Переводчик подумал немного, пожал плечами и ответил:
- Да нет, ничего. Мы ведь все больше об искусстве.
- И ничего странного вы в нем не заметили?
- Странного?
Турецкий скользнул взглядом по нелепой фигуре переводчика и мягко сказал:
- Извините, видимо, вопрос не по адресу. Ладно, мне пора идти. Еще раз спасибо за беседу! И извините, если отвлек вас от дел.
- Да ничего. Всегда приятно поговорить с хорошим человеком. Да и какие у меня могут быть дела вечером.
Турецкий уже шел к выходу, а переводчик все бормотал ему вслед:
- Никаких дел… Абсолютно никаких… Вечер - время отдыха после трудов праведных, которыми нагружает нас день. Для людей искусства вечер - это…
Турецкий вышел из зала, изрядно утомленный болтовней переводчика, но и обрадованный тем, что не зря просидел в зале два часа. Его предположение оказалось верным. Если, конечно, переводчик не врал и не выдумывал.
* * *
Оказалось, что телефон выключен. Когда, спрашивается, успел?
Ругая себя на чем свет стоит, Турецкий включил телефон и быстро набрал номер генерала Яковлева.
- Александр Борисыч! - услышал он в трубке недовольный голос Владимира Михайловича. - Я тебе три раза звонил. Какого черта происходит?
- У меня телефон вырубился. Ну, что там с Плотниковым?
- Ребята съездили к нему на квартиру. Там только его жена и дочь. Жена сказала, что Плотников уехал в командировку. Я вызвонил его начальника - кстати, оцени мое усердие! - и выяснил, что никакой командировки нет. Твой Родион просто исчез.
- Когда?
- Вчера.
- Черт… - Турецкий сдвинул брови и нервно покусал губу, размышляя. - А как насчет дачи? - быстро спросил он. - У Плотниковых есть дача?
- Спрашивал. Жена говорит - нет.
- А какая-нибудь квартира в Москве? Может, друзья оставили им ключи… цветы поливать, за кошкой ухаживать? Об этом ты не спросил?
- Спросил, Саня, обо всем расспросил. Ничего такого. Ни дачи, ни цветов, ни кошки. Куда он отбыл - неизвестно.
- Гм… - "Думай, Турецкий, думай". Александр Борисович нахмурил лоб.
- Сань, ты еще здесь?
- Здесь.
- Что будешь делать?
- Не знаю, Володь. Нужно хорошенько подумать.
- Давай. Если понадоблюсь - звони.
6
Он купал женщину, не развязывая ей рук и не вынимая кляп изо рта. Срезал с нее всю одежду (одежду он тут же выбросил в мусорное ведро), потом усадил девушку в ванне, включил душ и минут десять поливал ее теплой водой, тщательно протирая тело намыленной губкой.
Мыло он на этот раз выбрал земляничное.
Женщина сидела в ванне, оцепенев от ужаса. Она не старалась освободиться, за несколько часом руки у нее просто затекли и онемели.
- Вот и молодец, - тихо приговаривал он, намыливая ей живот. - Будешь чистенькая, как кукла. И мы с тобой поиграем. Кстати. Забыл спросить - тебе нравится Тициан? А Рембрандт?
Женщина замычала и дернула головой.
- Что? Нет? - Он усмехнулся. - Хорошо. На этот раз мы, пожалуй, выберем что-нибудь другое. Как ты относишься… м-м… к Микеланджело да Караваджо?
Женщина молчала, с ужасом глядя на то, как страшная мускулистая рука намыливает ей груди.
- У тебя красивая грудь, - улыбнулся он. - Впрочем, я тебе, наверно, об этом уже говорил. Говорил?
Женщина снова замычала и отдернула лицо от струи воды.
- Ой, прости. Должно быть, вода попала тебе в нос? Ничего, чище будет. Так на чем мы остановились? Ах да - Караваджо. Караваджо был отличный художник. Родился он ровно на четыреста лет раньше меня - в тысяча пятьсот семьдесят втором году. Знаешь, в чем была его особенность? Нет? Караваджо всегда писал картины с натуры. С натуры, и только с натуры! Он не любил рисовать по памяти. Для работы ему нужна была плоть. Живая человеческая плоть! Ты меня слушаешь?
Женщина сидела в ванне ни жива, ни мертва. Мокрые волосы прилипли к лицу и ключицам. Тогда он заботливо откинул их с лица и пристально посмотрел девушке в глаза.
- Ты очень красивая. Пожалуй, самая красивая из всех, кого мне довелось… С кем мне довелось работать, - нашел он нужную формулировку. - Давай помоем тебе волосы. Обычно я их отрезаю, чтобы не мешали. Но ты - особый случай. У меня есть отличный шампунь от перхоти. У тебя нет перхоти? Неважно. Вот, посмотри!
Он взял с полочки флакон и показал девушке.
- Шампунь и ополаскиватель в одном флаконе! - торжественно произнес он. - Покупал в фирменном магазине. Видишь, я на тебе не экономлю. Давай сюда волосы… Да не бойся, я буду осторожен. Но глаза тебе лучше закрыть.
Продолжая бормотать себе под нос, он тщательно помыл женщине волосы шампунем. Потом зачесал волосы назад и сполоснул ей лицо. Оглядел лицо и удовлетворенно кивнул:
- Ну вот. Теперь полный порядок. Кажется, я рассказывал тебе о Караваджо? Так вот, этот парень был отличным негодяем. Он постоянно нарывался на драки. Однажды ему не понравилось, как официант подал ему блюдо с едой, и он надел это блюдо официанту на голову. Представляешь? - Продолжая натирать тело девушки мочалкой, он тихо засмеялся. - Думаю, это было очень забавно. В другой раз Караваджо напал на своего врага из-за угла, поздно ночью, со спины. Напал и ударил его в затылок шпагой. Как видишь, этот парень не церемонился и не заморачивался по поводу чести и морали. Отъявленный был подонок, но при этом - гениальный художник! Вообще, ты никогда не обращала внимания на то, что все гении были большими мерзавцами? Микеланджело убивал людей, чтобы правдиво изобразить на холсте трупы. Поэт Некрасов проигрывал крестьян в карты. Пушкин наставлял рога друзьям. Лермонтов пускал про приятелей сплетни и высмеивал их "за глаза" перед дамами. Цветаева сдала дочерей в детский дом, где одна из них умерла от голода. Брюсов заставил любовницу - молоденькую студентку - покончить жизнь самоубийством. Впрочем, что это я все про писателей и поэтов… Художники тоже были хороши. Ван Гог стрелял в Гогена. Между прочим, стрелял в спину. Поль Верлен стрелял в Артюра Рембо. Прострелил ему руку и сел за это в тюрьму. Как видишь, гении - лютые мерзавцы.
Женщина вдруг закатила глаза и задергалась в ванной, словно ее забила судорога. Он испуганно посмотрел на нее и взволнованно спросил:
- Что случилось?
Она замычала и задергала головой из стороны в сторону.
- Да что случилось! - повторил он с испугом. - Тебе нечем дышать? Ты задыхаешься?
Она судорожно закивала головой.
- О, Господи! Сейчас!
Он швырнул мочалку в ванну, протянул руку и сорвал с губ пленницы скотч, затем вынул у нее изо рта кляп. Из раскрытых губ женщины слетел страшный хрип. А в следующее мгновение она, как хищная кошка, с ревом впилась ему зубами в руку.
- А-а-а! - закричал он, пробуя вырвать руку. Однако зубы впились крепко, по руке заструилась кровь.
Одновременно пленница попыталась ударить его ногами в грудь, но из этого ничего не вышло.
- С-сука! - крикнул он и наотмашь ударил ее по лицу свободной рукой.
Женщина расцепила зубы.
- Вот зараза… - простонал он, сцепив от боли зубы, поднес покалеченную руку к глазам, и глаза его наполнились ужасом. Рука была прокушена насквозь. Более того - на ошметке кожи болтался кусочек плоти. Кровь закапала ему на фартук, а с него - на пол.
При виде льющейся на кафель крови он пришел в еще большую ярость.
- Сука, сука, сука… - рычал он.
Бросив взгляд на пленницу, он хотел было снова ее ударить, но сдержался. Он боялся забить ее в ярости насмерть, а это не входило в его планы. Нет, она будет умирать долго и мучительно, в полном сознании. Он заставит ее сожрать куски собственного тела. Заставит ее пить собственную кровь.
Он вскочил со стула и кинулся к аптечке.
Перевязка заняла минут пять. Все это время пленница не приходила в сознание. Занимаясь рукой, он время от времени поглядывал на нее с опаской и ненавистью. "Вот ведь стерва. Всего на секунду освободил рот, а она едва не перекусила мне артерию. Еще немного, и я бы мог сдохнуть от потери крови. Пришлось бы вызывать "скорую"…
При мысли о "скорой" он пришел в еще большую ярость и снова едва сдержался, чтобы не размозжить пленнице голову душем.
Наконец рана была обработана антисептиком, а рука - крепко перевязана бинтом.
Он снова вставил в рот пленнице кляп и заклеил ей губы скотчем. Потом включил холодную воду, подождал, пока она протечет, чтобы стала ледяной, и направил струю женщине в лицо.
7
- Ну что? Очухалась?
Женщина открыла глаза и поморщилась от боли.
- Ты плохо себя вела, - сказал он. - И ты будешь наказана.
Пленница увидела, что в руке он держит кусачки, и ее зрачки расширились от страха. Он улыбнулся, довольный произведенным эффектом.
- Боишься? Правильно делаешь. У тебя очень красивые пальцы. Я бы даже сказал - музыкальные. Очень жаль будет лишиться их, правда?
Женщина глухо замычала. Он сделал вид, что прислушивается.
- Что ты сказала? Что-что? - Он вздохнул и покачал головой. - Прости, но я ничего не понимаю. Ты слишком невнятно говоришь. Итак, ты пришла в себя. Теперь мы немножко потренируемся.
Он отложил кусачки и достал из кармана халата шприц. Затем рывком перевернул женщину набок и всадил иглу ей в запястье.
- Это новокаин, - объяснил он. - Теперь тебе не будет больно. Видишь, какой я заботливый?
Он вынул иглу и положил шприц на полку.
- Вот так. Теперь немного подождем… - Он сложил руки на груди и с улыбкой уставился на пленницу. - Вот так. Теперь новокаин должен подействовать.
Он взял с полки кусачки и нагнулся к рукам пленницы. Девушка замычала и забилась.
- Ну-ну-ну, - успокаивающе сказал он. - Не бойся, ты ничего не почувствуешь.
Кусачки отвратительно щелкнули. Он распрямился и поднес к лицу женщины откушенный палец.
- Видишь, это мизинец. Красивый, правда? Сейчас я его съем.
Он поднес палец ко рту и сделал вид, что хочет съесть его. По лицу пленницы потекли слезы.
Он засмеялся.
- Не бойся. Я не людоед. Изувер - да. Садист - возможно. Но не людоед.
С этими словами он швырнул палец в ванну. Затем снова взял кусачки наизготовку.
- Наказание еще не закончилось, - холодно оповестил он свою пленницу. - У тебя на руках еще девять пальцев, и я намерен лишить тебя их всех.
Пленница заскользила ногами по дну ванны. Он удивленно посмотрел не ее ноги, перевел взгляд на лицо и спросил:
- Думаешь, тебе это как-то поможет? - Затем покачал головой и сказал: - Не поможет. Лежи смирно, иначе у меня может дрогнуть рука, и я перекушу тебе не палец, а руку. Ты же не хочешь, чтобы я оставил тебя без руки?
Женщина глухо замычала, пытаясь что-то показать глазами.
- Хочешь что-то сказать? - спросил он.
Пленница закивала. Он насмешливо погрозил ей пальцем.
- Тебе не удастся снова меня провести. Даже не думай. Я теперь воробушек стреляный.
И он снова склонился над ее руками. Женщина зарыдала почти в голос. Это вызвало у него смех.
- Испугалась? - смеясь, поинтересовался он. - Дурочка! Не бойся, я ведь пошутил! Это был всего лишь розыгрыш.
Он поднял со дна ванны палец и показал его пленнице.
- Это всего лишь пластиковый муляж. Я купил его в магазине "Смешные товары". Забавно, правда? У меня еще много таких. Однако нам пора. Работа ждет.
Он с большой осторожностью, стараясь не сильно напрягать перебинтованную руку, поднял женщину из ванны, перетянул ее через борт и, когда она упала на пол, схватил рукой за ногу и грубо потащил на кухню, как хищный жук, схвативший жертву и торопливо утаскивающий ее в нору.
На линолеуме остался мокрый след, ведущий до самой кухни.
- Ну вот, - проговорил он, выпуская ступню пленницы из сильных пальцев. - Теперь милости прошу на стол.
Он нагнулся и, действуя только здоровой рукой, кряхтя и обливаясь потом, затащил женщину на покрытый пластиковой пленкой стол. Здесь он закрепил ее ноги специальным ремнем, потом занялся руками. Нужно было вставить кисти пленницы в кожаные зажимы и хорошенько их там закрепить. На этот раз он был осторожен, хотя и уверен, что руки у пленницы так затекли, что она не сможет даже пошевелить пальцем.
Наконец, женщина оказалась распятой на столе, как препарированная бабочка.
- Уф, - сказал он, справившись с работой, и вытер рукой потный лоб. - Устал же я с тобой. Ну, ничего. Тем приятнее будет закончить работу. Закончить работу… - тихо повторил он, и взгляд у него снова стал рассеянным.
Когда-то же он стал называть праздник работой? Откуда взялось это дурацкое слово "работа"? Он напряг память и… вспомнил.
8
В тот вечер он чувствовал себя скверно. С утра болела голова. Мигрени мучили его часто, но обычно к вечеру они проходили. Но в тот день боль лишь усилилась с закатом.
Сначала он просто ходил по квартире из угла в угол, не находя себе места. Потом, не в силах больше терпеть боль, надел куртку и вышел на улицу.
Здесь он увидел причину своей затяжной мигрени - мелкий, противно моросящий дождь. Он натянул на голову капюшон и пошел по тротуару, диковато поглядывая на редких прохожих, лица которых казались ему отвратительными. Он сам не заметил, как дошел до парка.
Здесь он свернул в аллею и побрел дальше. Ему было все равно, куда идти. Лишь бы не стоять на месте и хоть немного отвлечься от головной боли, притупить ее движением.
Он несколько раз пересек парк из конца в конец. Потом прошел его по кругу. Людей здесь почти не было. Даже выносливых бабок, которые сутками напролет сидят на скамейках, обмывая косточки родным и знакомым, омерзительный, зарядивший с самого утра холодный дождь разогнал по домам.
Парк был темен, мокр и пуст. Он бродил по нему кругами уже минут сорок, а боль все не утихала. Наконец, он почувствовал себя уставшим и решил присесть и передохнуть. Остановившись посреди детской площадки, он повертел головой, выискивая подходящее укрытие. Такое укрытие здесь было всего одно - маленький сказочный домик с треугольной крышей, декоративной трубой и резным крылечком.
Он направился к домику, вжав голову в плечи.
Подойдя к домику, он вдруг увидел, что внутри горит едва заметный огонек.
- Что за черт, - с досадой пробормотал он. Болезненно поморщился и добавил: - Неужели и здесь не будет покоя?
Некоторое время он стоял перед домиком, не зная, на что решиться - войти или убраться восвояси. Наконец, сказал себе - "а, будь что будет" и шагнул на крыльцо.
- Эй, - окликнул он, остановившись на пороге. - Кто здесь?
- Я, - ответил ему чей-то слабый голос.
Голос был явно женский, и он почувствовал некоторое облегчение. Нарваться на агрессию какого-нибудь подвыпившего амбала ему не хотелось, хотя после многолетних тренировок и упражнений с "железом" он мог бы совладать и с самым крепким амбалом.
- Я хочу укрыться от дождя, - сказал он как можно дружелюбнее. - Не помешаю?
- Нет, входите.
Он вошел в домик, прошел к темному окошку и сел на скамейку. В нос ему ударил запах сигаретного дыма, и он поморщился.
- Что вы здесь делаете? - спросил он.
- Думаю, - ответил женский голос.
- О чем?
- Как лучше это сделать.
- Сделать что?
Последовала пауза, и вслед за тем спокойный голос произнес:
- Покончить собой.
На миг он забыл даже о головной боли.
- То есть… вы хотите умереть? - удивленно спросил он.
- Хочу, - ответила девушка. - За этим я сюда и пришла. А вы мне помешали.
- И как вы собирались это сделать? - спросил он с любопытством (в нем проснулся профессиональный интерес).
Тогда девушка наклонилась к нему и протянула руку. В руке ее был какой-то предмет. Он хотел прикоснуться к предмету, но она отдернула руку.
- Не трогайте, можете порезаться!
- А что это?
- Бритва, - ответила она. И пояснила: - Опасная бритва. Трофейная. Когда-то она принадлежала моему деду. Сегодня днем я наточила ее. Теперь она очень острая.
Он почувствовал что-то вроде страха. А что, если эта сумасшедшая, ударит его бритвой? В темноте он даже не сможет увернуться. Нужно встать и убраться подальше от домика, но как это сделать? Если она поймет, что он встает, она может ударить его бритвой. В живот… А может быть, в бедро…
Он поежился.
- Не понимаю, зачем вам это? - спросил он, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.
- Я собиралась забраться в домик и перерезать себе вены, - ответила девушка. Помолчала и добавила: - Мне больше незачем жить.
Он подумал, что она шутит, но на всякий случай слегка придвинулся к выходу и, чтобы заглушить звук движения, сказал:
- Резать вены нужно в теплой ванне, неужели вы этого не знали?
- Зачем? - поинтересовалась девушка.
- Чтобы кровь не свернулась.
- Спасибо, - сказала она абсолютно серьезным голосом. - Теперь буду знать. Может быть, есть еще какие-нибудь нюансы?
- Есть. Резать запястье нужно не поперек, а вдоль. Там располагается артерия. Если вы порежете поперек, ничего не получится. Кровь немного покапает и остановится. Потом ваши порезы увидит какой-нибудь милиционер и отвезет вас в психушку. Этим все и кончится.
Девушка молчала. Должно быть, она была удивлена.
- А… откуда вы все это знаете?
- Я думал, что это все знают, - ответил он. - Об этом же в каждом фильме говорят.
- Я не смотрю кино.
Он еще немного продвинулся к выходу.
- Почему?
- Просто не люблю, и все. В кино все врут.
Он попробовал разглядеть в темноте ее лицо, но у него ничего не вышло.
- Я и записку в карман положила. Хотите прочту? - И она процитировала по памяти, не дожидаясь разрешения: - В моей смерти прошу никого не винить. Я ухожу из жизни добровольно, потому что меня все задолбало. Всем привет!" Ну как вам?
- Лаконично, - ответил он. - А почему вы решили убить себя? У вас что-то случилось?
- Случилось, - ответила она. - Меня бросил парень. Ушел к моей лучшей подруге.