Через пять минут я уже садился в машину, отяготившись на добрых полтора пуда. Глупо, конечно, болтаться по городу в латах, но я слишком хорошо помнил ощущение липкого страха, когда тебя должны вот-вот пырнуть ножиком. В Доспехах было спокойнее. Неизвестно, что мне еще сегодня предстоит. Мест посетить надо будет много, не факт, что везде мне обрадуются.
Я вырулил на набережную Обводного канала, подрезав злобного рокабилли на "Чайке" со спиленной крышей. Потеснённый рокабилли забибикал, но я показал ему фак и поехал дальше. Приятное чувство защищённости, знакомое по вчерашнему дню, придавало самоуверенности. Инцидент с гопниками стал не таким уж важным. Исчезла обида. Я смотрел на ограбление как бы со стороны и хладнокровно констатировал утрату денежных средств. Впрочем, на бензин кое-что оставалось.
Я заправился на "Несте" и двинул в сторону Гражданки. Большинство точек, которые я наметил сегодня посетить, находились именно там.
Слава открыл дверь сразу, будто ждал моего визита. Предварительно звонить я ему не стал, опасаясь вездесущего Большого Брата. Приходилось вживаться в амплуа нежданного гостя. Мобильность была отныне залогом моего успеха.
– Здорово, Ильюха, живой!
– Цел и невредим.
Слава прямо сиял от счастья видеть меня в добром здравии. Я вошёл и друг тотчас запер на все замки дверь.
– Водки выпьешь? – задал он обычный вопрос, когда мы уселись на кухне.
– Нет, сейчас не хочу, – мне предстоял большой день и требовалась ясная голова, – и тебе не советую. Поедешь со мной?
– Нет вопросов, – посерьёзнел Слава. Он знал, что от выпивки я просто так отговаривать не буду. – Чего разбомбить задумал?
– "Светлое братство", – усмехнулся я.
На морде афганца промелькнуло крайне не свойственное ему удивление.
– Как Маришка? – спросил он. – Она мне звонила, рассказала про Синяву.
– Немцы нас там нашли, – я вкратце описал трагические манёвры.
– Вижу, крепко они тебя зацепили, – вздохнул корефан. – Чего глаза такие ошалевшие, в атаку сходил?
– А что, сильно заметно?
– Ага. Из атаки нормальными не возвращаются.
Подобное откровение было не очень приятным. Я приподнялся и заглянул в зеркало, висящее у меня над головой. Глазки и в самом деле были какие-то не такие. Шальные. Почти как у Славы. Только афганец воевал больше. Теперь я понял, что отличало его от остальных людей.
– Ты железа оттуда не привёз?
– Акээм с парой магазинов, – сказал я, пожалев, что не разжился у "братков" на халяву оружием.
– Годится, – кивнул Слава.
– А у тебя я хотел забрать меч.
– Зачем он тебе, – вторично изумился корешь, – никак порубить собрался кого?
– Надо, – произнёс я бориным тоном.
Слава сходил в комнату и принёс трофей, доставшийся с разборки на Ржевке. Я скинул куртку и стал распутывать кожаные шлейки.
– Ого, – поразился друган в третий раз, что было своеобразным рекордом, – да ты броник одел?
– Жизнь заставила, – похлопал я по сияющим пластинам Доспехов Чистоты и напялил портупею прямо на них. Облачился в куртку, поудобнее пристраивая меч за спиною. Она пришлась в самый раз, полой только-только прикрыв навершие со свастикой. Висящий рукоятью вниз меч был не виден, но в то же время его можно было выхватить, не расстёгивая молнии. – Буду бить врага его же мечом, как говорили римляне: suo sibi gladio aliquem jugulare.
– Ну ты даёшь! – сказал Слава и пошёл одеваться.
Я не испытывал угрызений совести, втягивая его в войну. В конце концов, он сам её начал. Нечего было валить оппонентов на стрелке. А если уж взялся, то надо мочить всех.
Странные мысли одолевали меня. То, что я затевал, было авантюрой, почти самоубийственной и чертовски опасной для корефана. Но я чувствовал уверенность и спокойствие. Должно быть, и в самом деле что-то соскочило с места в моих мозгах после Синявы.
– Куда едем? – спросил Слава, когда мы спустились в "Ниву".
– Разузнаем для начала побольше о "Светлом братстве", – рассеянная улыбка тронула мои губы. – Чтобы победить врага, нужно знать его в лицо. Навестим маслозадого ебуна. Для получения сведений от него придётся применить метод экстренного потрошения – тут тебе и карты в руки. Развязывать языки ты умеешь как никто другой.
– Сделаем, – хмыкнул польщённый Слава, недолюбливавший педерестического эрикова бой-френда.
– Впрочем, прямо сейчас к нему ехать рано, – глянул я на часы. – Давай-ка я к маме загляну.
– Давай, – пожал плечами Слава. – Мне в машине посидеть?
– Да нет, зачем же. Мама будет рада нас видеть обоих.
Так оно и оказалось. Мама была счастлива, что я жив и здоров. А что ещё матери надо? Я чувствовал, что виноват, и попытался утешить её, без особого, как мне показалось, успеха. Да и как может успокоиться материнское сердце, если сын наотрез отказывается сделать самое элементарное – снять куртку?!
– И это пройдёт, как говаривал царь Соломон, – оптимистично заявил я, угощаясь крепким кофиём. Пулевые пробоины в стене моего жилья, размолоченную ванную комнату и кровь на кухне отрицать было невозможно, поскольку мама сама это видела. Оставалось только делать вид, будто война останется без последствий. Хорошо, хоть трупов не было. "Светлые братья" подбирали убитых с истинно немецкой аккуратностью. Да и не с руки им оставлять улики.
– Милиция к тебе не приходила?
– Нет.
Странно. Девять дней прошло с того погрома, а мусора не наведались по месту прописки владельца расстрелянной квартиры. Что-то больно нерасторопно. Или за дело взялся Большой Брат? Госбезопасность копает медленно, но верно…
– Поберёгся бы ты, Ильюша, уехал куда-нибудь.
– Наверное так и сделаю, – кивнул я. Догадка о причастности ФСБ обеспокоила меня не на шутку. – Уеду, и Маринку с собой возьму.
– Уезжай, – строго сказала мама и я понял, что худого она мне не посоветует.
– Ты, когда квартиру закрывала, не заметила, все вещи на месте?
– Кажется, все. Я же у тебя редко бываю, могла что-нибудь не заметить.
– Спасибо, – сказал я. – Что бы я без тебя делал, мама!
Просидели мы у ней часа полтора. Говорил в основном я и, кажется, нужного эффекта достиг. Когда мы со Славой спускались к машине, я чувствовал себя как выжатая выхухоль и, несмотря на кофе, побаливала голова.
– Ф-фу, еле уболтал, – вздохнул я, грузно садясь за руль. Доспехи придавили меня изрядно.
– Мама у тебя просто золото, – сказал Слава.
Я лишь кивнул. Мы выехали на проспект Мориса Тореза и двинулись к центру. Как раз прибудем к концу рабочего дня дядюшки Альфа. Внезапно, заметив телефон, я резко причалил к поребрику.
– Ты чего? – спросил Слава.
– Надо позвонить, – меня осенила мысль.
Вытаскивая из внутреннего кармана записную книжку, я подошёл к таксофону и всунул в щель кредитную карту. Набрал номер Чачелова. Через три гудка трубку сняли.
– Алло, – послышался голос Пухлого.
– Вова? – обрадовался я. – Это Илья, узнал?
– Яволь, – откликнулся Пухлый. – Давно выбрался?
– Утром. А ты?
– Только что ввалился, – голос Пухлого был усталым. – Диму на себе тащил. Запарился, пока его из леса вынес.
– Как он? Он в больнице?
– У себя, в санчасти. Нормально. Жить будет. Короче, нас тут к следователю всех вызывают.
У меня упало сердце. Только этого мне не хватало: следака, копающего по факту ранения коллеги. Тут можно такого нарыть, таких трофеев, что чертям тошно станет… Один рукопашный бой в окопах на вышку тянет, не говоря уж о прочих любопытных подробностях.
– Нет уж, хуюшки, – сказал я. – К следаку я не пойду.
– Придётся сходить, – буркнул Пухлый. – Да всё нормально. Мы с Димоном договорились, чисто по жизни, что отдыхали у меня на даче, пошли гулять в лес, а там какие-то отморозки трофейные в войну играли. Вот и зацепило.
– На хорошую версию не тянет, – сказал я. – Ну да ладно. А кто ещё пойдёт? Крейзи? Так он сразу расколется, дурачок. Он, кстати, живой.
– В порядке. Дома сидит, трубку не берёт. Мы с ним Димона и тащили, один бы я не управился.
– Не застрелил его Рыжий, – с облегчением вздохнул я. Приятно было услышать, что старые друзья живы.
– Нормально всё. А Рыжему я ебало набью, когда встречу, – пообещал Пухлый. – Его сейчас дома нет, я ему звонил. Жена говорит, что ещё не приехал. Наверное, по лесу бегает, нас ищет.
– Или гансовские reliquiae [33] , – добавил я, подумав. – Он же у немцев кто-то вроде проводника – Дерсу Узала. Вот, наверное, и помогает жмуриков собирать, своё жалование отрабатывает.
– Дима поклялся его посадить, – хмурым тоном, словно нехотя, сообщил Вова. – Пока волок его по лесу, он всё бормотал, словно в бреду.
– А вообще как у Димона со здоровьем? – осторожно поинтересовался я.
– Откуда я знаю. Поясница разворочена, кишки вроде бы целы. Если б у него внутреннее кровотечение было, мы живым его до больницы не довезли.
– Понятно, – сказал я. – А Боря с вами был?
– Нет, – ответил Пухлый. – Убежал куда-то. А может Рыжий его отловил, не знаю.
– Понял, – ко всем остальным несчастьям прибавилась ещё и тревога за Борю. – Ладно, я тебе позвоню.
– Рыжего увидишь, сразу звони, – предупредил Чачелов. – Я с казаками подъеду, если что, чисто по жизни, разберёмся.
– О’кей, – при упоминании о реликтах царской эпохи меня малость передёрнуло, но я вспомнил, что Пухлый тусуется с казачьей стражей. – На дачу пока не езди. Я оттуда машину забирал и на немцев нарвался. Они там что-то типа базы устроили. Подробности, как ты понимаешь, не по телефону.
– Догадываюсь, – сказал Вован. – Ну, покедова.
Не медля, я позвонил Боре.
– Слушаю, – донёсся его флегматичный тон.
– Это Илья. Ты что, спишь?
– Есть маленько. Устал я, да и башка болит, – компаньону всё было нипочём, даже удар прикладом.
– Давно приехал?
– На первой электричке. Я к железной дороге вышел. А ты?
– А я на машине, правда, чуть попозже – в лесу ночевал. Кстати, видел там гмоха.
– Гмоха??? – переспросил Боря. – И что он делал?
– Явился сопроводить одного потомственного "чёрного следопыта" на Поля Бесконечных Трофеев, – и я рассказал то, о чём не решился поведать Пухлому – он бы поднял меня на смех.
– Ты говорил, что это к чему-то худому, – напомнил Боря.
Существа из другого мира, чуждые, как сказки эскимосов, не могли, естественно, предвещать ничего хорошего.
– А что у нас может быть хуже того, что есть? – с философской отстранённостью рассудил я. – Ты дома-то не боишься торчать?
– Что мне сделается?
– Служителей цепей и дубинок не стремаешься?
– Не-а. Они ко мне уже приходили. Мама их встретила в тот день, когда… Ну перед походом, в общем. Ничего. Поговорила с опером. Сказала, что ничего подозрительного не видела, так как сама недавно пришла с работы.
– То есть мусора проводили опрос населения.
– Больше они не появлялись. Так что я, кажется, вне подозрений. А вот про тебя они спрашивали. Про твою квартиру. Кто живёт, да что из себя представляет.
– И что мама сказала?
– Правду. Что не знает, потому что редко тебя видит и вообще только здоровается.
– Трупов в моей квартире не находили?
– Нет, трупов не было, я специально уточнял, – Боря вдруг понизил голос. – Трупов вообще не было. К приезду ментов все позабирали. Сосед наш, профессор, говорит, что во дворе было полно людей в чёрном, а потом только милиция прибыла. Мне кажется, у "братьев" всё очень круто замазано.
Мы некоторое время помолчали. В окошке мелькали цифирки сокращающегося кредита.
– Ты думаешь о том же, о чём и я? – спросил я.
– Продавай, – сказал Боря. Кажется, удар по чайнику вправил ему мозги.
– Они на мне, – сказал я, – и продавать их пока повременю.
– Зря, – сказал Боря. – Ты же видишь, что из-за них творится.
– Вижу, – ответил я, – и поэтому не спешу.
– А на что ты надеешься?
Я только улыбнулся, глядя в стену перед собой. Я не знал, на что я надеюсь, но почему-то был уверен, что Доспехи "светлым братьям" отдавать ни в коем случае не следует. Contra spem spero [34] . Так я ему и сказал.
– Напрасно, – ответил Боря. – Будет совсем не фирменно. Ва-абще не фирменно.
– Будь что будет, – я лишь посмеялся внутри. – Как, кстати, Эрик себя чувствует?
– Он дома уже, я ему звонил, – обрадовался Боря. – А как там наши?
– Всё нормально, – ответил я. – Дима в больнице, Пухлый с Крейзи его дотащили, а древолаз засадный в лесу. Его жене звонили, она говорит, что не вернулся. Бороздит, наверное, просторы Синявы.
– Я его шлёпну, – твёрдо сказал Боря. – Найду и завалю из ручника.
– Не гони коней, – с иронией в голосе осадил его я. – Выстройтесь в очередь, болезные вы мои. Пухлый ему собирается морду набить, Дима посадить. Рыжего на всех на вас не хватит. Твой ручник, между прочим, "светлые братья" забрали. Они у тёщи сделали обыск. Кстати, о птичках. Тебя могут к следаку дёрнуть по поводу диминого ранения. Общепринятая версия такова, что мы впятером гуляли по лесу, нарвались на каких-то беспредельщиков в маскхалатах и Диме всадили пулю в жопу. Акима и прочих ни в коем случае не упоминать. Их с нами не было. Их вообще не было. Будут спрашивать – иди в отказ.
– Точно, надо было в Новгородскую сматывать, – закручинился Боря. – Я наверное так и сделаю. Соберу удочки и уйду партизанить, только меня и видели.
– Каждый человек – сам кузнец своего счастья, – я был не против, если бы факторов внезапности в этом деле стало поменьше. Практика показывала, что наша совместная деятельность с компаньоном-курганником приводит к катастрофическим результатам. Можно только приветствовать его инициативу. – Отдыхай на девственном лоне природы до первых холодов. К тому времени может быть всё уляжется. Ну ладно, у меня уже кредит кончается, закругляюсь.
Единицы и впрямь вовсю стремились к нулю. Впрочем, нужно было их совсем немного. Полистав записную книжку, я набрал заветный номер.
– Аллоу, – проворковал маслозадый ебун, – Конн слушает.
– Здравствуйте, Альфред Карлович, – постаравшись вложить в приветствие максимум любезности, произнёс я. – Это Потехин беспокоит.
– Очень приятно слышать, – медвяным голосом ответствовал пидор.
– Помните, мы договаривались насчёт реставрации статуэтки Девы Марии? Я бы хотел её к вам сейчас подвезти, если вы конечно позволите.
– Ах, да-да, припоминаю. Отчего же, привозите, посмотрим, что можно сделать. Вы когда примерно будете?
– Через час, – дал я время бой-френду собраться. Я добрый.
– Хорошо. Через час буду вас ждать, – многообещающим тоном заявил дядюшка Альф.
Очень хорошо.
Не потрудившись извлечь обнулившуюся карту из телефонной щели, я вернулся в машину. Слава сидел, по-собачьи выжидающе глядя на дорогу.
– Beautiful [35] , – сообщил я. – Ребята живы, а наш любимец ждёт, безумной страстию сгорая.
– Чем же ты его так увлёк? – криво ухмыльнулся Слава.
– Ты не поверишь – Девой Марией.
– У-у!
Последний раз я имел дело с деревянными храмовыми статуэтками после третьего курса, когда кладоискательская деятельность занесла меня в Вологодскую область. Любят на севере России всяческие фигурки. Не знаю, к какому веку относились обнаруженные в полуразвалившейся церквушке облупившиеся святые, но переть на горбу тридцать километров до станции тяжеленного апостола с меня величиною охоты было мало. Так они и остались гнить – забытые шедевры древних мастеров.
Впрочем, выдуманный статуй сейчас значил для меня куда больше, ибо открывал доступ к источнику информации. В том, что источник будет фонтанировать, я нисколько не сомневался. Слава мастер проводить форсированные допросы.
До обиталища ебуна на улице Ракова мы добрались как раз к условленному сроку. Час пик ещё не окончился и пришлось немало проторчать в пробках.
– Как ты думаешь, – спросил я дружбана, – дядюшка Альф поджидает нас один или с молодчиками?
– А какая нам разница? – мечтательно обронил он, мацая сталь АКМа. – Возьмём, даже если он не один.
– Только без жертв и разрушений, – попросил я, превосходно зная штурмовую натуру корефана. – Ну-у… без крайней на то необходимости.
– Посмотрим, – молвил Слава и мы вышли.
Прежде чем позвонить, я сунул руку за спину и расстегнул предохранительный ремешок на ножнах. Меч под своей тяжестью приёмисто скользнул в ладонь. Маслозадый ебун открывать не спешил. Давал возможность "светлым братьям" притыриться или просто чуял, что ничего приятного его не ждёт. "За открывшейся дверью пустота, это значит, что кто-то пришёл за тобой". Пока что не товарищи в габардиновых макинтошах. Хотя мы со Славой для Конна мало чем их лучше. Товарищи отвезут дядюшку Альфа в комнату без окон, а мы… А что сделаем мы?
Додумать я не успел. В глазке мелькнуло пятнышко света, защёлкали замочные механизмы и дверь отворилась.
– Здравствуйте, Альфред Карлович, – бесцеремонно шагнул я через порог, – надеюсь, вы один?
Меч перегородил своим заточенным телом выход Конну на лестницу, Слава быстро прошнырнул в комнату. Автомат в его лапе не оставлял сомнений в целях нашего визита.
Из комнаты донеслось недовольное ворчание Рольфа.
– Нормалёк, – сообщил корефан, появляясь в прихожей.
– Замечательно, – я закрыл дверь. До этого момента путь отступления оставался свободным. Конн спокойно смотрел на меня. Казалось, он не удивлён вторжением. – Может быть пригласите нас присесть? – спросил я.
– Прошу вас, – указал ухоженной ладошкой Альфред Карлович. Изо рта его вкусно пахло.
Мы прошли в гостиную и уселись в кресла. Меч я положил на колени.
– Ко мне, Рольф, – мягко приказал Конн, – сидеть, – он старательно избегал резких движений. – Как я понял, статуэтку мы реставрировать не будем. Вы прибыли с другими целями, Илья Игоревич?
– Вот именно, – выдержка герра Конна мне, определённо, импонировала. – Сейчас у нас с вами будет реставрация картины моего представления о "Светлом братстве", а, если потребуется, то и реставрация вашей памяти.
– Я вам всего не смогу рассказать, – предупредил реставратор, – поскольку сам всего не знаю. Мой допуск к секретам организации достаточно ограничен.
– Это легко исправить с помощью зонта, – корефан рыкнул так, что у Рольфа уши встали торчком.
– Как-как? – взлетели брови дядюшки Альфа.
– Если забить его тебе в жопу, пидор вонючий! – Слава явно вознамерился деморализовать допрашиваемого.
– Илья Игоревич, – с оттенком брезгливости произнёс Конн, – прошу вас, уймите свою гориллу.
По сути, он был прав, горячиться не стоило, но теперь и у меня имелись некоторые возражения.
– Господин, которого вы изволите так обзывать, является моим лучшим другом.
– Я согласен разговаривать, но без перехода на личности.
– Хорошо, – хлопнул я ладонями по мечу, а затем и вовсе отложил его на стол, чтобы не давил, – впредь обойдёмся без взаимных оскорблений.
– Мне известно, что вы вступили в конфликт с Братством, – клинок на столе был лучшим тому доказательством. За ним стояла смерть меченосца, иначе как бы мы его получили?
– То, что вы беседуете со мной тет-а-тет – сильное свидетельство в вашу пользу.