- Кто!?
- Сонька.
До Василия дошло и кое-что другое.
- Так это ты, сука, наши документы стырил?!
- Я. Деньги нужны были, вот я и…
Докончить он не успел. На голову Василия обрушился страшной силы удар. Когда Колян свалил с себя безжизненное тело и поднялся на ноги, он рассмотрел своего спасителя.
- Могильщик?! Ну, спасибо тебе, что помог.
- Не благодари, - хмыкнул Жора, и со всей силы ударил неудачливого поджигателя кастетом в висок. Тот, как подкошенный, упал на пропитанную бензином землю. А Могильщик достал из кармана зажигалку, и, вызвав к жизни огонь, бросил ее в сторону канистры. Огонь полыхнул так мощно и дружно, что Жора с матом отскочил в сторону. Убедившись, что все тут полыхает как надо, он подошел к крыльцу, и, накинув на дверной пробой петлю, воткнул в нее железный прут. После этого он бросился в огород, перемахнул через забор, и вскоре вышел к своей машине. Сонька ждала его там.
- Хорошо горит, - сказала она, кивая в сторону горящего дома. - Красиво.
- Хорошо то, что я проследил за этим Коляном. Его там этот, местный Рэмбо чуть не оприходовал.
- И что? - встревожилась Сонька.
- Что? Пришлось оприходовать их обоих.
Зубаревская рассмеялась.
- Да, что бы без тебя делала, Жорик ты мой!
И она нежно чмокнула его в щечку.
- Поехали. Спать охота.
ГЛАВА 11
Георгий Косарев начал свое расследование с посещения тетушки обиженного риэлтерами и медиками человека.
- Гулина, Лидия Ивановна здесь проживает? - спросил он приоткрывшей дверь женщине. Это была типичная пенсионерка, довольно еще живая, и энергичная.
- Да, а что вам надо?
Косарев вытащил из кармана свое пенсионное удостоверение, на него он в свое время натянул красные корочки милицейского удостоверения. Кроме того, на фотографии он был изображен в форме. Кто имел время рассмотреть этот документ, мог предъявить претензии нахальному подполковнику в отставке, но Косарев, обычно, много времени любопытным не давал.
- Милиция. Подполковник Косарев, я по поводу вашей племянницы, Ирины.
- А-а, наконец-то! - обрадовалась пенсионерка. - Я думал, так все и спустят на тормоза.
Женщина открыла дверь, прошла вперед.
- Пойдемте в кухню, у меня там как бы кабинет.
Да, на кухне было достаточно уютно, мягкий уголок, телевизор в углу. Через пять минут Косарев уже пил чай с домашними ватрушками, и слушал печальную историю жизни Ирины Ковалевской.
- Она у нас вообще всегда была со странностями. Девочка такая нервная, стихи рано начала писать, хорошие стихи, ее даже в нашей газете печатали. Потом она неудачно вышла замуж, потеряла ребенка. Потом снова выскочила замуж, снова развелась. Три года назад у ней умерла мама - Ольга, сестра моя. Ириночка очень тяжело это переживала. Последний раз мы с ней виделись на годовщине смерти Ольги. Я бы и не сказала, что Ирина плохо выглядела. У ней новый муж тогда еще был. Я этому не удивилась, она у нас такая красавица, мужчины по ней всегда западали. Правда, потом, я слышала, она с ним тоже разбежалась. И, как-то после этого мы с ней потерялись. Я уезжала из Кривова на год, в Железногорске внучку нянчила. Телефона у меня там не было. И вот, приехала я месяц назад, встречаю знакомую, она вместе со мной работала в заводе, она мне и сказала что Ирина в дурдоме. Я ахнула, полетела туда. Добилась встречи, посмотрела на нее, и удивилась. Она мне показалась совершенно нормальной, только такая, знаете ли, заторможенная, сонная. Я пошла к врачу, и он мне заявил, что Ирина совершенно недееспособна. Оказывается, ее готовят к определению в интернат!
- То есть - насовсем туда, в дурдом? - уточнил Косарев.
- Ну да! Это уже пожизненно. Но, самое интересное, я пошла к Ирине на квартиру, а тем уже стоит другой замок, живут другие люди! Вещи ее уже растащили соседи. Я возмутилась, пошла в прокуратуру, и накатала заявление.
- Это когда было? - удивился Косарев.
- На той неделе.
- А что же к риэлтеру ходили? - не удержался, и спросил подполковник.
- Ну, а что? Может и он поможет. Я считаю, что сейчас надо бить во все колокола.
- Ага, понятно. А сколько лет вашей племяннице?
- Двадцать восемь.
- И кто у ней врач?
- Зильберман, Иван Тимофеевич.
- Это пожилой такой, высокий? - припомнил Косарев.
- Ну да.
- Встречался как-то я с ним. Машину у него из гаража угоняли лет десять назад. Скажите, а как они могли продать ее квартиру? Там ведь какие-то документы должны быть готовы? Она должна быть признана недееспособной, над ней установлена опека.
Гулина отрицательно замотала головой.
- Как я поняла - нет еще! Там еще ничего не решено, ничего нет, а квартиру то уже продали!
- Да, это интересно. Этим стоит заняться.
Попрощавшись с пенсионеркой, Косарев прямиком отправился в прокуратуру.
"Что я буду зря задницу рвать, если этим делом должна заниматься прокуратура", - справедливо решил он. - "Пусть они нароют факты, а там уж поделятся и со мной".
ГЛАВА 12
Страшное дело, когда два человека занимаются одним делом. Все домашние занятия после этого превращаются в производственные совещания.
- Сегодня ко мне приходил Косарев, Георгий Георгиевич, знаешь такого? - спросила Ольга Астафьева за ужином. Юрий только засмеялся.
- Ну, как же не знать первого своего наставника в уголовном розыске. Год я был у него под непосредственным началом, это ещё до того, как я попал к Мазурову, в розыскники, и до того, как потом перевелся к Колодникову. Он был начальником второго отделения милиции, а потом, пару лет, начальником уголовного розыска.
- Как он тебе?
- Волкодав. По фанатизму в своем деле он равен только Мазурову. У них всегда было такое негласное соперничество. Мазуров, тот брал свое трудолюбием, самоотдачей. А этот артист, талант в своем деле. С шуточками, под "ха-ха" мог разговорить любого урку, и за два часа раскрутить сложнейшее дело.
- Да, это чувствуется, - согласилась Ольга. - Манеры у него своеобразные.
- А что, где ты его видела?
- Да, я же уже говорила, приходил сегодня по одному делу, рассказал много интересного, и проторчал у меня целый час с разными отвлеченными разговорами. Мне кажется, что если бы Кудимов меня к себе не вызвал, он бы точно довел эти свои разговоры до ресторана и кровати.
Астафьев хмыкнул.
- Ну, это вряд ли. Ему Ниночка тогда последние кудри вырвет. А что ему надо было?
- У меня было заявление по поводу одной сумасшедшей…
Внимательно выслушав рассказ Малиновской, Юрий удивился.
- А что, разве так вот можно? Сослать девушку в дурдом, а потом продать ее квартиру?
- Если они оформили над ней опеку, то вполне.
- Но это же незаконно?
- Говорят, был такой случай в вашем городе, лет двадцать назад. Шалимов даже фамилию того врача вспомнил - Зельц. Его, конечно, посадили. Тогда с этим было проще.
Юрий покачал головой.
- Странно, это все так рискованно.
- Вот, завтра мы и проверим, кто и что там оформил.
В психдиспансер Малиновская одна не поехала, подобрала в условленном месте Косарева. Тот, как всегда, был улыбчив и преисполнен внимания.
- Как ваше драгоценное здоровьице, Ольга Леонидовна? - спросил он, садясь в машину.
- Более чем хорошо. А ваше?
- Так же прекрасно. Я тут вчера случайно узнал, что вы тесно связаны с одним из моих учеников, Юркой Астафьевым?
Ольга поняла, что старый сыщик так же наводил о ней справки.
- Более чем тесно. Вам, кстати, привет от него.
- Спасибо, - поблагодарил Косарев, а сам подумал: "Хорошо, я вчера не пригласил ее в ресторан. Против Юрки мне ловить тут нечего".
Здание психдиспансера представляло из себя нечто длинное, изогнутое в самых неожиданных местах, с многочисленными пристроями. На первом этаже разместилась поликлиника, а на втором, собственно, и был сам диспансер, там, где лежали сами больные. Но им был нужен главврач.
- Был я тут как-то, но давно, лет пятнадцать назад, - пробормотал Косарев, продвигаясь по длинным коридорам. - Раньше кабинет главврача был в самом начале.
Как оказалось, теперь нужный им кабинет был в самом конце здания, на табличке было написано: "Главврач, врач 1 категории Самсонов. Л.Ю."
Первая, как официальное лицо, вошла Ольга.
- Можно? - спросила она.
- Да-да, заходите.
Человек, сидевший за столом, поднял голову, и Ольга про себя невольно ахнула. Это был русский вариант Джорджа Клуни. Самсонов, правда, не вышел ростом, лицо было более широким, чем у голливудской звезды, но эта полуседая голова, при живых, умных, молодых глазах, да и улыбка на губах была даже более обаятельная, чем у Клуни.
- Ольга Леонидовна Малиновская, следователь прокуратуры.
- Подполковник Косарев, Георгий Георгиевич.
- Самсонов, Леонид Юрьевич, главврач этого заведения. Чем обязан таким визитом, какие проблемы?
- Проблемы в том, что мы получили вот это заявление, и нам пришлось дать ход этому делу, - Ольга подала Самсонову документы.
Самсонов внимательно прочитал заявление Гулиной, кивнул головой.
- Прекрасно помню эту девушку. Я как раз дежурил, когда ее привезли после неудачной попытки суицида. У ней была жуткая истерика, на шее следы от веревки. Собственно, еще несколько секунд, и она бы тогда умерла, но веревка не выдержала. Тут соседи, как раз вошли…
- А что дверь квартиры была открыта? - удивленно спросил Косарев.
- Да, представьте себе! Они поднимаются по лестнице, видят полуоткрытую дверь, естественно, входят. Ковалевская висит на гардине, еще дергается. И на глазах у них она обрывается. У девушки, естественно, дичайшая истерика, она пытается выброситься из окна, хотя там всего второй этаж. Вот соседка с мужем вызвали тогда милицию, ее привезли сюда. Я обратил внимание, что у ней уже были поперечные порезы на руках, зажившие, но типичные такие, когда вены вскрывают. Оказалось, что да, это, в самом деле, не первая попытка ее самоубийства. Просто до этого никто не пытался привезти ее к нам.
- И что, она настолько безнадежна? - спросила Ольга.
- Почему безнадежна? Помниться, ей ставили диагноз вялотекущей шизофрении с суицидальной направленностью. Кажется, из-за ее стихов. Стихи, кстати, великолепные, только постоянен этот мотив самоубийства, и разговора самой с собой. Я, правда, не знаю, что там у ней сейчас.
- Как это вы не знаете? - поразился Косарев. - Вы же главврач, вы должны все это знать?
- Должен, да. Но этот год у меня совершенно бешеный. Два месяца стажировки в Америке, потом чуть не полгода обучения в Москве. Затем я взял отпуск, еще два месяца за свой счет. Я готовлюсь защищать диссертацию, мне назначена защита буквально на следующей неделе. Но, помниться, я подписывал документы на Ковалевскую. Суть не помню, я положился на ее лечащего врача.
- Зильбермана? - спросила Ольга.
- Да. Иван Тимофеевич в нашем коллективе самый опытный, самый пожилой. Собственно, он мой учитель. Все это время он замещал меня.
- Тогда хочу вас проинформировать, что врач Зильберман, Иван Тимофеевич, оформил себя опекуном Ирины Ковалевской, и, более того, уже продал ее квартиру, - чуточку даже торжественным тоном провозгласила Ольга.
Малиновская положила перед Самсоновым справку из БТИ. Тот сразу изменился в лице. Но, самообладание у психиатра было на высоком уровне. Он снял трубку и ровным голосом попросил: - Ольга Алексеевна, Иван Тимофеевич у нас по-прежнему на больничном? Вот даже как! Хорошо, спасибо. К сожалению, Зильберман уже две недели лежит в Железногорске, в кардиоцентре, - сказал он, положив трубку. - Давние проблемы с сердцем.
- Хорошо, мы отложим разговор с ним, - согласилась Ольга. - Но, неплохо бы было, чтобы вы нам написали какое-нибудь письменное объяснение по этому поводу.
- Нет проблем.
Самсонов взял авторучку, и в пять минут исписал лист бумаги ровным, хорошо читаемым, совсем не медицинским подчерком. Малиновская, прочитав все это, кивнула головой, и положила лист в папку.
- Хорошо, все очень даже логично изложено. До встречи, Леонид Юрьевич. Сами понимаете, что после всего этого мы с вами встретимся еще не раз.
- Да, это естественно. Я не имею ничего против. Дичайший случай и надо с этим всем хорошенько разобраться.
До позднего вечера Самсонов сидел у себя в кабинете на диване и обдумывал создавшееся положение. Уже в пять вечера он поднялся на второй этаж и сказал дежурной медсестре: - Найдите мне историю болезни Ковалевской. И через полчаса приведите ее саму в гипнотарий.
Гипнотарий был особым местом в диспансере. Стены этого кабинета были расписаны картинами природы в самое разное время года, единственное окно закрыто плотной шторой. На полу лежали ковровые дорожки, и кроме кресла, кушетки с мягким матрасом и подушки, стоял стол с зеленой лампой. Через полчаса в гипнотарий провели высокую девушку с распущенными черными волосами. Когда она вошла, над дверью вспыхнула красная лампа с надписью: "Не входить. Идет сеанс".
ГЛАВА 13
Выслушав рассказ Шаврина о неудачных поисках Паршина, Астафьев отрицательно покачал головой.
- Не с того вы начали.
- Как это? А с чего начать? - спросил Колодников.
- Андрей, ты меня удивляешь. Что ты кинулся его искать? Петя Паршин официально числится покойником. Так вот, сейчас его надо вернуть к жизни. Прежде всего - взять за жабры Беленко, снять с него показания, как появилась на свет эта справка. Потом сними показания той соседки, всех, кто видел этого живого покойника после возвращения: с собутыльников, дворников, работников жэка. Если Сонька его угробила, то у нас будет повод притянуть ее за это на цугундер. А так нам и предъявить ей будет нечего - он и так уже мертв. Кстати, ты, почему до сих пор не разобрался с Беленко насчет той липовой справки?
- Нету его, он в отпуске. А ты прав. Что-то я совсем мышей не ловлю. Тогда тебе надо доехать до Шварцмана.
- До Черного? Зачем?
Шаврин пояснил, и уже через полчаса Астафьев входил в здание второго отделения милиции.
- Шварцман где у вас располагается? - спросил он в дежурной части.
- В восьмом кабинете. Он у себя.
Александр Иосифович Шварцман по кличке Черный, был самым нетипичным евреем, которого только знал Астафьев. Не очень высокий, широкоплечий, с мощным торсом, бритой наголо головой. Ничего еврейского не было и в лице Александра: нос прямой, без всяких этнических излишеств, уши не развешены по плечам, а прижаты к голове, даже голос не картавил. По своей внешности Шварцман больше походил на братка, чем на мента. И Юрий знал, что, в сущности, так все это и было. Восемь лет назад начальник уголовного розыска Георгий Косарев предложил этому крепкому парню, круто подвязанному с криминальными авторитетами: - Либо ты идешь в школу милиции, либо мы тебя сажаем в тюрьму.
Сидеть в тюрьме Шварцману не хотелось. Он, не очень желая, и не очень понимая, куда едет, отправился поступать, и не только поступил, но и кончил милицейское училище. В результате, братва потеряла очень авторитетного человека, а угро приобрело неплохого сыщика.
- О, Юрий Андреевич! Какими судьбами? - спросил хозяин кабинета, стискивая своими мощными клещами руку Юрия. Избыток здоровья сопровождался у Шварцмана излишком энтузиазма.
- Да, вот, наколку мне дали, что ты коллекционировал дела на Соньку Зубаревскую.
- Цветную тебе дали наколку, что дальше?
- Я объединяю все эпизоды на нее в одно дело.
- Слава Богу! Наконец-то!
Черный даже хлопнул в ладоши. После этого Александр открыл сейф и вытащил одну, не очень толстую папку.
- Вот, на, шесть эпизодов. Другому бы не дал, а тебе со всей душой. Она тебя не купит, это точно.
- А что, она многих купила? - спросил Юрий, листая дела.
- Кого покупала, кого приучала, были и такие. Сколько у тебя теперь эпизодов?
- С твоими двенадцать.
Шварцман присвистнул.
- Ну, может, хоть теперь ее прищучат. Я когда первые три завел, так Сапов меня сначала отшкурил по полной форме за самоуправство, а потом так загрузил работой, что мне уже не до Соньки было.
Юрий выслушал эту информацию с большим интересом. Майор Александр Сапов был начальником второго отделения милиции.
- А Сапову с этого что, капало что-то от Соньки?
- Ну, с месяц назад он переехал из двухкомнатной квартирки в трехкомнатную. Сонька ему сделала, или нет, я, честно скажу, не знаю. А врать не буду. А кто тебе подписал это распоряжение?
Юрий усмехнулся.
- Попов, о чем вскоре пожалел.
- Понятно! Ну, желаю удачи. Дело сложное, но удавить эту суку надо! Эх, и беспредельщица!
На выходе Юрий столкнулся с Саповым. Тот, при виде его, удивился, они поздоровались и, перекинувшись парой слов, разошлись. Сапов потом спросил дежурного: - Чего это начальник следственного отдела приезжал?
- Да, к Черному ему что-то надо было.
Сапов зашел в восьмой кабинет, и уже оттуда, как ошпаренный, побежал к себе. Через минуту он звонил Попову. Тот, выслушав доклад подчиненного, нахмурился, и попробовал дозвониться до кабинета Астафьева. Увы, того еще не было на месте. Тогда он дал задание секретарю.
- Как Астафьев появиться, пусть тут же подойдет ко мне.
Но тот появился в отделе только спустя два часа. За это время произошло одно действие, сильно отвлекшее Попова от разговора с Юрием. Зазвонил телефон, и голос главврача горбольницы сообщил: - Владимир Александрович? Это Пухов. К нам только что со "скорой" поступила ваша мать, Лидия Андреевна.
- Мама?! - Попов вскочил со стула. - Что с ней?
- Да, ее доставили с улицы, упала на рынке, потеряла сознание. Похоже на обширный инсульт. Да, вам бы лучше подъехать, посмотреть самому.
Так что, когда Астафьев подъехал к зданию ГОВД, машина Попова уже неслась в сторону горбольницы.
Секретарша у Попова работала хорошо, так что, естественно, известила Астафьева о том, что его хотел видеть Попов, и о том, что его отвлекло от этого рандеву. Юрий уже подходил к зданию, где размещался следственный отдел, когда зазвучало равелевское Болеро его мобильника. Звонил Цымбалюк.
- Юрий Андреевич, вы скоро будет в наших краях?
- Если никого не встречу в коридоре, то через минуту.
- Это хорошо, а то тут пришел один интересный посетитель.
- Кто?
Цымбалюк приглушил голос.
- Зубаревская. Я ее провел в свой кабинет, развлекаю разговорами.
Юрий присвистнул.
- Спасибо, что позвонил.
В его планы не входило встречаться с Сонькой до определенной поры. Он рассчитывал провести ее допрос и сразу арестовать цыганку, причем вместе с Могильщиком. А она тут пришла сама. Не вовремя!