- Тогда давайте встретимся с вами завтра, - предложил бородач.
- Где?
- Ну например, в двенадцать часов в кафе "Инкол" на Васильевском острове.
- У меня не будет времени… Ладно, что там у вас? Давайте у меня в машине обговорим, - сдался Дублинский.
Бородач представился Ахметом Гучериевым.
Да, вспоминал Дублинский, именно в тот раз они и познакомились…
- Я не тот Гучериев, который держит Ситный рынок, я ему даже не брат, - зачем-то прибавил Ахмат, как будто это все объясняло.
Гучериев сделал Дублинскому два предложения. Как в анекдоте - одно хорошее, другое - плохое. Хорошее предложение: "Орбита" - такой замечательный институт. Жалко будет, если с ним что-то случится. Но есть люди, практически даром готовые обеспечить его защиту.
- Спасибо, у нас есть охрана, - отказался Дублинский.
- Разве ж тут в охране дело?! - неопределенно ответил Гучериев.
- А в чем? - поинтересовался Дублинский.
- Дело в принципе, - неопределенно ответил Гучериев.
- В каком еще принципе?
- Например, чтобы у вас вообще врагов не было.
Дублинский рассмеялся:
- Так не бывает. У всех есть враги.
- Нет, - с очень серьезным видом покачал головой Гучериев. - Есть люди, враги которых со временем исчезают.
Дублинский внимательно посмотрел Гучериеву прямо в глаза. Они были холодными как лед. Они не выражали ничего, кроме непреклонной решимости. Взгляд Гучериева не предвещал ничего хорошего. Ах, если бы Дублинский знал тогда, как обернется дело…
- Ну хорошо, - сказал наконец профессор, - а второе предложение?
Второе предложение было старое, только сформулировано по-новому. Гучериеву тоже понадобился осмий…
- Вы нам осмий, - а мы проследим, чтобы те, кому ваша фирма не нравится, больше по земле не ходили. Немного осмия. Совсем чуть-чуть.
Дублинский отказался. Гучериев улыбнулся, продемонстрировав отличные белые зубы:
- Вы подумайте пока. Я с вами еще свяжусь.
Гучериев начал осаждать Дублинского звонками. Присылал ему письма, в том числе и по электронной почте, с какого-то бесплатного почтового ящика. Начались угрозы - в адрес жены, Ирины и даже домработницы, почтенной Веры Федоровны. Близким Сергей об этом не рассказывал - зачем лишний раз их пугать, и так по телевизору сплошные ужасы, да и в газетах - какую ни открой, везде разбой, убийства, терроризм. Но Гучериев становился все настойчивее и агрессивнее. Параллельно с ним активизировался затихший было Бурцев. "Обложили со всех сторон", - бессонными ночами думал профессор, ища выход из сложившейся ситуации.
Наконец Дублинский не выдержал и отправился в милицию. Черт его дернул пойти в ближайшее к дому, сорок седьмое отделение, в то самое, которое через две недели посетит перепуганная супруга пропавшего профессора…
Петроградская сторона - она вообще-то очень красива и живописна. Если идти по Каменноостровскому проспекту медленным прогулочным шагом, можно вдоволь налюбоваться на здания эпохи петербургского модерна. Но если спешишь, то лучше воспользоваться проходными дворами. Во дворах модерна не наблюдается, зато там есть живописные помойки, полуразвалившиеся кирпичные постройки и прочая прелесть. Дублинский, как настоящий петербуржец, решил пройти дворами.
Можно было, правда, и на автомобиле доехать, но Каменностровский и все прилегающие улочки, как назло, перекрыли в ожидании кортежа президента, который очередной раз решил посетить историческую родину. В Санкт-Петербурге к этим визитам и к частым пробкам в центре уже привыкли, так же, как жители Кутузовского проспекта в Москве. Там, где правительство, - всегда пробки, эту нехитрую истину петербуржцы приняли как должное.
Выходя из темной проходной парадной в очередной двор, Дублинский наткнулся на старого знакомого.
Гучериев был не один.
Неподалеку трое или четверо его земляков передавали друг другу пару арбузов, имитируя разгрузку фургона.
- Здравствуйте, профессор, - обрадовался Гучериев.
- Добр-рый… день… - Дублинский был поражен до такой степени, что почти потерял дар речи…
- Не надо бояться. И не надо глупостей, - миролюбиво сказал Гучериев, как будто ненароком показывая Дублинскому рукоятку пистолета во внутреннем кармане кожаной куртки. - Мы все здесь люди горячие. Можем вспылить.
- Что вам угодно? - стараясь говорить как можно громче, произнес Дублинский. - Что вы хотите?
- Не кричи - не услышат, - отозвались от фургона. - Все ушли охранять президента.
Дублинский напряженно сглотнул, припоминая, что вдоль всего Каменноостровского, докуда видел глаз, через несколько шагов друг от друга стояли милиционеры. "И где их столько понабрали, - подумал еще Дублинский. - Не иначе, как с менее важных постов на окраине сняли. На радость местным хулиганам".
- В милицию идешь, - ласково то ли спросил, то ли констатировал Гучериев.
- Ну что вы… - попытался соврать Дублинский и неожиданно для себя густо покраснел.
- В сорок седьмое отделение… - продолжал Гучериев, будто не слыша слов профессора. - Друзей своих хочешь ментам сдать. А мы ведь охраняли тебя. Мы тебя и сейчас охраняем. Если бы не мы, тебя бы уже давно пристрелили или бомбу под двери квартиры подложили. Обычную, с тротилом.
До столь откровенных угроз Гучериев раньше никогда не доходил.
Умирать не хотелось - особенно здесь, сейчас, в вонючем питерском проходном дворе, когда по главной улице едет кортеж президента и все жители города машут из окон платочками. Не хотелось умирать от руки бандита. Не хотелось быть вывезенным на свалку в фургоне, для виду груженном арбузами. Не хотелось умирать, не завершив исследования, не попрощавшись с Ириной и с женой. Просто не хотелось умирать - и все тут. Какие могут быть оправдания?
Дублинский оценил свою жизнь дороже осмия. А вы бы, читатель, как поступили на его месте?
- Ну что? - спросил Гучериев. - Теперь мы можем договориться?
Дублинский помедлил несколько секунд, потом еле ответил:
- Можем…
- Ты правильно поступаешь, - Гучериев одобрительно похлопал Дублинского по плечу, а потом протянул ему ладонь. Дублинский тупо уставился на нее, борясь с собой, не желая подать руку Гучериеву. Тот, однако, рассмеялся, сам взял ладонь Дублинского в свою и крепко пожал.
- Мужчина должен уметь проигрывать, - добродушно сказал он. - И не терять лица. Ты молодец, профессор. Мы заплатим тебе за осмий по-царски.
Встреча была назначена на день возвращения Дублинского с конференции. Он заедет домой, повидается с женой, потом отлучится, возьмет чемоданчик с осмием и приедет в условленное место.
Место было выбрано несколько странное - на окраине города, в лесу за метро Дыбенко.
- Нельзя ли где-нибудь поближе? Я буду с дороги, уставший, может быть, я вам сюда его принесу, в этот двор?
- Чтоб тут нас всех забрали? Делай, как мы говорим! - пригрозил Гучериев.
В Германии, в кругу коллег и друзей, Дублинский как-то забыл про угрозы, про Гучериева, про гонки за осмием. Посидел в кельнских пивных, поел сосисок с капустой, округлился, посвежел, пропали мешки под глазами, так огорчавшие Ирину.
- А то оставайся у нас! - предложила жена школьного приятеля, Изи Шапируса, - У вас там в России так страшно, в новостях показывают, олигархи, чеченцы на каждом шагу.
Лучше бы она не вспоминала о чеченцах! Дублинский нахмурился. Может быть, и в самом деле остаться? Перевезти сюда жену, вызвать Ирину - она как раз отлично знает немецкий, даже Гете читала в оригинале три года подряд, пока не надоело. Немецкое правительство с распростертыми объятиями примет ученого с мировым именем. Вот только…
- Нет, я должен вернуться. Может быть, как-нибудь еще выберусь к вам.
- Уж мне эти русские патриоты! - отозвался из соседней комнаты Изя. - Держитесь за свою Россию, как за кусок черствого пирога. Додержитесь!
- Изя, а правда, что евреи продали Россию? - поинтересовался Дублинский.
- Ой, Сережа, я тебя умоляю! если бы мы ее продали, стал бы я принимать тебя в такой развалюхе?
Развалюха была трехэтажная, с мансардой и видом на зеленый некошеный луг. Правда, бассейна в ней не было и автомобилей у Шапирусов было всего два - как и у Дублинских. Впрочем, Изя не был всемирно известным ученым. Он работал в фармацевтической компании "Байер".
Вечером перед отъездом из Германии русские ученые вздумали перепить немецких. В итоге все чуть не закончилось, как в фильме "Ирония судьбы или с легким паром". Русские остались допивать, их германские коллеги, вялые и сонные, были погружены в автомобиль и отправлены в аэропорт. Но немцев вовремя завернули, а русских все же доставили в самолет в последнюю минуту.
Вернувшись, Дублинский забежал домой - переодеться, бросить вещи и поздороваться с женой (а может быть, и попрощаться, подумалось ему).
Он отдавал себе отчет в сложившейся ситуации: Гучериев, получив осмий, вполне может расправиться с курьером - зачем ему такой свидетель? Но, по крайней мере, он отстанет от семьи, от Ирины. А что до исследований - жалко их бросать, но в сейфе Дублинский оставил все расчеты и выкладки. Зоя может продолжить его дело.
На прощание с Ириной Дублинский отвел минут десять, а задержался у нее чуть более часа. Время пролетело незаметно, хотелось многое сказать, что-то объяснить. Ирина явно осталась недовольна, она надеялась, что Сергей останется у нее на ночь.
"Милая, - думал Дублинский, маневрируя среди дачников и разомлевших от жары таксистов, - если бы ты знала, что я ради тебя отложил такую важную деловую встречу! С такими серьезными партнерами, которые шутить не любят".
Профессор бодрился, а на душе у него было тяжело. Осмий так и остался в лаборатории "Орбиты". Дублинский честно заехал за ним перед поездкой к Ирине, но не нашел в своем столе магнитной карточки, она, очевидно, в сейфе, сейф опечатан до понедельника. И тогда он решился. Если он приедет с осмием - его, вероятнее всего, убьют. Если же он приедет порожняком, его тоже могут убить, а могут подождать, пока принесет обещанное.
Автомобиль застрял в канаве около деревни Кудровка. До назначенного места пришлось идти пешком.
Плутая по лесу, Дублинский выбился из сил и решил было, что заблудился. Как вдруг откуда-то слева послышались хлопки, негромкие, как будто последовательно откупорили пять или шесть бутылок шампанского.
Дублинский пошел на звук. Он оказался около заброшенного песчаного карьера - кажется, про него писали в газетах, будто бы здесь гопники, наркоманы и прочая шваль собирают свои грибочки. Дублинский подошел к месту встречи с противоположной стороны. От людей Гучериева его скрывал песчаный холмик.
Дублинский выглянул из своего укрытия.
На поляне стояло пять или шесть автомобилей, в основном джипы, ходили люди в масках и с автоматами. На земле лежало тело, изрешеченное пулями. К высокой корабельной сосне были привязаны трое - все избитые, оборванные, с заклеенными скотчем ртами.
Дублинский осел на траву. Такого он не ожидал. Может быть, это ошибка? Может быть, он случайно сорвал по дороге пару грибочков, машинально сунул их в рот и теперь ему кажется, что на поляне только что произошла классическая бандитская разборка?
Люди в масках тихо переговаривались. Один из них пнул ногой труп и что-то зло крикнул жертвам, привязанным к дереву.
- А ты что? - в спину Дублинского уткнулся ствол.
Видимо, пока одни бандиты на поляне совершали возмездие, или как это у них называется, другие прочесывали лес в поисках нежелательных свидетелей.
Дублинского схватили под руки и выволокли на поляну.
- Профессор пришел! - поприветствовал его Гучериев, снимая маску. - Тебя Аллах хранит.
Сообразив, что главный знаком с Дублинским, его отпустили.
- Давай осмий. Этот вот, - плевок в сторону распростертого тела, - тоже за ним приехал. Хотел тебя перехватить. Но мы тебя спасли. Всю жизнь будешь молиться!
- Командир, что с этими? - на хорошем русском языке спросил один из боевиков, указывая на привязанных к дереву.
- С собой их возьмем, - распорядился Гучериев. - Давай, профессор, ты нам тоже пригодишься. Этих - в багажник. А ты - гость. Ты со мной поедешь.
К Гучериеву подошли двое боевиков и заговорили с ним по-чеченски. Тот одобрительно хмыкнул и повернулся к Дублинскому:
- Снимай часы. И кольцо снимай. Сейчас мы сделаем фокус-покус, чтобы тебя никто не искал.
Фокус-покус заключался в том, что часы и кольцо были надеты на труп, труп облит бензином, обложен сухим валежником и подожжен.
Мимо Дублинского протащили связанных пленников, в одном из которых тот с удивлением узнал Алекса, самого первого охотника за осмием. Спеси и зубов у него поубавилось.
- Садись, - Гучериев подтолкнул Дублинского к своему джипу.
- Зачем? Я никуда не поеду!
- Поедешь. Ты нам бомбу сделаешь. А мы за это твоих будем охранять. Им такая опасность грозила! Но теперь мы проследим, чтобы ни один волосок не упал с их головы!
Посреди поляны вспыхнул большой костер. Запахло паленым мясом. Чеченцы продолжали стоять вокруг костра с телом неудачливого конкурента и весело переговариваться.
Дублинский покорно сел в машину.
- А где осмий? - поинтересовался Гучериев.
- Я не смог его вытащить сегодня.
- Как? Почему? - командир изменился в лице. Теперь его глаза метали молнии, которые вот-вот, казалось, прожгут Дублинского насквозь.
- У нас выходной. Я забыл об этом… И пройти в лабораторию нельзя.
- Как это нельзя? Ты же директор! Ты нас хочешь обмануть!
- Нет, - Дублинский старался говорить как можно спокойнее. - Внутренний распорядок касается всех. И меня в том числе.
- Хм… - Гучериев чуть успокоился. - Ну ладно… Потом привезешь. А теперь поехали.
Дублинского посадили в середину, по бокам уселись Ахмет и русскоязычный боевик, представившийся Джабраилом.
- А то вдруг ты на всей скорости вывалишься? И поспать бы тебе, - сказал он, вынимая из кармана небольшую бутылочку и кусок белой марли.
…Запах паленого мяса перекрыл хлороформ, забытье, спокойный, крепкий сон… Но перед тем как окунуться в полную уже темноту, Дублинский почувствовал нечто похожее на укол.
Глава 14
- Ну и что мы теперь будем делать? - уже в который раз спросила Лена у Гордеева, но Юрий отмахивался от нее, он все выжидал. Когда же окончательно стало ясно, что ни Фирсов, ни кто-то другой на встречу, назначенную на Приморском шоссе, не торопится (а Гордееву это стало ясно только спустя два с половиной часа, хотя Лена еще накануне пророчила, что поездка эта не принесет результатов), Гордеев заявил:
- А сейчас мы поедем завтракать.
Лена фыркнула:
- Тебе лишь бы жрать, Гордеев, с Фирсовым-то что будем делать?
- Искать будем. Но сначала завтракать.
- Да время уже к обеду. Какой уж тут завтрак!
- Тем более, заодно и пообедаем. Бог весть, когда у нас еще время будет. На пустой желудок думается тяжело. А подумать тут есть о чем.
Лена пошла к бойцам - давать "отбой", те стали грузиться в машину, недовольно ворча, что их в такую рань вытащили да еще заставили несколько часов протомиться - и все без толку. Несмотря на недовольство ребят, они оказались вежливыми и предложили женщине-следователю и ее спутнику проехаться в их машине до центра. Лена с Гордеевым не стали отказываться.
Оказавшись на Кирочной улице, они нашли небольшое уютное кафе в полуподвале. И решили поесть именно тут. Еда в кафе оказалась замечательная, гарнир прилагался к основным блюдам бесплатно, порции были щедрые, а главное, в кафе, кроме них, никого не оказалось - слишком ранний был час для светской жизни и слишком поздний - для обычного завтрака работающих людей. Мальчик-официант крутился возле столика, принося то перец, то салфетки и меняя пепельницы. Гордеев явно решил наесться на несколько дней вперед, он заказал себе и рыбу, и мясо, и холодный борщ, да еще присовокупил к этому пару салатов. Лена ограничилась овощным салатом и омлетом. Быстро справившись с едой, она нервно курила и все пыталась начать разговор. Но Юрий продолжал набивать свой рот и от разговоров уклонялся. Наконец дожевав остатки отбивной, адвокат потребовал себе кофе и рюмку армянского коньяку, хотел было заикнуться и о десерте, но осекся, встретившись с Лениным испепеляющим взглядом. Наконец он закурил и сказал:
- Ну вот, поели, теперь можно и поспать…
Лена вновь гневно зыркнула на него из-под солнечных очков.
- Да ладно, шучу я, шучу. К разговору готов!
- И что? Даже мысли какие имеются?
- А мысли у меня, дорогая подруга, следующие… Единственная ниточка, которая теперь тянется к осмию, а значит и к профессору - это некто Фирсов. Вот его и будем искать. - Гордеев после еды стал спокойным и рассудительным.
- Думаешь, Бурцев не соврал? - недоверчиво спросила Лена.
- Думаю, что он попался и сломался. Врать ему было уже незачем. Вот, кстати, убийство Бурцева наверняка по заказу Фирсова и случилось. Или тех, на кого тот работает. Надо еще за эту ниточку подергать. Кто-то же его убил. И вполне вероятно, что этот "кто-то" до сих пор находится в той же камере.
- И что ты предлагаешь?
- А предлагаю я вот что. Ты сейчас отправляешься в угро, трясешь там всех и вся, но на Фирсова выходишь. Судя по рассказу Бурцева, Фирсов - кадр еще тот, с богатой биографией, не может быть, чтобы никаких сведений о нем не имелось.
- Если Бурцев знал его настоящую фамилию…
- Все равно, проверить надо, - жестко сказал Гордеев. - И вот еще, очень может быть, что и эта версия окажется бесполезной, если принять во внимание, что труп был не профессора, хотя нас и пытались убедить в обратном. Так вот, если профессор жив, то очень странно получается, что за осмием отправили Бурцева. Что-то тут не стыкуется. Но Фирсова искать нужно.
- И чем займешься ты?
- А я отправлюсь… тоже сначала в уголовный розыск, к Виктору Петровичу Гоголеву, а потом в Кресты.
- Зачем? - удивилась Лена.
- Попытаюсь найти убийцу Бурцева.
- Каким образом?
- Есть у меня один планчик, - потер ладони Гордеев.
- Какой? - загорелась Лена.
- Да так… Потом узнаешь…