Ввиду отсутствия специального пластикового мешочка я решил оставить свои фекалии там, где есть.
Я быстро обыскал соседнее стойло, то, где нашел свой протез и пальто. Часов тут тоже не оказалось. Черт, я так любил эти свои часы!
Затем я закрыл двери в стойла, запер на засовы и потратил минуту или две, проверяя, чтобы положение засовов было в точности таким, как до моего вторжения. Теперь надо было найти место, где можно спрятаться, и ждать.
Сперва я подумал, что подойдет одно из стойл по той же линии, но быстро отверг эту идею. Во-первых, здесь я лишен путей к отступлению, если события начнут развиваться не в мою пользу. Во-вторых, не хотелось, чтобы противник заметил, что засовы в это стойло закрыты не до конца, иначе он мог просто запереть меня снова, просто проходя мимо и даже не зная, что я прячусь там. Нет уж, спасибо, насиделся я в стойлах, с меня хватит.
В конце концов удалось найти идеальный вариант.
В середине ряда, напротив блока стойл, в одном из которых я был заперт, имелся небольшой проход, по нему можно было подойти к дому сзади. В проходе виднелась дверца, тоже запертая, но не на засов, а на простую щеколду. Через нее можно было выйти на задний двор. Сколочена она была из деревянных дощечек, прибитых к простой раме, между дощечками зияли отверстия в дюйм шириной, чтобы продувал ветер. Пружина возле петли позволяла держать ее закрытой, но то не являлось соблюдением мер безопасности - дверь должна быть закрытой на тот случай, чтоб какая-нибудь лошадь не прошла через нее и не убежала.
Я поднял щеколду, открыл дверь и вошел в проход. За стойлами громоздилась куча навоза, лежали копна отсыревшего сена и гора стружек; видимо, здесь конюхи собирали лошадиный навоз и периодически передавали его человеку, который затем продавал его жаждущим садоводам. Вот только заметно было, что навоз давно не вывозили, а через соломинки уже начала пробиваться молодая ярко-зеленая травка.
Проход был размещен именно здесь, чтобы обеспечить доступ к навозной куче со стороны двора. Идеальное для укрытия место.
За блоком стойл я нашел пустой синий пластиковый ящик для перевозки фруктов, в качестве сиденья вполне сойдет. И вот вскоре я удобно уселся за дверью в проходе, наблюдал и ждал, когда появится мой враг.
Эх, была бы у меня под рукой надежная штурмовая винтовка SA80 с притороченным к ней штыком. А еще лучше - полный магазин на тридцать патронов.
Но вместо всего этого у меня была сабля, которую я уже вытащил из футляра на случай боевых действий.
Глава 13
Ждать пришлось довольно долго.
Солнца из этого укрытия видно не было, но по передвижению теней стало ясно, что прошло довольно много времени; тот же факт подтверждали и часы на экране моего мобильника, который я изредка включал и проверял.
Я выпил молока и продолжал ждать.
Никто не появлялся.
Время от времени я вставал и бродил взад-вперед по узкому и короткому проходу, чтоб размять ноги. Но во двор не выходил - из опасения, что внезапно появившийся противник может меня заметить еще издали.
Я уже начал жалеть, что не выбран укрытие, откуда были бы видны ворота и подъезд к ним. Из этого убежища в проходе мне не услышать их приближения, до тех пор пока они не окажутся в непосредственной близости.
Я вновь и вновь анализировал сценарий, репетировал в уме свою роль.
Есть все основания полагать, что несостоявшийся мой убийца приедет на машине, проедет через ворота и дальше по дорожке с гравием во двор, к конюшням, затем припаркуется вблизи того стойла, где, по его предположениям, должен находиться я. Мой план заключался в следующем: выйти из укрытия, как только он войдет в стойло, быстро и без шума пересечь двор, а затем просто запереть его в бывшей моей тюремной камере, прежде чем он поймет, что я не вишу там на цепи мертвый и холодный.
Что будет дальше, пока что не совсем понятно. Все зависит от того, кто он: молодой спортивный мужчина, способный перелезать через стены и вышибать окна, как я, или же пожилой и страдающий избыточным весом мерзавец - с таким, понятное дело, хлопот меньше. И я могу просто оставить его в стойле, прописать то же лекарство. Но смогу ли я оставить его там умирать?..
И что, если враг явится не один, а в компании?
Над этим вопросом я бился все утро. Мужчину без сознания, пусть даже и одноногого мужчину без сознания, не так-то просто сдвинуть с места или поднять - он тяжел. Разве мог один человек занести меня в стойло, да потом еще и держать, приковывая к цепи, а цепь - к кольцу? Если да, то это должен быть очень сильный мужчина, и он вполне может сбежать через окно в кладовой.
Чем больше я думал об этом, тем все отчетливей понимал, что их должно быть двое. Это как минимум. А раз так, то расклад получается совсем другой. Предстоит ли мне встреча с превосходящими силами противника - я один, их двое, а может, и больше?
Сунь-цзы, отец боевой тактики, утверждал: "Если силы равны, тогда сражайся так, чтобы удивить противника. Если ты в меньшинстве, воздержись от схватки".
И я решил, что если появятся двое или больше, буду просто наблюдать из укрытия, воздержусь от схватки.
* * *
В три часа дня, все еще наблюдая за двором перед конюшнями, я позвонил мистеру Хугленду. Своего номера телефона я ему не сообщил, не хотел, чтобы он, пусть даже без злого умысла, передал его не тому человеку.
- О, привет, - сказал он. - А я ждал вашего звонка.
- Ждали?
- Да. Получил ответы на несколько ваших вопросов.
- И?
- Покойный совершенно точно был Родериком Уордом, - сказал он.
- О…
- Вы вроде бы разочарованы?
- О, нет, нет, ничего подобного, - ответил я. - Просто немного удивлен. Все это время пытался убедить себя, что Родерик Уорд инсценировал свою смерть, что на самом деле он жив.
- И кого же тогда, по-вашему, нашли в машине? - спросил Хугленд.
- Не знаю. Я просто сомневался, что это Уорд. С чего вдруг такая уверенность, что это он?
- Я говорил с патологоанатомом.
- Так он провел тест на ДНК?
- Нет, не проводил. До тех пор, пока я его об этом не попросил. - Он рассмеялся. - Кажется, нагнал на беднягу страха. Весь так и побледнел и бросился в лабораторию. А сегодня утром позвонил мне и сообщил, что проверил имевшиеся у него образцы, и профильные показатели совпали с теми, что имелись в базе данных на Уорда. Так что не осталось никаких сомнений, что тело, найденное в реке, его.
Что ж, теперь, по крайней мере, можно вычеркнуть Родерика из списка подозреваемых в шантаже.
- А патологоанатом подтвердил, что вода в легких Уорда та же, что и в реке?
- О, простите. Совсем забыл его спросить.
- Ну а сестра Уорда? - осведомился я. - О ней что-нибудь удалось выяснить?
- Да, я узнавал. Оказывается, в то утро, когда состоялись слушания, у нее сломалась машина, и она в суд опоздала. Из офиса коронера позвонили и сказали, что вынуждены провести слушания без нее, и она согласилась.
- Но ведь она живет в Оксфорде, - заметил я. - Могла бы доехать и на автобусе, верно? Даже пешком дойти.
- Как выяснилось, она переехала, - сказал Хугленд. - Они называли мне ее адрес, но я точно не запомнил. Где-то в Эндовере.
- О, - снова произнес я. - Что ж, спасибо за звонок. Похоже, что я лаял не на то дерево.
- Да, - задумчиво протянул он. - Жаль, очень жаль. Все это могло пригодиться для хорошего рассказа.
- Да, - эхом откликнулся я.
- Ну, например, для вашей газеты? - Он явно прощупывал почву.
- Вот только я никакой не журналист, - со смешком ответил я. - Просто прирожденный скептик. Ладно, всего хорошего.
Я улыбнулся и отключил мобильник.
До сих пор так никто здесь и не появился.
* * *
Я доел остатки вчерашней китайской еды, выпил молока.
Почему кому-то понадобилось, чтобы я умер? Ведь, вне всякого сомнения, эти негодяи собирались меня убить. Просто представить невозможно, в каком состоянии находился бы я сейчас, простояв на одной ноге четыре дня и три ночи. Уже умер бы, наверное, или находился на грани смерти.
Но кому это было выгодно? И почему?
Может, это ответная реакция на мое резкое высказывание по телефону о том, что лошади миссис Каури будут отныне выступать в силу своих способностей и возможностей, а не ради интересов шантажиста?
Преднамеренное хладнокровное убийство - это самый жесткий и радикальный поворот событий, нет никаких сомнений в том, что мое похищение и заточение было преднамеренным и хладнокровным. Никто просто так не станет носить с собой полотенце, пропитанное эфиром, - на тот случай, если вдруг пригодится усыпить кого-то; никто не станет держать при себе пластиковую ленту, крепкую стальную цепь достаточной длины и с замком - на тот случай, если вдруг кого надо будет подвесить к стене. Мое похищение было хорошо спланировано и четко исполнено, не думаю, что судебная экспертиза нашла бы много улик, указывающих на исполнителей. Скорее всего, вообще не нашла бы.
Так к чему тогда им вообще возвращаться сюда и проверять, сработало ли? Возвращение лишь повысило бы шансы оставить следы. Убийц, наконец, просто могли бы заметить. Может, они уверовали в то, что я уже мертв?
Неужели не знают? Никогда и ничего не принимай на веру. Всегда проверяй.
* * *
Солнце зашло вскоре после пяти, и тут же резко похолодало.
Но я все еще ждал. И по-прежнему никто не приходил.
Может, напрасно трачу время?
Вполне возможно, подумал я, но что еще оставалось делать? Лучше уж сидеть здесь, на свежем воздухе, чем валяться на постели и разглядывать разводы на потолке спальни.
Я немного походил, чтоб согрелись пальцы на левой ноге. Фантомные боли на месте пальцев бывшей правой ноги давали о себе знать. Казалось, их жжет как огнем. Как-то утомительно все это.
Когда мобильник показал девять вечера, я решил, что с меня хватит. Пора возвращаться в квартиру Яна, он рано ложится спать и может запереть дверь. Я не собирался оставаться в конюшнях Грейстоун на всю ночь. Двадцать четыре часа непрерывного дежурства - для одного человека это слишком. Вечером я уже поймал себя на том, что клюю носом, известно, что нет ничего хуже заснувшего на посту часового. Уж лучше вообще без него.
Я убрал саблю в ножны, затем в картонный футляр и перекинул его через плечо.
По пути к выходу проверил палочку, которую оставил у камня. На месте. Поднял еще одну и поставил с другой стороны дорожки, в нескольких ярдах дальше, на тот случай, если усилившийся ветер вдруг собьет одну из них.
Если не считать прохладного ветерка, вечер выдался чудесный, на иссиня-черном небе ярко сияли звезды. Ночь будет ясная, но очень холодная. Теплое одеяло из облаков, что покрывало небо на протяжении нескольких дней, сдуло ветром, в воздухе уже попахивало морозцем, и, пока я шагал к воротам, изо рта при каждом выдохе вылетали клубы белого пара.
Я перелезал через изгородь, как вдруг увидел фары автомобиля, он приближался по дороге, ведущей из Лэмбурна. Я не придал особого значения. Дорогу эту никак нельзя назвать оживленной, но за то время, что я шел к воротам, мимо проехали три или четыре машины.
Однако я решил, что лучше не быть застигнутым врасплох перелезающим через изгородь, а потому залег в высокой траве и ждал, когда машина проедет мимо.
Она не проехала.
Она свернула с дороги и остановилась у ворот. Затем фары погасли, и я скорее услышал, чем увидел, что водитель вышел из салона и захлопнул дверцу.
Я тихо лежал лицом в траве ярдах в десяти от него. К боку прижимался футляр с саблей, но достать ее, не привлекая внимания, не было никакой возможности.
Я чуточку приподнял голову, но ничего не увидел. Фары успели ослепить меня, подпортить ночное зрение, да и в любом случае человека, вышедшего из машины, загораживал сейчас один из столбов.
Я крепко зажмурился и весь обратился в слух.
Услышал, как позвякивает цепь, которую он протягивал в зазоры между металлическими прутьями. Кто бы ни был этот тип, приехавший на машине, он не забыл захватить ключи от тяжелого навесного замка. Значит, это и есть мой враг.
Я слышал, как заскрипели ворота, когда он их открывал.
Снова приподнял голову на несколько миллиметров и пытался разглядеть водителя, который подошел к машине, но теперь вид загораживала распахнутая дверца. Я лежал в неглубокой канавке, что тянулась вдоль изгороди, а потому уровень глаз был ниже уровня дороги. С этой позиции невозможно рассмотреть, кто это такой.
Я слышал, как завелся мотор, потом вспыхнули фары.
Я был уверен, что машина сейчас проедет в ворота, но, как выяснилось, ошибался.
Она снова выехала на дорогу и укатила обратно, к деревне. Я быстро поднялся на колени. Эх, будь при мне SА80, запросто мог бы всадить несколько пуль в заднее стекло и снять водителя; так я проделал однажды с "Тойотой", прорвавшейся через контрольно-пропускной пункт в Гильменде. А вместо этого стою на коленях в траве и слушаю, как бешено колотится сердце в груди.
Врага своего мне разглядеть не удалось, но даже в темноте я все-таки узнал марку машины, пусть и не видел, какого она цвета.
* * *
- Ну и что сказала мама? - спросил я Яна по возвращении в конюшни Каури.
- О чем? - спросил он.
- О том, где я был.
- А, об этом. Да ничего особенного. Сказала, что ты ушел, и все.
- Ну а ты? - не отставал я.
- Ну, как ты и велел. Спросил ее, куда ты ушел. - Он умолк.
- И?
- Она сказала, это не мое дело.
Я рассмеялся:
- А дальше что?
- А дальше я сказал ей, как ты просил, что оставил у меня ручку, когда смотрел скачки, и я хочу ее вернуть. - Тут он снова "заглох", прямо как назло.
- И?..
- Она велела отдать ручку ей, сказала, что передаст тебе. Сказала, что тебя неожиданно вызвали в Лондон по каким-то армейским делам, и она не знает, когда ты вернешься. В записке об этом не было ни слова.
- Какой еще записке? - удивленно спросил я.
- Да. Миссис Каури сказала, ты прислал ей записку.
- Из Лондона?
- Да откуда мне знать? Она не сказала. Но ведь и никакой записки не было, верно?
- Не было, - согласился с ним я. - Не посылал я ей никаких записок.
Но мог послать кто-то другой.
* * *
Проведя довольно беспокойную ночь на диване у Яна, я проснулся в пять утра. Голова просто гудела от вопросов, я никак не мог расслабиться, лежал в темноте и все думал, думал.
Почему мой враг не пошел в стойло, убедиться, что я мертв? Может, они были убеждены в этом? Может, не хотели рисковать, оставлять лишних улик, таких, как, к примеру, свежие следы шин во дворе? Может, потому, что для них теперь это не имело значения? Или же просто потому, что не хотелось видеть чудовищных результатов своего деяния? Винить их в этом сложно. Человеческие тела - они же останки, мертвецы - это из области ночных кошмаров. Особенно тех несчастных, что умирают насильственной смертью. Я знал это, навидался за долгие годы службы.
Если уж враг вчера ночью решил не входить, не подниматься на холм, и это после того, как отпер ворота, вряд ли кто-нибудь из них явится туда снова. Так что я решил не тратить понапрасну времени, просиживая в засаде в узком проходе между стойлами в ожидании, когда кто-нибудь явится. На сегодня у меня были другие планы.
"Эндовер", - сказал адвокат Хугленд.
Отчего название кажется мне таким знакомым?
Старина Саттон, вспомнил я. Теперь он проживает в доме престарелых в Эндовере. Я ездил повидаться с ним. А сын старины Саттона, детектив сержант Фред, присутствовал на слушании дела о гибели Родерика Уорда. А сестра Родерика Уорда переехала жить в Эндовер. Неужели это просто совпадение?
Я слышал, как встал и принимал душ Ян.
Сел на диване, надел протез. Смешно, как быстро любовь к чему-то может превратиться в чувство резко противоположное. Не далее как в среду я обнимал свой протез, точно дорогого давно потерянного брата. Он вернул мне способность нормально передвигаться. Благодаря ему я выбрался из смертельной ловушки. Теперь же, тридцать шесть часов спустя, я смотрел на это приспособление точно на чужеродное существо, скорее как на врага, а не друга, как на неизбежное зло.
Возможно, тот майор был прав. Возможно, действительно пришло время переосмыслить свою жизнь. Начать новую, совсем другую. Так и сделаю, если удастся пережить нынешние трудности.
- Можно взять твою машину? - спросил я Яна за завтраком.
- Надолго? - осведомился он.
- Ну, не знаю, - ответил я. - Для начала нужно съездить в город, в банк, получить деньги. А это может занять все утро или даже день.
- Мне нужно в супермаркет, - сказал он. - Продукты кончились.
- Так я куплю, - предложил я. - А то я тут всю твою овсянку слопал.
- Ну, тогда ладно, - улыбнулся Ян. - Как раз хотел остаться дома, посмотреть скачки из Сэндауна по ящику.
- Мы кого-нибудь выставляем? - спросил я и сам удивился, что употребил слово "мы".
- Трех, - ответил Ян. - Причем одна лошадка - претендент на "Золотой кубок артиллерии".
- И кто будет на ней скакать? - спросил я. По правилам на скачки "Золотой кубок Королевской артиллерии", профессиональные жокеи не допускались. Только любители, причем из тех, которые служат или когда-нибудь служили в вооруженных силах Соединенного Королевства.
- Да, один парень, с таким известным именем, - неуверенно ответил он.
- Что за имя?
- Имеет отношение к футболу, - сказал он. - Сейчас, погоди. - И Ян принялся рыться в стопке бумаг на журнальном столике. - Где-то здесь должно быть, точно помню… - Он продолжал шуршать бумагами. - Ага, вот. - И он торжественно взмахнул листком. - Эвертон.
- Что за Эвертон? - спросил я.
- Майор Джереми Эвертон.
- Сроду о таком не слышал, - сказал я. Что ж, ничуть не удивительно. Регулярная армия насчитывала свыше четырнадцати тысяч офицеров, еще несколько тысяч служили в территориальной армии, уже не говоря о тех, кто вышел в отставку.
Ян засмеялся.
- Как и он о тебе.
- А ты откуда знаешь? - спросил я.
Он опять рассмеялся.
- Не знаю.
Я улыбнулся.
- Так можно взять машину?
- А твоя где?
- В Оксфорде. - Я сказал чистую правду. - Сальник полетел. - А вот это была ложь. - Стоит в гараже.
Я полагал, что мой "Ягуар", возможно, до сих пор находится на многоэтажной стоянке оксфордского делового центра, и пока что решил оставить его там. Забирать машину рискованно, могут заметить заинтересованные липа. Сразу смекнут, что я не вишу мертвым в заброшенных конюшнях.
- Ладно. Бери, - сказал он. - Если, конечно, застрахован.
Я должен был бы застраховаться по полису своей машины и при том условии, если страховщики сочтут, что одна нога нормальному вождению не помеха.
- Конечно, застрахован, - уверенно ответил я. - А на обратном пути обещаю заправить под завязку.