- Поспокойнее, старший лейтенант! - очкарик слегка повысил голос. - Считаете, что отвоевали три месяца и уже герой? Я тоже провел в Афганистане два года, - с апломбом сообщил он. - И хорошо знаю, каков порядок! Почему при вас и вашем подчиненном рядовом Кулике не оказалось никаких документов?
- Прошу прощения, подполковник! Если не секрет - какую должность вы занимали на территории Республики Афганистан? - Голос Костяной Ноги наполнился ядовитым сарказмом.
- Председатель военно-врачебной комиссии гарнизонного госпиталя в Шинданде, - не без гордости сообщил тот. - Еще вопросы имеются?
Ну какие тут могли быть вопросы! Этот зануда Прошкин прослужил два года на непыльной должности, заработав приличные деньги и практически не сталкиваясь с войной и ее ужасами. Зато из самого подполковника вопросы так и сыпались. И все они относились к Петренко.
Где, когда и при каких обстоятельствах было получено его ранение? Кто может подтвердить сказанное им? Имеются ли боевые и политические донесения, выписки из приказов и списков БЧС? Имел ли на себе во время ранения старший лейтенант Петренко бронежилет и каску, как того требует приказ по Сороковой общевойсковой армии ТуркВО? Находился ли на броне или внутри бронеобъекта? Кто может это подтвердить? Кто направил его в кишлак Асава? Имеются ли свидетели? Где выписка из документов ЦБУо передвижении войск в этот день в уезде Ширавай провинции Нангархар Республики Афганистан?
Поначалу Хантер отвечал спокойно, сдерживая себя. Но вопросы у этого бумажного червя никак не кончались, и мало-помалу старлей начал заводиться.
- Товарищ подполковник медицинской службы! - После часового зудения он наконец взорвался. - У меня завтра утром сложная операция! Не могли бы вы перенести нашу беседу на более удобное время?
Тощий, однако, не желал ничего слышать.
- Нечего спекулировать своими травмами, товарищ старший лейтенант! - равнодушно проскрипел он. - Пластика ахиллова сухожилия правой нижней конечности не настолько сложна, чтобы из-за этого переносить допрос…
- Допрос?! - не выдержав, вскочил вертолетчик. - Слышь, подпол, ты хоть соображаешь, что несешь?! - загремел он, надвигаясь на Прошкина. - Мужик едва жив остался, его тут за двое суток едва-едва в сознание привели, а ты, крыса тыловая, ему допросы устраиваешь?!
Костяная Нога побагровел - вот-вот врежет костылем по черепу этому военно-медицинскому мутанту.
- Не знаю вашего воинского звания, больной, - очкарик шарахнулся к двери, вцепившись в папочку, - но согласиться никак не могу. Я два года в Афганистане…
- Чмо ты болотное! - окончательно вызверился Костяная Нога. - Отсиделся в крысятнике, на ВВК своей, как гнида! А люди тем временем кровь проливали! Мое звание - подполковник авиации, я дважды побывал в Афгане, участвовал в двух армейских операциях в Панджшере! Слыхал про такое ущелье, крючкотвор?!
- Разумеется, товарищ подполковник, - окончательно растерялся Прошкин. - Однако попрошу оставаться в рамках устава, тем более в присутствии младших офицеров! Я буду вынужден подать рапорт по команде о вашем хулиганском поведении!
- Засунь этот рапорт себе в анальное отверстие, урод! - не унимался Костяная Нога. - Вали отсюда, и мой тебе совет - нигде и никогда больше при боевых офицерах не упоминай об Афганистане. Иначе схлопочешь по морде своей очкастой!
- Я-то уйду. - Яду в ухмылке Прошкина хватило бы, чтобы отравить табун лошадей. - Однако вам, старший лейтенант, - обернулся он к Петренко, - могу пообещать ряд весьма неприятных моментов во время пребывания в нашем госпитале. К нам уже поступили запросы по линии КГБ и военной прокуратуры с просьбой установить ваше местонахождение. Поэтому нам с вами еще встречаться, встречаться и встречаться…
- А иди ты кобыле в трещину! - колоритно выругался вертолетчик, в сердцах метнув костыль.
Прошкин беззвучно исчез, дверь палаты захлопнулась, костыль ударился о стену.
- Да, ё-мое, рука уже не та, - пожаловался Костяная Нога…
В следующую четверть часа возле Сашкиной койки перебывала куча народу: Седой и Афродита, замполит Воротынцев, начмед Якименко, еще какие-то медицинские чины. От всех этих разборов Хантеру вновь "поплохело", хлынула носом кровь, а потом он и вовсе потерял сознание. Его привели в чувство, поставили капельницу и наконец-то оставили в покое. Усталый и опустошенный, он лежал пластом, безучастно уставившись в потолок. От приподнятого настроения, подаренного Афродитой, не осталось и следа. Ну что ж, отдельное спасибо подполковнику медицинской службы Прошкину…
После ужина Костяная Нога некоторое время косился на Хантера, а потом, кряхтя, снова полез в тумбочку. Боевой дух десантника следовало поднять. Стол накрыли в считаные секунды, Седой и Галина уже покинули "травму", а приятели, приехавшие днем проведать вертолетчика, снабдили его "боезапасом" - спирт в авиации не переводился…
Презрев анестезиологические запреты, Александр подсел к столу, и все повторилось снова: первая рюмка, "шторм", откат-накат, и так далее.
Уже под хмельком, Хантер не выдержал, поведав новым знакомцам свою "опупею", опустив эпизоды с Оксаной. О спецоперации "Иголка" упомянул лишь в самых общих чертах - по понятным причинам, оставив "за кадром" те моменты, которые могли бы высветить его истинную роль. За разговорами фляга незаметно опустела, вертолетчик достал вторую. За окном хлестал дождь, в щели рам задувало.
Внезапно дверь палаты скрипнула - и в проеме показался не кто иной, как анестезиолог со "ждановскими" усиками. В цивильном плаще и при шляпе.
- Что же вы делаете, Александр Николаевич? - с укоризною проговорил он. - Я же вас, кажется, предупреждал!
- Все-все, товарищ подполковник медслужбы. - Александр Николаевич и не думал препираться. - Ложусь баиньки…
Он поднялся на костылях и, слегка покачиваясь, поскакал к своей койке. Через минуту уже лежал, отдыхая лежа, как написано в уставе.
- Говорят, у вас тут Прошкин побывал? - поинтересовался подполковник-анестезиолог. - После такого и не захочешь, а выпьешь… Но у старшего лейтенанта завтра операция, и алкоголь ему вовсе ни к чему!
- Удавить бы этого вашего Прошкина! - сердито буркнул Прораб. - Может, товарищ подполковник, вы с нами по пять капель? - неожиданно предложил он.
- Спасибо, но я за рулем, - отказался анестезиолог. - Я тут в трех кварталах живу, вот и решил заглянуть. Оказывается, не зря… Что ж, доброй ночи, товарищи офицеры! Сами как хотите, а старшему лейтенанту больше ни грамма…
С этими словами неожиданный гость исчез в полутемном коридоре.
Утром Хантера взяли в оборот девчата-санитарки. Его вымыли, высушили, завернули в простынку и доставили прямиком в операционный блок. Там его уже поджидала весьма почтенная компания: Седой, "Жданов", Галина, троица ординаторов из травматологии и два представителя военно-медицинского факультета. Все уже облачены в хирургические костюмы, из-под которых виднелись только глаза или поблескивали очки. Александру сделали какой-то укол, и он почти сразу слегка прибалдел.
- Сейчас ввожу анестетик в седалищный нерв, - предупредил анестезиолог, - придется потерпеть.
Не вопрос - в последнее время приходилось терпеть почти постоянно. Длинная игла вошла в правую ягодицу, мышца сразу же начала неметь, а за ней "обесточилась" и вся нога.
- Чувствуешь что-нибудь? - спросил Седой, покалывая икру чем-то острым.
- Не так чувствую, как ощущаю, - отшутился Хантер.
- Нормально себя чувствуешь? - Над ним склонилась Афродита, осторожно вытерла лоб марлевой салфеткой.
- Нормально, - ответил молодой человек, - можно приступать!
- Отлично! - донесся голос Седого. Теперь у Хантера перед глазами болталась на кронштейне какая-то занавесочка, и было слышно только, как рассмеялся Седой, а за ним и вся операционная бригада. - Коль раненый не против, начнем!
Потом что-то звякало, время от времени Седой произносил непонятные, как заклинания, медицинские термины и отдавал распоряжения. Неожиданно появилась боль - должно быть, наркоз перестал действовать.
Вот тебе раз - "Жданов"-то оказался прав!
Теперь Хантер чувствовал, как хирурги "вживую" стягивают с двух сторон чертово сухожилие, и эта боль оказалась ничуть не меньшей, чем та, которая навалилась на него, когда его БМПподорвалась на фугасе. А что тут поделаешь - оставалось терпеть…
Он вцепился зубами в простыню, крепко зажмурился и негромко зарычал. Никто из операционной бригады поначалу не обратил на это внимания. Но боль стремительно набирала обороты, от нее закатывалось сердце, силы стремительно утекали, как песок в песочных часах. Продолжая глухо постанывать, Хантер стал сгибать руки, привязанные резиновыми жгутами к операционному столу.
Внезапно звонко лопнул левый жгут, и в операционной началась суета. Кто-то закричал, раздалась какая-то команда, но от боли старлей ни черта не слышал, только в памяти остались перепуганные глаза Афродиты, пристальные взгляды Седого и "Жданова", уставившихся ему в зрачки… Тут, как перетянутая тетива, лопнул правый жгут.
- Вырубай его внутривенным! - ворвался в мозг голос Седого. - А то он мне сейчас всю операционную разнесет к чертовой матери! Живо, поворачивайся!..
- Саша, ты меня слышишь? - сквозь багровую завесу боли донесся голос Афродиты.
- Ну! - выдавил он, выплюнув изодранный в клочья угол простыни.
- Сейчас сделают укол, будет легче, честное слово легче! Ну потерпи, милый! - со слезами на глазах упрашивала девушка.
Собрав всю оставшуюся волю в кулак, Хантер заставил себя терпеть. Тем временем игла нашла вену на левой руке, и вдруг навалились прохладная тьма и тишина. Впрочем, не надолго.
…БМП Зверобоя горела чадным пламенем. Вокруг колотилась бешеная стрельба. Сашка чувствовал все: звуки, запахи, цвета, дыхание жары. Он не видел, откуда стреляют, но то, что стреляют по нему, совершенно очевидно - бойкие фонтанчики пыли возникали все ближе, окружали, не давая возможности перебежать и укрыться. Близко, ближе, еще ближе… Оружия под рукой никакого, подчиненных тоже - только он и невидимые "духи", стягивавшие петлю окружения…
Старший лейтенант Петренко набрал воздуху и хрипло заорал во все горло - может, кто-то из бойцов жив и бросит ему хотя бы гранату или на худой конец штык-нож, чтобы не попасть к "духам" живым. Никто не отозвался, зато гортанные крики "Аллах акбар!" прозвучали уже совсем близко…
- Саша, все нормально, - прорвался сквозь кошмар голос Афродиты. Ее ладошка прошлась по его щекам, слегка похлопала, приводя в чувство. - Операция прошла успешно, все в порядке, успокойся!
С трудом разлепив веки, Александр обнаружил себя в незнакомой палате. Вокруг перемигивались и гудели какие-то приборы, рядом сидела Галя. Во рту торчал пластиковый загубник, и он сразу же его выплюнул. Зубы и десны болели и кровоточили, а загубник оказался прокушенным насквозь.
А в двух метрах от его койки стояла в точности такая же кровать, на которой лежал, опутанный проводами датчиков и непонятного назначения трубками, - собственной персоной Лось, он же рядовой Кулик.
Лось пребывал в сознании и приветствовал своего начальника, приходившего в себя после наркоза, вялым взмахом руки.
5. Ночь в реанимации
После операции он проспал совсем недолго, несмотря на то что у врачей были опасения - как бы снова не впал в анабиоз, словно бурундук зимой.
Правда, под вечер подпрыгнула температура, стала донимать послеоперационная боль, и персонал интенсивной терапии засуетился. Афродита по-прежнему была здесь, словно и не выходила из палаты, но теперь узнать ее было непросто в марлевой повязке, короткой голубой куртке и таких же мешковатых голубых штанах на стройных ножках. Шпильки исчезли - вместо них на девушке оказались тапочки, поверх которых она натянула синие матерчатые бахилы с завязками под коленом. Что поделаешь - режим стерильности!
Изувеченную душманами ногу "забетонировали" в гипс, согнув таким себе кренделем, под углом - чтобы сухожилие ни в коем случае не работало "на разрыв".
В таком положении правой нижней конечности предстояло находиться около месяца, после чего, как сообщил Седой, начнется период самоистязания - разработки суставов, мышц и собственно сухожилия. Но все это пока было впереди.
Когда стемнело, Афродита накормила своего подопечного, а затем и вконец обессилевшего и павшего духом Лося. И только прикончив что-то неописуемо аппетитное и покосившись - не осталось ли в тарелке чего, Хантер врубился: еда-то нисколько не похожа на приевшуюся казенную.
- Галочка! - обратился он к сестричке. - Ты почему тут сидишь, когда тебе давно домой пора? И что за яства? Как все это понимать?
- Не понравилось?! - испугалась девушка.
- Наоборот, жуть до чего вкусно. Но я же не о том. Ты почему все время в госпитале торчишь? У тебя что, личной жизни нет? И дома никто не ждет?
- Все у меня есть! - почему-то обиделась девушка. - А ты чего меня допрашиваешь, словно какой-нибудь Прошкин? Ты мне не начальник и не родственник!
- Да нет, я… - начал было оправдываться Хантер, - я, собственно, ничего такого не имел в виду. Мне показалось…
- Вот и лежи себе крячкой. - Афродита энергично сунула ему в рот ложку какого-то салата. - И не командуй. Кто здесь старшая сестра "травмы", я или ты? Твоя задача - выздороветь и вернуться к своим!
- Спасибо, Галочка! - пробормотал Хантер, жуя. - Хоть ты меня понимаешь. Мне в самом деле побыстрее надо обратно. Дел у меня там - по горло, и все неотложные…
- Может, расскажешь, как там? - робко попросила Афродита. - Если, конечно, тебе сейчас не трудно…
- Мне, между прочим, Владимир Иванович уже сообщил, что ты туда рвешься, - криво, сквозь силу улыбнулся Хантер. - Да только я не знаю, о чем рассказывать. - Он заглянул в глаза девушки и отвернулся. - Если и расскажу, все равно не поймешь…
- Нет, вы расскажите, товарищ старший лейтенант, - подал голос со своей койки Лось, прислушивавшийся к разговору. - Как вы мне ногу пилили штыком, как Чалдону взрывной волной голову отшибло и мозги по броне расплескало! О том, как Джойстик в муках помирал… - Радиотелефонист тяжело задышал, в голосе слышались слезы и бессильная злоба.
- Вы меня извините, ребята… - смутившись, пробормотала Афродита. - Может, вам действительно надо побольше отдыхать…
- Ты нас оставь пока, - попросил Хантер, - мы тут между собой потолкуем. Меня об этом еще Зульфия, наша сопровождающая, в самолете предупреждала, - указал он глазами на Лося. - А об Афгане потом, ладно?
- Хорошо. - Девушка поднялась. - Только недолго. Вам нужен покой. Я зайду через пару часов, - добавила она, - у вас обоих еще процедуры. Обоим уколы, а тебе еще и капельница.
- То есть, ты и сегодня домой не собираешься, - усмехнулся Александр. - А это о чем говорит?
- О том, что ты находишься в палате интенсивной терапии после операции. А я - старшая медицинская сестра в отделении, за которым ты числишься. Вот так-то, Царевич!
Хантер заметил, что под марлевой повязкой Афродита улыбается, и сам улыбнулся в ответ, но застекленная дверь палаты уже закрылась за девушкой.
- Царевич - это кто? - тут же полюбопытствовал Лось.
- Это, Жень, известный тебе старший лейтенант Петренко. - Хантер, наверно, впервые назвал рядового Кулика по имени. - Позывные - Хантер, Шекор-туран, ежели помнишь. А кликуху прилепили в "травме" за то, что с первого дня умудрился проспать тридцать шесть часов подряд, без отрыва от подушки. Так что поначалу я был Спящим царевичем, а потом проснулся и стал просто Царевичем. С тобой ведь та же история - был Лососем, а стал Лосем.
- Хромой Лось какой-то, - снова взялся за свое радиотелефонист. - Без левого заднего копыта, не очень-то распрыгаешься…
- Знаешь что, - в свою очередь разозлился Хантер, - от того, что будешь скулить, новая нога не вырастет. Будь мужчиной и прими то, что случилось, как данность. Учись жить с этим!
- Ну да, вам хорошо! - как обиженный ребенок тянул Кулик. - И нога на месте, и бабы опять, как в Афгане, к вам липнут…
- Меня сегодня штопали почти без наркоза, - так, на всякий случай, сообщил старлей, - и сидели мы с тобой рядом на одной и той же БМП, когда сработал фугас. Или, может, я отдельно передвигался, под охраной вертолетного полка, а?
- Да ладно вам, товарищ старший лейтенант, - засопел Кулик, - какие тут могут быть претензии?.. Просто тошно мне, - в хриплом голосе снова послышались слезы, - двадцать лет от роду - и калека!
- Жалость к себе - полезная штука, - согласился Хантер, - но пользоваться ею надо как лекарством - в малых количествах. Передоз приводит к отравлению. Это тебе ясно, дружище?
- Ясно-то ясно, но я все равно не знаю, что будет дальше, - признался Кулик. - Образования у меня никакого, профессии - тоже. Чем буду заниматься по дембелю?
- А чем до армии занимался? - поинтересовался Хантер, кляня себя втихомолку, что раньше не удосужился расспросить радиотелефониста о его жизни.
- На охоту с отцом ходил, рыбачил, - сообщил тот с грустью в голосе. - У нас на Дальнем Востоке это дело артельное. А сейчас мне куда? Ни по тайге пошастать с карабином, ни сетку поставить… А с девками как? Кто с безногим в койку ляжет?
- Живут же люди и без одной ноги, да и без обеих тоже, - заверил Петренко. - Читал "Повесть о настоящем человеке"? Ее в школе проходят…
Черт его знает - ну как утешить молодого и здорового парня, который еще недавно ходил на медведя и росомаху и в одночасье стал инвалидом?
- Нет, - буркнул Кулик, - у нас русский язык и литературу через пень-колоду преподавали - некому было. Молодые училки с ходу удирали от нас на материк, а литературу вели то физичка, то историчка, то и вовсе трудовик.
- Так ты и фильм не видел? - удивился Александр.
- Не-а, - усмехнулся Кулик. - Телевидение до нас еще не добралось, а в клуб по навигации не завозили.
- Завтра скажу, чтоб тебе эту книжку принесли. Гарантирую: прочитаешь - и по-другому будешь смотреть на свои проблемы. А кстати, слыхал ты про такого офтальмолога - Святослава Федорова? Звезда мировая, можно сказать, первой величины, академик, герой соцтруда!
- Может, и слыхал. Это тот, что ли, который операции на глазах? И что - тоже без ног? - недоверчиво спросил Кулик, поворачиваясь к замкомроты, насколько позволяли трубки и провода.
- Нет, - поправил тот. - Без левой ступни, вроде тебя, только ему трамваем по шнуровьюконечность отрезало.
- Ну и дела! - Кулик призадумался, а потом проговорил вполне искренне: - Ну, спасибо, командир. Мне с вами как-то даже полегче стало…