Он обнаружил, что все не так скверно, как представлялось ему еще каких-нибудь пять минут назад.
– Слушай, они же тебе не сказали ничего. Не доверяют. Ты сам человек подневольный. А меня мордуешь. Давай-давай, – сказал Юшкин, которому выпитая водка придавала дерзости. – То-то они тебя потом отблагодарят. Вся грязная работа – тебе, а денежки мои – им. Нам надо договариваться!
Он хотел встать с кровати, но наручники его не пускали.
– Давай договариваться! – с пьяным жаром предложил Юшкин. – Я знаю, где взять эти деньги!
Понизил голос, будто боялся, что их могут подслушать.
– И совсем недалеко! Сядем в электричку, махнем в Москву! Это я один не мог ничего сделать! А вдвоем… Да у тебя еще пистолет… мы придем и возьмем эти деньги!
– Заткнись! – посоветовал парень. – Пока я из тебя не сделал отбивную.
* * *
Костюков докладывал о результатах своей поездки.
– Пасут твоего Марецкого, Толик, – сообщил он Китайгородцеву. – Двое на черной "Тойоте". Месяц назад объехали всю округу, интересовались Марецким и его предками. Сами они из Москвы. Ни разу никому толком не представились, только однажды назвались телевизионщиками.
– В чем их интерес?
– Не знаю, Толик, – честно признался Костюков. – Вот никто – ты понимаешь? – никто не смог вспомнить ни одного конкретного вопроса. Все как-то в общем, но непременно – с выходом на Марецкого. Вроде как спрашивали про Тишковых, а подразумевали твоего композитора.
– Версии? – подал голос до сих пор молчавший Хамза.
И воцарилась пауза. Версий не было. Не от чего отталкиваться.
– Готовят Марецкому бяку? – неуверенно высказал предположение Костюков.
– Тогда зачем им по сельским кладбищам шастать? – пожал плечами Хамза.
Хорошего начальника всегда отличает способность поставить перед подчиненными вопрос так, что ответ подразумевается сам собой.
– Они хотят перебросить мостик в прошлое, – сказал Китайгородцев. – То есть Марецкий интересует их не сам по себе, а как наследник рода Тишковых.
"Наследник" – это было хорошее слово. От него уже можно было отталкиваться.
– Вот! – удовлетворенно сказал Хамза. – Наследственные дела! Очень даже возможно. Обратите внимание: до недавних пор Марецкий и знать не знал, что он – потомок графского рода. И никто ни Марецким, ни его предками не интересовался. Но вот тайна его благородного происхождения раскрыта. Он нанимает себе телохранителя. С чем это связано? А с тем, что Марецкий – наследник. Может, ему там что-то причитается. Сам он ничего не говорит. Но направление, я думаю, мы выбрали верное. Давай, Китайгородцев, свои предложения. Все-таки это твой подопечный.
– Надо без особого шума, не ставя пока Марецкого в известность, по его родне пройтись. Выслушать их рассказы друг о друге, о застарелых обидах. У каждой семьи есть свой скелет в шкафу. Начать, пожалуй, стоит с самых дальних родственников…
– А почему бы не с его сестры?
– Она умерла, – сказал Китайгородцев.
– Как – умерла? – опешил Хамза. – Когда?
– Я не знаю. Марецкий мне сказал…
– Толик, я своими глазами читал объективку на Марецкого. Сестра его жива-здорова, живет в Москве, у нее еще свой магазин дорогой одежды на Кутузовском.
* * *
В принадлежащем Инне Марецкой магазине женское нижнее белье стоило тысячу двести долларов, простенькое, на взгляд Китайгородцева, платьице – четырнадцать тысяч, а кружевной платочек размером со школьную промокашку – сто семьдесят пять. Китайгородцев осмотрел платочек с сомнением, присущим людям, которым такие вещи не доведется покупать никогда.
– Вас ждут, – сказала ему девушка, вынырнувшая откуда-то из-за увешанных тысячедолларовыми тряпками стоек.
Через недлинный коридор она проводила Китайгородцева в крохотную приемную и открыла дверь кабинета.
В кабинете не было никого, кроме высокой женщины в безупречном деловом костюме. Не очень-то она была похожа на Игоря Марецкого, но сестру своего подопечного Китайгородцев признал в ней сразу.
– Здравствуйте, – сказал ей Китайгородцев. – Рад вас видеть.
Эту фразу он произнес почти непроизвольно. Потому что хотел сказать ей, что очень рад видеть живой и здоровой, ведь с подачи Марецкого до недавних пор числил ее среди тех, кого с нами уж нет.
– Здравствуйте, – ответила она с сухостью, устанавливая дистанцию между собой и собеседником. – Присаживайтесь, пожалуйста. Чай? Кофе?
– Нет, спасибо.
Она смотрела выжидательно.
– Я работаю в охранном агентстве "Барбакан", – сказал Китайгородцев. – Недавно ваш брат, Игорь Александрович Марецкий, обратился к нам с просьбой предоставить ему телохранителя.
Китайгородцев смотрел ей прямо в глаза, отслеживая реакцию, и видел, как что-то в ее взгляде промелькнуло. Неужели сердилась?
– Я сразу хочу попросить вас вот о чем, – сказал Китайгородцев. – Этот разговор должен остаться между нами. Игорь Александрович, по крайней мере, в ближайшее время, не должен о нем узнать.
– Почему? – быстро спросила Марецкая.
Тон женщины, привыкшей вести разговоры, все фразы в которых формулируются предельно четко.
– Он наш клиент. Мы не имеем права его нервировать и заставлять волноваться по пустякам. Сейчас мы проводим специальные мероприятия. Пытаемся внести ясность в некоторые вопросы. Вполне возможно, что тревога окажется ложной.
– О какой тревоге вы говорите?
Марецкая чуть склонила голову набок и смотрела внимательно. Точно, сердилась. Но до чего же хороша! Красота патрициев.
– Когда мы принимаем на себя обязанность кого-то охранять, то не только непосредственно оберегаем его от неприятностей, но и отслеживаем всё, что вокруг него происходит. Ваш брат – не исключение. И когда мы коснулись его окружения, открылись обстоятельства, которые нас насторожили. Вы ведь знаете, что вы и ваш брат принадлежите к старинному роду Тишковых?
Пауза. Но ведь Марецкий не мог ей этого не сказать.
– Допустим, – сказала женщина.
Длинные тонкие пальцы рук замкнула в замок. И прищурилась. Что-то держало ее в напряжении.
– Кого-то эта история очень интересует. Мы обнаружили людей, которые исподволь, за спиной вашего брата собирают о нем информацию.
– Неужели? – взметнула она брови.
– Да, – подтвердил Китайгородцев.
– Вот теперь, пожалуйста, поподробнее.
– Есть места, которые ваш брат в последнее время посещает достаточно часто. Он бывает там, где когда-то жили Тишковы. Мы установили, что там же побывали люди, проявлявшие интерес к истории рода Тишковых и вашему брату. Они наводили справки.
– Ну и что?
– Информацию обычно собирают для того, чтобы потом ее использовать, – поделился своими жизненными наблюдениями Китайгородцев. – И очень часто используют в неблаговидных целях.
– Хорошо. Дальше.
– Это пока все, что у нас есть.
– Не густо.
– Работа только началась, – пожал плечами Китайгородцев. – Все еще впереди.
– Что собираетесь предпринять?
– Нам надо установить личности людей, которые крутятся вокруг вашего брата.
Сестра Марецкого покусывала губы. Кажется, пребывала в нерешительности. Уж вот этого Китайгородцев от нее никак не ожидал. Она производила впечатление человека властного и волевого.
– Это мои люди.
– Что, простите? – не поверил своим ушам Китайгородцев.
– Это мои люди, – повторила женщина. – Я отправила их, чтобы они навели справки. Не посвящая Игоря во все эти дела.
Говорила она почти с досадой. Похоже, ей не нравилось то, что приходится посвящать посторонних в подробности происходящего. Не могла и предположить, что кто-то выйдет на ее людей. А теперь пришлось раскрыться.
– Вы заставили нас поволноваться, – сообщил Китайгородцев с мягкой улыбкой, чтобы его слова не прозвучали как упрек.
– Я не думала, что вы на них выйдете. Хотя, если разобраться, это говорит о классе вашей работы.
– Спасибо.
– Это не комплимент. – мимолетная улыбка скользнула по лицу женщины. – Всего лишь констатация факта.
Она улыбнулась впервые за время разговора. Лед начал таять.
– Если не секрет: что вы хотели узнать? – спросил Китайгородцев.
И снова пауза в разговоре. Каждый раз женщине приходилось думать, что она может сказать собеседнику, а о чем лучше промолчать.
– Игорь – натура увлекающаяся, – сказала она. – Ему сообщили о его дворянском происхождении, показали какие-то бумаги, а он сразу поверил. Носится с этим генеалогическим древом как с писаной торбой. Это у него теперь любимая игрушка.
Достала из ящика стола лист бумаги, положила перед Китайгородцевым. Знакомый документ. Генеалогическое древо рода Тишковых – Марецких. Ксерокопия.
– И вот эта фитюлька совершенно лишила его спокойствия.
Кажется, Инна Александровна Марецкая не разделяла восторгов своего брата.
– Вам не верится в то, что все это правда? – уточнил Китайгородцев.
– Да.
– И поэтому вы решили послать своих людей, чтобы они навели справки об истории рода Тишковых?
– Да. Это фальшивка, – женщина указала на схему, – которую неизвестно с какими целями подсунули моему брату. Какая-то возня вокруг него. Что-то очень нехорошее. Вот этого, – ткнула пальцем в лист, – просто не может быть. Сначала я думала – на Игоре кто-то элементарно погрел руки. Составил фальшивую схему, доказывающую его родство с носителями графского титула, заработал на этом деньги. Я попросила Игоря свести меня с архивариусом, с тем, кто составил схему. Я хотела просто с ним поговорить. Не получилось.
– Почему?
– Он исчез.
– То есть? – приподнял бровь Китайгородцев.
– Он назначил мне встречу…
– Архивариус?
– Да. И на встречу не пришел. Я названивала по телефону, его мне Игорь дал, но целую неделю к аппарату никто не подходил. А потом трубку сняла какая-то женщина. Оказалось, родственница того старичка, с которым у меня не состоялась встреча. Она плакала. Сказала мне, что человека уже нет. Пьяные хулиганы избили его прямо у подъезда дома. Он умер. Нападавших ищут.
Китайгородцев медленно прозревал.
– И вот тогда вы испугались за брата, – сказал он. – И посоветовали ему нанять охрану.
– Я сама наняла ему охрану! – нахмурилась Марецкая. – Я! Игорь слишком безалаберный! Ему бы все порхать по жизни!
Прорвалась долго подавляемая досада.
– А существуют еще какие-нибудь факты, которые вас настораживают? – осведомился Китайгородцев.
– Разве этого мало? – кивнула на ксерокопию женщина.
– Вы сказали, что это фальшивка…
– Да.
– Почему?
– Вот этого, – она ткнула пальцем в замыкающие схему квадраты, где были вписаны ее и Игоря Марецкого имена, – быть не может. Потому что мы с ним не можем одновременно быть потомками рода Тишковых.
– Почему?
– У нас с Игорем были разные отцы.
– Как? – опешил Китайгородцев. – Вы разве по отчеству не Александровна?
– В том-то и дело, что Александровна, – усмехнулась Марецкая. – Наша мама была замужем за Александром Марецким. В том браке родился Игорь. Потом они развелись. Но мама свою прежнюю фамилию возвращать не стала. А позже, уже вне брака, мама родила меня. Таким образом, я тоже стала Марецкой. И тоже Александровной. Потому что моего отца… тоже звали Александром. Просто совпадение. Знаете, как наша мама называла своих мужей? Александр Первый и Александр Второй. Такой вот женский юмор. У нас с Игорем – разные отцы. И по отцу, как это указано в схеме, мы оба одновременно потомками рода Тишковых быть не можем. А люди, которые эту фальшивку состряпали, таких тонкостей не знали. Их сбило с толку то, что у нас с Игорем одинаковое отчество. И вот на этом они прокололись.
* * *
Готовый материал Маша привезла на утверждение Марецкому в музыкальный клуб. На небольшом пятачке в полтора квадратных метра сменяли друг друга команды музыкантов. Отсюда, из дальнего угла, где сидели Марецкий и Китайгородцев, казалось, что они исполняли одну нескончаемую песню – ни слов, ни музыки было не разобрать из-за гула голосов присутствующих.
Маша не без труда пробралась к Марецкому. Кто-то потеснился, уступая ей место.
– Вот, – сказала Маша со спокойной гордостью человека, с честью выполнившего поставленную задачу. – Готово.
Это был распечатанный на принтере текст, несколько страничек. Китайгородцеву бросился в глаза крупно набранный заголовок: "Здравствуйте, граф!"
Марецкий торопливо пробежал глазами текст. Кажется, ему нравилось.
– А фотографии? – спросил он. – Какие будут напечатаны?
Маша извлекла из сумочки несколько снимков.
– Это те, которые я отобрала.
Просто Марецкий. Марецкий за работой, нотные листы с нарочитой небрежностью разбросаны по столу. Марецкий на развалинах родового имения. Марецкий в краеведческом музее, смотрит на портрет одного из своих далеких предков – глаза в глаза, а кажется, что смотрится в зеркало – настолько похожи.
– Мне нравится, – сказал Марецкий. – Можешь отдавать.
– Хорошо, – кивнула Маша с отрешенным видом.
– Что-то случилось? – спросил он.
Маша вяло отмахнулась. Марецкий склонился над столом, заглядывая ей в глаза.
– Что стряслось?
– Ничего особенного. Просто попала на деньги.
– Кому-то должна?
– Да. Разбила машину.
– У тебя же нет машины.
– Нет, – сказала Маша. – Но я учусь. Уже началось практическое вождение. Подружка предложила покататься на машине ее папика. А тачка какая-то странная – ее к столбам притягивает как магнитом. За рулем была я.
– Понятно, – кивнул Марецкий. – И на какую сумму ты покаталась?
– В автосервисе сказали, что за восемьсот долларов превратят машину в конфетку.
– Придется заплатить.
– Нечем, – пожала плечами Маша.
– Я же дал тебе деньги за материал.
– У меня от них ничего не осталось. Париж – ужасно дорогой город, – невесело усмехнулась Маша.
– И у меня нет ни копейки, – сказал Марецкий. – Как назло. У тебя есть что-нибудь? – обернулся к Китайгородцеву.
– Долларов двести.
– Мало. Ладно, пошли.
Марецкий поднялся и стал пробираться к выходу. Китайгородцеву и Маше оставалось только последовать за ним.
В машине за руль сел Китайгородцев.
– Домой! – скомандовал Марецкий.
Никто, кроме него, не знал, что он задумал. Но никто ни о чем не спрашивал.
Подъехали к дому Марецкого, который с Китайгородцевым поднялся в квартиру. Маша осталась в машине. Среди вороха бумаг на своем рабочем столе Марецкий отыскал несколько испещренных нотами страничек, набрал телефонный номер, попросил позвать какого-то Диму.
– Дима? – сказал после паузы. – Это Марецкий.
Он говорил с достоинством, присущим людям, которые знают себе цену.
– Я пришел к выводу, что нам есть смысл поработать вместе. У меня есть хорошая песня, я хотел отдать ее Вовику Преснякову, он давно просил, но, если честно, мне ее жалко. Вовик ее запорет. Он сейчас в полном отстое, после развода с Кристиной у него ни черта не клеится. Кто его пустит на финал "Песни года"? И Алла опять же… Слушай, в общем тебе всей этой кухни знать пока не надо, я тебе просто говорю: готов с тобой поработать. Не знаю, что из этого получится, но попробовать надо. Ты как?
Его собеседник на том конце провода, видимо, тотчас же выразил согласие, потому что Марецкий удовлетворенно кивнул.
– Песню я тебе отдам, – сказал Марецкий. – Деньги у тебя есть? Достаточно тысячи долларов… А ты что – хотел за бесплатно в рай попасть? – Он нахмурился, досадуя. – За "просто так" всю жизнь будешь в своем кабаке петь. Ты из дерьма собираешься выбираться? Хоть какие-то телодвижения сделаешь? Лариса Долина тоже с ресторана начинала. И не пропала. Она девочка умная – сама захотела, сама все и сделала. Потому что хотела! В общем, я тебе час даю. Встречаемся в твоем ресторане, ты уже деньги держишь в зубах, и мы с тобой обсуждаем наши дальнейшие действия. Считай, что судьба тебе предоставила шанс. Не используешь его – будешь жалеть всю оставшуюся жизнь.
Бросил трубку на рычаг, сказал Китайгородцеву:
– Едем!
Как оказалось, их путь лежал в тот самый ресторан, где Марецкий сначала хотел застрелить когда-то обидевшего его охранника, а чуть позже пел там вместе со своими друзьями. И Диму, с которым Марецкий разговаривал по телефону, Китайгородцев узнал, едва только увидел. Этот парнишка, ресторанный певец, тогда смотрел на Марецкого как на небожителя.
Дима страшно волновался и выглядел торжественно-взвинченным.
– Деньги достал? – спросил у него Марецкий.
– Вот!
Десять стодолларовых купюр. Новеньких и хрустящих. Марецкий спрятал их в карман небрежным жестом, как обычно ссыпают в карман обременительную мелочь.
– Вот тебе ноты, – сказал Марецкий Диме. – Посмотри, прикинь. К концу недели это надо спеть. Споешь хорошо – начнем писать в студии. Споешь плохо… Будешь тренироваться.
Он ободряюще засмеялся.
– Я тебе позвоню. – Марецкий похлопал парня по плечу.
Получилось покровительственно. Дима преданно смотрел на своего благодетеля. Кажется, он верил в то, что за тысячу долларов только что прикупил пропуск в светлое будущее. Китайгородцев почему-то сомневался. Ему показалось, что сейчас в его присутствии был продемонстрирован четыреста первый способ относительно честного отъема денег. Но свои сомнения он дипломатично оставил при себе.
Покинув облагодетельствованного Диму, они вернулись к машине. Марецкий достал из кармана деньги и протянул их Маше.
– Держи, – сказал он. – Возвращать совсем не обязательно. Считай, что я тебе их просто подарил.
– Я не возьму.
– Почему? – искренне удивился Марецкий.
– Я никогда ни от кого не принимаю помощь. Деньги я только зарабатываю своим трудом.
– Тьфу ты! – осерчал не ожидавший такого оборота Марецкий. – Ну что за девчонка!