- Да ведь там, может быть, как раз те медикаменты, из-за которых мы едем!
- Это я так сболтнул, - отмахнулся Юрка, - медикаменты еще ночью сбросили. Стал бы нас командир посылать, если бы их не было…
- Но там же человек! Может, двое! Может, там папка твой!
Это был решающий аргумент. Хоть и знал Юрка, что отец его летает на истребителе, но ему отчего-то вдруг очень захотелось, чтоб именно отец его оказался на этом "кукурузнике". Пусть даже раненый, лишь бы живой! Вот здорово было бы! Они бы стали воевать в одном отряде, он бы с отцом тут такую кашу заварил фрицам! Юрка вытянул Серка вожжами, гикнул, свистнул, и Серко, поняв ситуацию, прибавил ходу, перешел на рысь. Сани свернули с наезженной колеи и вкатились на совсем узкую тропинку-просеку, оставшуюся, наверно, еще с тех времен, когда мужики тайком рубили деревья в помещичьем лесу…
- Там должна быть поляна, лог такой, - сказал Юрка не оборачиваясь. - Где-нибудь там он и упал. Не дальше! Если дальше, то - все, там озеро Широкое. А на озере - эсэсовцы…
- Давай гони! Не разглагольствуй! - Зоя была готова подстегивать Юрку так же, как он подстегивал мерина.
Дорога пошла под горку, и Серку стало бежать полегче. Юрка даже придерживал его вожжами. Запах бензиновой гари становился все ближе, в деревьях замелькали просветы, и вскоре Юрка осадил усталого мерина, немного не доехав до опушки. Он соскочил с розвальней и крадучись, от дерева к дереву, добрался до чистого места.
Лог представлял собой большую, с гектар, поляну, окруженную со всех сторон лесом. С юга и севера лог был зажат некрутыми холмами, а на дне его, между склонами холмов, имелась ровная, плоская площадка протяженностью почти в сто метров. Дорога, по которой к логу подъехали Юрка и Зоя, спускалась по склону южного холма и поворачивала на запад уже по дну лога.
Юрка сразу же увидел чадный бензиновый костер на белом снегу посреди северного склона. Приглядевшись, он даже вскрикнул от радости. Там, посреди закопченного снега, валялось оторванное крыло. Длинное, черно-желтое, с крестом. Здесь, в логу, разбился "Мессершмитт". Спустя несколько секунд после этого Юрка увидел и советский самолет. По дну лога тянулся след его лыж, упираясь в западную опушку лога. Позабыв об осторожности, Юрка бегом добежал до саней и, хлестнув Серка, скатился в лог, в считанные минуты преодолев спуск. Зоя даже взвизгнула, испугавшись, что сани перевернутся, но Юрка лихо развернулся и натянул вожжи в тот момент, когда Серко чуть-чуть не ткнулся мордой в хвостовое оперение "У-2".
- Кто такие?! - резко, словно кнутом, стегнул Юрку недоверчивый голос.
Из-за самолетного хвоста на Юрку и Зою грозно глядели пулеметное и винтовочное дула.
- Свои! - воскликнула Зоя. - Мы партизаны!
- Да что ты, Клавка, не видишь, что ли? - сказал коренастый, невероятно замурзанный человек, вставая из снега с ручным пулеметом. - Может, еще и документы спросишь?
- И спрошу! - сказала женщина в ватных штанах, теплом полушубке, валенках и шапке-ушанке, под которой виднелся пуховой платок. - Ездят тут всякие… Угодишь к полицаям - и прощай Родина! Какого отряда?
- Допустим, Малининского, - сказала Зоя.
- А к товарищу Сергееву куда? - спросила женщина.
- Сперва налево, потом направо, а потом опять налево и опять направо! - сердито рыкнул Юрка. - Если вы, тетенька, такая недоверчивая, то ищите сами или ждите здесь, пока вас полицаи или фрицы прищучат! А если торопитесь, так мы вас отвезем. Без самолета, конечно… Сжечь его надо, чтоб фрицам не достался…
- Сже-ечь? - взревел тут человек в летном комбинезоне. - Да он целехонький, в нем только бензина нет! Его хоть сейчас заправляй и взлетай!
- Дяденька, а это вы немца сбили? - спросил Юрка, приглядываясь к летчику и прощаясь с надеждой увидеть отца.
- П-ф-ф! - неожиданно фыркнула женщина в полушубке. - Дяденька Евдоким!
Зоя и Юрка недоуменно посмотрели на нее: дескать, чего удивительного, что мальчик назвал мужчину дяденькой?!
- Отставить смех, товарищ старшина! - сурово сказал "дяденька Евдоким". - Некогда смехуечки разводить! Распрягайте, хлопцы, коней, запрягайте самолет!
- Куда же мы его потащим? - спросил Юрка.
- Подальше в лес.
- Да ведь его по следу видно будет, - сказал Юрка, - напахали лыжами. И снег талый, скользить будет плохо… Не увезти его. Бросьте его, дядя Евдоким!
- П-ф-ф! - снова фыркнула Клава. Юрка решил, что неправильно обращается, не по-уставному, и решил поправиться:
- Виноват, товарищ командир! Я вашего звания не знаю, поэтому и говорю по-штатскому… А вы полковник, да?
- Нет, - ответил "Евдоким", тоже еле удерживаясь от смеха, хоть и смеяться было не ко времени. Дуська уже прикинула, что самолет действительно не увезти, так как крылья не прошли бы между деревьями… Эх, как же жалко ей стало бедную "ушку"! Из-за дурацких крыльев придется сжечь… После того как из такой переделки выкарабкались…
Действительно, переделка у Клавы и Дуськи вышла основательная. Ветер, который ближе к утру усилился здорово, снес легонькую "ушку" с первоначального курса. Никаких костров в назначенное время Дуська не увидела, а ориентироваться по местным предметам в сумерках было еще сложно. Пробарахтавшись в воздухе до самого рассвета и израсходовав часть бензина, который был предназначен уже на обратный путь, она решила сесть хоть где-нибудь, а там уж, может быть, разобраться. Километрах в двадцати от райцентра Дуська приземлилась на поляну между копнами. Место было выбрано так шикарно, что первая же "рама", вылетевшая утром на поиски партизан, сразу же заметила "ушку" и передала ее координаты на аэродром в Дорошино. Дуська, едва "рама" умотала, сразу же раскочегарила свою машинку и полетела низко над лесом, стремясь найти новую площадку и спрятаться там. Но уже через десять минут полета на хвосте возник силуэт "мессера", а в наушниках заурчал баритон Эриха Эрлиха:
- Майне пупхен, их грюсе дихь! Нох айн маль видерзеен! Абер ди летцтен! Ферштейст ду, пуппи? Ком цу мир, одер их верде шисен! Нах Дорошино! Тали!
- Давай-давай! - ставя "ДП" на фюзеляж "ушки" и пытаясь поймать на мушку быстро вырастающий силуэт немца, пробормотала Клава. Она отстегнулась от сиденья и встала на колени в кабине. В это время немец открыл огонь, но Дуська сбросила газ и "провалилась". "Мессер" пронесся всего в полсотне метров над "ушкой", обдавая Дуську и Клаву вонючими выхлопами своего мощного мотора. Клава даже не успела нажать на спуск. Она была все-таки наземным, а не воздушным стрелком.
- Дай сюда! - мужицким басом проревела Дуська, и Клава отдала ей "ДП". - Кор-рова деревенская! Ложись на дно, может, не заденет!
Клава послушно скорчилась на полу, хотя понимала, что для крупнокалиберных пулеметов "мессера" многослойная фанера не броня. В это время Дуська, обезумев от ярости, круто развернула самолетик и направила его "Мессершмитту" в лоб. Эрлих открыл огонь издалека, со всех пяти огневых точек. Трассы густо обвили "ушку", но она была как заколдованная, ни одна пуля в нее не попала. Дальше сближаться с "русфанер" Эрлих боялся, так как при лобовом ударе его машина неизбежно разбилась бы об эту фанеру. Он отвернул, уверенный в том, что, пользуясь быстротой и маневренностью, снова выйдет в хвост этой упрямой русской девке. Но не тут-то было. Дуська среагировала мгновенно, хотя стреляла с самолета первый раз в жизни. Она на какую-то секунду оторвала руки от управления и навскидку, прямо через борт, чудом не изрешетив крыло и расчалки, трахнула по отвернувшему "мессеру" длинной очередью бронебойно-зажигательных пуль. Вообще-то она не рассчитывала, что попадет, да по идее и не должна была попасть. Ей просто надоело быть мишенью, добычей для этого фрица, который играл с ней точно кошка с мышкой: то отпуская, то хватая в когти. Хоть чем-то, да ответить! - вот о чем она мечтала, не больше.
Поэтому, когда оранжевая вспышка блеснула на крыле с черным крестом, когда крыло это отвалилось и закувыркалось отдельно от "мессера", тоже кувыркающегося, Дуська открыла рот от удивления, уронила пулемет на дно кабины и судорожно ухватилась за ручку управления. Горючего оставалось совсем немного, и Дуська сквозь дым, оставшийся от "Мессершмитта", увидела прогалину, лог и посадила "ушку". Когда она заглушила мотор, то первое, что ей попалось на глаза, - это горящий "Мессершмитт". Схватив пулемет на изготовку, Дуська побежала туда. Поодаль от полыхающей машины лицом вверх валялся Эрих Эрлих, почти не обожженный, но мертвый, поскольку одна из бронебойных пуль пронзила ему бок и вышла через другой. Взрывом его выбросило из кабины, сорвало шлемофон, немного опалило усы и брови… И тут, как это ни странно, у Дуськи на глаза навернулись слезы. Ей стало невероятно тошно от того, что этот русоволосый, с голубовато-серыми, совсем не страшными глазами парень - враг, фашист, сволочь и прочая, прочая. Не умом, конечно, а сердцем Дуська пожалела, что именно такого фрица ей довелось угробить на этой войне… Она представляла всех немцев такими, как в алма-атинских кинофильмах и боевых киносборниках: толстыми, обрюзглыми, злыми, похожими на кабанов. Таких она бы настреляла хоть тонну, было бы чем и во что стрелять… Но этого, совсем непохожего на врага парня она жалела. Где-то, в самом потайном уголке души, она чувствовала, что такого парня она даже могла бы полюбить… Может быть, она уже его полюбила? Ведь он три раза отпускал ее живой, хотя мог сбить ее еще месяц назад… Играл? Издевался? А может быть, жалел?! Может быть, из этих зверей еще не все стали бездушными придатками смертоубийственных машин?! Может быть, у некоторых еще сохранилось что-то людское?!
- Спекся, сучий сын! - восторженно сказала Клава, подбегая к Дуське с расчехленной винтовкой в руках. - Харя фашистская! Лихо ты его, Чавела!
И она пнула убитого носком валенка. Прямо в лицо. Дуське стало стыдно, что она чуть ли не выть по фашисту собралась, и она бодренько сказала:
- Отлетался, голубок!
- Документы надо забрать! - сказала Клава деловито и отстегнула у немца планшетку, а потом без брезгливости полезла немцу под комбинезон и вывернула внутренние карманы.
- "Обер-лейтенант Эрих Эрлих"… - прочитала Клава. - Тут не поймешь… Фотки, смотри-ка!
На одной из фотографий был изображен сам обер-лейтенант в парадном мундире с двумя крестами, орлом люфтваффе на груди и еще какими-то регалиями. На другой был изображен очень благообразный пожилой мужчина и элегантная седая дама. На обороте было написано аккуратным каллиграфическим почерком:
"Liebe Sohn! Deine Vatti und Mutti senden ihre Herzlichen Grüsse zum Geburtstag! Heil Hitler! 2. Juli 1942".
- Ладно, рассмотрим после! - сказала Клава. - Надо бы мотать отсюда…
Они сняли с убитого кобуру с "вальтером" и вернулись к "ушке". Вот тут-то и вылетели из лесу сани… И хоть снайперское око Клавы и летчицкий глаз Дуськи издали увидели, что на санях, кроме сена и вил, ничего нет, из предосторожности заняли оборону…
И вот теперь жечь "ушку"?! Крылья мешают, видишь ли… Дуська отошла от самолета подальше, вскинула "ДП" и прицелилась в бензобак…
- Немцы! - вдруг ахнул Юрка. - Танк!
В логу пока никого не было, только с просеки доносилось надсадное гудение мотора и лязг гусениц.
- С опушки, быстро! - крикнула Клава и, выхватив из кабины самолета свой вещмешок и пулеметные диски, бросила их на сани. Затем она тычком пихнула в сани рассопливившуюся из-за "ушки" Дуську вместе с пулеметом. Юрка хлестнул мерина. Серко дернул сани и понес. Старая лошадь боялась танкового мотора, она знала, что может последовать за его ревом и рычанием… Оглянувшись назад, Клава увидела, как по склону лога на малом газу скатывается танк. "Нагонит на дороге - разотрет в порошок!" - мелькнула у нее мысль.
- Надо бы в лес… - сказала она Юрке.
- Надо бы! - бросил тот через плечо. - Только вожжей не удержать! Несется как угорелый! Начнешь дергать - расшибет!
- Может, спрыгнем, не с самолета же… - предложила Дуська.
- К фрицам в лапы?! - сказала Зоя. - На такой дороге конь быстрее танка!
- Держи карман шире! Вон он, гад, ползет!
Танк мелькал за поворотом дороги, грюкая траками и скрежеща фрикционами. Серко храпел, но несся, не сбавляя шагу…
- А "ушку" он, гад, раздавил, наверно… - вздохнула Дуська.
- Черт с ней, с "ушкой", у нас фанеры хватит… - пробурчала Клава. - Нас бы не расплющил… "ПТР" бы сюда или гранату хоть…
- Или "Т-34", - сказала Дуська, - оно совсем надежней было бы…
Дорога внезапно резко пошла под уклон, впереди замаячило открытое пространство, и Юрка ахнул: как же он, дурак, с перепугу забыл, что дорога эта выводит на обрыв озера Широкого! Зимой, по льду, там проезд есть, а весной по тонкому льду не проехать… Или нет, ведь Климыч говорил, что мужики и полицаи возят продукты немцам на остров… Да, но по немецкой дороге! Она совсем с другой стороны… Мысли мелькали быстро, как деревня у обочины… Секунда, другая, третья… Серко вылетел на снежный спуск и с разгона скатился на тонкий, полупрозрачный лед… Противно скрипнуло, но лед не провалился. Серко остановился, шевельнул ушами…
- Стал… - охнул Юрка, чувствуя, как захолонуло в груди и посолонело во рту. - Все…
Танк уже подкатывал к берегу…
- Бросаем эту колымагу! - взревела Дуська и вместе с пулеметом соскочила на лед. Еще раз хрустнуло, треснуло, но Дуська, не останавливаясь, побежала к острову. За ней, топая неуклюжими валенками, поскальзывая, но не падая, побежала Клава с вещмешком и снайперской винтовкой.
"Там же немцы!" - хотел было крикнуть Юрка, но в это время у выезда на снежный спуск появился танк, небольшой, приземистый, квадратный, с укороченной зевластой пушкой. "Как на ладони все! - охнул Юрка про себя. - Всех постреляют! Дуры бабы!" Но в это время Серко, услышав рев танка совсем близко, вновь рванул и понесся к острову. "Сейчас вдарят, - подумал Юрка, - либо с острова, либо с танка…" Он бросил вожжи и испуганно прижался к Зое.
Они были уже на середине пролива между островом и коренным берегом, когда вдруг вместо выстрела послышался странный грохот и треск. Юрка, превозмогая страх перед танком, оглянулся и увидел, что снежного спуска, по которому они въехали на лед, больше нет, и танка, еще минуту назад подъехавшего к спуску, тоже нет, а есть глубокая черная полынья, где что-то бурлит и клокочет. Еще несколько секунд - и Серко влетел в прибрежные кусты, где Юрку и Зою уже дожидались Клава и Дуська.
- Накрылся! - восторженно пискнул Юрка. - Булькнул, гад!
- Ни один не выплыл, - с сожалением сказала Клава, держа на мушке полынью, - все под лед ушли.
- Там, под берегом, вода и летом ледяная, ключи бьют, - сказала Зоя, - судорогой сводит…
- Должно быть, тут и лед от этого потолще… - согласилась Клава. - Что делать будем, славяне?
- Тихо надо теперь сидеть, - сказал Юрка, - на этом острове немцы есть, два взвода, а то и рота… Эх, вот теперь бы командиру сообщить, что с этой стороны подойти можно… Они-то думают, что, кроме той дороги, где они из шлангов лед намораживали, больше негде подойти… А здесь даже поста не поставили… Ночью уйдем!
- Ну, ты стратег! - с немного ироническим восхищением произнесла Дуська. - Прямо Суворов! А кой тебе годик?
- Шестой миновал! - нахально ответил Юрка. - Дядя Евдоким… Виноват, товарищ командир, я не маленький!
- Не дядя я! - проворчала Дуська, понимая, что здесь не место для водевилей. - Я младший лейтенант Громова Евдокия, женщина…
- Понятно! - восхитился Юрка, причем совершенно искренне. - А Михаил Громов, он ваш муж, да?
- Троюродный… - сказала Клава.
- Чего? - не понял Юрка.
- Муж троюродный… - как ни в чем не бывало сказала Клава.
- Врете, - усмехнулся Юрка, - троюродных мужей не бывает…
- А просто однофамильцы бывают?
- Ну, бывают… - вздохнул Юрка.
- Жрать что-то хочется… - сказала Клава. - Ударим по второму фронту?
- Прежде чем жрать, - сказал Юрка, - надо бы разведать, где противник и что он делает…
- Сиди здесь, - сказала Дуська, - нарвешься на немцев и на нас выведешь!
- Ты его не обижай, - сказала Зоя строго, - он уж полгода в разведку ходит… Это у вас там, за фронтом, он - ребенок, а у нас он воюет, может, лучше иных военных… Ты немцев до сих пор только с воздуха видела, а он тут, под немцем, два года без малого…
- Какие вы тут суровые… - сказала Дуська, ища поддержки у Клавы, но та заметила:
- Ладно, не гоношись… Ты и правда с воздуха мало видишь… Да и верно пацан говорит, нельзя пока рассупониваться… Эти кусты не больно здорово маскируют… Надо бы местечко получше подыскать.
- Странный у вас этот остров, - заметила Дуська, - как пупырь…
- Ничего странного, - пожала плечами Зоя, - карта есть?
Дуська вытащила планшетку, раскрыла и подала Зое.
- Масштаб мелковат, остров-то даже на карте не обозначен. Как вы с такими картами летаете? Ну да ладно… Вот, глядите, это Широкое озеро, а тут река Снороть. Тут холмы, вот Снороть между ними петляет. Вот она петляет-петляет и подмывает берег… Давным-давно случился вот в такой, как здесь, излучине оползень, и всю луку от реки отрезало. Потом песку намыло, дерн разросся, подсохло малость - и получилось озеро. Талые воды стекают и ключи. Холм водой обтекло, получился остров…
- Понятно, - сказала Дуська. - А ты тут раньше бывала?
- До войны… У меня в Малинине бабка жила, отсюда три версты, вон туда. Купаться сюда ходили, на остров рыбу ловить ездили… Хорошо было…
- С ребятами?
- Да нет, я еще маленькая была, с отцом приезжала… Низ у него весь заболочен, только с другой стороны, где "Немецкая дорога", там посуше и песок, мы там загорали. Мы вот сейчас на болоте сидим, только оно не оттаяло еще. Метров так тридцать от берега будет уже настоящий лес, он по склону вверх идет… Там грибов - уйма! Только под камнями гадюки…
- А здесь их нет? - опасливо спросила Дуська. - Я их с детства боюсь!
- Летом дополна, а сейчас они все спят, холодно еще… - хмыкнула Зоя. - Тут двуногих гадюк бояться надо, а не ползучих… Ну вот, сбила с толку…
- Про лес говорила, - напомнила Клава.
- За лесом, на самой верхушке, проплешина, там была избушка, для себя рыбаки поставили, а к избушке дорога от самого берега. Там летом причал был для лодок.
- А зимой?
- Зимой сюда никто не ездил. Сено здесь на зиму не оставляли, дрова рубить здесь запрещалось, лес не заготовляли… На кой черт здесь торчать кому-то? Я вот не знаю, на что он немцам-то понадобился!
- Никто не знает, - сказал Юрка, - это секретная тайна! Климыч мне велел подходы разведать, больше ничего, конечно, но уж раз на остров занесло, так побольше надо бы узнать… Я пойду… Тетя старшина, "вальтер" дайте, на случай чего.
- Один не пойдешь… - сказала Дуська, - всем идти надо!
- Не надо столько народу, - отмахнулся Юрка, - шуму наделаете… Давайте пистолет!
Клава дала ему "вальтер" Эриха Эрлиха, и Юрка почти неслышно исчез за кустами.
- Одного я только не пойму, - задумчиво сказала Клава, - почему это у немцев танки по лесу гуляют? Не за "ушкой" же они его послали?
- Может, по вашу душу? - Дуська кивнула в сторону Зои.
- А почему только один? - спросила Зоя. - Да еще легкий! Ему через чащу не продраться, застрянет…
- А за "ушкой" проще было пехоту на санях послать, - прикинула Дуська.