Они ещё долго шли, разговаривая об Абхазии, о войне, пока не добрались до турбазы, в одном из корпусов которой квартировал батальон медсестры.
- Я здесь останусь, - сказал Воронеж.
Наталья опешила:
- Как? Тебя же ждут наверху. Тебе автомат дали…
- А какая разница, где я буду воевать? Лучше уж там, где меня хоть знают.
Наташе нечем было парировать. Тем более что в их батальоне тоже ощущалась нехватка людей.
После встречи с комбатом Воронеж взбодрился:
- Всё, Натаха! Меня приняли к вам…
Командование абхазской армии пришло к выводу, что взять Сухуми через Гумисту не получится, и разработало план захвата города в обход, через горы.
За неделю до первого июля батальон Наташи перебросили в Гудауту. Наташа догадывалась, что предвидится военная операция, но всё держалось в секрете, и она даже не знала, где окажется на следующий день. С ней собирались идти несколько медсестёр, но получилось так, что кого-то забрал брат, кого-то - отец, кого-то - жених, и она осталась с Ингой - гудаутской девчонкой, у которой погиб брат, и тогда на фронт ушла она, младшая сестра.
Наташа звала Ингу Лялькой. Маленькая, щупленькая, нос у неё выразительный, чем-то похожая на Лиану, но гораздо моложе. Неля Борисовна провожала Наташу с Ингой, когда их сажали в вертолёт, не зная, свидится ли ещё с дочерью.
Накануне позвонили в Харьков, и Наташа, наговорившись с дочерью, попросила:
- Дианочка! Ты уже взрослая и понимаешь, где твоя мама. Поэтому будь благоразумной, заботься о сестрёнках и не забывай бабушку.
- Мамочка, что ты! Я… я… - послышалось в ответ.
Наташа не предполагала, что в пятистах метрах от площадки, где садились в вертолёт, дислоцировалась часть Сергея, что он уже получил квартиру в многоэтажке, мимо которой каждый день на работу ходила Неля Борисовна.
Не знал об отъезде Наташи и Сергей.
2
Воронеж занял место в вертолёте у иллюминатора.
- Наташа! - показал рядом.
Медсёстры прошли в салон и сели среди рюкзаков. Набитый под завязку летающий тихоход завертел лопастями, закачался и, словно черпнув земли, полез в небо. Воронеж прилип лбом к стеклу и наблюдал за мохнатыми склонами, возраставшими вдали до снежных вершин.
"Абхазия по размерам вроде всего ничего. От Псоу до Гудауты можно доехать за час, - оглядывал горы. - Но всё это хотят захватить грузины. Да это не по зубам и гитлеровским дивизиям, не то что этим гнидам!" Вертолёт стрекотал в необъятном пространстве, мошкой улетая в ущелье.
Группами перевезли батальон в район Двуречья, откуда абхазы двинулись пешком. Шли и днём и ночью. Тропиночка: шаг вправо - пропасть, влево - можно нарваться на мину. Шли через пять метров друг от друга: если кто подорвётся, чтобы следующий не погиб. Плечи оттягивали огромные рюкзаки.
У Наташи в ботинках повылезли гвозди. Она выкинула обувь, пошла в тапочках на толстой подошве, которые к концу пути стёрлись. Впереди шёл Воронеж, бубня какую-то воровскую песню и называя себя и всех идущих: "Мы как смертники!"
Но никто в обсуждение не вступал. Замыкали колонну старики на лошадях, которые нужны, чтобы вывозить раненых. Появились хутора по два, по три дома, иногда - по четыре. Вокруг домов тянулись пасеки.
Вперёд выходила разведка, проверяла, есть ли кто, и батальон двигался дальше.
Как назло, полил дождь, и пришлось накрываться чем попало, но это мало помогало. Шли и не знали, дойдут или нет. Первую ночь, мокрые от дождя, спали на пасеке в омшанике. Проснулись голодные, холодные и - вперёд. Вторую ночь - на скотном дворе. Вонь! Уставшие, спрятались под крышу и растянулись на земле.
Под утро встали и спустились в село Гум.
- Уже больше домов, - заметил Воронеж.
В селе оказались грузины. Их пришлось выбивать. Гум - село как на горках. Спускаешься с одной, а поднимаешься на другую - опять Гум.
Грузины сидели на высоте и обстреливали. Батальон растянулся и пошёл вперёд через чайные плантации. Час-другой - и Гум взяли, но потери с обеих сторон оказались немалые. Наташа бегала от раненого к раненому. Старалась ни в чём не уступать ей и Инга. Тут же грузили раненых на лошадей и отправляли в тыл.
В Гуме уже спали как на перинах. Может, это были и матрацы, но Наташе запомнилось ощущение: как на перине. Видимо, из-за походной жизни она совсем забыла, что такое отдых в нормальной кровати.
- Да, здесь не развлекаловка, - сказал о своём первом бое Воронеж. - Того и гляди пулю влепят… - А куда пулю? - спросила Инга.
- Как - куда? Да хоть куда!
- Э, не-е… Знаешь, абхазская женщина спрашивает: "Куда у моего сына ранение?" И если ей отвечают: "В спину", - она отказывается его принимать.
- Дурь какая-то!
- И ничего не дурь! С трусом как? Это же на весь род позор! Слышал, что вертолёт сбили в Лате?
- Это в Кодорском ущелье, что ль?
- Да… Так после этого некоторые парни струсили и побежали с передовой домой. А их матери на порог не пустили. Прогнали. Понимаешь, что такое абхазская женщина? Что такое абхаз? Это воин! - Слушай! Давай не гни тут… Мы, русские, тоже не лыком шиты.
До Воронежа дошло, что в стране, в которую он попал, люди поступают подчас как герои древних мифов. И к этому располагает величественный горный ландшафт.
3
Дальше двинулись на Ахалшени. Проходили маленькие сёла в пять-десять дворов.
На одном хуторе между Гумом и Ахалшени жили армяне и греки. Одна гречанка пожаловалась, что её несколько раз водили на расстрел. Считали, что она разведчица, чуть ли не снайпер, что помогает абхазам. Но уцелела: как спасители, пришли абхазы.
Она посоветовала взять в грузчики армянина: - Пусть тащит ваши рюкзаки!
Воронеж сообразил:
- А ну, ара, идь сюды!
Армянин покочевряжился, но взвалил на спину Наташин и Ингин рюкзаки.
Воронеж недосмотрел: армянин через километр куда-то исчез. С рюкзаками пропали и припасённые медикаменты.
- Вот ара-бара! - бесился Воронеж.
- Сам ты баран! - отвечали ему.
Повезло, что самое необходимое осталось в медицинских сумках, с которыми медсёстры не расставались.
После Гума показалась впадина, а за ней - подъём: дорога вела в Ахалшени.
Это небольшое, компактное село из одноэтажных и двухэтажных домов, в котором жили русские, армяне, греки, грузины, мегрелы. Абхазов в нём почти не было.
Брали его тяжело. Наткнулись на пулемёт. Воронеж сунулся вперёд, но его прижало к земле огнём. Он видел, как высокий парень, блондин, бросился вперёд и подорвал место, откуда обстреливали, а когда выбирался назад, его достали. Он уже рядом был, когда ему раскурочило ногу.
- Наташа! - не закричал, а зарычал Воронеж.
Наташа сунула волосы в берет, подскочила к блондину через полянку:
- Ложись! Оторвала от штакетника забора доску, наложила шину на ногу.
- Раненый!
- Раненый! Теперь кричали с разных сторон. Наташу с Ингой носило из края в край села. После относительного затишья на Гумисте им приходилось оказывать помощь не покладая рук. В Ахалшени попали под ливень. Промокли.
- Только подсохли в Гуме, как приходится сушиться опять, - ругались на непогоду.
Взяли пленных. Одного - толстого-претолстого, безобразно толстого.
Звали его Нико. С виду Нико - лет сорок.
Наташа - Нико:
- Вы же еле ходите…
У него сердце выскакивало.
Воронеж:
- Куда тебя принесло? Весь трясётся: - Я не знал… Я мастер производственного обучения. В Тбилиси. Вызвали в военкомат. Я пришёл. Нас оцепили и в самолёт - и сюда. Выдали форму - и в горы…
Грузины его бросили. А сам он не смог уйти.
Наташа:
- Расскажите, как всё было. Напишите на бумаге.
Он рассказал, что у него две дочери, написал про стариков отца и мать, которые жили в Кутаиси.
"Видно, не такой уж плохой человек", - подумала Наташа. Видела, с каким сожалением говорил он о том, что случилось.
Воронеж - Наташе: - Чего он всё лежит у тебя и лежит? Давай его возьмём, за водой пусть ходит.
- Ты же видишь, человек больной! Наташа делала ему сердечные уколы.
Но как-то Наташи не было. Приходит: Нико нет.
Воронеж:
- Мы пошли за водой, ему стало плохо, а там трудно идти, и то ли упал… - Столкнули! - ахнула Наташа.
Воронеж не ответил.
- Знаешь, что у тебя девочка? - посмотрела, как на допросе.
- Ну и что?
- А то, что вот так тебя столкнуть…
- А ты что, хотела, чтобы он выздоровел и ушёл? Сбёг, как тот ара?
- Хотела… - сказала и чуть не разрыдалась.
С некоторых пор Наташа стала замечать в себе неожиданную плаксивость.
- Натаха! Ты в своём уме? Они твою…
- Да не они! Да если и они. Если все мы зверьми будем….
- Успокойся…
Наташа уже давно чувствовала себя неважно. За год войны истрепались её нервы, тело ныло от постоянных физических перегрузок, болело там, где раньше не чувствовала боли. Но она стоически переносила выпадавшие на её долю трудности. А что ей оставалось? Только всё сносить и терпеть.
После Ахалшени спустились на Каман.
Каман - почти стёртое с лица земли село. Всё было разбито. Валялись трупы гвардейцев. Коровы бродили по склонам и мычали. Собаки выли. От домов остались одни коробки. Всё говорило о том, с каким трудом брали село.
Каман - в горах и как бы под горами. Священное село. В глубине ущелья, на взгорке в начале села, возвышался храм. Ребята рассказали Наташе, что священник дал команду и абхазов встретили с автоматами. Там жили в основном грузины, мегрелы, сваны, и сопротивление оказали жестокое, но абхазы выбили врага.
Около церкви двумя этажами возвышался дом престарелых. Его пожилые обитатели разбежались во время штурма, и теперь в нём разместили раненых.
4
Батальон Наташи шёл сверху - его выбросили вертолётами в Двуречье, батальон её брата с Людой и Лианой шёл снизу через Гумисту, а Хасика с отцом - через Шубару. Это выше Афона. Прошли через горы, протащили бронетехнику, спустились к Гумисте и через Каман наступали на Шрому.
Взвод Хасика шёл в первом эшелоне, который пробивал проходы. Они перешли реку вброд рядом с церковью. Сняли с колокольни пулемётчика. На них выскочила монашка. Никто не ожидал, что она начнёт стрелять, а монашка вытащила из-под накидки автомат и в упор уложила несколько человек и нескольких ранила. Её не пощадили. Несколько дней она лежала на взгорке, и её чёрные ботинки грызла собака.
Взвод прошёл дом престарелых, дорогу через Каман, подошёл к мосту. За мостом на горе виднелась Шрома - последнее село на подступах к Сухуми.
Грузины из Камана кто бежал в горы, кто удрал через мост в Шрому, а кто не успел убежать, спрятался в подвалах, в колодцах.
Хасик решил набрать воды. Опустил ведро в колодец, а оно - бамц! Заглянул - в колодце грузин.
- Биджорик! А ну вылазь! Оттуда вылез гвардеец.
Хасик обыскал его, нашёл фотокарточку:
- Твои? - Семья, - тот опустил голову.
- Ты о своих думал, когда автомат в руки брал, а о моих? - Хасик постучал себе в грудь.
- Только не стреляй! Не стреляй! - затрясся пленный.
Хасик плюнул и отвёл в штаб. А Василий Забетович рыскал в Камане по дворам в поиске вина, и его усилия увенчались успехом. После нескольких дней изматывающего перехода и боя кавказские вина улетучивались с невиданной быстротой.
Разведка показала: по дороге на Шрому окопы грузин, БМП на высотке.
Все понимали, что абхазам придётся двигаться по этой единственной дороге, чтобы следом прошла бронетехника, но команды "наступать" не давали.
Командование долго думало и приняло решение: часть абхазов обойдёт Шрому по горам и начнёт её штурмовать с гор, а остальная часть пойдёт в лобовую. Но сначала артиллерия обработает подступы с Эшер.
Так и получилось: грады обстреляли село, но грузины настолько хорошо закрепились, что взять Шрому не смогли.
- Ничего не пойму! - говорил Хасик отцу. - Ведь для грузин обычное состояние - бежать. А тут - насмерть стоят.
- Там сваны, - отвечал Василий Забетович. - Есть такая грузинская народность, они мужественные, как абхазы. Шрома - сванское село. Поэтому местное ополчение держать его будет до последнего.
Артиллерия снова поработала. Команда: "Вперёд!"
Обычно взвод Хасика шёл ночью: разведает огневые точки, мины проверит, а потом уже шёл батальон. А тут команда "Вперёд!" среди бела дня.
Комвзвода начальству по рации:
- Вы чего делаете? Как - вперёд?! Час дня, нас постреляют всех! А ему:
- Ты что, Шрому взяли наполовину со стороны гор!
Ну, приказ есть приказ. И попёрли. Поверили, что не будет противодействия, что Шрому с тыла уже окружили. Действительно, бои велись за село, но только на подступах.
А взвод Хасика пошёл в лобовую средь бела дня. Их сразу обнаружили. И началась стрельба: из окопов, БМП расстреливает сверху.
Абхазы подходят к мосту, стреляют - бегут - стреляют - бегут, а грузинский БМП поливает.
Хасик: "Точку не погасили! Мы - вперёд, а нас колошматят".
Справа взрывало. Слева. Абхазы начали прятаться: невозможно пройти, пулемёт строчит, всё простреливается. Хасик перебежал мост, попытался забежать в гору, чтобы спрятаться. Слышит в очерёдности: сначала выстрел - "тух!" - и потом по нарастающей - "ш-ш-ш-ш…". Он ложится.
А кто неопытный, те гибли. Не успевали прилечь и в полроста принимали на себя удар: снаряд взрывался, и всё вокруг поражалось.
Следом за Хасиком бежал Василий Забетович. Очередное "тух!", "ш-ш-ш…".
Взрыв. Хасик пару шагов сделал (снаряд несколько секунд летит), только лёг - метрах в трёх бабахнуло.
Ему повезло: лёг за валун. По камню с треском прошли осколки. Но попали в автомат, в голову, в ногу. У Хасика сначала шок и - никакой боли. Ударная волна прошла сверху. Хасика контузило.
Сознания он не терял. Сразу встал, а ходить не может. Глядит - кровь. Но не так чтобы ногу разорвало, просто маленькие осколки глубоко впились. Осколки попали в голову. Скользящие… "Если б в лоб, череп бы раскроило", - подумал Хасик. Смотрит: кто не успел лечь, разорванные лежат. Пробитые осколками. Тут на него, как кошка, прыгнул Василий Забетович. Сбил, прижал к земле. Снова - "ш-ш-ш…". И вот думай: снаряд угодит в тебя или пролетит мимо?
Дотемна лежали на склоне. С опаской поглядывали наверх: как бы сверху не пошла грузинская пехота. Как стало смеркаться, отец оттащил Хасика к реке, а с темнотой перенёс вброд.
Донёс в дом престарелых:
- Сёстры! Помогайте.
С Хасиком пришлось повозиться: много осколков прошло сквозь одежду под кожу. Но крепкое здоровьем тело легко перенесло операцию.
- Отец! Ты меня в детстве не носил так, - сказал после операции Хасик.
- Маленький был - тяжелее казался, - засмеялся Василий Забетович.
5
Наташа находилась в доме престарелых и видела, как доставляли раненых. Встретила Хасика.
- Хасик, как тебя разукрасили…
Замотанный бинтами, он напоминал снежного человека.
- Да если б не отец, там бы остался.
- Где - там?
- Да на мосту…
- Хасик! - посерьёзнела Наташа. - А скажи, почему всё так тяжело? Когда всё кончится?..
- Думаю, скоро. Шрому всё равно возьмём. А там - Сухуми… - Шрома… Меня снова оставила подруга.
- Какая?
- Лялька. Ушла в батальон, который идёт на Шрому.
Хасик хотел что-то сказать, но передумал и спросил:
- А ты?
- Мой командир сказал: своих в кровавое месиво не пущу.
- А кто же будет брать Шрому?
- Не знаю, не знаю! - вырвалось у Наташи.
- Выходит, Василий Забетович… - угрюмо произнёс Хасик.
Вечером приехал вездеход - транспортёр на гусеницах, где водитель сидел в закрытой кабине, а сзади тянулся кузов. В кузов поместили раненых, и вездеход полез в гору.
Хасик трясся на железном полу и думал: "Даже Натаха, героическая женщина, сдаёт. Неужели на последнем этапе, когда до Сухуми всего ничего, мы отступим? Это невозможно! Пусть уезжают Сергеи, пусть бегут… Но кто, кто будет брать Сухуми?"
Вездеход лез по камням, освещая фарами скалистые склоны. Похожий на луноход, в кромешной темноте он двигался неизвестно куда. Скрежеща, пролез через буреломы поваленных деревьев, вытащил на участок, где уже можно было проехать легковым.
Здесь раненых ждали "уазики", "Нивы". До Афона оставалось километров пять. Их Хасик проехал, можно сказать, в комфортных условиях.
Ехал, глядел по сторонам и удивлялся тому, чего раньше не замечал: разбросанным диванам, шкафам, на боку лежало даже пианино. Словно здесь перевозили мебель, но часть её вывалилась из кузова.
"Нашли же время таскать! - подумал Хасик, и вдруг его осенило: - Да это ж мародёры! Награбленное вывозят!"
Знал, что за первым эшелоном шёл третий эшелон: грабители вычищали дома в захваченных сёлах. Пользуясь неразберихой, обирали пуще грузин.
Утром Хасик уже отдыхал на койке в одной из палат - бывшей келье монастыря, который теперь занимал госпиталь. Смотрел на облупившийся потолок с еле проступавшими ликами святых и вспоминал свой путь, полный испытаний: плен в Гагре, обмен с гонкой под обстрелом, вылазку в Сухуми, спасение Наташи, штурм высоты у моста.
Он не знал, сколько ему предстояло пролежать, но ему хотелось успеть выписаться и поучаствовать в освобождении самого большого города Абхазии. В голове свистело, раны ныли, и вместе с тем неистово хотелось в бой.
- На перевязку! - голос санитарки вырвал его из потока мыслей.