Почему я так поступил? Чтобы объяснить широкий общественности на Западе, а заодно и достаточно узкому кругу деловых людей, в чем заключается разница между мной и вами, хотя, возможно, с точки зрения просвещенной Европы разница эта не так уж и велика. Но я вынужден спасать свое реноме. Глупо, конечно, надеяться на то, что этими материалами заинтересуется Прокуратура России - мы-то с тобой знаем, кто вас прикрывает. Хотя, откровенно говоря, мне наплевать на то, что с вами случится здесь. Просто я прибыл сюда, к тебе для того, чтобы заявить: обливать себя дерьмом я не позволю.
- Н-да... - неопределенно произнес Поляков. - Значит, это и есть твое... конструктивное предложение? А почему ты, собственно, именно ко мне с этим пришел?
- Я же сказал тебе, в самом начале разговора, что "вычислил", откуда это дерьмо лилось. Одним из тех, кто этот зловонный источник породил, был ты.
- И у тебя даже есть доказательства?
- Эх, ешь вашу мать! Как вам, так можно самую отчаянную ахинею нести, а как вас за жопу прихватят, так сразу начинаете орать: "доказательств!" Вот мудаки типа Руцкого и собирают эти доказательства "чемоданчиками", а им бы лучше чем-нибудь другим заняться, потому как эти "чемоданчики" - к п... дверца. Прокуратуру ведь вы под себя подмяли, органы госбезопасности давно кастрированы. Если вы чего и побаиваетесь, так это серьезных публикаций там. Одно дело, когда борец с организованной преступностью генерал Гуров выдает по первой телепрограмме, что вот, мол, народный депутат Тарасов-Тарасян "нагрел" Россию на столько-то миллионов долларов. Это все до фени. Публика не реагирует, поскольку разоблачениями нынче пруд прудить можно, органы ничего сделать не могут по причине, которую я уже упоминал. И другое дело, когда материал о ком-то из вас появляется там. Тут и солидные банки вдруг в кредитах начинают отказывать, и на светские приемы приглашать перестают, и даже детей из частной элитной школы вежливо просят забрать, поскольку родители других детей возражают, ведь они, родители, прессу регулярно читают. Я не один такой пример знаю. Там честное имя много значит.
- Ну, нам в европах не жить, - Поляков изобразил улыбку уголком губ. - Мы здесь родились, здесь и пригодимся.
- Ой ли? То-то твой друг и благодетель дочь в Штаты рожать отправил.
- Это ты о ком? - от Кондратьева не ускользнуло, что Поляков напрягся.
- Ах, святая простота!Да о нем же все, о Владимире Филимоновиче, о Бурейко.
- Другом он мне был достаточно давно, теперь только с днями рождения один другого поздравляем, не больше. А уж насчет благодетельства... Ладно, мне все ясно. Ты сюда приехал для того, чтобы предупредить меня, что готовишь мне пакость.
- Пакость? - Кондратьев снял очки и потер переносицу. - Какие вы, господа советские номенклатурщики, все же демагоги Хорошо, пусть это называется пакостью. Да, я приехал сюда для того, чтобы предупредить тебя. Но меня-то атаковали без предупреждения.
- О чем ты? - вроде бы абсолютно незаинтересованно спросил Поляков.
- О том же - о похищении моей жены и требовании выкупа.
- Очень сочувствую. Ты уже приготовил выкуп?
- Держите карман шире, господа. Не на того напали. Засим прощайте, - Кондратьев резко поднялся и, не прощаясь, пошел к двери.
"Референт по технике безопасиости", по-прежнему сидевший в приемной, проводил его внимательным взглядом.
Сев в машину, Кондратьев побарабанил пальцами по рулю к сказал. словно бы ни к кому не обращаясь:
- Сколько вы возьмете за то, что проследите за господином, у которого я только что был, и выясните, не связан ли он с похищением моей супруги?
- Пожалуй, нисколько, - немного подумав, ответил Бирюков.
- Bы не хотите за это дело браться?
- Я этого не сказал.
- Тогда что означает "нисколько"?
- Это означает "нуль". Допустим, что мы, даже не проводя расследования, по истечению какого-то периода времени дадим вам ответ: "непричастен". Точно такой же ответ мы дадим вам,проведя расследование и убедившись в том, что господин Поляков действительно непричастен к похищению вашей супруги.
- Верно, - покачал головой Кондратьев.
- Очевидно, вы просто некорректно сформулировали вопрос, - осторожно вмешался Клюев. - Наверное, вас интересует вообще, кто же именно задумал похищение?
- Нет, - Кондратьев ответил даже как-то поспешно. - Меня интересует только Поляков.
- Меня он, честно говоря тоже интересует, особенно после того, как я послушал только что вашу беседу, - сказал Бирюков. - Так что, ответив вам "нисколько" на вопрос о цене, я имел в виду и то, что мы будем удовлетворять свое здоровое любопытство. Мой коллега и начальник, - он кивнул на Клюева, - согласится со мной. Будем считать, что пять тысяч долларов мы получили за целый комплекс операций...
- Я, честно говоря, не знаю, согласится ли ваш начальник работать на таких условиях, - покачал головой Кондратьев.
- О, вы его не знаете! Когда я расскажу ему о вашем разговоре с Поляковым, он, наверное, будет готов еще и приплатить вам за столь интересное дело.
Кондратьев с интересом посмотрел на Клюева, потом сказал:
- Ладно, я заплачу вам тысячу долларов сразу. Если вы не возьметесь за эту работу совсем, то как-нибудь вернете.
- А где же вас искать? - спросил Клюев.
- Я оставлю вам адрес. С вызовом и визой проблем не возникнет. Ваша забота - только получить загранпаспорта. А сейчас а заберу жену и завтра же покину не слишком гостеприимный Южнороссийск. Вы проводите нас до Воронежа.
- Вы считаете, что этого достаточно? - засомневался Клюев.
- Достаточно, нет ли, но не таскаться же вам за мной по всей России.
- Как хотите, - пожал плечами Клюев. - Только день к тому не слишком удачный получается: понедельник, тринадцатое число.
- Мне везет по понедельникам, а с числом тринадцать у меня тоже все о’кей, - улыбнулся Кондратьев.
4
Москва, Ясенево.
Воскресенье, 12 сентября.
Раньше это была служебная дача. Ее хозяин ушел в отставку в конце девяносто первого года, но дачу упорно не покидал, сидел на ней всю зиму, будто ожидал каких-то изменений.
Изменения не заставили себя ждать. Хозяину - или бывшему хозяину - позвонил его приятель, генерал-майор Великжанин из Службы охраны прежнего Девятого ynpaвлeния.
- Ты не очень занят? - спросил генерал-майор.
- Издеваешься, да? Ты же прекрасно знаешь, чем я сейчас занимаюсь. Даже внуков на жену оставил, она там одна с ними воюет. А я - чистый тебе Топтыгин в берлоге. Хорошо, что из берлоги пока не гонят.
- Тогда и к тебе налечу. Пора уже от спячки просыпаться, весна вон на дворе.
- Это там, в центре, весна, а здесь-то еще зима...
Генерал из бывшей "девятки" не задержался, приехал буквально через несколько часов после телефонного разговора на черной служебной "Волге". Крепкий молодой человек занес в дом коробку из плотного белого картона, оставил ее в прихожей и сразу же удалился. От коробки пахло прежним, удивительно быстро забывающимся временем, то был запах апельсинов, кондитерских изделий и еще чего-то тонкого, неуловимого.
Да, содержимое коробки оказалось подарком из безвозвратно ушедшего прошлого. Коньяк "Гандзасар", который воюющий Карабах вроде бы уже перестал выпускать, "Столичная" в больших "экспортных" бутылках, ветчина, бананы, печенье...
- Однако, - покачал головой Данилов, хозяин еще не отобранной дачи, - не было, как говорится, ни гроша, да вдруг алтын.
- Так ведь ты же плачешься, что лапу тут сосешь, как медведь, - загрохотал Великжанин. - Вот я и решил, что тебя подкормить надо. Да и подпоить, впрочем, тоже.
Вообще-то Данилов был не очень коротко знаком с Великжаниным. Служба в ПГУ - а Данилов отдал ей без малого тридцать нет жизни - к знакомствам, компаниям, за исключением компаний коллег, не очень-то располагает, Но в последние пять лет, вплоть до своей отставки, Данилов занимал должность заместителя начальника информационного управления ПГУ. Он руководил работой службы в странах Центральной Европы. Хотя оставалось достаточно много оперативной работы, но все равно она сводилась к контролю за агентами и руководителями подразделений, а в основном функции Данилова стали административными. Появилось больше возможностей посмотреть, что же делается внутри той страны, интересы которой он защищал, будучи "бойцом
невидимого фронта" в Австралии, Швейцарии, ФРГ, Люксембурге.
И Данилов понял, что со страной происходит неладное. Вообще-то, как человек, проведший по долгу службы годы там, куда миллионы обитателей Страны Советов сочли бы за огромное счастье вырваться хоть на неделю, он имел возможность сравнивать жизнь здесь и там по параметрам и критериям. Но тогда еще существовала надежда (или иллюзия?), что когда-то произойдут так называемые перемены к лучшему.
В последние годы у Данилова, который в принципе был чужд любым проявлениям политиканства и в душе считал (да и вслух произносил), что разведчик должен просто честно служить стране, как самураи когда-то служили феодалам, не задумываясь особо над тем, плоха ли, хороша ли страна - у этого самого Данилова возникло ощущение, что страна становится невменяемой. Но что значит - страна? Это люди, ее населяющие. Так вот, Данилов считал, что людям Страны Советов - как всей массе, так и очень многим по отдельности - нужны услуги психиатра. Можно было рассуждать о том, поможет врач или нет, но любой здравомыслящий человек обязан был заявить во всеуслышание: надо что-то делать.
Как знать, может быть, все происходящее со страной, с ее народом, объяснялось причинами космического масштаба, каким-то не совсем удачным взаиморасположением планет - Данилов опять же не очень доверял подобной муре, во всяком случае, он не видел в подобных объяснениях серьезной системы, но различал приемы и методы явных шарлатанов - но ему становилось предельно ясно: страна втягивается в очень серьезный всесторонний кризис.
"Перестройка", "демократия", "гласность" - эти лозунги не сбили с толку удручающе трезвого Данилова, который вслед за известным английским парламентарием считал, что за всем надо видеть бифштекс. И он с поразившей его отчетливостью видел, до чего корыстолюбивы, беззастенчиво наглы и беспринципны те, кто в очередной раз позвал массы на баррикады. Уж эти-то бифштекса алкали!
Удивляло другое - как легко перешли в стадо баранов те из знакомых Данилова, кого он считал людьми, обладающими аналитическим складом ума, даже чуть ли не мудрецами.
Вот и сейчас кто-то сражался за бифштекс. Этот кто-то - точнее, группа, объединяющая людей, готовых не поступиться бифштексом - хотел использовать его, Данилова, в качестве орудия. В то, что Великжанин вытаскивает его из небытия да прямехонько в свои соратники, отставной замначальника информационного управления не верил. Он знал, какую ступеньку занимает при новой власти Великжанин.
А представитель Службы охраны меж тем активно хозяйничал. Правда, он спрашивал Данилова, позволительно ли будет, допустим, по данному, случаю воспользоваться вот этими фужерами богемского стекла, интересовался, с чего Данилов предпочитает начать, с водки или с коньяка, но все равно ситуацией владел он.
Выпили по первой, закусили и сервелатом, и свежими помидорами. Великжанин заговорил о том, что сейчас, как и во время любой революции, трудно с кадрами.
- А усатый товарищ как сказал? "Кадры решают все", - при этом Великжанин пристально посмотрел на отставника Данилова, словно желая видеть его реакцию, а по ней узнать, согласен ли он с тезисом великого усача.
- Так ведь сейчас, насколько мне известно, с кадрами проблем нет. - развел руками Данилов. - Молодые, энергичные мужики - многим и сорока-то нет.
- А вот мы посмотрим через год... Да что год - через полгодика посмотришь, многие ли из них останутся? На революционных баррикадах кто-то обязан жертвой пасть в борьбе роковой, - подмигнул Великжанин.
Был он с виду грубоват, простоват, а прибаутки насчет революционной целесообразности в следующий момент могли смениться какой-нибудь похабщиной. Но Данилов, умеющий составлять верное впечатление о людях чуть ли не с первой встречи, понимал - образ рубахи-парня Великжанин на себя надевает сознательно, чтобы, если кому-то удастся разглядеть что-либо под этой маской, он, любопытствующий, сразу увидел бы маску очередную.
Вот и тогда, в начале весны девяносто второго года Великжанин балагурил, подливал, подливал. Споить он, что ли рассчитывал Данилова? Безнадежное дело.
Нет, как выяснилось, он и сам хотел "дойти до кондиции", чтобы приступить к вполне серьезному разговору.
- Короче, - наконец-то Великжанин заговорил о главном, - есть мнение, как гутарили в эпоху застоя, создать нечто вроде теневого кабинета служб.
- Теневого? - переспросил Данилов. - Но ведь теневые кабинеты формируются, как правило, оппозицией.
- Э-эа, так ведь то - у них. А у нас страна особая. Чего тебе про эту страну рассказывать, хотя ты, наверное, полжизни за ее пределами прожил. Нельзя, понимаешь ли, нам по их методам существовать. Тут тебе враз штук десять оппозиций образуется и все кабинеты формировать начнут. Так, собственно говоря, и будет, ты сам знаешь, ты все предвидишь, ты же предупреждал еще когда, что "кувыркнемся" мы, еще, помнится, году в восемьдесят седьмом предупреждал. Нельзя допускать, чтобы оппозиция хоть толику власти получила. Я не сторонник "твердой руки", а Россия не Чили, но на самотек все пускать, власть на части рвать негоже. А наш теневой кабинет будет существовать без разделения портфелей, хотя каждый будет заниматься тем, что он лучше всего умеет.
- И что же, по-вашему, лучше всего умею я? - спросил Данилов, вспомнив поведение Великжанина в августе прошлого года. Сначала он безоговорочно поддерживал своего начальника Плеханова, который поддерживал ГКЧП, потом, кажется, в течение одного дня сменил мнение на диаметрально противоположное, яростно осуждал заговорщиков.
- О-о... "По-нашему", как ты выражаешься, умеешь ты многое. Ты получше Каспарова с Карповым шахматную доску с расстановкой всех фигур в голове держишь, хотя фигyp-то у тебя больше, чем у шахматистов, - Великжанин многозначительно поднял вверх толстый палец.
- Ну, относительно фигур могу сказать одно: иных уж нет, а те далече. Кто в России, вроде меня, в отставке сидит, кто остался там - я имею в виду тех, кого "расконсервировать" не успели умники вроде Бакатина.
- Вот последние-то нас в первую очередь и интересуют.
- А что же, нынешнее руководство госбезопасности совсем ситуацией не владеет, что ли?
- Эх, Валентин Игнатьевич, - покачал готовой Великжанин. - Давай-ка мы с тобой еще по одной врежем под копченые миноги. Настоятельно рекомендую - эта рыба получше некоторого мяса будет.
Выпили "под миноги".
- Я ведь что могу сказать, - Великжанин, похоже, "дошел до кондиции" или делал вид, что дошел, - сказать я могу одно: очень правилен лозунг "Доверяй, но проверяй". Вот ты и будешь подсказывать, где это самое руководство нынешнее допускает ошибки, где компетенцию свою превышает, в чужую, то есть, епархию суется. Сейчас ведь не сталинские и даже не "никиткины" времена. Помнишь, как Хрущев "валютную" статью сначала нарушил, приказав валютчиков расстрелять, а уж потом изменения в кодекс распорядился внести. Нельзя сейчас сплеча рубить, нам с западом отношения надо налаживать. Во-первых, совместные предприятия образовываться начнут - партнеров зарубежных никак обижать нельзя. Во-вторых, права человека...
В общем из этого разговора Данилов сделал правильный вывод: его звали в своеобразное "теневое политбюро". Это не будет "райская группа", вроде существовавшего при Брежневе прибежища отставных маршалов и генералов, которые получали солидную надбавку к очень солидной пенсии и ничего не делали.
И еще кое-что понял Данилов уже с самого первого разговора с Великжаниным - ему придется быть двойным агентом. Уж больно его хотели заставить работать на себя профессиональные борцы за бифштекс.
Он дал согласие, попросив для вида сутки на обдумывание предложения. За эти сутки он посмотрел кое-какие свои заметки, доселе ни разу не попадавшие на глаза ни коллегам, ни начальству, не говоря уже о посторонних людях...
... Сейчас Данилов вспомнил события полуторагодовой давности, очень хорошо вспомнил, даже среди разведчиков он отличался выдающейся памятью.
Вечерело, накрапывал небольшой дождик, холодало. Тем не менее Валентин Игнатьевич позвал:
- Клифф!
Молодой кобель породы колли, сверкая умными узкими глазами, вбежал из веранды.
- Гулять сейчас пойдем, понял?
О, это Клифф очень даже понимал. Гулять он согласен не только в моросящий дождь, но даже и в том случае, если с неба стали бы падать градины размером с куриное яйцо - Данилов в этом был уверен.
Он взглянул на часы. Без пяти минут восемь.
Надев на пса ошейник - чего Клифф очень не любил - и пристегнув поводок, Валентин Игнатьевич вышел из дома. Охранники у ворот дачного комплекса спрятались в будочку. Данилов подумал, что если бы они находились снаружи, перед воротами, пришлось бы произносить дежурную фразу, показывая на Клиффа: "А вот он в любую погоду тянет на прогулку..." Сейчас же он только кивнул им.
Выйдя из ворот и увидев, что вокруг почти ни души - только вдалеке выгуливали собак двое мужчин - Данилов отстегнул поводок и направился по узкой тропинке в березовую рощу.
Воздух был густо-синим и стволы берез словно бы светились в нем. Зрелище завораживало своей фантастичностью.
Данилов еще раз взглянул на светящийся циферблат часов. Он держал путь на поляну, которую они с Клиффом облюбовали не так давно.
Здесь, на поляне, сейчас было светлее - наверное, обозначился просвет в синих тучах, через которые уже опустившееся за горизонт светило бросало последние лучи.
Пес внезапно зарычал.
- Спокойно, Клифф, свой! - прикрикнул на него Данилов.
От прогалины на противоположном конце поляны к ним направлялся человек. Данилов пошел навстречу.
- Не заблудились? - спросил он, пожимая руку пришельцу, мужчине лет тридцати пяти в темной курточке из плащевой ткани и такой же кепочке. В левой руке молодой человек держал закрытый зонт.
- Нет, - бодро ответил гость. - Места знакомые. А к тому же - что может быть лучше плохой погоды? Правда, Клифф?
Клифф мимоходом обнюхал брюки вновь прибывшего и, не найдя в их запахах никакой новой информации, заслуживающей толики собачьего внимания, степенно потрусил дальше. Вообще он держался высокомерно, как и подобает крупной породистой собаке.
- Вот ведь какой мерзавец, - прокомментировал его поведение хозяин. - Наверное, кто-то из очень далеких его предков пас овец во владениях какого-то лорда. Генная память, ничего не поделаешь. Так что у нас нового, Миша?
- В прошлое воскресенье "Сильвио" встретился в Берне с Ефимовым из Генпрокуратуры, передал информацию. Контакт прошел незамеченным, "Сильвио" подстраховали. Проверены обстоятельства стрельбы у Якубовского - грубо сработанная фальшивка, дешевый спектакль.
- Так я и думал, - кивнул Данилов.