11
Первую половину задания выполнили: выбрались на развилку, перекрыли дорогу. Со стороны Камана начался штурм Шромы, и по дороге грузины подбрасывали подкрепление: танки, "бээмпэшки". Как только бронетехника показалась на развилке, её встретили огнём гранатомётов. Грузины отошли. А потом с расстояния километр-полтора начали бить по склону прямой наводкой.
Одно дело, когда грузины находились внизу, а абхазы стреляют в них сверху, а другое, когда грузин в зоне поражения абхазов нет, а по рассыпанным над карьером стрелкам садят из орудий.
Видя, что они стали мишенью, в батальоне решили:
- Отходим!
Стали сниматься со склона. А раненых всё больше. Потащили.
Взвод Анатолия занимал правый фланг. От артиллерийской стрельбы Анатолия оглушило, и он приказа об отходе не услышал. Обходил свои посты, а никого нет. "Ну где же они?" - думал Анатолий.
По склону передвигался, как кошка: пробежит, заляжет, пробежит… Приближается к крайнему посту и слышит мягкую западноукраинскую речь:
- Вперэд, хлопци! Хохлы! Ниже опустился: тоже никого из своих нет. Думает: "Что такое?" Противник и сверху и снизу, и пули летят. Сердце дрогнуло: "Никого нет! Один".
Присел. Не может тропинку найти. Гранату взял. Себе: "Давай держись!" Приготовился к последнему бою.
Но тут глаза открывает - тропинка. Уже слышит, идут следом хохлы. Бегом отходит. Впереди полянка. За ней - кромка леса. Через поле.
Видит, кто-то уже в лес заходит. И Люда, последняя, оборачивается. Мужа заметила, как закричит: "Толя!!!" Её держат, чтобы не кинулась. Анатолий побежал что есть сил.
Абхазские части с трудом брали Шрому. Каждый дом - крепость. Из каждого окна стреляли. В уличном бою слабо помогала артиллерия. Абхазы несли большие потери. Со стороны противника потери тоже исчислялись сотнями.
Уже захваченный переулок приходилось брать снова. Из оставшегося позади дома начинали стрелять в спину.
В это месиво попал Василий Забетович.
С уцелевшими от предыдущих боёв парнями передвигались предельно осторожно. Но и тут в любой момент каждый мог получить пулю. Продвижение затруднялось ещё тем, что дорогу заволакивало дымом горящих домов. К тому же стояла жара. После первого штурма начинался второй, потом - третий.
12
В этих боях погибла Инга.
Ещё накануне она приезжала на Каман за медикаментами. Рассказывала: "Наташа, ты представить себе не можешь, что там! Раненый на раненом! Убитый на убитом! Крики, стоны. Запах - невозможно дышать. Гарь. Всё разлагается. Я как подумаю, что меня ждёт, не могу сдвинуться с места…"
Наташу беспокоили такие же мысли, но её батальон держали в резерве и в бой не бросали. А Инга напросилась. Наташа вспомнила, как восхищалась ею Лиана, и спросила себя: "Разве я заслуживаю такое?"
А Инга продолжала:
- Давай ко мне…
В Наташе всё готово было перевернуться. Её звали помочь. Всею жизнью она доказывала, что помощь другому для неё важнее остального. Замечала за собой ту особенность, что не может отказать. Она уже готова была сказать: "Инга, я иду с тобой", как вдруг Инга произнесла:
- Нет, Наташенька, не иди…
- Почему? Я пойду! - уже внутренне собралась Наташа.
- Из нас двоих пусть хоть одна останется… - Что ты несёшь, что?! - Наташа взяла за колени двадцатилетнюю подругу.
- Я знаю, что. Мой брат погиб. Моя младшая сестра - в Тамыше… Нет, Наташа, мне не нужна помощница, - произнесла девушка с твёрдостью взрослой женщины.
- Правда? Ты справишься сама?
- Справлюсь…
На следующий день в Шромах на глазах Василия Забетовича Инга, перевязавшая одного раненого, перебегала к другому и словно споткнулась. Падая, ещё по инерции двигалась вперёд, одна нога подвернулась к другой, и она ещё какое-то расстояние проехала по земле… Василий Забетович подскочил к медсестре: волосы её вытянулись длинной шлеёй… Взял за щёки: на лбу темнела маленькая дырочка. Развернул голову - затылок будто разнесло.
- У, гни-ды!!! Голос Василия смешался с треском автоматов и пулемётов.
Он держал девичью голову и не верил, что и этой девчонки уже нет. Нет чей-то невесты, нет чьей-то будущей матери, нет чьей-то будущей бабушки.
Со временем каждая смерть отзывалась в нём всё более остро.
Когда Наташа узнала о гибели Инги, не смогла сдержаться. Она проревела день, потом ночь. Не могла успокоиться и на другой день. Не могла взять себя в руки, когда собирался выступать батальон. Её как подменили. То её не брали никакие болячки, а тут так расстроилась, её так скрутило. Повылезли и болячки: спина, почки… В один момент она сделалась лежачей.
Одно дело, когда человек находится в постоянном напряжении, собран, а стоит только расслабиться - и всё выходит наружу. Всё, скопившееся за год войны, за год спанья на сырой земле, за год таскания раненых, за год переходов с согнутой от груза рюкзака спиной, за год холода, голода, стрессов и непрекращающегося стона души: когда же это всё закончится?
13
Наташу отправили в госпиталь.
Послав всех лесом, в кузов вездехода забрался Воронеж и держал Наташу за руку. Она нет-нет и приходила в себя.
- А помню, мы везли раненого, - говорила. - Я пацанов держу: одного - за ногу, другого - за руку. Остановились. Ребята: "Яблоки! Яблоки!" Мальчишки набрали яблок. Я ем и смотрю на свои руки, а они в крови. До такой степени к крови привыкла, что уже не реагирую…
- Это к чему?.. Яблок вокруг шаром покати.
- А к тому, что яблоки… Я больше не могу видеть кровь, - сделались влажными глаза. - Инга! Гиви! Клавдия Афанасьевна…
Всхлипнула - и провалилась в забытье.
Сергей вышел за ворота воинской части. Форма прапорщика после одежды абхазской армии смотрелась на нём хорошо. Он удачно устроился: российские войска никто не обстреливал, а если случайно к ним попадал снаряд, то в ответ получали удар ракетами. Всё складывалось удачно, разве что мысли о Наташе не покидали его.
"Где она, где?" - спрашивал себя.
Он знал, что она ушла с Гумисты на Каман, что там пролилось много крови, но жива ли, не ведал.
Поэтому нет-нет и разговаривал с ополченцами, ища общих знакомых. Он мог зайти к Неле Борисовне, но что-то удерживало от этого шага. Он словно ждал, когда Наташа сама придёт к нему.
Как-то, идя по городу, он встретил Лиану.
- О, привет! Что это у тебя с носом? - заметил зарубку.
- Отстань! - не остановилась та.
- Следы падения? - схватил за руку.
- Ты что, выпил? - отдёрнула руку и задержалась. - Какого ещё падения?! - Да так, с утра малость глотнули, - сказал виновато. - Где Наташа?
- Наташа на Камане.
- Жива?
- Жива, - Лиана отвечала, как чеканила.
- Когда должна приехать?
- Когда Сухуми возьмут, - сказала и добавила: - Герой Советского Союза…
- Слушай, ты на что намекаешь?
- А на то, что не о медальках надо думать… Наташа скольких спасла? Ей сколько орденов Абхазии должны повесить?
- Вот именно! - как разворошило Сергея.
- А ей этого не надо… Ей надо другое.
Сергей вытер вспотевший лоб:
- А ты что в Гудауте болтаешься?..
- А ты?
- Что, не видишь, прапорщик у российских десантников…
- Каптенармус, - засмеялась Лиана.
И пошла.
Сергей пнул камень, который пролетел мимо Лианы.
- Мазила…
Часть VI
1
Придя домой, Лиана охнула: на койке, как парализованная, лежала Наташа.
Рядом крутилась Неля Борисовна:
- Её в госпиталь привезли. Мне позвонили, и я её забрала. Спина, сердце, почки и по-женски что-то… - Перегрузилась, - сложила руки Лиана.
У Наташи выкатилась слеза.
- А это кто? - Лиана заметила парня на веранде. - А, вспомнила, Воронеж… Встреча с врачами обрисовала плачевное состояние Наташи. "Её нужно везти в Россию и там лечить, - говорили они в один голос. - Возможности абхазской медицины исчерпаны".
Лиана сказала Воронежу:
- У тебя знакомые врачи в России есть?
- А что надо? - Наташу отправить…
- В Воронеж? - упредил он вопрос Лианы.
- А что?
- Я не могу…
- Как не могу?! - окинула с ног до головы.
- Вот так…
- А тогда что ты здесь мотыляешься? - Выбирай словечки…
У Воронежа вскипело на душе, но сказать причину отказа от поездки в Воронеж не мог. Мешало чувство самосохранения. Да и какой из него толкач, если он не знаком ни с одним работником местной медицины! Бандитов он знал, милиционеров знал, но с врачами судьба не сводила.
Лиана побежала к воинской части.
- Мне прапорщик нужен…
- Какой прапорщик?
- Герой Советского Союза…
- У нас героев нет. Был один у грузин лётчик, и того сбили…
- Болван! Мне нужен, ну как его? Из Уфы…
- Так бы и сказала. Башкир сейчас в столовке хавает.
- Я к нему.
Солдат загородил проход грудью:
- А что если ты грузинская террористка? Жди здесь, крикну его.
Куда-то позвонил. Лиана увидела, как развязной походкой на плац вышел прапорщик.
- А, это ты… - показал на своём носу место шрама на лице Лианы.
- Слушай, давай не кусаться! Разговор с Сергеем оказался коротким. Он сразу изменился. Уже через десять минут подбежал к дому Нели Борисовны. Ему достаточно было только посмотреть на Наташу, как он сказал:
- Ждите… Я возьму машину. И её в Уфу.
- Как - в Уфу? - спросила Неля Борисовна.
- До Адлера на колёсах, там - поездом. Я всю медицину на уши поставлю!
- Эй ты, но ты же на службе! - похлопала его по спине Лиана.
- Какая служба? Когда хочу, тогда и служу…
Сергей сбегал в часть, договорился, что едет в отпуск на родину, что ему дадут "газик" медслужбы, что на нём отвезёт больную медсестру в Адлер.
А Наташу, хочет ли она ехать в Уфу или нет, не спросили.
Воронеж, встретив Сергея, достал из заначки припасённые деньги:
- Возьми, пригодятся…
Сергей смерил взглядом Воронежа, вытащил из своего кармана перехваченную резинкой пачку купюр:
- Слушай, не топчись под ногами…
- Я не топчусь, - чуть не вспылил Воронеж.
Два крепыша стояли друг напротив друга. Никто не мог предсказать, чем всё закончится. Кто кого первым ударит, кто первый отлетит. За обоими тянулось бедовое прошлое. Но Воронеж вдруг развернулся и пошёл прочь. Почему пошёл? Может, понял, что лучше будет для Наташи, если не пострадает Сергей, может, почувствовал, кому она дороже.
2
Наташу положили на носилки и вынесли на улицу. На роликах вкатили в салон "газика" военной медслужбы.
Машина повезла её в Адлер. Она ехала и толком не знала, куда её везут. А сил, чтобы воспротивиться, у неё не было. В Адлере её перенесли в вагон.
Двое суток пути Сергей крутился около Наташи, чем вызывал восторг у соседок по купе:
- Вот такого бы мужа…
В столице Башкирии Сергей действовал решительно. Наташу сразу перевезли в больницу, устроили в палату интенсивной терапии. Он доставал лекарства, которых днём с огнём нельзя было найти, сутками не отходил от кровати, заставлял врачей нянчиться с больной, как с собственным ребёнком.
Сергей и не подумал проведать бывшую жену, сына, позвонить на завод и справиться, возобновилось ли производство, - его занимало только здоровье Наташи.
Она оттаивала. Думала: "Сергей оказывал знаки внимания до войны. Сергей приехал на войну из-за меня. Сергей воевал из-за меня. Сергей вытащил меня из реки. Сергей возвращает меня к жизни. А что я сделала для него? Только гнала…"
Её отношение к нему теплело. Когда её выписали, она неделю жила у него на квартире. Жила - и не заметила, как произошло то, что должно было произойти.
Но её тянуло домой:
- Как там в Абхазии? Сергей отговаривал возвращаться, предлагал жить в Башкирии, подальше от взрывоопасного Кавказа. Хотел съездить в Гудауту, уволиться из воинской части и привезти вещи.
А Наташа стояла на своём:
- Ты понимаешь, там мои мама, брат, невестка. Ребята. Я не могу… - Ладно, - согласился Сергей. - Съездим, а там посмотрим.
На каждой станции по пути на юг они выходили из вагона на перрон, разглядывали вокзалы, смотрели вслед снующим людям, пробовали у торговок солёные огурчики, мочёные яблоки и понимали, насколько они оторвались от мирной жизни и забыли её тихие радости.
После боёв за Шрому Василий Забетович отдыхал. Хотя дома в селе разрушили, подвалы остались целыми, и в каждом подвале, а они длинные-предлинные, сохранились глиняные кувшины с вином, а где и самодельным коньяком. Перемирие длилось неделю, и Василий Забетович лазил по подвалам, выставлял перед однополчанами кувшин за кувшином, и они чередой тостов отмечали взятые населённые пункты.
Как только закончилось перемирие, батальон Василия Забетовича подняли на Ахбюк.
- Сколько хат! - обрадовался комбат. - Рыть ничего не надо.
Вокруг, как горки кротов, выпирали накаты грузинских блиндажей.
- Ты что?! - вскипятился Василий. - В грузинский блиндаж залазить нельзя… Грузины отступили, а координаты на блиндажи имеют.
- Какие херовы координаты! - от смеха хватались за животы однополчане Василия.
Никто из них не хотел копать.
- Это всегда на войне: ты отступаешь - неважно, грузины или абхазы, а потом "сажаешь" снаряд в блиндаж. Когда артиллерия имеет координаты, она накроет, - не унимался Василий.
- Слушай, Лександр Махеронский, скажи, как насчёт побухать?
- Этого добра у меня навалом!
Василий раскрыл рюкзачок, из которого торчали горлышки бутылок.
- Грузинский!
После застолья Василий Забетович убедил командира рыть блиндажи и поверху уложить брёвна в четыре наката. А между накатами - ветки и землю.
И это спасло, потому что неожиданно Ахбюк обстреляли из миномётов.
Один из снарядов зацепился за ветки, и его осколки пошли в накат блиндажа, в котором засел взвод Василия.
- А если бы один слой брёвен? Все брёвна на нас бы посыпались! И придавило б, - сказал Василий Забетович.
- Ну Макеронский! - уже по-доброму смеялись однополчане.
Напротив их блиндажа метрах в тридцати находился грузинский блиндаж.
На Ахбюк поднялись казаки. Взвод. Откуда они взялись, неизвестно. Из какого батальона - тоже. Может, сами по себе пришли. Говорят:
- Где свободный блиндаж?
Василий:
- Что значит - свободный?
- Ну грузинский.
Вася:
- Грузинский вон там, - показал за тридцать метров. - Но не ходите ни в коем случае туда.
- Почему?
- Понимаешь, ведь грузины знают…
У казаков поднялся гвалт. Одни считают, что нужно занимать блиндаж, другие - что ни в коем случае.
Атаман, коротыш с длинными усами, в кубанке и галифе, говорит:
- Пойдём!
Вася:
- Пацанов не бери!
Атаман упёрся:
- Ты чё, центровой блиндаж, - успел разглядеть. - Классный! Просто квартира.
Казаки посмеялись над Василием и пошли размещаться.
Два дня не прошло, как падает миномётный снаряд прямо у входа в этот блиндаж. Одному голову осколком срезало, другому голову располовинило, третьему - в сердце… Атаман выжил.
Василий подходит к нему, топорик в руке держит:
- Тебя убить надо! Что натворил… Тот видит: абхаз на пределе. Ещё зарубит! Ногами-ногами.
Ни один казак не поднялся защищать батьку.
Василий ударил топориком в отброшенное взрывом бревно:
- Ведь не самому рыть-то! Сказал бы: "Ройте". Ведь вас человек тридцать. И вырыли б…
Вытащил топорик.
- Вась! Ты чего? - встретили его во взводе.
- Медведь в старости и на муравьёв кидается, - ответил Василий.
На другом конце сопки тоже залезли в грузинский блиндаж. И попало прямо в блиндаж. Пробило брёвна… Собирали по частям по всей сопке… Пять человек сидело в блиндаже, а раскидало на сотню метров.
- Уроды! - ругался Василий. - Сколько людей положили…
3
Приехав в Гудауту, Наташа перешла жить на квартиру к Сергею. Её прежние мысли, что с мужчиной на войне недопустимы отношения, как бы отошли в сторону. Семьёй жили её брат и сестра - пусть и не на передовой, но спускаясь на смену. Теперь семьёй жили Сергей и она, не появляясь на передовой.
Но всё равно Наташу тянуло в батальон.
Сергей отговаривал: - Снова под пули?
- Ты еле пришла в себя! - убеждала Неля Борисовна.
- Натулечка! В твоём батальоне всё хорошо… Тебя там помнят, - говорила Лиана, которая встречалась с приезжавшими с фронта.
Лиана даже самой близкой подруге не могла рассказать о том, что с ней произошло, когда она возвращалась с Камана. Ничего не знали ни Анатолий, ни Люда, решив, что их медсестре, как и Наташе, следует передохнуть.
Поэтому неожиданным показалось поведение Лианы. Однажды во время обеда, когда в столовой ел Гожба - он только что пригнал "КамАЗ" с оружием (в то время за деньги покупалось не только стрелковое оружие, но и бронетехника), - привели кормить арестантов.
Лиану как сорвало в зал. Она закричала:
- Дайте мне автомат! Я эту сволочь пристрелю… Заметалась. Подскочила к абхазу, охранявшему задержанных. Схватилась за приклад:
- Дай!
Охранник оттолкнул. Она - снова вырывать. Тот - отбиваться от Лианы.
Гожба ел щи и хладнокровно наблюдал.
- Что тут? Что тут? - выскочила из раздаточной Неля Борисовна.
Она заметила, как спиной прижался к стене длинноволосый прыщавый парень. Тут же под столом прятался другой волосатый.
Она:
- Что-то знакомое… Павел, - узнала в прижавшемся отца Дианы.
Лиана вырвала автомат. Направила на парня:
- А ну, скот, на колени! Тот затрясся. Упал.
- Ползи! В этот момент охранник с Нелей Борисовной уже вырывали у Лианы оружие. Гожба вскочил. Прогремела очередь. Все замерли. Павел трясся, падая на колени и вставая. Пули ушли в пол.
Гожба в несколько прыжков подскочил к Лиане.
Автомат вырвали.
- Сволочь! Ты знаешь, что ты наделал! - Лиана ногой ударила Павлу между ног.
Того согнуло. За волосы Лиана вытащила из-под стола другого волосатого.
- Она с ума сошла! - не кричал, а дико ревел тот.
Лиана била одного волосатого, другого.
Через минуту её, обессилевшую, вытащили на улицу.
- У неё жар! Жар! - трогала лоб Неля Борисовна. - Это они?
- Они! - сгибаясь от внутренней боли, не кричала, а стонала Лиана.
Гожба вернулся к охраннику:
- Кто это? - Мародёры… - ответил охранник. - Шли за нашими и грабили…
Гожба, проходя мимо Павла, заехал ему под дых - тот сполз по стене. Другого за шиворот подтянул к себе:
- Хочешь, скальп сыму?!
Тот не заорал, а завизжал.
- Только не убивай! - подскочил охранник. - Мне мертвяки не нужны…
По Гудауте быстро разнеслась весть о женщине, которая хотела пристрелить мародёров. Но истинной причины никто не узнал.
Только Наташа проговорила:
- Я теперь всё поняла…
Но о том, что в числе насильников оказался отец Дианы, не могла и подумать. Неля Борисовна об этом умолчала.