- Знаете, Яков Семенович, - бесцеремонно вмешался осмелевший от выпитого стажер, - откровенно говоря, я вас не понимаю. Мы ведь к вам не в гости пришли, и не потому, что нам делать не хрен. Мы сюда пришли, чтобы постараться вам помочь, а вы заладили одно и то же: "не знаю, гражданин следователь, не знаю, гражданин следователь…" Как будто мы обязаны спасать вашего ребенка, в то время как вы что-то пытаетесь от нас скрыть…
- Сергей!
- Что "Сергей"? Олег Владимирович, да посмотрите внимательнее! Ведь видно же, что он что-то скрывает, говорить не хочет!
- Сергей, выпей кофе! И успокойся! А то я сейчас вышвырну тебя отсюда! - возвысил голос Самопалов.
- Хорошо, я молчу. Добавлю только одно: там наш товарищ, Яков Семенович, сейчас жизнью своей рискует для освобождения вашего сына. Слышите? Не деньгами рискует, а жизнью своей! А вы здесь юлите, как жареный угорь на сковороде, пытаетесь скрывать от нас что-то, чего-то не договариваете. Будто это мы вымогатели, а вы нам доказываете, что сумма выкупа для вас непомерна… Не так разве?
Во время всей этой перепалки Губерман молчал, опустив глаза и глядя на подрагивающие сплетенные сосисочки пальцев. Услышав вопрос Поспелова, он чуть вздрогнул. Потянулся к бутылке, налил всем по рюмке. Поднял свою хрустальную посудинку. Ни слова не говоря, выпил. Коротко взглянул на каждого из собеседников. И опять опустил голову.
- Я ничего не могу вам сообщить, что помогло бы вам в следствии, - выдавил наконец.
Было очевидно, что разговор окончен. Оперативники поднялись, холодно попрощались и вышли.
На улице Поспелов смущенно произнес:
- Олег Владимирович, извините, мне неудобно, что так получилось.
- Ты действительно сейчас не являл собой образец джентльмена, - согласился Самопалов. - Но в результате получилось как раз неплохо.
Стажер удивленно взглянул на капитана.
- По его поведению, - пояснил Самопалов, - спровоцированному твоей выходкой, теперь совершенно ясно, что, во-первых, у Губермана в самом деле есть что от нас скрывать; во-вторых, он знает больше, чем говорит; в-третьих, вполне вероятно, понимает, кто и кого на него навел. Ну, и главное: он никогда к нам не обратился бы, если бы не переживал так за сына. Тут наши чеченские друзья допустили промашку: Губермана они могли бы доить потихоньку, просто шантажируя. Украв Леонида, Аргун перегнул палку. Поэтому нам теперь нужно думать, как мы сможем использовать сложившуюся ситуацию в своих целях. - Олег похлопал молодого коллегу по плечу. - Так что все получилось неплохо, как в классической связке "доброго" и "злого" следователей. И все же в будущем от подобных экспериментов советую воздерживаться…
Самопалов достал сигарету, прикурил и с удовольствием затянулся, ощущая, как привычный горячий дым вольготно разлился по легким. А потом хохотнул, шутливо ткнув юного коллегу кулаком в плечо:
- Ну а теперь объясни-ка мне, друг Поспелов, как это ты себе представляешь, чтобы на сковородке юлил жареный угорь? Тут ты в своем криминальном мастерстве, по-моему, несколько переусердствовал.
И они, дружно смеясь, зашагали к метро.
Чечня. Поезд "Москва - Грозный".
Перегон Беслан - Назрань.
1.00
- Входи, Саша!
Валентина уже переоделась в модный спортивный костюм, выглядела уютно и привлекательно. И теперь сидела в подслеповато освещенном купе, с ногами забравшись на потрепанный дерматин полки.
…Как и обещал Громов, в вертолет их посадили без проблем. Правда, вертолетчик был приятно удивлен, увидев в числе "сотрудников милиции" очаровательную девушку. Он галантно протянул ей руку и помог взобраться по ребристым ступеням трапа, который тут же втянул внутрь и бросил посреди салона. Что-то прокричав сквозь рев двигателя, он ушел в кабину пилотов. Давно вихривший лопастями воздух "Ми-26" взвыл еще выше, чуть оторвался от бетона, сделал контрольное зависание и, опустив лоб, плавно пошел влево и вверх.
- Саня, как тебе это удалось? - восхищенно допытывалась Валентина.
Александр загадочно улыбался и не отвечал. Правду говорить было нельзя, а ничего правдоподобного почему-то не придумывалось.
Новые впечатления, красивый вид под "лысым" колесом в лучах заходящего солнца - перелет на юг показался очень недолгим…
В Беслане садились уже в темноте. Лишь далекие снежные вершины Кавказа светились в темном небе.
На посадочной площадке их ждала машина, что немного смутило Максимчука и вовсе сбило с толку журналистку.
Молчаливый водитель в безликом камуфляже подошел к ним, едва они спрыгнули на землю из распахнутой дверцы рукотворной стрекозы.
- Это вы из Москвы?
- Да-да, - торопливо подтвердил Максимчук, опасаясь, как бы тот чем-нибудь не выдал его истинное занятие.
Но страхи его оказались напрасными. Вышколенный водитель больше не произнес ни одного слова. Лишь коротко поинтересовался:
- На вокзал?
- Да.
Валентина глядела на Александра с возрастающим восхищением.
- Как тебе все это удается?
Он по-прежнему не отвечал.
В этот день Максимчуку вообще с самого утра с транспортом феноменально везло. Через час после их приезда к перрону подошел выбившийся из графика поезд "Москва - Грозный". И вот они уже ехали в полупустом вагоне, вдвоем разместившись в купе…
Валентина начинала нравиться Александру. Ее наивность, неприспособленность, доверчивость, какая-то незащищенность, открытость… И в то же время этот напор, экспрессия, категоричность суждений… Она была что та Роза с тремя шипами из трогательной сказки летающего графа.
Вместе с тем Александр прекрасно понимал, что в его нарождающейся симпатии немалую роль играет сама таинственность обстановки, сопутствующая их знакомству. Пережитые хлопоты как-то сблизили их. Да и восторженное преклонение, с которым относилась к Александру девушка, грело самолюбие.
…Журналистка сидела, забившись с ногами в угол затянутой дерматином скамьи замызганного купе, и глядела неожиданно настороженно. В полутьме тусклой лампочки поблескивали ее глаза.
- Плохо, что мы не сообразили взять пожевать чего-нибудь на дорогу, - делая вид, что не замечает ее состояния, проворчал Максимчук, присаживаясь напротив. - Я бы сейчас с удовольствием проглотил чего-нибудь удобоваримого.
Валентина не ответила, по-прежнему молча смотрела на попутчика. Максимчук продолжил:
- Ладно, будем ложиться спать натощак. Говорят, это даже полезно, хотя мне лично добрый шмат мяса кажется полезнее, чем этот самый "тощак". Может, хоть во сне что-нибудь вкусненькое увидим…
Александр поднялся, прошел к проводнику:
- Батя, два комплекта бельишка. И не забудь нас в Грозном разбудить!
Тот на шутку не отреагировал, хотел было что-то ответить, но промолчал. Он с самой посадки был чем-то как будто встревожен, проводник вагона. Ни слова не говоря, он взял деньги, бросил на лавку две стопочки застиранных серых тряпок.
- Н-да-с, сервис… - проворчал Александр, подхватывая влажное белье. - Как в старые добрые времена.
Вскоре они лежали в своих постелях. Оба не раздевались. Александр как-то во время командировки подхватил чесотку и теперь остерегался спать на простынях "общественного пользования".
- Саша, вы спите?
- Нет пока.
Обилие впечатлений за прошедший день, неопределенность дня завтрашнего и в самом деле не давали усталости сморить его сном. Да и присутствие рядом симпатичной девушки сказывалось…
- Вы вот стихи своего друга читали… - Валентина опять перешла на "вы".
- Знакомого, - поправил Александр. Он рассудил, что, коль уж взялся играть роль мафиози-рецидивиста, контакты с военными лучше особенно не выпячивать.
- Ну, пусть знакомого, - не стала спорить Валентина. - Вы меня этими стихами заинтересовали. Вы можете еще что-нибудь почитать его?
- Конечно. Андрей пока что нигде не публиковался. Может, с твоей подачи прославится. А тональность его стихов мне здорово нравится.
В призрачном мареве ежится
Тусклая жуть фонарей,
И нескончаемо множатся
Зевы открытых дверей.
Сумрачно хлопают двери,
И начинается день
Дрожью чугунных артерий,
Трепетом каменных вен.
В поры асфальтовой кожицы,
Тысячеглазо слепа,
Каплями липкой сукровицы
Вдруг выступает толпа.
И, растекаясь, бередит
Ссадины каменных ниш.
Город горячечно бредит
Чушью реклам и афиш.
Люди асфальтовый студень
Месят в угаре забот.
Вечная бестолочь буден
Их за собою ведет.
Сонмы надежд и печалей,
Болей, предательств и вер
Кружат над городом стаей
Призрачных серых химер.
Серые стены нависли,
Серая пыль на губах,
Серые пыльные мысли
Люди несут в головах…
Смятые каменной толщей
В серый бесформенный ком,
Люди привычно не ропщут
Под персональным крестом.
Мутный, безжизненный морок
Глушит и вопль, и стих.
Люди построили город.
Он изуродовал их…
Александр замолчал. Он вдруг почувствовал, что засыпает. Из состояния полудремы его вывел голос Валентины:
- Как мрачно… Мрачно, жутко… Но здорово! "Серые пыльные мысли люди несут в головах…" Это здорово, Саша. Мне нравится. Сколько нас сейчас таких вот, с пыльными мыслями в головах…
- Мне тоже нравится. Потому и читаю… Послушай, Валюшка, давай поспим хоть часочек. Глаза слипаются… Да и день завтра тяжелый.
- Завтра мы с тобой, наверное, расстанемся. У нас разные дела.
- Очень может быть. Не только дела у нас разные, но и круг общения. Твое мнение о себе я теперь, наверное, смогу узнать только из какой-нибудь газеты. Надеюсь, ты меня там не слишком распишешь.
- Мнение мое о тебе?.. Ты его сейчас узнаешь. Иди ко мне…
Сказать, что Александр был рыцарем без страха и упрека, значило бы покривить душой. И что он себе не позволял нигде и никогда и ни при каких обстоятельствах - тоже. В другое время он, быть может, с удовольствием откликнулся бы на такой призыв. Но сейчас… Сейчас мужская гордость взыграла. Ведь не его она звала, не Александра Максимчука, не хорошего доброго малого Саню, а некоего гангстера с многолетним стажем.
- Что, Валюша, криминального "авторитета" захотелось попробовать? Чтобы всю жизнь потом самоуважаться и подругам рассказывать, как рецидивиста соблазнила? А то и в "Спид-инфо" репортажик продать, там, я слышал, гонорары хорошие платят. "Я была любовницей убийцы"… Звучит-то как!.. Нет, Валюша, мы будем спать врозь. И сразу определимся, чтобы утром ты не комплексовала: ничего не было, ты ничего не говорила, я ничего не слышал. И точка на этом! Спать!
Поезд дернулся, начал неровно, рывками, притормаживать. Сколько еще ехать-то? Неужели поспать не удастся?..
- Я тебе что же, не нравлюсь? Или тебя вообще женщины не интересуют?..
- Меня женщины очень даже интересуют. На Востоке есть поговорка, что рай находится у женщин между ног - и я вполне с этой поговоркой солидарен. Если ты на что другое намекаешь, сообщаю, что голубой цвет люблю только в женских глазах. И ты мне очень даже нравишься. Именно поэтому мы останемся каждый на своей полке.
- Не поняла.
- Ничего страшного. Может быть, когда-нибудь поймешь.
- Саша, мы ведь завтра расстанемся и больше никогда не увидимся…
- Как знать, Валюшенечка? Мир намного теснее, а земля куда круглее, чем тебе по молодости кажется. Но даже если получится по-твоему, пусть эта встреча останется встречей несбывшегося желания, - усмехнулся Александр. И добавил, помимо воли: - Обоюдного, кстати…
Поезд резко остановился. За окном царила тьма, едва размазанная парочкой тусклых уличных фонарей. Максимчука это насторожило - по расписанию до остановки было еще далеко. Он выглянул в окно. Состав стоял в ночи на крошечном полустаночке.
Вдоль поезда по низенькому перрону торопливо шли вооруженные люди…
Чечня. Близ станции Слепцовская.
Поезд "Москва - Грозный".
2.00
Александр знал, что "оперативки" регулярно сообщали о нападениях на поезда в этих краях. Предупреждал об этом и фээскашник, представившийся Громовым. Максимчук знал, что останавливали как пассажирские поезда, так и электрички. Как правило, ограничивались только грабежом. Но случались вещи и похуже. То девочку семилетнюю на глазах у матери изнасиловали, то избили мужчину, который пытался сопротивляться разбою…
Единственное, что хоть как-то успокаивало Александра до сих пор, - что основная масса подобных преступлений происходила на одной, северной, ветке из двух железнодорожных магистралей, пролегавших по территории республики.
Кажется, надежды не оправдались. Похоже, довелось нападение на поезд увидеть воочию.
Поражала ирреальность происходящего. Будто дохнуло не то киношно-американским Диким Западом, не то нашим кровавым 19-м…
Максимчук шестым чувством ощущал приближение опасности. Он извлек из-под подушки свой "Макаров", который заранее сунул туда, постаравшись, чтобы Валентина не заметила. Клацнул затворной рамой, поставил пистолет на предохранитель, сунул "ствол" за спину за пояс. Взглянул на удивленно наблюдавшую за его манипуляциями девушку.
- Слушай меня внимательно, Валюша! Может быть, я зря паникую, но мне что-то здесь не нравится. Поэтому на всякий случай запомни! Ты журналистка, тебя не должны тронуть. Поэтому - что бы сейчас ни происходило, ни во что не вмешивайся. Поняла? Ни в коем случае ни во что не вмешивайся! И за меня, если что, не вздумай вступаться. - Он достал из кармана шариковую ручку, торопливо нацарапал на уголке лежавшей на столике газеты несколько цифр, неровно оторвал бумажный лоскуток и протянул его журналистке. - Если меня сейчас заберут, в Грозном позвонишь по этому телефону и скажешь: Александра, мол, бандиты забрали с поезда. И все! Больше ни слова, о себе тоже ничего не говори, даже ответ не выслушивай. После этого бумажку сожжешь или мелко изорвешь, а телефон забудь. Ясно? Не вздумай проводить какое-нибудь свое журналистское расследование, с тебя станется… Звони обязательно из автомата, позвонишь, коротко скажешь и сразу же уходи - за знание этого телефона можно большие неприятности нажить себе и другим. Не вздумай сообщать кому бы то ни было обо мне здесь, в Чечне. И себя погубишь, и меня подведешь, а главное - толку от этого не будет никому. Будут спрашивать, отвечай коротко: случайного попутчика забрали. Ясно? И вот еще что. Если вдруг тебя кто станет обыскивать, что, думаю, маловероятно, этот клочок не должен никому попасть на глаза. Кажется, все… А теперь приготовь свое редакционное удостоверение. Если ты и в самом деле работаешь на иностранные издания, а не цену себе набивала, обязательно предъяви документы об этом. Если говоришь на каком-нибудь языке, кроме русского, можешь ввернуть пару слов по-ненашему… Это не помешает.
- Да объясни толком, что случилось?
- Похоже, нападение на поезд. Если это официальная их милиция или таможня, полбеды. Но если это банда… Хотя здесь это, скорее всего, одно и то же.
В коридоре раздались хозяйственно-громкие голоса, топот ног.
Александр наклонился к Валентине, легко коснулся губами ее щеки. Почувствовал, как она вся напряглась. В душе шевельнулось раскаяние - зачем, дурак, девчонку-то втравил в это дело?
- Держись, Валюха! На свете два раза не умирать… Не дрейфь, прорвемся!
И уселся на свою скамью.
Дверь с грохотом распахнулась. Ярко вспыхнул свет. На пороге купе стояли двое молодых парней с автоматами и зелеными повязками на головах. Сзади маячила бледная физиономия проводника. Максимчук, вспомнив его поведение, сообразил, что железнодорожник, очевидно, знал или, по меньшей мере, догадывался о готовящейся остановке поезда.
- Документы! Живо!
- А в чем дело, ребята? - Александр полез во внутренний карман куртки, стараясь, чтобы не выпячивалась рукоятка пистолета. Он стремился выглядеть предельно вежливым, чтобы не спровоцировать нападавших. - Вроде бы не за границу направляемся…
Будь он один, быть может, вел бы себя иначе. Но сейчас на нем висела Валентина. Необходимо было думать в первую очередь о ней.
- С тобой все ясно. - Вошедший лишь мельком взглянул на красный переплет паспорта, поданного Александром, не стал даже брать "корочку" в руки. - Готовь свои вещички к досмотру. А вы?
Валентина протянула ему сложенную бумагу.
- Ты мне документ давай, а с этой бумажкой можешь в туалет сходить!
- Вы, молодой человек, на всякий случай разверните все-таки листочек, прежде чем так разговаривать, - посоветовал Александр. - Может быть, после этого придется извиниться перед девушкой за "тыканье" и нетактичное поведение.
Парень вызывающе захохотал: - Извиниться?.. Ну, насмешил. Да такого в жизни еще не бывало.
Но листочек все-таки взял. Развернул. Прочитал. Озадаченно нахмурился. Перечитал написанное еще раз. Бросил через плечо:
- Позови Руслана.
Он явно терялся в догадках, что теперь следует предпринять. Опять посмотрел на Максимчука:
- Вы вместе едете?
- Нет, я сам по себе. - Александр не знал, как будет развиваться ситуация, и хотел максимально отвести опасность от Валентины. - В дороге познакомились…
- Понятно, - ухмыльнулся парень, оценивающе оглядев девушку. - Если бы я с такой красоткой оказался попутчиком, тоже познакомился бы.
Валентина зябко поежилась под его липким раздевающим взглядом.
В коридоре вновь забухали шаги. Боевик посторонился, пропустив в купе невысокого крепыша в полевой военной форме. Окинув взглядом пассажиров, тот взял бумагу, которую ему подал парень с повязкой, внимательно прочитал ее. Тоже чуть прихмурился, соображая, как следует поступить. Затем расплылся в приторной приветливой улыбке и галантно склонил голову:
- Добро пожаловать в Ичкерию, мадам Сарыева! Приношу вам извинения за доставленные неудобства! Обычная проверка, пустая формальность, закономерная при пересечении границы суверенного государства. Вы не могли бы сообщить о цели вашего прибытия в республику?
- Наша газета хочет рассказать читателям о событиях в Чечне, - после паузы заговорила Валентина, напряженно глядя на вошедших и подбирая слова. - Нас интересует правдивая информация о сущности происходящих в Ичкерии демократических перемен, о проблемах, связанных с борьбой за суверенитет. Кто такие оппозиционеры, почему они так сильны и как получилось, что они подошли практически к самому президентскому дворцу, а потом отошли без боя… В идеале было бы неплохо встретиться с генералом Дудаевым. Но это уже как получится - он человек очень занятой, неизвестно, сможет ли выкроить для меня время… Ну и посмотреть на ваши вооруженные силы и другие "силовые" структуры, которые, говорят, довольно хорошо подготовлены…
- Благодарю вас за исчерпывающий ответ. Счастливого пути, мадам!
Главарь перевел взгляд на Максимчука. Первый боевик склонился к уху Руслана, негромко сказал ему несколько слов. Тот кивнул и так же вежливо осведомился:
- Будьте добры, сообщите цель вашего прибытия в республику Ичкерия.
- Я прибыл по коммерческой надобности, - туманно ответил Александр, надеясь, что в присутствии иностранной журналистки боевики не станут устраивать доскональные проверки.