* * *
Полещук трясся в кабине грузовика, сетуя в душе на дикую несправедливость. Вместо заслуженного отдыха в Каире (ах, как мечталось встретиться с Тэтой!) приходится ехать в какой-то Богом забытый Рас-Гариб, в пехотный батальон, где срочно понадобился переводчик. Что, никого поближе не нашли, в той же, к примеру, Заафаране? Командировка, мать ее! А расписали-то как: Красное море, курорт, рыбалка, кораллы…
Полещук глянул на солдата-водителя, запалил очередную "Клеопатру", сунул пачку солдату. Тот благодарно посмотрел на угрюмого Полещука, деликатно вытащил сигаретину, прикурил от его "Ронсона" и, не понимая, почему русский не в настроении, улыбнулся и сказал: "Мистер Искяндер, не переживайте, осталась ерунда, какая-то сотня километров…"
- Давай, Юсеф, рули, не отвлекайся. Уже обо всем поговорили. Ялла!
За несколько часов Полещук уже устал отвечать на вопросы араба. Молодого любопытного египтянина, впервые оказавшегося в компании с русским спецом, интересовало буквально все. Он лихо крутил руль и, проявляя необычную для простого солдата осведомленность, спрашивал о русской водке, как спасении от ужасного холода, медведях на улице, доступных женщинах (у вас, у коммунистов, типа, все общее!). Полещуку, в конце концов, надоело объяснять солдату, что все это не так, что это - вражеская пропаганда, он замолчал и стал смотреть в окно. А пейзажи за стеклом были удивительно красивыми: сине-зеленое море, красноватая пустыня, и черные, обрамленные зеленой порослью, горы… Стало резко темнеть, и водитель включил фары.
- Рас-Бакр, мистер, - нарушил он молчание. - Уже совсем близко.
Полещук повертел головой и ничего не увидел: пустыня, очертания гор и кусок дороги, освещенной светом автомобильных фар. Водитель свернул направо, асфальтового шоссе там уже не было, машина затряслась по едва различимой пустынной дороге. Полещук закурил.
- Сколько еще нам ехать, Юсеф?
Солдат, сосредоточенно вглядываясь в темноту, не ответил. Он крутил баранку, объезжая ухабы, и непрерывно вертел головой.
- Что, заблудился? - догадался Полещук. - Стэна, остановись! Давай сориентируемся.
Солдат затормозил, грузовик остановился. Полещук и водитель выбрались из кабины. Начинало холодать, все-таки конец декабря, зима. Разминая затекшие ноги, Полещук осмотрелся. Вокруг была темнота, сверкали только небесные светила. Он видел Полярную звезду, указывающую направление на север, но, не имея представления о том, где находится батальон, это ничего ему не давало. Не помогла бы и топокарта, которой у Полещука, естественно, тоже не имелось.
- Мистер Искяндер, - сказал водитель и показал рукой, - я думаю, что надо ехать туда.
- Куда туда? Ты уверен?
- Да, мистер, я понял. Не там свернул. Темно же…
- Давай, Юсеф, в машину! Поехали! - сказал Полещук и подумал, что их одинокий грузовик с включенными фарами - прекрасная цель для какого-нибудь ночного охотника с того берега залива. "Авось пронесет! Все-таки ночь - не день…" - Он махнул рукой и невольно вспомнил, как его и Чапая на суэцкой дороге подловил "Скайхок".
Проехали еще пару километров. Никаких признаков позиций батальона не наблюдалось, темень "хоть глаз выколи". Впрочем, нет: мелькнул огонек, потом - второй. То ли там люди, то ли… Зачихал и через десяток метров замолк двигатель. Юсеф повернул ключ зажигания, потом еще и еще.
- Картина Репина - приплыли, только этого нам не хватало, - произнес Полещук по-русски, с досадой почесал затылок и добавил на арабском, повернувшись к водителю:
- Не крути больше, аккумулятор посадишь!
Едва оба выбрались из кабины грузовика, как раздался гул невидимых самолетов, горизонт озарился сполохами, по барабанным перепонкам ударил грохот взорвавшихся бомб. Бомбили неподалеку, как раз там, где мелькнули огоньки, и Полещук решил, что, скорее всего, авиация наносит удар по позициям батальона или радара. "Надо же, чуток не доехали, - подумал он, лежа на каменистом песке и глядя на жутковато-красивую картину ночного воздушного налета, - считай, еще раз повезло". Возле Полещука лежал водитель и шепотом бормотал суры из Корана.
Между тем, налет становился все более интенсивным, вой самолетов заглушали громоподобные взрывы бомб, небо прочерчивали редкие трассы огрызавшихся египетских зенитчиков. "Серьезно взялись израильтяне за батальон, - подумал Полещук, - странно, что летчики работают в темноте, без САБов, как обычно. Может, напалмом вскоре осветят? И вообще, на кой хрен дался им этот несчастный пехотный батальон в пустыне под Рас-Гарибом?"
После небольшого перерыва темное небо вновь озарилось вспышками взрывов, гул самолетов давил на психику, у Полещука периодически возникало желание бежать подальше от этого места. Но бежать было некуда. От длительного лежания на остывшем песке все его тело занемело, и он встал у борта грузовика. Юсеф лежал не шевелясь, продолжая что-то бормотать, Полещук его почти не слышал…
Еще несколько налетов и наступила тишина. Только там, в расположении пехотного батальона, куда не довелось доехать Полещуку, что-то продолжало гореть. Барабанной дробью трещали взрывавшиеся в огне патроны. Полещук дернул за рукав водителя:
- Ялла, Юсеф! Вставай! Надо что-то делать. - И полез в кабину за курткой.
- Хадыр, эфендем, - сказал солдат, с трудом поднялся с земли, с опаской огляделся и пошел к капоту грузовика.
Приложившись к фляге, которую Полещук стал постоянно таскать в своей сумке после эпизода со "Скайхоком", он устало откинулся на сиденье и задремал. Очнулся от стука водителя в дверцу кабины.
- Мистер Искяндер, кто-то едет!
Полещук увидел свет фар автомобиля и обрадовался. Он спрыгнул с подножки, накинул куртку, и, похлопав Юсефа по плечу, сказал:
- Вот мы и спасены, солдат, слава Аллаху! Нашел неисправность?
- Да, мистер. Проводок отсоединился, поэтому не было контакта.
- Ну, молодец, почти мугандис! Включи-ка, братец, фары, чтобы нас увидели!
Когда зажглись фары грузовика, машина несколько раз мигнула своим светом и повернула в их сторону. Наконец Полещук увидел приближающийся на приличной скорости армейский газик. Завизжали тормоза, и машина резко остановилась. Полещук пошел к газику. За спиной топал Юсеф.
Из машины вышли три человека в камуфляже с автоматами Калашникова. Полещук подошел к ним, поздоровался на арабском и… обомлел. В свете автомобильных фар перед ним стоял тот самый плечистый майор-танкист, голубоглазый "александриец", с которым в сентябре он разговаривал в Роде. "Теперь мне уже точно писец, - подумал Полещук, ощущая противную дрожь в ногах, - это же израильтяне… Все, кранты…"
- Русский переводчик! Надо же, какая приятная неожиданность! - сказал на арабском языке израильтянин, мгновенно узнав Полещука. И сделал жест рукой, чтобы его люди отошли в сторону. Полещук повернулся к Юсефу, тот, похоже, ничего не понимал и глуповато улыбался.
Полещука мгновенно прошиб холодный пот, он чувствовал, как начинает взмокать спина, пропитывая овероль. Противные струйки побежали по лицу, он смахнул их рукавом куртки; во рту пересохло, внизу живота возникло ощущение пустоты, он едва сдерживал позывы мочевого пузыря…
- Русский, как ты здесь очутился? - спросил "александриец", когда он и Полещук отошли в сторону.
- Командировка, - коротко ответил Полещук заметно дрожащим голосом. - Не доехал. Машина сломалась, потом - налет…
- Мир тесен, - констатировал "александриец" и снял с плеча Калашников.
Полещук стоял перед израильтяниным, обливаясь потом. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из грудной клетки. "Сейчас убьет, гад! Сейчас будет стрелять!!! - лихорадочно билась в голове мысль. - Что же делать!!! Пистолет в машине… Да, толку-то… Их трое с автоматами. Положат на хрен в любом случае!"
Но Хагай Леви медлил. Он вспомнил слова генерала Цура, говорившего о том, что "с русскими мы не воюем", и пожелание Иакова Брога, притащить русского полковника… Пожалуй, первый раз майор не знал, как ему поступить. Точнее, знал, но не хотел. Этот русский переводчик почему-то был ему симпатичен, и убивать его совсем не хотелось. Хотя жесткие условия операции диктовали уничтожать любого, даже потенциально могущего помешать выполнению боевой задачи… Взять с собой? Но он же - не полковник! Какая польза от русского мальчишки? Гораздо нужнее расчет радара. Леви глянул на часы: пора возвращаться и вызывать вертушки. Это - главное, а не переводчик. Он посмотрел на насмерть перепуганного русского, забросил автомат за спину и сказал:
- Ну и что мне с тобой делать, переводчик? Ладно, ты нас не видел, а мы не заметили вашу машину. Живи, русский, только больше мне не попадайся! Никогда!
Он крикнул что-то на арабском своим сопровождающим, те быстро забрались в газик, "александриец" махнул на прощанье рукой, сел за руль и машина умчалась в темноту.
Полещук расстегнул ширинку и помочился. Его трясла дрожь. Водитель Юсеф так ничего и не понял, в глазах было недоумение. На его вопросы Полещук отрывистыми фразами сказал:
- Да так, один знакомый офицер, разведчик… Александриец. Общались раньше… А ты не болтай, если жизнь дорога! У них секретное задание…
Он долго пил из фляжки воду, дал хлебнуть солдату и подумал, что, как это ни странно, сказал Юсефу правду.
…Ближе к рассвету, Полещука и Юсефа, дремавших в кабине грузовика, разбудил мощнейший гул самолетов или вертолетов. Они выскочили из кабины, чтобы опять залечь в пустыне, если начнется налет. Гудело довольно долго, но бомбежки не было. Полещук попытался хоть что-то разглядеть в темноте, но тщетно. А жаль. Если бы он увидел поднимающиеся в воздух огромные вертолеты, на внешней подвеске которых висели антенный комплекс и аппаратная кабина РЛС П-12, то сразу бы догадался о боевом задании, которое выполнял здесь голубоглазый "александриец". Но Полещук ничего не видел. Прогремел отдаленный взрыв, гул летательных аппаратов постепенно смолкал… В предрассветных сумерках, далеко на горизонте, что-то горело…Полещук подошел к Юсефу, постучал по его каске, тот молча поднялся с земли, и они оба устало побрели к своему грузовику.
"Судьба - индейка, а жизнь - копейка!" Ближе чем на волосок от смерти оказался военный переводчик Александр Полещук в ночь на 27 декабря 1969 года. Эта вторая встреча лейтенанта Полещука с командиром израильского спецназа "Шфифон" майором Хагаем Леви в пустыне под Рас-Гарибом, с блеском реализовавшим генштабовскую операцию "Тарнеголь", опять, на удивление, была не последней. Но ни тот, ни другой, об этом, конечно, знать не могли. Что предопределено Всевышним, то и будет. Человек в силах лишь слегка подкорректировать свою судьбу. Большего ему не дано…
Глава тринадцатая
По сообщению представителя египетского военного командования, израильские самолеты совершили вчера налет на позиции в районе Эль-Кантары и Балляха. Один из самолетов был сбит.
(Каир, 29 декабря, ТАСС)
…Батальон, несмотря на интенсивную ночную бомбежку израильской авиацией и понесенные потери, был жив. Но ни комбат, немолодой подполковник Мустафа Заглюль, ни его советник, майор Тарас Пономарев, не обрадовались появлению Полещука. Вид обоих был мрачен, им было все понятно без перевода.
- Не вовремя ты приехал, Саша, - сказал Пономарев, здороваясь с Полещуком. - Евреи радар украли, новенькую П-12… Рядом с нами, каких-то пару километров отсюда…
- Тарас… - замялся Полещук, - извините, товарищ майор, забыл ваше отчество. Как это случилось? - Он мгновенно сопоставил продолжительный ночной налет авиации, появление голубоглазого "александрийца", гул каких-то мощных летательных аппаратов. Все стало на свои места…
- Григорьевич мое отчество, - сказал Пономарев и посмотрел на египетского комбата. Тот сидел на раскладном походном стульчике в полной прострации.
- А случилось… - он вновь повернулся к сидящему подполковнику и громко крикнул на арабском в сторону выхода из мальги:
- Майя!
Появился солдат со стаканом воды. Пономарев показал ему на комбата.
- Хреново все случилось, хуже не бывает. Видишь, что с Заглюлем? Оба теперь "под фанфары" пойдем: он - под трибунал, я - на родину с "волчьим билетом"!
Полещук достал сигареты и вопросительно посмотрел на майора. Тот махнул рукой:
- Дыми! Теперь уже все равно! Короче, наш батальон должен был обеспечивать прикрытие радиотехнической роты. Я говорил ему накануне, - Пономарев качнул головой в сторону комбата, - надо провести тренировку на предмет возможной высадки десанта. Ночью. Нет же - лень, господа поспать желают…Вот и случилось…
В мальгу влетел запыхавшийся старший лейтенант. Он посмотрел на комбата, затем на батальонного советника, как бы собираясь сказать что-то важное.
- Имши, Махмуд! - сказал ему Пономарев. - Потом сообщишь, не до тебя.
Полещук не стал переводить. Египтянин все понял и, еще раз бросив взгляд на комбата, исчез.
- Как я разумею, - продолжал Пономарев, - они бомбили наши позиции - слава тебе Господи, мы успели вырыть укрытия! - чтобы под прикрытием авиации, парализовав действия батальона, утащить станцию. И утащили… Боже мой, что теперь будет!?
- Потери большие? - спросил Полещук, гася окурок сигареты сапогом.
- А ты не видел? Трети батальона нет, техника почти вся разбита, расчет станции, кроме убитых, евреи, кажется, захватили с собой… Не знаю, может, потом кто-то отыщется в пустыне…
Пономарев подошел к комбату. Он тронул его за рукав и сказал:
- Мистер Мустафа! Может еще майя?
Подполковник отрицательно дернул головой, и, глядя на зажигающего очередную сигарету Полещука, тихо произнес: "сигяра". Полещук протянул пачку. Тот вытащил сигарету дрожащей рукой и сунул ее в рот. Полещук щелкнул зажигалкой и поднес пламя. Египтянин прикурил, пыхнул дымом, как это обычно делают некурящие, и сказал:
- Иадам! По лицу Мустафы Заглюля потекли слезы.
- Ему бы водки налить, - произнес Полещук. - Вода тут не поможет…
- Какая водка, Саша? Здесь и воды-то кот наплакал… К тому же, я думаю, он в жизни алкоголя не пил…
Пономарев опустил голову, с минуту подумал, потом посмотрел на Полещука:
- Езжай-ка ты обратно. Я здесь сам разберусь. Если голодный, лепешку тебе найдут. И водителю - тоже. Просто я думаю, что не надо тебе, Саша, оказываться в тех разборках, которые нам с Заглюлем предстоят. Езжай! Так будет честнее.
- Тарас Григорьевич!
- Саша, не надо! Ты молодой, вся служба впереди. Зачем тебе это?
- Но, товарищ майор! Меня же послали в командировку к вам в батальон! - воскликнул Полещук. - Как я могу уехать?
- Ерунда. Я напишу бумагу твоему советнику. Нечего делать. Как его фамилия?
И майор Пономарев, советник командира разбитого пехотного батальона, нашел клочок бумаги и написал, что он не нуждается в переводчике, так как уже сносно владеет арабским языком.
Пожелав майору удач в наступающем Новом году и выслушав аналогичные пожелания, Полещук забрался в знакомую кабину и, сунув Юсефу пару сухих лепешек, поехал домой. Да, как это не покажется кому-то странным, побывав в такой командировке, даже занюханный Агруд, от которого можно легко добраться до Суэца, видится совсем в другом свете. Особенно, если тебя не убили. Хрустя засохшей лепешкой, Полещук прокручивал в памяти пережитые события. Перед его глазами, как наяву, стоял высокий голубоглазый "александриец" в камуфляже с автоматом Калашникова: "Почему же он не стал в меня стрелять…?"
Доложив подполковнику Хоменко о причине досрочного возвращения из Рас-Гариба и протянув ему клочок бумаги батальонного советника, Полещук, не вдаваясь в подробности, рассказал Чапаю о массированном ночном налете израильской авиации на позиции батальона, больших потерях, а также о том, что евреи, по утверждению майора Пономарева, утащили радиолокационную станцию П-12.
- Ты ничего не перепутал, Полещук? - брови Чапая поползли вверх. - Это же ЧП на уровне вооруженных сил!
- Нет, Василь Иваныч, не перепутал, - ответил Полещук. - Сам, правда, не видел. Машина заглохла за пару километров от батальона, бомбежку наблюдал, до утра торчали, вернее лежали, с водителем в пустыне… Потом, когда доехали, оказалось, что радар евреи уволокли на вертолетах вместе с расчетом. А дизель-генератор взорвали…
- Так-так, - Хоменко постучал пальцем по столешнице. - Дело, конечно, не наше, но доложить по команде необходимо. Связывайся с дивизией! - Он пододвинул к Полещуку коричневую коробку полевого телефона. - Срочно! Знаю, что ты голодный, поешь потом…
Весть о чрезвычайном происшествии быстро, на уровне слухов, облетела едва ли не все соединения и части египетских вооруженных сил. В Генеральный штаб был вызван главный военный советник генерал-полковник Катушкин. Разговор с военным министром Египта генералом Фавзи был тяжелым, дошло чуть ли не до обвинений в адрес русских советников в бездействии и их пассивности в боевой обстановке.
- Господин военный министр, - сказал генерал Катушкин, - советник командира батальона будет сурово наказан. В любом случае. С него уже получены объяснения, но, по моим данным, майор Пономарев сделал все возможное, чтобы не допустить высадки израильского десанта. И он предлагал командиру батальона осуществить соответствующие мероприятия. Я считаю, что его рекомендации насчет заблаговременного выдвижения части сил батальона (даже в плане ночной тренировки) к позиции РЛС были абсолютно правильными. Однако подсоветный комбат устранился и не стал ничего делать. При том, что силами батальона можно было воспрепятствовать захвату станции. - Катушкин замолчал, вслушиваясь в арабский перевод своего референта Белоглазова. Волнение боевого генерала выдавали лишь непроизвольно двигавшиеся желваки на его побитом морщинами лице.
- А когда по батальону нанесли ракетно-бомбовые удары, - продолжил Катушкин, - было поздно изменить ситуацию…
- Подполковник Заглюль и командир радиотехнической роты уже арестованы, - сказал министр с мрачным выражением на лице. - И еще несколько офицеров. Всех будут судить. Я ходатайствовал перед господином президентом о снятии с должности командующего радиотехническими войсками и замене командующего Красноморским военным округом. - Генерал Фавзи встал со своего кресла и в задумчивости сделал несколько шагов по кабинету. Потом, как бы что-то решив, повернулся к приподнявшимся со стульев Катушкину и его переводчику.