- Поначалу-то все сложилось как обычно: свалиться в окопчик к нашим, отдышался, представился подбежавшим бойцам - так, мол и так, командир разведгруппы, ведите к начальнику разведки. Документов с собой никогда не брали, а выйти к своим могли где угодно - там, где было сподручнее пересекать фронт. Вот и действовали всегда по отработанной схеме, которую знал каждый начальник разведки соединения. Толком не обыскав, привели к какому-то майору. Тут и контрразведчик подоспел, ну и закрутилось: чего, да как? Где группа? Какое было задание?.. Я объясняю: позвоните в штаб фронта, доложите обо мне генералу Виноградову! Дескать, он меня во вражеский тыл снаряжал, ему и расскажу. А они в ответ ухмыляются: успеем позвонить; говори, а не то под трибунал пойдешь! Ну, я и не выдержал - дал со всего маху по смершевской роже! Всю свою обиду разом выместил на этой сволочи! И за предательство подлое капитана Антипенко, и за погибель ребят моих ненаглядных, и за провал, и за всех невинно убиенных… в общем, за все! Хоть и ослаб из-за болезни и ранения, а вдарил этому шайтану справно!..
- Догадываюсь, что было дальше, - сочувственно посмотрел на старика Яровой. - Позвольте мне покурить у балконной двери?
- Кури, - махнул тот рукой, - я сам всю жизнь курил. Лет десять назад бросил - врачи запретили…
Костя подошел к балкону, приоткрыл дверь и, подпаливая сигарету, скосил взгляд во двор. На узкой аллейке блестит черным лаком "Audi", вокруг - никого, на дальней лавочке бормочут меж собой две старушки. Все спокойно.
- Если не ошибаюсь, вас арестовали?
- Как тут ошибиться? Конечно, арестовали! Увели под белы рученьки прямо из блиндажа.
Яровой стряхнул пепел в горшок с кактусом.
- А папка?
- Со мной осталась. Ну, как тебе объяснить их оплошность или недосмотр?.. Чего меня шмонать-то - видно ж: свой в доску - не враг, только из немецкого тылу возвернулся. Отобрали оружие, вещмешок, кинжал, ремень… Карманах с пазухой даже не проверили, а зря - там и хлебушка бы кусочек, и ножичек немецкий складной, и табачок со спичками. Значится, поместили меня в холодный блиндажик, приставили снаружи часового и на некоторое время позабыли. Ну и я до поры не трепыхался: вел себя тихо, покушал, отлежался, поспал до вечера. А как стемнело - начал копать землицу под бревнами. Землица-то весной не каменная, влагой на полметра пропитана. За пару часов докопался до воли и был таков…
Ахметов снова замолчал и, отвернувшись, взволнованно теребил измятый платок. Понимая, что повествование подошло к какому-то очень значительному моменту, Константин с долгою аккуратностью тушил в горшке окурок и не тревожил ветерана глубинной разведки.
Спустя минуту тот сам переборол волнение:
- Шел всю ночь на восток, старательно обходя расположения наших частей. Под утро наткнулся в лесу на пепелище от недавнего боя - видать, немецкое подразделение вырывалось из окружения. Среди убитых нашел нашего сержанта. Лежит как живой под кустом лицом кверху: глаза смотрят в синее небо, руки сложены на груди - ну чисто ангел. Возрастом чуток помоложе меня, ростом такой же.
Резко повернувшись, Яровой с интересом посмотрел на собеседника.
- Вы воспользовались его документами?
- Конечно. Разве сложно об этом догадаться?.. - пожал тот плечами. - А что мне было делать? Переоделся в его формяжку (размер сапог, правда, не подошел), прихватил его документы, автомат… И пошел искать медсанбат - я ж и ранен был, и простужен жутко.
- Нашли?
- А то! В Берлинской операции с двух сторон сошлись три с половиной миллиона солдат. Потому и готовились к соответствующим потерям - согнали отовсюду военную медицину. Скоро оказался в одном из передвижных госпиталей; через пару дней погрузили меня на санитарный поезд и отправили в Советский Союз, где и встретил Победу. А еще через неделю пришел приказ о демобилизации сержанта Александра Щеголева. Приехал в Уфу, перед получением паспорта в милиции, чуток подправил фамилию, подменив "е" на "о". Ну, это чтоб родственники того убитого паренька не отыскали. Так и появился на свет участник Великой Отечественной войны Щоголев.
Глава вторая
Россия. Уфа
Наше время
- Психология - великая вещь! На самом деле, хорошо зная ее законы и умело ими пользуясь, заставить любого человека обмануть самого себя - пара пустяков.
- Как это? - обжигался крепким чаем Яровой.
- Очень просто.
Их разговор длился второй час. Видать, ветеран соскучился по общению, или же врожденная вежливость с покладистым характером молодого гостя столь расположили к контакту. Старый разведчик поведал не только о боевой судьбе, но и о послевоенных годах: как пошел учиться в Уфимский авиационный институт, окончив который работал на ремонтном заводе мастером, пока не перебрался инженером в аэропорт…
- Вы где-то учились психологии? - интересовался происхождением сих знаний Костя.
- Нет. Сначала заинтересовался содержанием той злосчастной немецкой папки: кое-как перевел, долго кумекал над смыслом… Сложность состояла в том, что эти секретные данные представляли собой часть научной методики. Только часть - понимаешь? Без начала и без конца. Но кое в чем разобраться получилось.
- А подробнее объяснить можете про обман самого себя?
- Нет, - опять мотнул седой бородой старик, - объяснять не обучен. Сейчас по-другому сделаем - проведем практический эксперимент. Ну-ка, встань против зеркала в коридоре.
Яровой послушно отставил бокал и подошел к большому овальному зеркалу в прихожей. Фарид Салихович встал чуть поодаль, но так, чтобы хорошо видеть лицо гостя.
- Запомни, - назидательно произнес Ахметов, - на ближайшие полчаса тебя зовут Юрка Чухнов. Говоришь ты низким, хрипловатым голосом, покашливаешь и часто вставляешь промеж человеческих слов дурацкую присказку "блянах". А при отрицании глупо разводишь руками - вот так, смотри…
Опущенные вдоль тела руки старика Ахметова повернулись ладонями вперед и раза три дернулись в стороны.
- Повтори.
Посмеиваясь про себя, Константин повторил несуразные движения.
- Нормально. Пошли…
- Куда?
- Увидишь. Идем-идем. Хотя нет, накинь-ка вот это поверх своей одежки.
Он снял с вешалки и подал потрепанную брезентовую спецовку. Молодой человек послушно напялил насквозь прокуренную вещицу и, пожав плечами, вышел за ветераном войны в подъезд.
Вместе они потихоньку спустились до первого этажа, вышли во двор и протопали до соседнего - третьего подъезда. Пяток ступенек, свежевыкрашенная в ядовитый желтый цвет дверь, кнопка звонка.
И скорый шепот-напоминание:
- Ты токо это, Костя… не забудь - я не Фарид Ахметов, а Щоголев. Александр Павлович Щоголев, понял?
- Понял-понял.
Шаркающие шаги за дверью, традиционное "кто там?"
- Это я, Лизавета Павловна.
- Кто "я"?
- Александр Павлович из двадцать девятой!
Сухо щелкнул замок. В темной узкой щели замаячило светлое пятно. Дед придвинулся ближе:
- Лизавета, ты это… дала бы нам ключи от подвала.
- Зачем?
- Ну, ты ж знаешь про наш холодный стояк. Менять его давно надобно.
- Знаю. И что с того? Ты его сам, что ли чинить надумал?!
- Зачем же сам? Юрка вон объявился! Обещался пособить.
- Какой Юрка?
- Сантехник наш - Юрка Чухнов.
Нервно загремела цепочка, щель робко увеличилась. Бледное морщинистое лицо с растерянными овечьими глазами прошептало:
- Он же это… Он же по пьяной лавочке того… повесился!
- Брехня. Завистники оклеветали. Вот он стоит - живой и здоровый. И даже пить бросил.
Бабка окончательно осмелела: открыла дверь, вылезла на порог, с жадным до сенсации любопытством вгляделась в молодого мужчину. Однако, склонив голову набок, подозрительно прищурилась:
- Юрка… Аль не Юрка…
- Здра-асте! - хрипло возмутился Костя, - а кто ж я, бланах, по-твоему, тетя Лиз?.. - и, покашляв в кулак, добавил: - Давай быстрее ключи - времени у меня мало.
- А чего торопишься? Магазины-то нынче с утра до ночи водкой торгуют, - продолжала сомневаться Лизавета Павловна.
- Не пью я теперь, блянах! И работенку приличную подыскал. А Палычу согласился помочь по старой дружбе.
- В других подъездах стояки посмотришь?
Оттопырив вперед ладошки, новоявленный Чухнов смешно развел руками:
- Ну, не могу я сегодня - не успею. Мастер, блянах, всего на час отпустил! Сейчас под вторым подъездом погляжу, а остальные позже - в выходной. Договорились?
И чудо свершилось! Растянув сморщенные губы, бабка исчезла, а, вернувшись, протянула ключи.
- Договорились, Юрочка, договорились. Только ты уж не забудь, ага?..
- Теперь понял? - семенил вдоль пятиэтажки Ахметов.
- В общих чертах - да, - озадаченно хмыкал Яровой.
- Чтобы выдать себя за другого человека, совсем не обязательно быть похожим на него как брат-близнец. Заходи, - открыв ключом дверь, ведшую в подвал дома, пригласил старик. Осторожно спускаясь по ступенькам, приглушенно пояснял: - Время неумолимо меняет внешность - это известно каждому. И если Лизавета Павловна видела покойного Юрку не в течение последнего месяца, то обмануть ее память несложно. У тебя мало с ним общего: рост, такой же цвет волос, совпадающий овал лица. Куда больше отличий: широченные плечи против его щуплости, ясные серые глаза, чистые не трясущиеся руки… А вот поди ж ты - три-четыре важнейшие детали оттеняют или совершенно забивают прочую мелочь. Прохрипел ей чужим прокуренным голосом; кашлянул пяток раз и столько же ругнулся знакомым словцом; чудно развел руками… И дело сделано!
- Понял-понял, - поддержал старика под руку молодой человек, - весь этот "джентльменский набор", принадлежащий спившемуся Чухнову, сработал на подсознательном уровне и внушил вашей знакомой невероятную вещь.
- О, как ты правильно мои мысли в слова облачил! Молоток - я бы так не сумел. Вот и пришли. Здесь она спрятана, заветная папочка. Здесь…
Ахметов повернул висящую лампочку, осветив одно из помещений подвала. Стены из серых бетонных блоков, цементные полы с "вековым" слоем пыли, бесчисленные трубы и вентили. И прелый запах плесени.
- Становись, - подвинул он к стене пластиковый бутылочный ящик.
Яровой послушно поднялся на "ступеньку".
- Кирпичную кладку видишь?
Кое-где пустоты меж соседних бетонных блоков были заложены красным кирпичом. Прямо над головой Константина зияла такая же бурая заплатка.
- Вижу.
- Считай третий ряд снизу и вынимай центральный, - инструктировал разведчик.
Ладонь ощупала названный кирпич. Тот слегка покачивался в строю своих собратьев, а значит, не был закреплен раствором. Осторожно вытянув его, Костя просунул в образовавшуюся дыру руку и выудил из тайника нечто завернутое в тряпку.
- Дай-ка - это не то. Папка лежит ниже, завернутая в целлофановый пакет.
Ощутив тяжесть свертка, молодой человек послушно передал его старику. И с иронией подумал: "Не иначе со времен войны припрятал пистолетик. Весьма тяжел и по угловатой форме напоминает "ТТ"…"
- Да-да, это она! - воздел навстречу руки Ахметов.
Приняв пыльный пакет, точно настоящую реликвию, с благоговением принялся его разворачивать…
Спустя полминуты оба в желтом тусклом свете разглядывали немецкий документ середины двадцатого века. На бесцветных глазах Фарида Салиховича выступили слезы, готовые схлынуть с желтых старческих век. Узловатые, трясущиеся от волнения пальцы неровно прошлись по шершавой серости картона с тесненным нацистским орлом посередине, ухватились за истлевшие тесемки…
* * *
Поднимаясь из подвала в квартиру, спецназовец кивнул на прямоугольный пакет и шепотом спросил:
- У вас никогда не возникало желания обменять эту чертову папку на реабилитацию и на возвращение настоящей фамилии?
- Хм, - остановившись для отдыха, негромко усмехнулся старик, - прозорлив ты, однако, парень! Просквозило разок такое - чего там… Помню, здесь уж был - только окончил авиационный институт. Просыпаюсь как-то поутру в холодном поту от пришедшей во сне догадки: а ведь помрет генерал Виноградов и хана всем моим надеждам! Никто ж боле не поймет, не поддержит, не защитит фронтового разведчика, окромя нашего Ильи Валентиновича! Строгий был мужик, но сердечный, понятливый.
- И что же? - поддержал Константин его под локоть.
Старик с тяжелой одышкой преодолел предпоследний лестничный марш. Опять остановился.
- Я ж разведчик. Ну и согласно опыту пошел по хитрому пути: несколько раз пожаловался участковому врачу на здоровье, на старые раны. Она подмогла сначала лечь на обследование, потом вытребовала путевку в подмосковный санаторий для фронтовиков. Там кое-что и выведал: что жив мой Виноградов, по-прежнему служит; даже адресок его службы узнал. И рванул прямо из санатория…
Он с трудом открыл дверной замок, посторонился, пропуская гостя. Ввалившись, упал на табуретку и закончил:
- Не повезло мне в тот единственный раз.
- Почему единственный?
- Потому что боле я испытывать судьбу не стал. Короче говоря, записался на прием к Виноградову, выждал три часа, а в результате пригласили в кабинет к заместителю. Илья Валентинович то ли в отпуске был, то ли в командировке…
- И как же выкрутились?
- Просто - не пошел на прием. Сослался на боль в позвоночнике (дескать, сидит в спине осколок), выпросил у адъютанта номерок телефона и распрощался. А позвонил через месяц из Уфы. И опять нарвался на заместителя! Бояться мне было нечего - тогда про мразь, называемую террористами не ведали, и номера звонившего определить не могли. Вот я и спросил напрямки: "Имеется на руках документик из секретной немецкой зоны под номером SS12-01. Могу ли рассчитывать на снисхождение и реабилитацию?.."
- А он?
- Этот шайтан начал орать в трубку. Матом. "Сдай документ, сука, а мы уж посмотрим, что с тобой делать дальше!"
- А вы?
- Я, конечно, имел много ранений, но голова всегда варила без сбоев. В те времена опять возобновились массовые репрессии - в лагеря отправляли пачками. Гнить на Колыме не хотелось, поэтому я ответил заместителю Виноградова коротко и ясно: "Пошел ты в жопу!"
- Так и сказали? - опешил молодой человек.
- Слово в слово. И положил трубку.
Отдышавшись, гостеприимный хозяин предложил согреть чаю.
- Спасибо. Пора мне и честь знать, - благодарно улыбнулся Яровой, проходя следом за стариком в комнату.
- У меня зеленый. Настоящий! Такой не во всякой чайхане подают.
- Да? Тогда не откажусь.
- Посиди. Я мигом…
Ахметов поковылял на кухню, но Костя остановил вопросом:
- Неужели вам хватило материалов этой папки, чтобы… ну, чтобы обучиться премудростям психологии?
- Нет, что ты! В той папке описаны очень жесткие методы воздействия. Там, брат, такое, что шерсть дыбом! Читать страшно… А я почитывал работы наших известных психологов. Да вот они все на полочке стоят! Если интересно - посмотри…
Фарид Салихович исчез в коридорчике, а гость принялся изучать изданные труды по психологии и психоанализу. Вынул и полистал одну брошюру, поставил на место. Приоткрыл вторую, третью… Пробежался взглядом по корешкам следующих. Вернулся, ухватив знакомое сочетание букв. И удивленно застыл…
На темном корешке довольно толстого фолианта значилось "М.А.Суходольский. Основные парадигмы психологического воздействия на личность".
- А вот и наш чаёк, - вернулся в комнату ветеран. Поставив на стол две чашки, пригласил: - Садись, отведай. Настоящий!
- Спасибо, - улыбнулся Константин. Миссия была выполнена, время поджимало, но быстрый уход после получения заветной "Реликвии" мог оскорбить старика. Обжигая губы, молодой мужчина хлебнул чаю, довольно кивнул: - Отличный чай! Скажите, Фарид Салихович… Трюк с Лизаветой Павловной более или менее ясен. Но она, согласитесь, в возрасте: зрение подводит, слух не тот. Да и память, надо полагать, прохудилась.
- Верно, с молодыми проделать этакое сложнее.
- Как же быть?
- Искать максимально близкую внешность и еще более убедительные… как их…
- Аргументы в виде отличительных штрихов в поведении, манерах, - подсказал Константин.
- О! Сам уже все знаешь, а спрашиваешь, - рассмеялся старик.
Покончив с чаем, Яровой тепло прощался с бывшим разведчиком.
- Не надо ли вам чего, Фарид Салихович? - в последний раз окинув убогую квартирку со столь же убогим убранством, спросил Яровой. - Может быть, сходить за лекарствами? Или возьмите денег…
- Что ты! Что ты! - замахал тот руками. - Пенсии с горем пополам хватает, а в аптеку я хожу сам. Надо же двигаться и разминать суставы с мышцами. Для стариков движение - это жизнь! А если старик ложится, то уже не поднимется.
Молодой человек пожал ему руку; не удержавшись, обнял и шагнул к открытой двери. На пороге остановился.
- Фарид Салихович, будьте осторожны - Суходольский не одинок в желании отыскать пропавшую папку.
Худая серебристая бородка вздрагивает в унисон смеющемуся тенору, бесцветные глаза тонут в паутине морщин.
- Понимаю, - шепчет ветеран. И заговорщицки подмигивает: - Для того я и приволок из тайника пистолет. Вот сейчас разберу, почищу, смажу, снаряжу и… ни один шайтан мне не страшен! Буду держать осаду как тогда - в сорок пятом…
- Очень хочу надеяться. И не забывайте главного: те, кто придет после меня, будут спрашивать Ахметова. Ахметова, а не Щоголева! Потому что ваша послевоенная история осталась тайной для всех: и для друзей, и для врагов…
Глава третья
Россия. Саратов-Уфа
Наше время
Обчистив карманы мертвого таксиста, Матеуш кое-как выдернул его из салона, стащил с аллеи и поволок меж могильных оград. Шагах в тридцати от асфальта он нашел приямок, заполненный всевозможным мусором. И скоро остывающее тело молодого парня исчезло под пучками несгоревшей травы, спиленными ветками, проволочными каркасами венков и увядшими цветочными букетами.
В ожидании напарника Матеуш осмотрел "Opel", изучил найденные в карманах таксиста документы. Рост и комплекция предыдущего владельца машины не имели ничего общего ни с одним из двух "любителей путешествовать автостопом", зато фотографии в паспорте и на водительском удостоверении имели удивительное сходство с лицом Матеуша. Тот же овал, прическа, лукавый веселый взгляд, пухлые губы. И та же небольшая лопоухость.
Завидев товарища, Матеуш спрятал документы в карман джинсовых брюк.
- Пока ничего хорошего, - насторожено оглянулся Оскар. - "Audi" я нашел - она действительно стоит неподалеку от шестигранного склепа. А вот агента нигде нет.
- Как нет?! А в склеп заходил?
- Там кто-то есть. Я понял это по выстрелу.
- По выстрелу?! - насторожился напарник. - И кто в кого там стреляет?
- Не знаю. После выстрела я подобрался к самой двери и пытался понять… разобрать разговор.
- И что?
- Голоса нашего агента я не услышал. Там разговаривали двое других мужчин, - задумчиво сказал Оскар и замолчал. После долгой паузы встрепенулся: - Я знаю, что делать!..
Порывшись в лежавшем на заднем сиденье рюкзаке, он выудил небольшой приборчик с тонким антенным проводом и, зажав в кулаке "жучок", побежал к одиноко стоявшей под густой кроной каштана "Audi"…