Нет, мой новый шеф работает как-то не так. Черт возьми, да он плюет на все законы!
Ведь совсем недавно полковник резко осуждал Саенко за приверженность к тотальной слежке за подчиненными.
А теперь оказывается, что и сам грешен.
Но про то ладно, мы ведь работаем не в овощном магазине. Однако осведомленность Латышева о закулисной жизни области и города поразительна.
И я почему-то не думал, что его солидные знания подноготной боссов областного масштаба проистекают из оперативных документов УБОП.
Даже если Латышев и регулярно получает материалы прослушивания нужных телефонов, проанализировать их он просто не в состоянии.
Да и не его это забота. А нашим спецам полковник не доверяет, о том я уже знаю.
И что сие значит?
Фиг его знает что…
- Но ведь Свекольников, судя по расшифровке, со многими разговаривал…
- Прочитайте фамилию, обведенную красным карандашом.
- Алмазов Илья Иосифович… Не знаю такого. Он что, тоже из этого "штаба"?
- Нет. Мелкая сошка. Промежуточное звено. Он передал сообщение о выводах Свекольникова по взрывчатке дальше.
- Куда?
- Все туда же, к Бортнику. Сообщение прошло после Алмазова еще два уровня.
- Жаль, что мы узнали об этом слишком поздно…
- К сожалению, расшифровка заняла слишком много времени, так как все переговоры велись через космос, притом с чужих телефонов. Иначе мы бы отбили у Свекольникова тягу к "охоте на зайцев".
- И от какой печки теперь нам дальше плясать?
- А вы как думаете?
- Нужно установить, где производится взрывчатка. И как могла произойти ее утечка на сторону. Я так понимаю, она проходит по списку особо секретных веществ, а значит, круг лиц, имеющих к ней доступ, весьма ограничен.
- Верно. Где производится, мы уже знаем.
- Скорее всего, на одном из номерных предприятий области.
- Точно.
- И на каком именно?
- Пока не имею права сказать вам об этом.
- Ладно, фиг с ним, с этим предприятием. Но тогда как я смогу вычислить, кто похитил взрывчатку?
- А почему вы думаете, что ее похитили?
Да, вопрос был, что называется, сногсшибательный.
А и впрямь - почему я так думаю? О взрывчатке знали только ее разработчики, начальник лаборатории и директор заведения. Обычная "триада" в засекреченных научных центрах.
Мне уже приходилось в свою бытность опером угрозыска расследовать нечто подобное. Но тогда гвоздем проблемы была не супервзрывчатка, за которой запросто могут охотиться разведки других стран, а миниатюрный газорезательный аппарат, предназначенный для работы в космосе.
Один из опытных образцов похитили и продали известному медвежатнику. Благодаря "триаде" я вычислил и похитителя аппарата, и большого любителя ноу-хау очень быстро.
Не думаю, что даже в нынешнее время такими секретными материалами, как супервзрывчатка, торгуют навынос оптом и в розницу.
Тем более, что в службу безопасности, курирующую подобные заведения, до сих пор набирают весьма толковых ребят.
- Виноват, товарищ полковник. Возможны и иные варианты. Пусть я повторюсь, но, к сожалению, трудно работать без всеобъемлющей информации.
- Укор справедлив… - Латышев посмотрел на часы. - Постараемся исправить это упущение. - Он предостерегающе поднес палец к губам и выключил радиоприемник и глушилку.
- Спасибо за информацию, майор, - бодро сказал он и поднялся. - Сейчас мы с вами немного покатаемся.
- Куда? - спросил я, чтобы заполнить паузу.
- Есть места… - коротко хохотнул Латышев. - Вы ведь холостяк?
- Не сподобился…
- Тогда мы с вами одного поля ягоды…
Полковник быстро переоделся в теплые спортивные шаровары и лыжную куртку.
Мне было неудобно наблюдать за его стриптизом, но я успел заметить, что он носит две наплечные кобуры с пистолетами.
Судя по размерам, это были заграничные "дуры" большого калибра.
- Вперед! - скомандовал Латышев, и мы спустились в наш гараж.
В черной "мазде", возившей и Саенко, сидел неунывающий Маркузик.
Латышев не стал менять водителя своего служебного автомобиля. Маркузик слыл простецким парнем, мог расположить к себе любого и, главное, был влюблен в своего железного коня.
Сержанта Маркузова знали как балаболку. Но что касается профессиональных и личных секретов шефа, тут он был нем словно рыба.
Саенко своего водителя недолюбливал. Однако, когда после его ухода сержанта попытались поспрашивать о бывшем шефе, сержант отрезал: "Я нанимался водителем, а не сексотом". С тем от него и отстали.
- Наше вам, товарищ майор!
С Маркузиком у меня были приятельские отношения.
- Привет, дружище. Запрягай телегу…
Мы расселись по ранжиру: я впереди, а Латышев на заднем, начальственном сиденье.
- Куда двигаем, товарищ полковник? - спросил Маркузик, выруливая за ворота.
- Дуй по проспекту. Возле Цветочного бульвара повернешь в сторону Центрального банка.
- Нет проблем…
"Мазда" набрала скорость и лихо помчала по припорошенному снегом проспекту.
Я искоса глянул на Латышева. Похоже, он, как и Маркузик, любил быструю езду.
Киллер
Наум Борисович трудился над фаршированной рыбой. Он был рыжеволос, умеренно упитан и, похоже, не дурак поесть: стол, накрытый на двоих, мог накормить взвод.
Когда я вошел в банкетный зал, он на миг оторвался от еды, кивнул на мое приветствие и потянулся за очередным куском.
Чон, прошествовав на свое место, сел, но к еде не притронулся - выжидательно поглядывал на босса.
Наконец тот вытер руки о накрахмаленную салфетку, отхлебнул из высокого бокала вино и откинулся на спинку кресла.
- Что я тебе говорил? - Он победоносно улыбнулся Чону. - Какой орел, а? Парня нужно брать. Теперь согласен?
Чон промолчал. Его восточное лицо оставалось бесстрастным и неподвижным.
Он смотрел прямо в глаза Витаускасу спокойно и выжидающе.
- Как его зовут? - спросил у Чона, наморщив лоб, Наум Борисович, будто меня здесь и в помине не было.
- Алексей. Фамилия - Листопадов, - не спеша ответил тот.
- Я хочу предложить тебе две тысячи баксов в месяц. - Наконец президент "Витас-банка" соизволил одарить меня благосклонным взглядом. - У нас больше получает разве что Чон. И я… - Он рассмеялся. - Ну что, по рукам? - спросил Наум Борисович.
Меня так и подмывало поторговаться, чтобы сбить спесь с Наума Борисовича.
Но тут я вспомнил про Абросимова и решил больше судьбу не испытывать. Иначе он меня просто в порошок сотрет.
- Чем я буду заниматься?
Я спросил только потому, что продолжал доигрывать роль несговорчивого и недалекого служаки, воспитанного совсем на иных принципах, нежели новое поколение, для которого такой вопрос вообще не стоит: не важно, что делать, лишь бы бабки платили, и побольше.
- Работать по специальности, - снова осклабился Наум Борисович.
- Это как?
- Очень просто. Махать кулаками. Правда, такая возможность тебе будет выпадать не часто, но когда нужно, придется и шею подставлять.
- За две тысячи?
- Логично. А ты парень не промах, - с удовлетворением покивал Витаускас.
- Уж какой есть…
- У нас еще полагаются премиальные и страховка.
- Сколько?
- Сумма премиальных колеблется. От двух штук и выше.
- Я так понимаю, премия бывает не часто.
- Понятное дело. Только за выполнение особо опасных заданий.
- А как насчет страховки?
- Страховка составляет пятьдесят тысяч долларов.
- Всего-то?
- Мало?
- Для меня не имеет значения сколько.
- Почему?
- Если я отправлюсь в мир иной, страховку получать будет некому.
- Это прискорбно. Но больше предложить не могу.
- И на том спасибо.
- Так ты согласен?
- А у меня есть лучший вариант?
- Слова не мальчика, но мужа…
И Наум Борисович в который раз показал вставные фарфоровые зубы.
- Договорились, - сказал он. - Нужные бумаги оформим завтра в офисе. Поступаешь в распоряжение Чона. Его приказания ты должен выполнять беспрекословно. Это тебя не пугает?
- Я привык…
- Вот и хорошо. А теперь можно и обмыть наше соглашение. Придвигай кресло и присаживайся. - Он повернулся к корейцу: - Чон, пусть принесут еще один прибор.
- Спасибо, я не голоден. А спиртное почти не употребляю.
- Возражения не принимаются. Садись к столу. Это первый мой приказ.
- Слушаюсь.
- Вот так-то оно лучше…
Наум Борисович умел быть хлебосольным хозяином.
Я решил больше не выпендриваться, чтобы завоевать его расположение, потому как Чон оставался все таким же холодным и неприступным.
Значит, он так и не смирился с решением о моем приеме в охрану…
Я мог только догадываться, что у него на уме. Похоже, служба в разведке приучила Чона не верить даже очевидному.
И я совершенно не сомневался, что его люди перелопатили всю подноготную прапорщика Листопадова.
Но не нашли ничего подозрительного. Иначе Наум Борисович вряд ли позвал бы меня в банкетный зал.
Наверное, у них по поводу моей персоны возникли разногласия. И их причины лежали, что называется, на поверхности - Чон, как мастер-наставник по тхеквондо, учитель, не смог вынести позорного поражения своего ученика сначала в финале соревнования, а теперь и в ресторане.
То, что и он, и Наум Борисович весьма пристально наблюдали за дракой, я понял по нескольким оброненным фразам Витаускаса, торжествовавшего свою победу, - как же, заполучил такого бойца…
Домой меня отвезли около двенадцати ночи, после того как охрана сопроводила босса на его загородную дачу.
- Придешь в банк к десяти, - распорядился Чон. - Пропуск я закажу.
- Есть, - ответил я по-военному.
- После отдела кадров - ко мне в кабинет. Тебе покажут, где он находится. Форма одежды - костюм, белая рубашка, галстук. Ничто не должно стеснять движений. Это, я думаю, тебе понятно…
- Так точно.
- Добро. Бывай…
Я молча кивнул и вежливо попрощался. Чон что-то буркнул в ответ и уехал.
Милый парнишка, ничего не скажешь…
Здание "Витас-банка" выглядело солидно и богато: мраморная облицовка стен, тонированные стекла, надраенная до блеска бронза вывески, фонтан в холле, вазы с цветами…
И крутые мальчики в безукоризненных костюмах с радиотелефонами, зорко следящие за клиентами.
Я успел заскочить на свою прежнюю работу и повидаться с Болото, который обычно приходил на час раньше.
Он долго изучал мое заявление, будто перед ним была не обычная бумажка, а древний манускрипт.
Затем, тяжело вздохнув, поставил визу и подпись.
- Я так понимаю, уговаривать вас остаться не стоит? - спросил Андрей Исаевич больше для проформы, нежели с какой-то определенной целью.
- Спасибо вам за все…
Я не стал развивать предложенную им тему.
- Да-да, конечно…
Болото тщательно разгладил ладонью заявление и положил его в папку.
- Вы были дисциплинированным и толковым работником, Листопадов. Жаль…
- Так уж сложилось…
- Иногда обстоятельства выше нас. Увы.
- Там, куда я иду, вдвое больше будут платить. Всего лишь.
Тут я соврал, но не говорить же Болото всю правду? Она ему нужна, как прошлогодний снег.
- Я вас не осуждаю, - сказал теперь уже мой бывший шеф. - В нынешние времена деньги для молодого человека значат больше, чем все. Развратили народ…
Я промолчал. Только кивнул с умным видом. Действительно, с фактами не поспоришь. Как ни крути, а Болото прав. Если молодой подонок родную бабку из-за ее пенсии бьет молотком по голове, чтобы сходить на эти деньги в кабак, то о какой нравственности можно говорить?
- До свидания, Андрей Исаевич.
- Всего хорошего…
Он поднялся из-за стола и неожиданно крепко пожал мою руку. Хороший мужик…
Я постарался уйти до прихода моих, теперь уже бывших коллег по работе в ТОО АМУ.
Мне, конечно, хотелось проститься с Пашкой. Но когда я представил встречу с Ниночкой, то рванул от нашей подозрительной конторки с реактивной скоростью. Как-нибудь в другой раз…
В отделе кадров банка меня оформили быстро.
Миловидная кадровичка посматривала на меня с неподдельным интересом и, как мне показалось, удивлением. Наверное, процедура приема на работу здесь была несколько иная, но по поводу моей персоны пришло указание с самого верха.
Получив специальную пластиковую карточку-пропуск, я откланялся и пошел искать кабинет Чона.
Корейца я застал в глубокой задумчивости.
Кивнув в ответ на мое приветствие, он долго молчал, сосредоточенно разглядывая тщательно ухоженные ногти.
А затем сказал:
- Буду откровенен - я был против твоего приема в охрану. Но Наум Борисович настоял.
- Я к вам не набивался. Если вы считаете, что я вам не подхожу, то это недолго исправить.
- В том-то и дело, что подходишь.
- Так в чем вопрос?
- Во-первых, парадом командую не я, а Наум Борисович.
- А во-вторых?
- В тебе, Листопадов, есть что-то непонятное. Я не люблю разгадывать ребусы, которые не в ладах с логикой.
- Простите, не врубился…
- Что здесь непонятного? Ты ведь и сейчас со спокойной душой можешь отказаться от двух тысяч долларов, твоей зарплаты. Верно?
- Да, верно. Будь у меня другие планы, отказался бы.
- Так не бывает, - убежденно сказал Чон. - В наше время получать такие деньги… Это случай уникальный, большая удача. Другой на твоем месте до потолка прыгал бы от радости.
- Считайте, что я прыгаю.
- Вот-вот, этими словами ты еще раз подтверждаешь свое полное безразличие к деньгам. Может, ты подпольный миллионер?
- Я понимаю вашу иронию. Наверное, я и впрямь не от мира сего. Для меня деньги в жизни не главное.
- А что для тебя главное?
- Я могу довольствоваться малым. У меня нет ни семьи, ни родственников, о которых нужно заботиться и кому надо помогать.
- Годы проходят быстро, Листопадов. Особенно в твоей профессии. Еще лет пять - десять, и путь тебе в охрану, где можно хорошо подработать, будет заказан.
Я понял, что он хотел сказать.
- Копить на старость? - спросил я с иронией. - Она еще далеко. Да и доживу ли я до такого вожделенного момента? Сейчас главное для меня - личная свобода. Увы, этого достичь трудно.
- Резонно. Почти убедительно. Но есть еще один нюанс - твоя незаурядная подкованность в восточных единоборствах. Как могло случиться, что обычный прапорщик пограничных войск работает на татами на уровне мастера? Только не говори, что такую технику тебе поставили в армейской учебке.
- Конечно нет.
Я ждал этого вопроса и был к нему готов.
- Меня как раз и послали служить в погранвойска из-за моей подкованности в искусстве рукопашного боя.
- И кто же тебя "подковал"?
- Я родился в Казахстане, в поселке, где большинство жителей были выходцы из Китая. Я ходил с китайцами в одну школу, дружил. У моего друга был дедушка, оказавшийся мастером цюань-шу. В те времена боевые искусства были запрещены, но он нас тренировал тайно. Вот так я кое-чему и научился.
- Кое-чему?
На лице Чона явно просматривалось сомнение.
- Ты хочешь сказать, что сейчас, работая на татами, пользуешься только техникой цюань-шу, изученной в детстве?
Я вздрогнул от неожиданности - Чон вдруг заговорил по-китайски!
Его произношение несколько отличалось от того, как разговаривал Юнь Чунь, но я все понял.
- Конечно нет, - ответил я тоже на китайском, но гораздо медленнее, чем кореец. - Я тренировался и у других мастеров, кстати, и во время прохождения службы.
- Убедил.
Мне показалось, что Чон сильно удивлен, хотя по его бесстрастному восточному лицу понять это было трудно.
- Ну ладно, давай оставим эту тему.
- Как скажете…
- Пока оставим, - добавил он многозначительно. - Мы ее продолжим в спортзале. Сегодня вечером тренировка. Все охранники обязаны тренироваться три раза в неделю. Единственной уважительной причиной отсутствия в спортзале может быть только болезнь. Но если будешь часто болеть, то у нас появится вакансия. А теперь я тебе объясню твои служебные обязанности…
Он меня накачивал инструкциями и наставлениями почти час.
Я не мог не отдать ему, как начальнику охраны, должное - все было предусмотрено и продумано до мелочей.
А если учесть количество охранников и качество их подготовки, то у Наума Борисовича и иже с ним был весьма мощный отряд командос, способных выполнить любую задачу.
Странные, однако, дела творятся под носом у правоохранительных органов…
Тренировки охранников "Витас-банка" проходили все в том же "Олимпионике".
Так, ничего особенного: разминка, работа со снарядами для укрепления мышц, растяжка с обязательной посадкой на "шпагат"…
Некоторые, похоже новенькие, это упражнение выполнить не могли. И Чон, свирепо поблескивая своими узкими раскосыми глазами, подвешивал их на "дыбу" - систему блоков и веревок, которые привязывались ко всем конечностям.
Распятые парни держались мужественно, хотя здоровенный верзила, один из помощников Чона, был немилосерден - так натягивал веревки, что у них трещали мышцы.
Я знал, что это упражнение очень болезненное, но весьма эффективное. Главное - не переусердствовать, иначе может быть обрыв сухожилий и человек превратится в калеку.
Я отрабатывал все, что предлагал Чон.
Он изредка посматривал в мою сторону, но замечаний не делал, хотя я и старался совершать как можно больше погрешностей. Ведь по легенде регулярными тренировками я не занимался достаточно продолжительное время.
Однако я несколько переусердствовал в своем стремлении выглядеть "как все". Чон подловил меня на "шпагате" - его я выполнял из рук вон плохо.
- На "дыбу"! - коротко приказал кореец.
Меня тут же подняли в воздух и надели на руки и ноги кожаные манжеты с карабинами для веревок.
- Терпи, - коротко бросил Чон.
И сам стал к рукоятке барабана, на который наматывалась веревка, соединенная через систему блоков с карабинами манжет.
Я молча кивнул.
Мне не понравилось выражение лица Чона - похоже, он готовил мне какую-то пакость, - но отступать было поздно.
Кореец слегка покривился в нехорошей усмешке и начал вращать рукоятку. Защелкала трещотка фиксатора, и я повис в воздухе уже без поддержки ухмыляющихся парней.
Не спуская с меня сурового взгляда, Чон натягивал веревки все сильнее и сильнее. Я знал, что сейчас растянут надлежащим образом и кореец уже должен остановиться.
Но тот продолжал вертеть свой "варганчик".
Я понял.
Я все понял.
Сукин сын, этот Чон!
Конечно, я и не предполагал, что он отнесется ко мне по-доброму. Однако то, что он задумал, не укладывалось ни в какие рамки.
Представляю, как он доложит Науму Борисовичу: "Увы, травма на тренировке, к дальнейшей работе не пригоден…"
Все чин-чинарем, при свидетелях, которые подтвердят что угодно.
Вот сволочь!
Я отключил внешнее восприятие мира. И низвергнулся в пучину медитации.