотрудников, которые думают иначе. От них она вправе требовать полной лояльности, и если ты не можешь гарантировать такой лояльности, тогда тебе действительно лучше уйти, прямо сегодня. Я ясно выражаюсь?
Ян смотрел на меня с некоторым недоумением.
- Ну, наверное, - выдавил он. - Но только вы должны обещать мне, что лошади всегда будут нацелены на победу и чтоб таких вот историй больше не было. - Он выразительно покосился на поводья.
- Обещаю, - сказал я. Одно я знал точно: больше никогда не затею эту возню с порчей поводьев. И лошади будут стараться выиграть, даже если их вдруг одолеет неведомая болезнь. - Так я правильно понял, ты остаешься?
- Наверное, - нерешительно протянул он. - Завтра, прямо с утра, решу.
- Ладно, - ответил я. - Тогда увидимся утром.
Взмахом руки я отпустил его, Ян нехотя развернулся и направился к двери. Потом вдруг остановился и сказал:
- Давайте заберу поводья, попробую починить. - И протянул руку.
- Нет, - ответил я и еще крепче сжал в кулаке поводья. - Они останутся здесь.
Он смотрел на меня с кислой миной, затем, наверное, понял, что с такой уликой я не расстанусь никогда. А что тогда он сможет предъявить организаторам без этих поводьев? Хотя, даже на мой взгляд, стежки, которые я подрезал скальпелем и которые порвались прямо перед стартом, выглядели абсолютно идентичными тем, что я оставил нетронутыми.
Должно быть, от внимания Яна не укрылась решимость, с которой я сжимал в руке эти поводья. О том, чтоб вступать со мной в схватку, и речи быть не могло, а потому он наконец осознал, что никуда с ними не пойдет. Но он все никак не уходил.
- Спасибо, Ян, - сухо сказала мать. - Это все.
- Ладно, - ответил он. - Увидимся утром.
Выйдя, он нарочито громко хлопнул дверью. Я подошел к окну и наблюдал за тем, как он шагает по усыпанной гравием дорожке к своему жилищу.
- А он хороший старший конюх? - не оборачиваясь, спросил я.
- Ты это о чем?
- Тебе бы не хотелось терять его?
- Незаменимых людей нет, - надменно ответила она.
Я обернулся.
- Это и к тебе тоже относится?
- Не говори глупостей, - отмахнулась она.
- Я и не говорю.