* * *
Ибсон за столом долго просматривает бумаги. Стоя жду.
- Значит выжил, Эндрю, - Фред не поднимает головы, - есть вакансия замкома учебного полка. Здесь под Монреалем. Будешь натаскивать новобранцев.
- Я уже навоевался. Поеду домой. Отпускаете, генерал?
- Хорошо, - он берет ручку, что-то пишет, - бюрократы тебя еще месяц промучают, - не глядя двигает на край стола новую регистрационную карточку, чек, - Это - в российское консульство. Это - зарплата за год, для скорости - снимешь с моего счета. Счастливого пути, Эндрю.
- Спасибо, генерал.
15
.
Открываю дверь своим ключом. В коридор влетает еще не проснувшаяся в ночной рубашке пахучая Сашка.
- Андрюшка! Братик вернулся! - Она запрыгивает на меня как кошка.
Обнимаю и кусаю ее за ухо. Рядом уже стоит мама, молчит и непрерывно гладит мою руку. Обнимаю маму. Она на целую голову стала ниже меня, голову, седую как лунь. Сашка уже на кухне гремит посудой и зовет пить чай. Чай крепчайший и вкусный: с земляничным вареньем. Саша сидит напротив, проснулась:
- Знаешь, на тебя полгода назад пришла похоронка. Мол, пропал без вести. Ваши армии окружили и вообще войну вы проиграли. Нам и говорят: все, считайте - погиб. А ты вернулся! Фантастика! - Сестра в восхищении.
Пусть лучше не знает как я вернулся.
- Ой! В школу опаздываю. Я ведь на золотую медаль иду и на подготовительные курсы в университет хожу. Буду поступать на журналистику, как папа. Я сегодня рано вернусь!
- Сынок, я тебе ванну приготовила и чистое белье.
- Хорошо, мама.
Поздно спохватываюсь: мама пугается рваных шрамов на руках.
- Это только царапины.
- Как все произошло?
- Да ничего особенного, мама. Началась мясорубка и большой беспорядок. В таких случаях надо просто отползти в сторону, полежать в траве сутки и про тебя все забудут. Я полежал, встал и пошел домой.
- Пошел?
- Как видишь, дошел.
Долго лежу, дремлю в родной ванне. Никуда не хочется идти.
- Мама, у меня дела. Надо перерегистрироваться в военкомате…
Дверь открывает Юлия. Она из кухни: в переднике, с мокрыми руками, с большим кухонным ножом в свекольных подтеках.
- Андрей?!
Юлия чуть выше меня. Осторожно поднимает полные руки с красным ножом, осторожно кладет мне на плечи. Чувствую рукоятку ножа.
- Пойдем же.
На кухне она угощает меня винегретом, молчит и смотрит.
- Не думал тебя застать.
- Я безработная. Отдыхаю.
- Давай куда-нибудь сходим. В гости. К Алексу Боброву.
- Он мертв.
- К Майку Мельникову?
- В Канаде. Вы разве не встречались?
- Нет. А Заяц?
- Дома. Но к нему не надо ходить.
- Тогда в театр. Давно не слышал хорошую русскую речь.
- Пойдем. Звони, заказывай билеты.
Покупаю билеты на мхатовскую постановку "Вишневого сада". Через час Юлия выходит в длинном шерстяном платье, элегантно облегающем ее полную фигуру.
- Шикарная вещь. Купила?
- Сама связала, - гордо вскидывает тяжелую голову, оценивающе оглядывает меня, - а вот ты непрезентабелен. Поехали в магазин.
На Садовом кольце останавливаемся.
- Валюта есть?
- Ничего другого и нет.
В бутике Юлия долго и щепетильно выбирает мне рубашку, галстук, костюм, туфли. Назойливо суетятся продавщицы. Мне это порядком надоедает. Наконец едем в театр.
Ночью останавливаемся у парка. Идем гулять по темным аллеям. Юлия мягко и уютно вкладывает свою руку в мою, прижимается:
- Странные вы возвращаетесь оттуда.
- Какие же?
- Леонид меня просто напугал. А ты какой-то чужой. Как было на войне?
- Я не хочу говорить о войне. Здесь чистый воздух. Давай просто дышать.
Из кустов вылезают трое накачанных верзил, идут к нам.
- Эй, хиляк, - подходит ко мне центровой, - бабу ты себе не по кондиции выбрал. Отойди в сторонку. И не забудь карманы вывернуть.
Юлия отодвигается. Медленно поднимаю тяжелеющие ненавистью глаза.
- Витюша, он оказывается, наглый, - говорит правый.
- Он, похоже, крутой. Пальчики надо бы обломать, - вторит левый.
- А сейчас мы ему крышу сдвинем, - центровой резко дергает правую руку вперед.
Я падаю на колено, выхватываю револьвер и стреляю. Центровой визжит - между ног у него хлещет кровь. Остальные замирают.
- Хорошо, гады. Не двигайтесь! Я сначала стреляю, потом думаю. Изображайте скульптуру пятнадцать минут. Поняли? Покажите взглядом.
Уходим. Юлия отлично держится: не оборачивается и не дрожит. Останавливаю машину у ночного шопа. Покупаю литр водки и копченых куриц. Везу Юлию на Ленинградский проспект.
Поднимаемся на 12 этаж в квартиру Эйзенхауэра. Здесь опрятно и чисто, только все покрывает неощутимая годовая пыль. Юлия сразу идет в душ. Я сервирую низенький стеклянный столик, включаю телевизор, нахожу ночной кабельный канал. В ожидании Юлии выпиваю сто грамм. Она выходит распаренная и теплая.
- Юленька, водочки выпьешь?
- Что ж не выпить, выпью, - рассудительно говорит она и берет полный стакан.
- За будущее.
Чокаемся. Юлия залпом выпивает, отламывает крылышко. Я придвигаюсь, обхватываю ее стан:
- Юля, я очень устал.
- Ты постарел, Андрюша.
- Давай выпьем еще.
Мы опрокидываем в себя по стакану водки и я спускаю тормоза. Нахожу губами ее мягкие нежные губы, кончиком языка - ее влажный язык. Руки сами лихорадочно пытаются проникнуть под шерсть. Юлия отваливается, встает, стаскивает через голову платье. Встряхивает головой. Волосы тяжелыми волнами скатываются до щиколоток. Она прекрасна и величественна как Мать богов. Смотрит на меня сверху вниз:
- Андрей… у тебя там, за океаном, были женщины?
- Юленька, какие женщины на этой гнусной войне! - тороплюсь я.
- Раздевайся, сейчас белье постельное поищу…
Утром я просыпаюсь первым, долго смываю в душе водочный синдром. Возвращаюсь. Юлия спит, широко раскинув толстые ноги. Сажусь в кресло и подчистую с костями съедаю курицу. Юлия просыпается сжимается под одеялом, смотрит как я ем.
- Отвернись, я оденусь.
Выхожу на балкон.
- Отвези меня домой.
У себя дома она поит меня чаем. Читаю в ее глазах не высказанный вопрос.
- Мне надо по делам. Вечером зайду.
Переезжаю через проспект в свой двор. Заяц живет в соседнем подъезде. Иду к нему. Дверь открывается автоматически, за ней никого нет. Заяц в комнате, в инвалидном кресле.
- Здравствуй, Андрей. Я рад. Ты цел?
- Только царапины.
- Хорошо. Садись. А я уже считай, что мертв.
- Как это случилось?
- Хотели убить, а только покалечили. Все правильно: нечего лезть с войной в чужую страну.
- Выпьешь водки?
- Мне теперь все равно. Стаканы на кухне.
Я разливаю.
- Поднеси стакан. У меня только пальцы шевелятся, - зацепив стекло зубами, он долго пьет, - Я рад, что ты вернулся. Женись на Юльке. Устраивайся в нашу армию - здесь курорт. Все будет замечательно.
Я встаю. Дотрагиваюсь до его пальцев:
- Прости, Леонид.
- Да. Бог нас осудит. Счастливо, Андрей.
Дома меня ждет Сашка. Обиделась:
- Где ты вчера пропадал?
- Саша, дай поспать. Сегодняшний вечер посвящаю тебе…
Вечером меня будит телефон. Отвечает Саша:
- Алло! Юля, здравствуй… Нет, он не приходил… Со вчерашнего дня… Да ничего с ним не случится в нашем мирном городке!… Хорошо, я тебе позвоню. Андрюшка, подъем!
Сашка натянула узкую юбку, смелую блузку. Лифчика нет. Видимо, трусики тоже забыла одеть. Расцветающая розочка!
- Ну что, на дискотеку.
- На дискотеку!
- На самую крутую, на всю ночь.
- На всю ночь!
- Только, смотри, без наркоты и прочего.
- О`кей!
- Веди.
- Вперед!
На дискотеке мы только вдвоем, флиртуем вовсю. Я не хочу видеть рядом с несовершеннолетней сестрой мужчину. А Сашке интересно с "воскресшим" двадцатитрехлетним братом. Утром мы пьяны танцами и пепси.
- Сашка, я люблю тебя, - ору, падая на сиденье машины.
- Я тебя тоже! - валится на сиденье рядом Сашка.
Целую ее в губы, сильно, долго. Она прижимается. Ее острые грудки колют, целятся в сердце.
- Все, Саша, остынь.
- Спать вместе будем!
- Ты что! К маме пойдешь. Да тебе же в школу пора.
- С 1 апреля! Каникулы начались!
Отвожу Сашу домой и еду дальше, куда глаза глядят. По дороге пью очень много кофе. Глаза приводят меня на Ленинградский проспект. Вхожу в квартиру Вадима. Здесь везде стерта пыль. Сажусь в кресло. Часто бьется накачанное кофеином сердце. Гулко стучат об подоконник капли начинающегося дождя…
Вскакиваю, быстро одеваюсь, путая спросонья одежду. Просыпается Джейн: "Ты куда, Эндрю?" "Я скоро вернусь." "Ты не успеешь вернуться." "Меня ждет машина." "Ты опоздаешь, Эндрю."…
Ночное федеральное шоссе N 10. На обочине Эйзенхауэр одним сильным движением отрезает голову мальчишке в черном парадном мундире. Берет ее за волосы и пинает как мяч. Безголовое тело еще стоит, у него дрожат руки… На грязной поверхности болота лопается пузырь, источая смрад - все что осталось от Эйзенхауэра…
В гостиной военного трибунала сидит холеный Алекс, благородный Алекс - полковник с маникюром на ногтях. Он сосет дорогую трубку, выражая своим видом легкое пренебрежение: "Ты сел в калошу, Андрюша. Ты лажанулся, Эндрю. Езжай к Юле под юбку, там тебе будет хорошо."…
Мгновенно небо из синего становится белым. На горизонте вырастает миниатюрный ядерный гриб. Падаю ниц. Там были: Хьюстон, армия Левле и надежда вернуться в Россию…
Эти псы озверели и стали волками. Они загнали меня в угол и хотят сожрать. Осталось только три патрона - по одному каждой собаке. Но руки от голода ослабели, не могут поднять револьвер. Псы это прекрасно понимают, скалят клыки и прыгают одновременно…
В просторном кабинете восседает обрюзгший Ибсон. У него отечное лицо, громадные мешки под мертвыми глазами. Он что-то пишет: "Эндрю, ты заработал за год 60.000. Выписываю в английских фунтах. Возьмешь с моего счета - без этих бюрократических проволочек. Счастливого пути."…
Толпа неожиданно расступается и выталкивает на меня маленькую девчушку с длинными темными волосами и распахнутыми счастливыми глазами: "Здравствуйте, я - Джейн!"…
Смотрю на часы: 9 утра. Пора. Военкомат открыт и военком у себя.
- Капитан Сысоин? Ваши документы еще на перерегистрации.
- Товарищ подполковник, в перерегистрации нет необходимости, я возвращаюсь в Канаду.
Военком встает и уходит.
- Товарищ капитан, - подполковник вернулся, - возникли некоторые сложности: ваши документы в ФСК. Если вы хотите ускорить процедуру, отправляйтесь прямо сейчас по этому адресу…
Интерлог
Вагоны плавно трогаются, перрон уплывает. Сысоин проходит в двухместное купе, он купил его целиком. Блаженно растягивается на верхней полке. "НА-ВОСток, НА-ВОСток, НА-ВОСток", - стучат колеса. Впереди десять суток пути. А во Владивостоке его ждет океанский лайнер. Там Андрей лицом к лицу останется с океаном. Он не торопится, хочет побыть сосной на склонах Урала, полной луной над сибирской тайгой, океанской волной, пурпурным закатным облаком - он хочет отдохнуть…
Ночью ему снится Джейн. Девочка в белом платье. Они кружатся в вальсе и встревоженно смотрят друг другу в глаза. "Андрюша, ненаглядный мой мальчик, я хочу тебя", - шепчет по-русски Джейн и в ее глазах открывается бездна. Сысоин холодеет во сне…
Утром он просыпается с невнятной ноющей болью. Часами сидит у окна и безотрывно смотрит на бескрайние просторы России. Он прощается с ней навсегда…
16
М.Уотерс - студент Нью-Йоркского университета девятнадцати лет сидит за столиком уличного кафе рядом с Международным Центром Торговли, попивает кофе с коньяком, просматривает тоненькую пачку распечаток. Утро, начало лета. Яростное солнце заливает Нью-Йорк. У Уотерса красные глаза, замедленные плавные движения. Он не торопится. Выпив, заказывает еще. Подставляет бледное лицо небу. Так проходит час. Накачавшись допингом, он идет в метро.
Университет. Кафедра новейшей истории. Защита годовых студенческих работ. Выступает М.Уотерс:
- Тема моего исследования "Атлантическое правительство". Научный руководитель, доктор философии Браун, - Уотерс кивает преподавательской комиссии. - Думаю, не надо доказывать актуальность темы. - Немногочисленная аудитория молча соглашается. - Итак, Атлантическое правительство - могущественная организация, о которой ничего неизвестно, даже названия. Но на протяжении последнего года большинство стран четырех континентов, чьи берега омываются Атлантическим океаном, совершили ряд странных политических акций. Публикации на эту тему в мировой прессе, научной печати и в Интернете собраны, систематизированны и проанализированы мною в первой части исследования. Все желающие могут познакомиться с электронной версией в компьютере кафедры, - Уотерс опять кивает докторам Мэри Браун и Питеру Даниэльсу. - Первую часть я заканчиваю рядом предварительных умозаключений. Я думаю, Атлантическому правительству служат многие чиновники всех рангов из крупнейших стран региона. Кроме этого, поручения Правительства выполняют и, предполагаю, не даром все крупные преступные группировки. Возможно, у Правительства есть собственные силовые формирования. Вывод по первой части: не смотря на отсутствие прямых фактов и заявлений, Атлантическое правительство - не миф, оно действительно существует. - Уотерс ненадолго замолкает, наливает стакан воды, пьет, наблюдает за однокурсниками. Но, у каждого - своя защита. - Продолжим: Мы не знаем структуры Атлантического правительства. Выдвигаю гипотезу: это не авторитарная организация, ею управляет Совет исполнительных секретарей, одним из них является Рэй Генри Кэмол. Родился в Лондоне в 1967 году. Там же получил высшее математическое образование и проявил недюжинные способности хакера. В 1990–2000 годах работал в лондонском филиале "IBM". Затем переехал в Нью-Йорк и уволился. Основал частное детективное агентство "Фаст Кэмол" - очень крупное, работающее по всему атлантическому побережью Соединенных Штатов. После Переворота 3-го года Кэмол исчезает. В это же время он связывается с разведывательной службой Великобритании. Эти переговоры очень занимательны. Тогда же деятельность "Фаст Кэмол" официально прекращается - это когда частные детективные агентства по всей стране активизировались. На основании этих и ряда других наблюдений я делаю вывод: в апреле 3-го года Рэй Кэмол стоял у истоков Атлантического правительства. Остается добавить: мое исследование гипотетично, еще не завершено, имеет слабые места и не претендует на абсолютную истинность, - тряхнув лохматой головой Уотерс покидает кафедру.
- Спасибо, Уотерс. Вопросы? - Мэри Браун оглядывает студентов. Все молчат. - Доктор Даниэльс?
- Да. У меня много вопросов…
* * *
Голд удивительно спокоен. Мы пьем стопроцентный апельсиновый джюс, пялимся в телеящик. Тупой боевик:
- Молился ли ты на ночь, урод?
- Факал я вас всех! И ваших мам и пап!
- Сейчас нечем будет.
Дверь открывается, в бар входят ребята Джона Деспайра - пятнадцатилетние мальчишки. Двое садятся за наш столик, трое - за стойку.
- Мистер Джон изволит отвлекаться на более серьезные дела? Кто ты такой? - Артур тычет пальцем в худого блондина.
- Люк. Я - замком Джона и уполномочен говорить.
- А решать?
- Да.
Артур минуту рассматривает Люка. Я смотрю в ящик.
- Где кейс, урод? Сейчас тебя факать буду.
- Ахмед тебе башку оторвет!
- Снимай штаны.
- Джон поступает не мудро. Вы собираетесь выжить в Северном Квинсе?
- А ты?
Артур искренне смеется. Урод отвратительно кричит, пулеметные очереди.
- Хорошо, Люк. Каждый вечер в это время сдаешь 75 % выручки бармену, вот-этому пуэрто-риканцу. Джону совет: пусть поинтересуется кого собой представляет дядюшка Артур.
Люк и компания ретируются. Урод убит, кейс утерян безвозвратно.
- Еще по бокалу, Сэм?
- Поехали отсюда.
* * *
- Это разве работа, Сэм, приструнить банду хулиганов-тинейджеров, приспособивших к членам пушки, - смеется Артур делая обычные 50 отжиманий.
Склоняется Мэри обольстительная и прелестная:
- Ты побледнел, Сэм. Тебе плохо?
Мэри в ночной сорочке. Смыла косметику и в ярком лунном свете выглядит юным подростком.
- Этот отчаянный Джон будет как все. До завтра, Сэм, - Артур спружинив от пола исчезает.
- Командир, ты обо мне забыл? - во весь рот улыбается Джон Хэмми. Он расширился в плечах, заимел жиденькие усики и офицерскую портупею. - Я вернулся, лейтенант! Теперь я могу многое - больше чем Эйзенхауэр. Я собираюсь вдосталь повеселиться, - весельчак Джон вытаскивает из штанов кольт, палит в потолок, - я отдам тебе деньги, а ты отдашь мне малышку.
Мэри интригующе смеется, выскальзывает из сорочки.
- Увидимся, - машет кольтом Джон.
Мне тошно. Обнимаю Мэри.
17
- Плюнь, Мадди, наслушаешься еще лекций.
Комната с окнами на Ист-Ривер. Ужасный беспорядок. Студенты недавно проснулись. Уотерс на кровати недовольно морщит лоб. Вил Маклайф с ногами расположился в кресле. Он на голову выше и на год старше.
- Суум куикве, - изрекает Вил, - девочки в твоей группе все застенографируют, ну а я попрошу распечатку у дока Сикорски - все остальное ерунда. Где бутылка?
- Сам вчера под кресло спрятал.
- Мадди Уотерс! Хватит обиженного изображать. Такое имя носишь: веет от него началом XX века, гангстерами, виски и блюзом. Люблю твое имя! Поехали к неграм.
- Брось. А я сегодня собирался исследование начать.
- О, давай мыслить - когито эрго сум! Это интереснее, чем спать в аудиториях. Какая тема?
- Та же, что в прошлом году защищал.
- У тебя там со структурой прокол. Где стаканы? Вот. Держи. Значит так: правительство Переворота не могло так быстро умереть. Оно переродилось в Атлантическое правительство, которое действует как городской штаб в обстановке уличных боев.
Уотерс смеется. Маклайф вскакивает в кресле, размахивает стаканом с виски:
- Представь: исполнительные секретари - стратеги, они мыслят; у каждого в подчинении диспетчеры - тактики, они координируют действия используя связных. Связные передают информацию и приказы, общаются с массой людей где-нибудь работающих или служащих и свободных от знания о диспетчерах, секретарях и тайном правительстве.
- Постой! И поэтому в Интернете ничего нет.
- Они выше нашей электронной цивилизации. Давай выпьем.
- Здорово ты врешь.
- Еще не все, - Вил водружается обратно, изображает позу мыслителя. - Зачем это надо?… У стратегов существуют какие-то высшие цели. Они - носители идеи, а для нее требуется знамя. Все мыслители прикрываются знаменем и служат ему. Вот! У Атлантического правительства есть вождь, а может - духовный лидер. Вот кого надо искать, Мадди…