Жители Петербурга и взволнованные туристы! Не ищите и даже не пытайтесь вспомнить ресторанчик на Петроградской под названием "Эг-ног"! Такое слово существует, правда, я не сообщу вам, что конкретно оно обозначает, поскольку во всей этой истории должна быть хоть одна загадка, но кабак с таким названием "прожил" всего пару месяцев. Его открыли благодаря новой экономической политике демократической правящей партии и лично г-ну Шамилю, а закрыли во многом из-за того, что двум насмерть перепутанным журналистам пришлось зайти в него для того, чтоб избавиться от "хвоста".
Ведь как бы мы ни бравировали, ни рассуждали об античных героях, об их сухожилиях и пятках, нам было очень не по себе. Даже по задумчивой улыбке пьяноватого Гаррика любой Кашпировский мог бы догадаться, что ему очень-очень не хочется оказаться "огорченным до безобразия" кастетами "ас-тратуровских" боевиков, а на удивление трезвый Дм. Осокин (это я) не очень-то жаждал встречи с милицейскими для тривиальных бесед на скучную тему "Почему убили Михалыча?".
Кроме того, во мне бурлила праведная обида за преданную дружбу. "Каким бы крутым миллионщиком ни стал мой бывший сокурсник Игорь, какие бы силы ни оказались у него в подчинении, стоит ему показать, что старых друзей предавать нельзя. Тем более покушаться на их приятелей и убивать их знакомых!" - думал я приблизительно так, потому что, как ни стыдно признаться, проблемы новой капиталистической законности волновали меня не больше, чем проблемы законности тоталитарной. То бишь социалистической, то бишь не волновали вовсе Ежов, Хрущев, Горбачев и Ельцин, безусловные герои в соответствии с законами их времени. Но стоит этим законам потерять актуальность, законодатели сразу же объявляются преступниками. Меня всегда больше волновали законы вечные по типу "не убий!", "не Дай еды псам, пока дети не насытились", "смотрите, но не ужасайтесь, ибо надлежит всему тому быть" и "увидев же в те дни погибающих, не вздумай помочь, но отстранись, ибо не в твоей воле препятствовать замыслу Господнему"*.
Но не ужасаться я уже не мог. Хрен с ним, с Василиванычем, здесь людей Корнева можно было еще оправдать, они с ним поговорили дружески, предостерегли, а он назло сделал то, чего его просили не делать… Хоть бы поимел мужество объявить им прямо: "Ваши просьбы не ассоциируются с моим субъективным мироощущением", - ан нет! Небось при встрече с Тарановым кивал: "Сделаем, шеф, бу спок!" - а затем тиснул в газетке отчетец. Ладно! Главное, что даже за это даже Василиваныч и никто другой не заслуживает пули в руку. Ладно, господин Корнев… разберемся!
Я попросил таксиста тормознуть за сто метров до ресторана "Эг-ног", вытащил из машины протрезвевшего с испуга Гаррика. Следуя разработанному мной макиавеллиевс-кому плану, мы, мирно беседуя, пошли по Большой Пушкарской. Мимо проходили сим-потные девушки, некоторые даже оглядывались на нас - таких красивых, обаятельных и интеллектуальных с виду, но я пресекал все попытки Алферова спросить у них номера телефонов. "Пятерка", резко тормознув в тот
* Первые три фразы представляют собой аллюзии на библейские темы, а последняя - довольно точная цитата из изречений св. Ефрема Сирина. момент, когда мы остановили такси, продолжила движение, но уже по ближайшей к тротуару полосе и на черепашьей скорости.
- Неквалифицированное наружное… - пробормотал Гаррик.
Второй машины "Астратура", "девятки" с тонированными стеклами, я не заметил.
Мне было уже недосуг раздумывать над смыслом слов Алферова. Все той же неторопливой походкой мы миновали дверь ресторана "Эг-ног", я закурил сигарету. Вы не ослышались… не обчитались, верней! Именно сигарету, не "беломорину"! Сигарету "Мальборо", из той пачки, которую мне так и не удалось позабыть у Корнева. В бумаге, в которую оборачивают табак "вирджиния блонд" американцы, достаточно селитры, чтоб сигарета продолжала гореть даже тогда, когда ее отбрасываешь в сторону. Еще метров десять волшебной прогулки… Пора! Я отшвырнул прикуренную сигарету через плечо к дверям ресторанчика и крепко сжал локоть Гаррика. Сигнал, о котором мы договаривались. Заранее обусловленный.
Гаррик дернулся, как убийца на электрическом стуле (никогда не видели? Я как-то смотрел на видео: мозги вскипают в момент, глаза вытекают сквозь повязку смертника, а тело безобразно вздрагивает). Растопырив руки-ноги, Алферов в ужасе присел, затем метнулся назад. Я, застыв на какое-то мгновение, Повторил его маневр. Мы бежали, словно за нами гнались Эринии или питбультерьеры. Я с предсмертным восторгом успел отметить, что белая "пятерка" резко остановилась, дверцы хлопнули… Некогда! Сигаретка "Мальборо" еще тлела, когда мы с Гарриком влетели в двери "Эг-нога". Три бойца из "астратуров-ской" тачки преследовали нас по пятам. Нашим, не ахиллесовым! Они умели быстро бегать, эти ребята! Но мы с Алферовым бежали быстрей.
Я оттолкнул в сторону швейцара-вышибалу и влетел в зал. Гаррик метнулся за мной.
Мой план был построен на одном допущении: информация Атаса верна, и в этом кабаке действительно сидят горячие южные парни, прибывшие в Питер со знойной родины Шамиля и успевшие предъявить ультиматум "Астратуру". Больше всего меня страшило то, что гордые и смелые южане могли уйти на обеденный перерыв.
Но нет, влетев в зал, я не заметил ни одного блондина. Точней, пара светлоголовых все же была: девушки. И еще одна пара, по виду неожиданно разбогатевший торговец с подругой, испуганно дожевывала лангеты, косясь на остальных посетителей. И он, и она, оба косились на своих соседей лиловыми от ужаса глазами. Зайди я случайно в этот кабачок, я б тоже испугался. В зале сидели, сдвинув столы, человек восемь загорелых спортивных парней. Из тех, кого в свое время великий М. Ю. Лермонтов охарактеризовал следующим образом: "Злой чечен ползет на берег". Они не ползали, спокойно сидели. Спиртного на их импровизированном банкетном столе было немного, минимум, и так же нельзя было сказать, что эти парни обжира-лись. Так, ерунда: салатики-закусочки, кофе, соки… И решительные, гордые лица.
Когда я резко, весом всего тела отпихнул в сторону вышибалу-швейцара, я успел посдать Алферову очередной условный сигнал. Если б у нас были галстуки, мы б их в тот момент поправили. Но так мы просто резко тормознули и с лицами скучающих олухов вошли в зал. Я сразу засек спасительную дверцу - ту самую, в которой исчезают официанты, получив очередной заказ или чаевые. Не спеша, но торопливо мы двинулись к столику рядом с этим таинственным коридором. Южане скользнули по нам равнодушными взглядами. И вновь перенесли свое внимание на дверь. Там уже начиналась буза: наши преследователи попытались пробиться мимо разозлившегося швейцара. Они потратили на эту незначительную помеху ровно столько времени, сколько она заслуживала, и резко распахнули дверь в зал.
И в этот момент с улицы раздался резкий хлопок выстрела, очень похожий на взрыв китайской петарды.
- Это "Астратур"!! - истерично вскричал Гаррик, подпрыгивая от возбуждения.
- Ой-ой-ой! - завопил я.
В зал ввалились три бойца из "пятерки".
Но южане среагировали не на их появление, а на звук выстрела. Трезвые, как стеклышки в мозаике "Петр Первый убивает сво-его сына", они синхронно поднялись и обнажили стволы невообразимых калибров.
Когда на тебя уже наставлены пушки, не станешь задумываться о дипломатических методах разрешения назревающего конфликта. Троице клевретов Корнева едва хватило времени на то, чтоб выхватить свои дыроделки и предъявить этот арсенал негаданным оппонентам "кавказской расы", как говорят в Америке.
Негаданно разбогатевший бизнесмен мигом забыл о своей великосветской внешности и резким рывком сдернул свою подругу со стула на пол. И сам, кряхтя, попытался забиться под столик. Теперь его страхи имели под собой основание!
Дрожащие, как твари, и бледные, словно поганки, мы с Гарриком одновременно приподняли руки и даже растопырили пальцы, демонстрируя этими интернациональными жестами всем заинтересованным лицам, что у нас с ним нет оружия. По крайней мере - готового к бою.
Но на нас уже никто не обращал внимания. Что вполне объяснимо. Представьте себе: вы - злобные южане, прибывшие в далекий северный город из-за того, что некие местные злодеи под названием "Астратур" ведут себя некорректно и убивают ваших сородичей. И вот вы спокойно сидите в гиперборейском ресторане, но вдруг в двери вламываются три бойца, а на улице гремит выстрел. И испуганные посетители в страхе предупреждают: "Это они, "Астратур"!" Те самые враги! Естественно, вы сразу же выхватываете пистолеты, револьверы и тампаксы для того, чтобы оперативно заткнуть раны сотоварищей. Которые - вы уверены! - вот-вот появятся.
А теперь представьте, что вы - самые что ни на есть петербуржцы-неформалы, в смысле с неформальным образом жизни. Пусть даже вы всего месяц-другой назад устроились на работу в "Астратур" после Рязанского десантного училища или трехлетней службы в милиции Всеволожска, Бологого или Балтимора. У вас есть стволы с законным разрешением на их ношение и есть смехотворное задание - следить за двумя интеллигентами без шляп. И неожиданно эти дешевые фраера забегают в кабак, где, как вас предупреждали, сидят злейшие враги вашей фирмы - ужасные, безжалостные бандиты из горячих южных районов, прибывшие в город для того, чтобы перестрелять ваших сослуживцев, хозяев и близких. И - вас самих, что немаловажно. Кстати, если вы не были вовремя предупреждены, что кошмарные злодеи базируются именно в этом месте, - эффект внезапного узнавания будет только сильнее. Тем более что только вы, преследуя бесшляпных интеллигентов, появляетесь в зале, на вас сразу же направляют все бортовые орудия, а за вашими спинами гремит выстрел.
Выстрел очень похож на разрыв китайской петарды. Но на подобные метафоры вам уже не хватает времени: вы неожиданно наткнулись на опасных гаврошей, и они уже наставили на вас свои смертоносные агрегаты.
Гоголь немного слукавил, заканчивая "Ревизора": если б немые сцены встречались в жизни так же часто, как у него в комедии, она, эта самая жизнь, превратилась бы в сплошное бормотание. Если Вильям прав и жизнь - театр, то большинство серьезных сцен в этом театре - немые.
Итак, "немая сцена". Или, на чистом современном русском - "стоп-кадр".
… Бизнесмен с подругой, пытающиеся забиться под один столик… две девочки-блон-диночки со всеми приметами древнейшей профессии на наштукатуренных лицах, застывшие в позах персонажей комедии дель арте, этакие коломбины в лосинах… восемь решительных южан, ощетинившихся стволами, как Шевардино, тот редут Николая Раевского на Бородинском поле… два представителя второй древнейшей - бледные и беззащитные, трусливо, бочком, продвигающиеся по стеночке подальше от линии огневого соприкосновения… и, наконец, три немного растерянных бойца с "Макаровыми" в руках.
На нас уже никто не обращал внимания. Поэтому мы с Гарриком испуганно - но целеустремленно! - возобновили продвижение по стеночке, а в зале ресторанчика продолжала торжествовать гробовая тишина. Гробовая - верное слово!
Я рассчитывал на то, что после того как что-то выстрелило на улице, друзья-коллеги "астратуровцев" из "девятки" поспешат на помощь к негаданно-нежданно попавшим в беду сотоварищам. Тогда, по моим расчетам, их можно было бы уже называть подельниками!
Безумно хитрый Алферов умудрился оказаться чуть ближе меня к заветной двери в служебные помещения, поэтому, когда в ресторанном предбаннике вновь послышался топот ног и очередной болезненный и протестующий одновременно крик вышибалы, Гаррик умудрился взвизгнуть на мгновение раньше первого выстрела.
Южане решили, что к трем бойцам спешит подкрепление - и правильно решили, между нами - читателями! - и у кого-то из них природная горячность одержала-таки верх над холодной логикой. Повторюсь, Гаррик уловил этот момент на мгновение раньше меня, поэтому, беззащитно взвизгнув, успел юркнуть в служебный коридор.
А я успел заметить неожиданно распоровший по горизонтали полумрак залы огненный выхлоп и только затем сообразил, что кто-то дерзкий первым нажал на курок. Моих ушей достиг грохот… очень похожий на разрыв китайской петарды, кстати… и один из трех корневских бойцов дернулся, словно марионетка в руках пьяного кукловода, выплюнув сгусток крови из простреленного горла.
"Бдац! Баф!" Его кореша оказались умней, чем я ожидал, и резво попадали на пол, успев по разу нажать на спусковые крючки. "Дрынь!" Спешившие к ним на помощь коллеги также проявили незаурядный профессионализм и не стали заходить в ресторан. Кто-то из них просто высадил ногой внутреннюю дверь. Из предбанника тоже зазвучали выстрелы. Впрочем, теперь уже и южане - все до одного - шмаляли из своих стволов. Все, кроме одного, которому, похоже, пуля из "Макарова" напрочь отбила желание жить дальше. Он крутанулся вокруг своей оси и, пробормотав скорбное "охой!", свалился мне под ноги в тот момент, когда я уже покидал поле боя следом за Гарриком.
Пришлось перепрыгивать через тело. Что я и выполнил с присущей мне неподражаемой грацией. И конечно же, в прыжке влетел в официанта с подносом на левой руке.
- Извини! - сказал я ему, не задержав шись, чтобы помочь собрать осколки. - Там пальба! Кстати, где у вас выход?
Клиенты не любят стрельбы и всегда стараются сбежать при ее возникновении. Эта аксиома также сослужила свою службу при составлении плана операции "Ящерица" - она, счастливая, способна безболезненно терять хвосты! И посиневший от боли и удивления официант только махнул рукой.
- Там…
Я его уже не услышал. Казалось, в зале затеяли перестрелку дудаевцы и ельцинисты, с таким азартом работали там ребята. Какая-то пуля рикошетом даже умудрилась просвистеть где-то совсем близко. Но я сориентировался на жест официанта и рванул в указанном направлении.
- Ну, я пошел! - бросил я ему напоследок.
Кухня слева, сортир справа… Ах, какие запахи! Но я пересек сектор этой двусторонней газовой атаки за считанные мгновенья, выскочил в еще один коридор, пробежал по нему и пинком ноги попытался распахнуть последнюю дверь. Не получилось.
Я успел прыгнуть на нее всем телом и только потом понял, что она открывается внутрь. "На себя"! Или, как гласит табличка на двери одного маркета в рабочем районе, разукрашенная фломастером какого-то местного юмориста: "Пеняй НА СЕБЯ" и "Пеняй ОТ СЕБЯ".
Дернув за ручку, я без труда распахнул дверь и наконец выбрался из аристократического полумрака на свет послеполуденного солнышка. Печаль, беспокойство и благодать охватили меня одновременно.
Благодать - потому, что на улице выстрелы внутри ресторанчика были почти не слышны.
Печаль - оттого, что далекие отзвуки все же еще достигали моих ушей.
А не увидев на улице Гаррика, я успел почувствовать серьезное беспокойство.
- ДИМА!!!
Ну и молодец этот парень! Он уже успел тормознуть тачку!
Я бросился к машине, из которой меня окликнул Алферов. Глазеть по сторонам не имело смысла: как и предполагалось, служебный выход "Эг-нога" на какую-то узенькую Улицу, перпендикулярную Пушкарской. Какую именно? Но это ведь и не так важно, правда? Гораздо важнее то, что мы зашли в некое место с Большой Пушкарской, а вышли - совсем в другом месте и уже без хвоста.
Операция "Ящерица" с успехом завершилась.
- Улица Дыбенко! - резко приказал я водиле, запрыгивая в тачку.
- Да не ори ты зря, я уже и адрес дал, и денег, - обломал меня Гаррик.
И мы рванули. Точней мы с Алферовым закурили, а таксист дал газ. Когда мы через пару секунд в темпе пересекали Пушкарскую, я успел заметить стоящие у тротуара машины - "пятерку" и "девятку". Два или три человека, укрывшись за ними, лупили из длинноствольных орудий в глубь кабака, не стесняясь никаких свидетелей. Какие свидетели, если борьба не на жизнь, а на смерть! А говорили: "На миру и смерть красна… " Нет, умирать ребятам не хотелось.
Свидетелям тоже - на этом участке Пушкарской всякое одностороннее движение прекратилось. Заслышавшие пальбу пешеходы вжались в стены домов; а проезжие автомобилисты, замечая стрелков, сразу же резко разворачивались или тормозили. Успела возникнуть солидная пробка, чуть было не захватившая и нашу машину. Вот славно бы мы избавились от хвоста, если б сейчас в ней застряли!
Все же нам удалось проскочить. С трудом.
- Во как! Во распоясались бандюги, а? go беспредел! Посреди проспекта! - возбуж денно поделился с нами водитель.
По логике жанра следовало ответить ему: "И не только посреди проспекта, милок!" - и сунуть пушку под ребра. Но ни я, ни Гаррик не стали гоняться за внешними эффектами.
- Ну их к черту, бандюков, поехали быс трей, отец, - устало попросил Гаррик.
И я тоже почувствовал, как на меня навалилась такая же усталость. Когда мы выбегали через служебный выход "Эг-нога", нам хотелось смеяться тем смехом, с каким дети восторгаются удачной проделкой. Но подрагивающее напряжение оставило наши мышцы, наступила реакция. Пока мы не выехали с Васильевского, то Алферов, то я попеременно оглядывались, ерзая на сиденье. Таксист наверняка решил, что у обоих его пассажиров геморрой. Понятно, мы нервничали по другой причине.
Я помнил, что ящерица легко теряет хвост, но так же быстро он отрастает у нее вновь. Но чуда регенерации не произошло, окончательно убедились мы в этом уже за площадью Александра Невского: наша тачка перебиралась на левый берег, а за нами так и не пристроилось никакой навязчивой машины. На Старо-Невском перед площадью я специально попросил таксиста дать кругаля по Полтавским-Тележным-Гончарным и прочим окрестным проулочкам. Нет, никто не свернул с магистрали за нами вслед, никто не повторил нашего маршрута.
Когда такси перевалило через Александ-ро-Невский мост, отсутствие слежки казалось доказанным и очевидным.
- Спасибо тебе, Гаррик, - борясь с навалившейся усталостью, пожал я руку Алферова. - Мы очень редко употребляем слова вне иронического контекста, но действительно, спасибо. Когда утром ты решил искать Настю вместе со мной, ты… словом, это по-дружески… ведь тебе можно было б сдаться знакомым милицейским и против тебя никто ничего не наскреб бы! В конце концов, это не ты был на углу Искровского и Грачева, когда там спустили Михалыча…
- Не говори ерунды! Не надо! Это тупо! А из-за кого ты вообще влез во все это дело? Тебе что, есть где разоблачать бандюков? Да я знаю, что ты и вообще не собирался ничего писать на эту тему…
- До тех пор, пока не прострелили Ва-силиваныча! А уж после смерти Ми…
- Не перебивай! - перебил меня он. - Все равно ты влез еще до покушения на Ва-силиваныча из-за того, что я собирался дать полосу, а ты решил мне помочь защититься от "Астратура". Я понимаю, как тебе было тяжело принять такое решение, вы с Корневым вместе учились, хоть он и старше…
- Не пори ерунды, Гаррик.
- Не ерунда! Да, поймали на труп Михалыча именно тебя! А по чьей вине мы вообще впутали старика в дело? По моей! Если б не моя тупая идея расточить эти стволы, из которых нам даже и пострелять-то не пришлось… - с легко уловимым сожалением Алферов похлопал себя по животу, - то Михалыч был бы жив! Я во всем виноват!
- Порочная логика. По типу: если б Ленин не родился, то тогда б не умирал! Завяжем разговор. Я только хотел сказать тебе спасибо и что я не забуду.
- Это я не забуду… тебе спасибо!
До этого мы шептались, попросив предварительно таксиста врубить погромче приемник. Но тут оба одновременно ухмыльнулись и хором сказали: