6
- В шесть вечера или часов в семь думаю: "Поеду в Гудауту", - говорил Гожба. - Вышел на трассу, жду, кто подберёт. Автобусы не ходили. Только стал - машина останавливается. Мне: "Мы дальше едем, подбросим". Только я сел, ребята говорят: "Что-то тревожно". Мимо Афона проезжаем. Ребята: "Давай шампанского выпьем!"
- Может, и мы - шампанского? - приоткрыл портфель, из которого виднелось горлышко бутылки, поджарый мужчина с характерным абхазским носом.
У него на поясе висел топорик с закрытым материей лезвием.
- Васька, не мешай!.. - одёрнули его. - Руслан, продолжай.
Мужчина защёлкнул портфель.
Гожба продолжил: - Я помню, до полдвенадцатого, до двенадцати мы сидели. Все разговоры только о войне шли. Ну как в воздухе висит. Приехал домой. Утро. А мы выпили, надо бы с похмелья.
Василий снова приоткрыл портфель.
Руслан вытащил оттуда бутыль, выдернул пробку, понюхал:
- Чего ты пьёшь… Муть грузинскую…
- Какая муть?! - завёлся Василий. - Это с винного завода! Я там работал!
- Вот именно, что работал, - засмеялся Гожба. - Ты скажи, сколько абхазов у вас на заводе?
- Человек двадцать, остальные грузины…
- И я о том же! Я эту бормотуху не пью, - бросил бутыль на газон. Из бутыли полилось вино. И продолжил: - Снова думаю: "Если будет машина, поеду в Сухуми". За день до этого я работал там в архиве. "Поеду в архив. Там немножко осталось". Очень интересные документы копировать нужно было. И - раз! - машина останавливается. Я открываю дверь. Водитель: "Я этого фраера не пойму, - чью-то маму ругает. - Что он затеял, что он хочет?" Я сам водителя не пойму. Восемь часов утра было. А оказывается, танки уже шли.
- Какие танки?! - вырвалось у Наташи.
- Ай, девочка! - покачал головой Руслан и продолжил: - А тут пока ничего. И всю дорогу только о войне. Смотрю, и людей в Сухуми нет. А обычно - народу! Одна женщина пробежала… Поднялся наверх в архив, там сидит очкарик. Это десять минут десятого. А война уже идёт! И вдруг пожилой мужчина, ему под семьдесят, врывается: "Вы абхазцы? Духом крепкие?" Я: "А что случилось?" Он: "Позвони в Министерство внутренних дел". Я звоню в министерство: "Какова ситуация на границе? Что происходит?" Ведь чувствовали что-то.
"Нет, - говорят. - Всё нормально".
- Врут! - выругался Василий, поправив матерчатый чехольчик на топорике.
- Как будто не знают, - глянул на абхаза Гожба. - Дружок прибегает. Он служил в полку, наш полк единственный абхазский. Оружие у него под курткой: "По-моему, что-то случилось". Я снова набираю номер телефона. Мне: "Всё нормально…" А дед: "Я проскочу, посмотрю". В машину быстро. Я снова звоню: "Люди приходят. Какие-то тревожные. По-моему, нападение произошло".
Они: "Ничего не знаем. Всё спокойно. Если что, мы позвоним. Пароль "Голубой орёл". Но на всякий случай поднимите человек сто пятьдесят". И тут люди: "Да на Красном мосту бой идёт!" Это в Сухуми, - повернулся к Наташе. - Для несведущих…
- Вы думаете, я не знаю, где Красный мост? - удивилась Наташа.
Гожба, не отвечая: - Я вышел. А там полк, человек сто пятьдесят. Кинулся туда. А мне: "Руслан, не бойся, уже подтянулись". Я посмотрел на часы: "Время есть у вас?" - "Да, нормально. Там уже ребята подброшены". Я: "Немедленно документы выносить. Эвакуируем". В общем, на трёх машинах. Мы забросили документы, я сказал адрес, куда доставить: в Гудауту и в Афон. Потому что там можно было сохранить.
- Молодец, вывез, - слышались слова одобрения.
7
Гожба: - И сразу же бросился в полк. Смотрю, там тревога, бегают. Мне гранату дали, - показал на пояс. - Парень суёт ещё гранаты: "На, возьми". Я их потом раздал… Подумал: "А что я без ствола буду делать?" А потом: "В Гудауте надо поискать". И тут автобус, и мне говорят: "Поедем в Гудауту, и там останешься". Сели мы в автобус.
Из города выезжаем. А уже часа четыре. Товарищ мой, он был хорошо подготовленный, попался. Я ему: "Ну что там?" Он: "Вы пока не нужны… Там без оружия нечего делать… Наши танк взяли". - "Как?!" - "Голыми руками отбили танк…" Мы на капоте от радости бутылку выпили. Первый танк - голыми руками!
- У нас танк! - воодушевились притихшие слушатели.
Руслан, смеясь: - Танк слегка подбили, а гоги от страха выскочили и побежали… И БМП в тылу противника взяли. И тут же по ним начали колошматить. Ну, выпили за первый танк… - За первый танк! - в руках Василия хлопнула пробкой другая бутылка.
- Что там в кувшине, узнает горло! - занёс бутылку над собой.
"Надо же… Голыми руками", - на глаза Наташи наворачивались слёзы.
В Гудауте бурлила многотысячная толпа. Шла запись: "Где служил?" Человек во флоте служил. Другой - в пехоте. Разбрасывали по спискам. Кипела жизнь. Кого-то записывали, а тех, у кого имелось оружие, сразу отправляли: "Эй, с двустволкой! Полезай в кузов!" И он тотчас уезжал на передовую.
Приходили новости:
- Часть города в их руках, часть - у нас. Наших обстреливают. И бьют по отдыхающим. Ужас! Народу-то тьма.
Все знали, что в эту пору - разгар курортного сезона, и сухумские пляжи переполнены.
К Руслану обратился военный в форме майора:
- Будешь командиром роты.
Руслан:
- Вы что, обалдели? Я офицер, что ли? Я могу сам полезть, удавить, но команды отдавать…
Отдавать команды он не умел, не было этого в его натуре. Прошлое Руслана говорило не о порядке, а о вольности.
Но всё равно после неразберихи жизнь стала упорядочиваться. Формирование батальонов пошло не абы как, а грамотно: по специализации, сколько кого нужно в какую часть.
У кого был только нож, у кого - граната, у кого - ничего (эти оставались в резерве). Резервисты сидели на берегу моря и ели арбузы, ожидая команды.
Видели, как по горизонту в сторону Гагры прошли две баржи. Их сопровождал военный корабль. Чувствовали, что это не к добру, но поделать ничего не могли. В сторону Гагры шёл грузинский десант, они везли с собой бронетехнику.
Гожба заметался по берегу:
- Из чего бы ударить? А ударить было не из чего. Его граната не пролетела бы и полста метров.
В этот день записался в ополчение брат Наташи Анатолий.
- Ты куда попал? - спросила она брата.
- В разведвзвод… - А я пока сижу… То - медсёстры нужны, а как до дела, не берут…
Послышались команды:
- Построение!..
Люди с берега, с лужаек, с улиц потянулись к санаторию. Тысяч пять-шесть человек скопилось перед главным корпусом. На построении зачитали донесения с фронта. Они не радовали.
Кто-то рвался в бой, требовал послать на передовую.
- Долго будем трескать арбузы? - возмущался.
И вдруг поползло:
- Утром не расходитесь, Владислав будет выступать…
У каждого абхаза имя их лидера Владислава Ардзимбы вызывало только уважение.
8
Около восьми утра зазвучали команды:
- По-взвод-но!
- По-рот-но!
- Ба-таль-он! Ста-но-вись!
На площадке, на газонах перед главным корпусом санатория "Волга" толпились ополченцы. Различить, где какой батальон, где какая рота, не представлялось возможным. Округу не заполнило, а залило людское море. Здесь были и те, кто ещё не записался, кого не записали по возрасту, кого по инвалидности. Были старики, женщины. Гул стоял над головами.
Настроение людей менялось от какого-нибудь смешка, вроде "мы грузин подавим как мух!", до стоических мыслей: "Если останется один абхаз на всю Абхазию, дело абхазов не погибло!" Перед входом в санаторий в массе людей утопал грузовик. Вот в кузов машины взобрался подтянутый, крепкий шатен с широким, открытым лицом.
Скулы подчёркивали его горское происхождение, а высокий лоб - ум. По толпе пролетело: "Вла-ди-слав…" За ним в кузов взобрались ещё несколько человек в гражданской и в камуфляжной одежде.
Владислав оглядел людей долгим взглядом и поднял руку. Всё стихло.
- Абхазы! Уважаемый мой народ! - зазвучал его голос.
Видно было, как он волнуется, и вместе с тем - как твёрд.
- Вы знаете, что произошло. Грузинские танки утюжат улицы Сухуми. Абхазия снова в опасности, - проговорил он, вздёрнув голову. - У меня к вам единственный вопрос: будем воевать или нет? Я должен знать волю народа! Как вы скажете, так и будет. Я подчинюсь любому вашему решению… Казалось, его голос вылетел за пределы санатория и преодолел не одну сотню километров от Гагры до Очамчири, от Гудауты до перевалов Большого Кавказского хребта, отразился и разлетелся по Черноморью.
С эхом взметнулось над площадью: "А-ей! А-ей!" Кричали "да!" по-абхазски. "Хай ба щет!" - "будем воевать!" по-абхазски.
Слова сливались с возгласами тех, кто, взметнув вверх пустые кулаки, кричал порусски, по-кабардински, по-чеченски, по-осетински, по-армянски, по-гречески…
- Будем… - Воевать…
Владислав снова поднял руку:
- Я понял, - сказал, потом наклонил голову и произнёс: - И да сложу я голову за вас…
Эти слова доставали до глубин души.
- Уже идёт помощь, - снова вздёрнул голову Владислав, его волнистые волосы взметнулись. Оглядел всех пристальным взглядом: - Уже первые добровольцы подошли с Кавказа… В этом мог убедиться каждый, услышав речь людей, чуть ли не босиком, в стёсанной от перехода обуви, стоявших в людской массе. Возгласы одобрения взлетали над головами.
- Мы победим! У нас есть такая сила, о которой не подозревает враг. За нами победа!
Это сказал Ардзимба.
В первых рядах стоял Руслан. Он держал голову прямо. Чувствовал себя необыкновенно хорошо. Жёсткий вопрос: воевать - не воевать? Но решал не Ардзимба, а народ! Ардзимба подчинился воле народа. "Хочешь правду знать - народу дай сказать", - шептали губы Руслана абхазскую поговорку.
Словно всё это происходило не на площади перед санаторием, а где-то высоко-высоко в горах, где вождь говорит со своим племенем и воины дают клятву.
"Туда птица не долетит! Туда зверь не прорыщет! Туда приходят только настоящие воины давать обет! - клокотало в душе Гожбы. - Там слышен голос свыше! Голос ангелов!.."
9
В толпе некоторые плакали, а кто и скрипел зубами.
Анатолий спрашивал себя: "Насколько затянется война? Если на год - одно, а если на десять лет?" Наташа жалась к его плечу. Где-то в последних рядах всхлипывала Неля Борисовна, уже сама записавшаяся в помощники, ещё даже не зная, в чём будет помогать.
Рядом была жена Анатолия - Людмила. Ей надо срочно увозить своих детей и дочь Наташи в Харьков, а она задерживалась.
Рядом был Василий, а если по имени и отчеству - Василий Забетович. Он снял с лезвия топорика чехол и взмахивал им.
Это были те люди, которым выпало противостоять бронированной, вооружённой до зубов грузинской армии.
С авиабазы Бамбора, что в Гудауте, эвакуировали беженцев. Наташа и Анатолий посадили Людмилу с её двумя детьми и Дианой в самолёт и отправили в Харьков. Самолёт тяжело уходил вдаль, прижимаясь к поверхности воды, словно от кого-то прятался.
Наташа обняла Нелю Борисовну:
- Мама, думала ли ты, что вот так снова на абхазов… Мать прижала дочь:
- Терпи, детка… Анатолий обездоленно смотрел вокруг. Он не знал, доживёт ли до того времени, когда встретится с женой и детьми, но сделать всё от него зависящее хотелось неистово.
Через день Анатолий с Василием Забетовичем отбыли на Гагринский фронт, где грузины захватили Гагру, вышли к российской границе, пытались прорваться к Бзыби, но их остановили в полукилометре до поворота на Пицунду.
Гожбу послали на озеро Рица встречать спешащих на выручку по горным тропам добровольцев. Большими отрядами или по одиночке шли абадзинцы, шли адыгейцы, шли чеченцы, шли кабардинцы, шли осетины. Они шли через перевалы. Их встречали выше озера Рицы и спускали вниз на лошадях, а позже - и на машинах. Кто - с оружием, кто - без оружия, кто - с одним ножом, все спешили к абхазам.
Как только невестка с детьми улетела, Наташа собралась в Эшеру. Хотя её и записали в медработники, но она всё ещё оказывалась не у дел.
Ей говорили: "Подожди, не спеши…"
А ребята приезжали с Гумисты: - Ты чего?! Мы нуждаемся, а ты сидишь!
Как ни отговаривала её мама, как ни просилась с ней: "Давай, я тоже пойду! Стирать буду!" - Наташа "убежала" в Эшеру одна.
Думала: "Как буду оказывать медицинскую помощь? Я в этом ничего не смыслю". Но посчитала, что пригодится в чём угодно: будет таскать воду, готовить пищу… А её сразу отправили на позиции.
К тому времени Сухуми заняли грузины, абхазские отряды находились на правом берегу реки Гумисты, отделявшей город от Эшеры. Эшера - большое село, которое делилось на Верхнюю Эшеру и Нижнюю. Нижняя Эшера тянулась от моря вдоль реки Гумисты, Верхняя - от Нижней Эшеры к горам. Подступы к селениям обороняли разрозненные группы, в которых если и приходилось на полста человек пяток гранат и три-четыре автомата, то уже было хорошо.
Часть II
1
В Уфе не жарило, как в Абхазии, но всё равно парило теплом. Жителю столицы Башкирии Сергею часто вспоминалась гудаутская знакомая, которую он знал, к сожалению, не до такой степени, как хотелось, и которую забыть не мог. В последние недели он сидел дома: завод закрылся на неопределённое время, и он остался без работы, а его бывшая жена ушла с ребёнком к своей матери. Отношения супругов не заладились сразу, а когда они развелись, он пытался сгладить острые углы, помогать, но его с некоторых пор не подпускали к ребёнку и гнали.
Он пребывал в подавленном состоянии, когда позвонил корешок:
- В Абхазии война!
- Какая война? - удивился Сергей.
Он участвовал в войне в Афганистане, но та закончилась. А другие войны, если и разгорались, то далеко от райского черноморского уголка.
Он глянул в настенный календарь: 16 августа.
- Пару дней как идёт, - продолжал корешок.
Другой бы, зная, как далеко находится Уфа от Абхазии, вовсе не озаботился известием, а Сергея как стегануло: "Там Наташа! Тайная любовь". Дома ничего не сдерживало, и он недолго думая решил: "Еду в Абхазию!"
На сборы ушло мало времени. Утолкал в рюкзак камуфляжную форму, ботинки, походные вещи. Повесил на пояс нож, привезённый ещё из Афганистана. Написал записку, чтобы не искали: "Еду в Абхазию". Забросил вещмешок на спину - и направился на вокзал. Взял билет на ближайший поезд. До отхода оставалось немного времени, и Сергей успел искупаться в реке.
- Следующее купание - в Чёрном море, - сказал, выбираясь из воды.
Уфа его не удерживала.
В поезде что-то слышал об Абхазии, а что-то и не мог услышать: в вагоне радио не работало, и все пользовались слухами. Дорога тянулась до Волги, потом вдоль Волги, далее по пензенским и воронежским перевалам и прошла в полудрёме.
Когда врезалась в ростовские степи, он спросил себя: "Тебе что, мало? Едешь на войну". Вспомнил, как в Афганистане советская колонна попадала под обстрел, как на станцию напали моджахеды, как гибли ребята, как спасся.
"Почему же сломя голову летишь? Это ведь не отпуск на взморье". И жёстко отвечалось: "Вот и лечу. В Гудауту. К ней". Словно у него не было более важного дела.
Он не знал, что Гудауту уже отрезал грузинский десант, высадившийся под Гагрой, не знал, что весь восток Абхазии, её прибрежная часть, оказался под грузинами. Поэтому утром 18 августа, когда Сергей сошёл с поезда в Адлере, он без всякой задней мысли сел в автобус, чтобы ехать на абхазскую границу на реке Псоу, там пересесть на другой автобус и уже добираться до Гудауты.
Когда подъехал к реке, подошёл к шлагбауму и только тут узнал положение дел.
- Под Гагрой высажен десант… И туда лучше не суйся, - сказал пограничник. - С той стороны - грузинские гвардейцы… Сергей увидел на другом берегу вооружённых мужчин в чёрном.
- И всех сразу задерживают, - продолжал солдат. - Они заняли всю территорию от Псоу и до Бзыби.
- Колхиду? - удивился Сергей.
Где бы он ни бывал, местность запоминал до тонкостей.
- Абхазы не подпустили к Бзыби… Держат перед пицундским поворотом.
"Абхазы до Бзыби. А мне надо в Гудауту", - прикинул путь Сергей. Его даже не посетило сомнение: не вернуться ли в Уфу? Он относил себя к парням, которые принимают трудности как препятствия, которые нужно преодолеть, а не которых следует избегать.
Осмотрелся, вспомнил дорогу, которой столько раз проезжал от Псоу до Гудауты, и решил: "Опыт-то у меня есть. В спецподразделении служил, хоть и срочную службу. Пешком пройду".