– То, что вы рассказываете, – сказал он, – совпадает с нашими данными. Мы уже беседовали со вдовой Кочемасова, еще кое-какие расследования проводили и тоже вышли на человека по фамилии Воронцов.
– Вы его нашли?
Аникин отрицательно качнул головой.
– Думаю, что мы до него в конце концов доберемся, но пока – никаких следов. Исчез человек, будто его и не было.
– Возможно, его действительно уже нет в живых, – сказал Дружинин.
– Вы так полагаете?
– Крамаренко рассказал, что Воронцов скрывался где-то в Африке. Его местонахождение, хотя и не сразу, определили, туда вылетела группа. Его нашли. И после этого вся группа погибла.
– Каким образом? – спросил Аникин.
– Катастрофа. Вертолет упал в океан. Так что Воронцова надо искать где-то на океанском дне.
– Нет. – Аникин с сомнением покачал головой. – Я не верю в гибель Воронцова. Поверил бы, если бы не все последние события. Он жив, помяните мое слово, молодой человек. Потому что все, что сейчас происходит, напрямую связано с ним. Его надо искать. Только когда мы найдем Воронцова, мы поймем, что же произошло на самом деле.
– Он – жертва? – спросил Дружинин. – Или преступник? Как вы считаете?
– Пока не знаю, – признался Аникин. – Но иногда мне кажется, что он – преступник.
Глава 24
Несмотря на занятость, Аникин не сразу отпустил Дружинина.
– Давайте выпьем кофе, – радушно предложил он. – У меня, правда, только растворимый, ну да не до жиру.
Он самолично вскипятил воду с помощью обычного кипятильника, с каким путешествуют наши туристы и командированные, выставил на стол чашки и сахарницу, широким жестом сдвинув в сторону бумаги.
– Будем наводить мосты, – объявил Аникин. – Как-никак вы нас охраняете.
– Хотя мы вас и опасаемся, – вставил Барсегин.
– Нас? – удивился Дружинин.
– Вы все-таки структура правительственная, – пояснил Барсегин. – А мы – оппозиция правительству. Антагонисты, так сказать.
– Это он шутит, – засмеялся Аникин.
– Ну какие шутки, Бенедиктыч? – лукаво усмехнулся Барсегин. – Приедут они к нам на митинг, а перед тем их начальство проинструктирует – надоел, мол, этот Аникин, пора бы его прихлопнуть…
– Чушь городишь.
– Никакую не чушь, – парировал Барсегин. – Прикажут им – и вот один из этих героев, которые в кромешной темноте способны в муху попасть…
– Никогда мы такого не сделаем, – сказал Дружинин.
– Чего не сделаете? – осведомился Барсегин.
– Мы терактами не занимаемся. Мы "Антитеррор".
– Я вам верю, – сказал Аникин. – Иначе бы и не просил иногда вашей помощи. От вас я не жду подлостей. И если уж меня решат убрать, то не к вам обратятся, конечно…
– А такое возможно – что захотят убрать?
Аникин пожал плечами и вздохнул:
– Трудно сказать, молодой человек. Наверху понимают, что если я выиграю на выборах, то сделаю все, чтобы правительство ушло в отставку. Все эти казнокрады, бандиты и пьяницы спят и видят, чтобы меня прокатили. Но это мы еще посмотрим. Последние опросы показывают, что я иду с большим отрывом. И у кого-то это обстоятельство способно вызвать желание решить все проблемы одним махом.
– Одним выстрелом, – помрачнев, уточнил Барсегин.
И опять Аникин вздохнул.
– Вполне возможно, – сказал он. – Наверное, мы еще не скоро доживем до тех времен, когда политики будут уходить в отставку бескровно, не цепляясь за власть любой ценой.
Он выглядел несколько уставшим, но страха Дружинин не обнаружил – ни в глазах собеседника, ни в голосе. Перед Дружининым сидел человек, который сделал свой выбор и хорошо знал, что его может ожидать. Конечно, он был сильным. И эта сила вызывала уважение.
– Вы выиграете, вот увидите, – убежденно сказал Дружинин. Ему очень хотелось сказать что-нибудь приятное этому человеку. – Люди за вас…
Открылась дверь, вошла немолодая женщина с листом бумаги в руке.
– Посмотрите, пожалуйста, Сергей Бенедиктович. – Она положила перед ним листок. – Новый вариант предвыборной листовки.
На фотографии Аникин выглядел сосредоточенным и мудрым. Глаза смотрели испытующе.
Аникин пробежал глазами текст.
– Все нормально, – кивнул он. – Только необходимо добавить несколько слов о том, что я раньше преподавал в университете. Человек, тем более политик, не должен быть темной лошадкой. Корни обязательно должны быть! Без этого нельзя.
Он засмеялся и поднял глаза на присутствующих:
– Я правильно говорю?
– Согласен, – подтвердил Барсегин.
Дружинин промолчал.
– Что с вами? – удивился Аникин. – У вас такое лицо…
– Какое? – смутился Дружинин.
– Даже не знаю, как объяснить. Будто на вас снизошло озарение.
– Да что вы, – пробормотал Дружинин. – Это вам показалось.
А озарение действительно было. Оно пришло после аникинских слов о том, что человек не должен быть темной лошадкой. Крамаренко – он ведь словно из ниоткуда появился. Все это чушь – про Тверь, про детдом. Не был он там никогда. Тогда откуда же он взялся?
Глава 25
Шаповала поместили в тот самый пансионат, где проводили свой отпуск бойцы "Антитеррора", но не в общий корпус, а в закрытый медицинский бокс, куда никому не было доступа. Дважды Дружинин ездил в пансионат и оба раза вернулся ни с чем – к Шаповалу его так и не допустили, ограничившись выдачей коротеньких распечаток с показателями состояния больного: температура, давление, результаты анализов, краткий комментарий лечащего врача. Судя по всему, Шаповал отделался легко; кость не была задета, рана заживала, – тем более такая изоляция возмущала Дружинина.
Удалов в ответ на высказанные им претензии лишь пожал плечами:
– Там всегда было строго, Андрей. У нас дисциплина, мы должны подчиняться. Шаповала вылечат, врачи там хорошие, и сразу же – медкомиссия.
– Какая медкомиссия? – не понял Дружинин.
– Та, которую положено проходить всем покидающим "Антитеррор". Шаповала комиссуют, он получит право на пенсию – и на этом его геройская деятельность закончится. Может распоряжаться собой как ему будет угодно.
– Ну хотя бы увидеть его я могу? Он мне жизнь спас, собой прикрыл – я ему должен сказать спасибо. Лично, не через врачей.
– Я тебя понимаю. Но придется подождать. Или… – Удалов усмехнулся, – искать нетрадиционные пути.
– Вот за подсказку спасибо, – засмеялся Дружинин. – И чего я, действительно, клянчу у них то, чего могу добиться сам.
– Только без эксцессов! – предупредил Удалов.
– Само собой.
– Ты был у Аникина? – сменил тему Удалов.
– Был. Рассказал ему о Крамаренко, о том, что он нам здесь поведал. У комиссии Аникина приблизительно те же самые сведения. По крайней мере, наши и их данные пересекаются в узловых точках. Значит, все верно. Те же самые пропавшие деньги фигурируют, тот же Воронцов. Аникин, кстати, полагает, что Воронцов жив.
– Есть следы?
– Скорее интуиция.
– Ну, это вилами на воде писано, – разочарованно сказал Удалов.
– Самое интересное в том, Федор Иванович, что вдова Кочемасова тоже считает, что Воронцов причастен ко всем происходящим сейчас событиям.
– И к случаю в метро? – уточнил Удалов.
– Да, и к нему тоже. Так что никакую из версий пока отбрасывать нельзя.
– Ты намекнул Аникину, что мы тоже копаем это дело, параллельно с ним?
– Нет, как мы с вами и договаривались. Всю информацию я ему преподнес как случайно полученную от Крамаренко.
– И правильно сделал, – согласился Удалов. – Ни к чему сейчас языком трепать.
У него были две причины соблюдать осторожность. Странная связь происходящих событий с группой "Антитеррор" волновала и тревожила, и командиру хотелось как-то отстраниться от этого, чтобы "Антитеррор" снова ушел в тень. Это – во-первых. И еще: показывать, что ты что-то знаешь, просто опасно для жизни, доказательством чему – гибель Крамаренко. Это – во-вторых.
– Вот пусть Аникин сам и докапывается, – сказал Удалов.
– А мы?
– Мы в стороне, Андрей. Это не наша работа.
– Вы сами не верите в то, что говорите, Федор Иванович.
– Да, – признался Удалов. – Я говорю так потому, что не знаю, куда двигаться дальше. Мы в тупике. Уперлись в какую-то стену.
– А я знаю, что делать. На беседе с Аникиным случайно додумался. Мы должны выяснить, откуда пришел в "Антитеррор" Крамаренко. Он не был в детском доме, и никто не протыкал его железным прутом.
– Допустим. И что же? – осведомился Удалов.
– Может быть, он – подставка?
– Ты думаешь?
– Ну конечно! Вы представьте: он выходит на нас, выдает нам информацию – и мы начинаем копать. А копаем не там, где надо.
– А где надо?
– Не знаю, – сказал в сердцах Дружинин. – Может, в этом их цель и была! Запутать нас, пустить по ложному следу.
– Если он – подставка, кто-то же его к нам подослал?
– Ясное дело.
– Кто, по-твоему?
– Да тот же Воронцов, к примеру!
– Крамаренко сам рассказал нам о Воронцове, – напомнил Удалов.
– Правильно, – вкрадчивым голосом сказал Дружинин. – Он сказал, что все погибли там, в Африке. Помните? Подразумевалось, что и Воронцов тоже. Может, в этом и была цель Крамаренко? Уверить нас, что Воронцова нет в живых.
– А он жив, – понимающе кивнул Удалов.
– Жив! Вы представляете? И если это так, то во всей этой чертовщине появляется хоть какая-то логика!
Глава 26
Подмосковный пансионат "Антитеррора" охранялся не хуже какого-нибудь правительственного объекта, и незаметно пробраться на его огороженную высоким забором территорию не было ни малейшей возможности. Поэтому Дружинин подал официальный рапорт на имя Удалова с просьбой предоставить ему два выходных дня с правом отдыха в пансионате. Удалов, прочитав рапорт, молча его подписал и даже виду не подал, что все прекрасно понял. Он знал, что мысль эта пришла Андрею с его подачи, и не только не осуждал, а, напротив, от души поддерживал Дружинина, но, как командир и лицо официальное, не имел права говорить об этом прямо.
Удалов выделил Дружинину оперативную машину – это был потрепанный с виду "Форд", который тем не менее имел молодое и сильное "сердце". Однажды, когда группа выдвигалась к месту очередной операции, этот ничем не отличавшийся от всех прочих в потоке машин "Форд" попытался остановить инспектор ГАИ. Машины "Антитеррора" не подлежали досмотру, был даже спецталон, избавляющий от прохождения подобных процедур. Но в этот раз бойцы спешили, у них не было в запасе даже тех пяти секунд, необходимых для остановки и предъявления талона инспектору, поэтому они, не останавливаясь, промчались мимо. Инспектор прыгнул в свой "БМВ" и бросился в погоню. Он не поверил своим глазам, наверное, увидев, как через несколько мгновений старый, задрипанный "Форд" вдруг стремительно прибавил в скорости и исчез вдали, словно "БМВ", в котором гнался за ним инспектор, и не "БМВ" был вовсе, а какой-нибудь горбатый "Запорожец".
"Форд" Дружинин оставил на стоянке, находящейся уже на территории пансионата. Ему выделили одноместный номер и предоставили возможность выбирать развлечения по своему вкусу. Среди развлечений были: бассейн, два тренажерных зала, тир, футбольное поле, волейбольная площадка и отдельно – площадка для игры в баскетбол. Еще – солярий, кинозал, видеозал, сауна, турецкая баня, библиотека обычная, библиотека зарубежных изданий. Не соблазнившись ничем, Дружинин избрал для себя пешие прогулки по территории пансионата и к середине первого дня своего пребывания здесь уже знал все интересующие его подробности.
Медицинский бокс стоял отдельно от основного здания пансионата, в глубине большого соснового парка, и, хотя вокруг него не было дополнительного ограждения, попасть туда было непросто – все двери всегда были заперты, и даже невозможно было рассмотреть, что происходит внутри. Дружинин побродил вокруг бокса, не подходя к нему близко, и обнаружил, что медперсонал бокса постоянно пользуется одной и той же дверью – нажимают кнопку у двери, после этого с помощью переговорного устройства о чем-то переговариваются с невидимым собеседником, дверь открывается, давая возможность войти одному человеку, и вновь захлопывается – до следующего раза.
В столовой пансионата Дружинин за пять минут, поулыбавшись молодой и симпатичной поварихе и пообещав угостить ее шоколадом, заполучил напрокат белый халат. Облачившись в него, он обнаружил, что вполне сойдет за молодого врача – аккуратная бородка, халат безукоризненно отглажен. Но он знал, что этого мало, чтобы попасть в бокс: все, кто туда входил, что-то говорили в переговорное устройство – не пароль ли это был?
Дружинин устроил наблюдательный пункт неподалеку от столь желанного входа в бокс, но не торопился. Первых двоих человек он пропустил, даже не сделав попытки покинуть свое убежище. Сначала прошел молодой парень, еще через четверть часа – довольно преклонного возраста мужчина, и Дружинин, неплохой психолог, решил пока оставаться на месте. Лишь когда на дорожке, ведущей к боксу, показалась молодая девушка в белом халате, он встрепенулся, пропустил девушку, бесшумно вышел из своего укрытия и бодрым шагом нагнал ее через несколько секунд.
– Привет! – сказал он ей с лучезарной улыбкой. – Мы тоже здесь работаем, оказывается? Очень приятно. Теперь я вижу, что не зря согласился перейти сюда.
За кажущейся беззаботностью его речи таился рискованный, но тонкий расчет. Всего несколько фраз и соответствующая интонация – и у девушки сформируется его, Дружинина, образ. Тот стереотип, который он сам же ей и навязал: молодой, симпатичный, образованный, здесь работает недавно, общителен, хоть и новичок, – и она сейчас может взять над ним шефство, а почему бы и нет? Молодой человек любезен, высок, строен и, похоже, не женат. Вот что девушка скорее всего для себя уяснила. Дружинин щедро улыбался и не собирался ни в чем ее разубеждать. Что метко стрелять, что женщин обольщать – везде нужна выучка. Удалов был бы им доволен, если бы видел.
– Новенький? – наконец вставила слово девушка.
– Первый день – и такой сюрприз, – гнул свою линию Дружинин.
Девушка застенчиво улыбнулась.
– Я здесь еще ничего не знаю, – развел руками Дружинин.
Что правда, то правда.
Подошли к заветной двери. Девушка нажала кнопку.
– Слушаю, – раздался голос в переговорном устройстве.
– Седьмая, – сказала девушка.
– Восемь, – произнес голос.
– Один, – отозвалась девушка.
Щелкнул замок. Дружинин предупредительно распахнул перед ней дверь. Девушка смутилась и переступила порог.
Здесь был длинный, совершенно безлюдный коридор. Горели лампы дневного света. Многочисленные двери были выкрашены одной краской со стенами.
– Я в этих паролях путаюсь пока, – сказал со смущенной улыбкой Дружинин. – Мы отнимаем или плюсуем до нужного числа?
– Плюсуем.
Теперь все было ясно. Система паролей здесь была примитивная, такие используют в войсках. Выбирается цифра и сообщается тем, кто должен ее знать. Фактически это пароль. Часовой при появлении человека называет цифру – но не ту, которая служит паролем, а любую другую, но меньшую. Если человек называет ответную цифру, которая при сложении с цифрой, выкрикнутой часовым, в сумме даст ту самую, которая служит паролем, – значит, идет свой. Если человек ошибся – окрик "Ложись!", лицом в землю, и жди до прибытия начальника караула, а в боевых действиях не исключена и пуля в лоб. Девушке назвали цифру "восемь", она ответила "один", значит, контрольная цифра – "девять". А то, что она сказала вначале: "седьмая", – скорее всего ее личный номер.
– Завтра пароль сменят? – озаботился Дружинин.
– Он здесь всегда один и тот же, насколько я помню, – засмеялась девушка.
– Вы не сильно на меня рассердитесь?
– За что? – удивилась новая знакомая.
– За то, что я задам вам глупый вопрос.
– А вы не задавайте.
– Не могу, – сокрушенно сказал Дружинин и даже зажмурился. – Что вы делаете сегодня вечером?
Девушка засмеялась.
– Да, вы действительно неоригинальны, – признала она.
– Что делать. Человечество пока не изобрело лучшего способа завязывать знакомство.
– Вы в чьем хозяйстве? – спросила девушка.
Имелось в виду – в каком из подразделений пансионата трудится Дружинин. Он ни на секунду не замешкался.
– Я еще точно не знаю. У меня пока стажировка. То туда, то сюда. Сейчас вот послали к Шаповалу. Где его искать, кстати?
– Шаповал? – наморщила лобик девушка. – Кто это?
– Парень, которого ранили на задании.
– Ах, этот! – Она развернулась и показала рукой вдоль коридора. – Восьмая палата, мы ее уже прошли.
Она хотела было уйти, но Дружинин играл свою роль до конца – бережно придержал девушку за локоть и поинтересовался:
– Так как насчет сегодняшнего вечера?
– Вечером у меня бассейн.
– Какое совпадение! – восхитился Дружинин. – И у меня тоже.
– Вот и встретимся.
Они расстались. Когда девушка исчезла за одной из многочисленных дверей, Дружинин вернулся к восьмой палате. Здесь был кодовый замок, но Дружинин даже не стал над ним колдовать – просто отжал планку и вошел.
Шаповал лежал на кровати и, казалось, спал, но, когда Дружинин подошел, открыл глаза. Первое мгновение он лежал неподвижно, будто соображая, что за человек стоит перед ним, после чего его лицо расплылось в счастливой улыбке.
– Толян! – пробормотал Дружинин и обнял друга. – Как ты?
– Со мной все в порядке, Андрей, только надоело до чертиков.
Шаповал был все тот же, только немного похудел и был бледнее обычного. Дружинин сжимал его в объятиях, словно они не виделись по меньшей мере лет десять.
– Ты только поосторожнее, – попросил Шаповал.
– Рана, да? Беспокоит?
– Почти зажила. Но давить не надо, – усмехнулся Шаповал. – Ты бы знал, Андрюха, как мне здесь надоело! Колют всякую дрянь, голова иногда кругом идет. Я им втолковываю – все, аллес, не надо ничего, я уже здоров.
– А они?
– Знаем, говорят, что здоров. Но должны подготовить вас к медкомиссии.
– Да, я об этом слышал.
Дружинин присел на край кровати.
– Толик, я теперь твой должник.
– Почему? – не понял Шаповал.
– Ведь ты мне жизнь спас.
– Вот ты о чем! – протянул Шаповал. – Ты же не знаешь ничего, Андрюха. Думаешь, это я сознательно под пулю полез? Все было намного прозаичнее. Поскользнулся, упал, сбил тебя с ног – вот и весь подвиг.
А у самого глаза смеялись. Давал понять, что ничего не хочет слушать, что сделано – то сделано, и не надо об этом больше говорить.
Дружинин легонько сжал его руку.
– Ты мне теперь брат, Толик.
– Черта лысого! – сказал Шаповал. – Ни за что на свете!
– Почему?
– Потому что если я тебе брат, то Светлана мне – сестра.
– Инцест, – понимающе кивнул Дружинин. – Действительно нехорошо.
– Угу, – подтвердил Шаповал. – Никто мне не позволит жениться.
– Ну хорошо. Сводный брат.
– Сводный – это сойдет. Как же ты пробрался ко мне, брат?
– Используя военную хитрость.