- Хватит лирики!
И захохотали, довольные совпадением мыслей и слов.
- Давайте поднажмем, отец!
На какое-то мгновение мы показались друг другу бодрыми и готовыми к любым неожиданностям. Насчет бодрости все так: реакция прошла, усталость растворилась после взаимного покаяния, и мы вновь могли изготовиться к действию, к любому действию… но вовсе не к любой неожиданности!
К СЛОВУ: ни я, ни Гаррик не могли предположить, что как раз в тот момент, когда наша тачка перевалила через мост Александра Невского, нашу судьбу во многом предопределил подтянутый человек лет тридцати пяти, человек самой непримечательной наружности. Такой, чтобы никто не нашел субъективного повода заметить его в толпе. Думаю, даже если бы он залез на "Фаллос победы", что на площади Восстания, и принялся там кривляться, его все равно никто бы не заметил. Даже если бы он утащил куда-нибудь к чертям эту пародию на Лускорский обелиск и притащил обратно конную скульптуру Александра III Миротворца, про которую какой-то старинный остроумец высказался: "Стоит комод, на комоде - бегемот, на бегемоте - обормот", - все обратили бы внимание только на статую, а не на притащившего ее парня.
Единственное, что о нем можно сказать интересного, так только то, что аккурат в то время, когда наша тачка пересекала мост Александра Невского, он вышел из третьего подъезда Большого дома. Для справки: четвертый подъезд - это УФСК.
Незаметный мужик прошел по Литейному от Невы к Невскому, зашел в кафе "Гном", профессионально поскучав над чашечкой кофе, отметил, что его "обеденным перерывом" никто не заинтересовался. Затем он не поленился прошвырнуться до станции метро "Чернышевская" и опустил жетончик в таксофон у метро. Нам с вами не понять, почему его не привлекли все те автоматы, что попались ему на пути к метро.
Жетончик провалился, и неприметный человек, не представившись, скороговоркой пробормотал:
- Объект засветился на Дыбенко, покупал в ларьках у метро продукты, в основном - консервы, соки. Человек проследил до квартиры. Диктую адрес… - И затем: - Информацию придержат минут десять, не больше. Это - дополнительные расходы. Сумму назову завтра.
Человек повесил трубку и закурил. Его можно было бы назвать самым странным курильщиком в мире: вот уже пять лет, как у него существовала уникальная норма: две сигареты в месяц. Эта сигаретка могла считаться внеочередной. Поэтому он сделал лишь пару затяжек и, аккуратно положив окурок на край урны у метро, двинулся в обратный путь.
Вашу кошку съели мыши!
Если вылезти из подземки на станции "Улица Дыбенко" и по диагонали пересечь перекресток проспекта Большевиков и собственно давшей название станции улицы, вы окажетесь рядом с двумя длиннющими угловыми домами. А за ними в девяностоградусном секторе расположены "хрущебы", не большие пятиэтажки, в одной из которых и находилась та самая квартира, из которой, как установили спецы из конторы Атаса, вчера звонила мне милая девочка Настя.
Переходить перекресток по диагонали нам с Гарриком не пришлось: мы остановили тачку за ним и, расплатившись с водителем, вылезли, чтобы прошвырнуться до нужного дома пешочком. Нам нужно было обсудить Детали предстоящей операции, а начни мы обсуждать их в такси, шофер сдал бы нас в "трезвеватель"… или подкинул до ближайшей ментовки.
Алферов уже успел полностью протрезветь, но я вдруг почувствовал резкую необходимость в допинге - ну не умею я наезжать на людей, тем более на девушек!
Я взял в ларьке на углу Большевиков и Дыбенко двестиграммовую фляжечку с кисло-соленым шнапсом "Маргарита" за три с полтиной и освежил ею полость рта. Алферов только завистливо покосился. И начал дискуссию:
- Тупо заходить туда вместе!
- Это точно! Тем более что не исключен тот вариант, что девочка просто звонила от подруги.
- Тогда нужно узнать, где она сейчас!
- Ты меня умиляешь. Конечно, нужно.
- Ну и кто зайдет?
- Да я, я, конечно! Не волнуйся! У меня больше тем для разговора.
- К тому же я ее и не помню почти. Кстати, девочка как девочка, ничего особенного.
- Сейчас уже не в этом дело! Значит, как будем действовать? Я захожу, а ты остаешься на лестничной площадке.
- Ну! Там же могут быть "астратуровские" охранники, поэтому давай условимся следующим образом: десять минут.
- Что - десять минут?
- Как что! То! Ты заходишь и если не даешь о себе знать в течение десяти минут, я начинаю палить в дверь. Вдруг тебя там грохнут?
Если револьвер расточен, Гаррик просто обязан из него шмальнуть, это аксиома!
- Что же… мысль верная. Столковались. Я, стало быть, захожу, а ты подстрахуй!
- Сам подстрахуй!
- От подстрахуя слышу!
Размяв языки этими невинными шуточками, мы вошли в искомый подъезд. Гаррик решительно взвел курок револьвера.
- Жду здесь. Пошел!
Я поднялся на полпролета вверх и нажал звонок.
- Кто там? - спросили из-за двери.
- День добрый, это Дмитрий Осокин, газета "Нота Бене", откройте, пожалуйста!
За дверью послышались удаляющиеся шаги. Я обернулся и выразительно показал воровато выглянувшему из-за угла Гаррику на улицу. Квартира была на втором этаже, и насколько я разбираюсь в планировке "хрущеб", должна была оказаться "распашонкой" с окнами на разные стороны дома. Мне не верилось, что Настя - а голос за дверью очень смахивал на ее, да и удаляющиеся шаги отличались характерным прицокивани-ем, сложно представить себе злого "астратуровца", разгуливающего по собственной квартире в туфлях на высоком каблуке, - так вот, мне не верилось, чтоб она со страха сиганула в окно за подмогой, но представить себе такой маневр можно было, по телевизору сейчас и не такое показывают! Толково кивнув, Гаррик поспешил вниз.
Не успели его шаги стихнуть у двери на первом этаже, как невидимка поинтересовалась у меня:
- Это правда ты? Ты, Дима? Очень похоже на Настю!
- Я! Правда. Клянусь тайной жизнью устриц и аквалангистов!
Не револьверы нужно было нам с Гарри-ком припасать, а радиотелефоны, хотя бы парочку "воки-токов"! Дурачина только что выскочил на улицу, а перед простофилей - вашим покорным слугой, распахнули дверь.
Настенька. Копна черных с золотинкой волос, не копна - башенка, просвечивающая кофточка на голом теле - визг летней моды! - длинная узкая юбка из блестящей черной материи, на ногах уличные туфельки на высоком каблуке. И глаза - два зеленых лазера, исследующие мое лицо.
- Приветик!
- Проходи! Что ты жмешься так странно… Я должна тебе многое объяснить…
- Это точно!
Я убрал руку с пояса и отлепился от стены. В меня никто не хотел стрелять, меня никто не хотел резать. Небольшая прихожая за спиной Насти была пуста, распахнутая дверь в большую комнату позволяла видеть угол кровати, стул со сваленными на него пакетами… Ничего опасного!
- Я объясню тебе все-все… - прошептала она.
В ее глазках плясали испуганные вспышки, губки подрагивали в такт их танцу, а лицо казалось бледным и немного больным. Сейчас, когда я вспомнил, кого она мне напоминает, ее сходство с моей безымянной брюнеточкой в коричневой шубке показалось мне сомнительным.
- Ты знаешь такого Васю Иванова? - прошептала она мне, затем, прикусив губку, поправилась. - Конечно, знаешь, в тот вечер вы сидели вместе… прогони его!
Забавно! Если б у меня были рога, я б почувствовал себя быком, которого за них неожиданно взяли. Надо бы поинтересоваться у бывшей жены…
- Откуда прогнать? - принимая ее игру, тихо спросил я.
- Да здесь он! Там! - Она кивнула в комнату. - Пришел, вопросики задает.
Я вздохнул. И, воспользовавшись этим предлогом, принюхался: нет, насколько я мог судить после двухсот граммов семнадцатиградусного шнапса, алкоголем от нее не пахло. Тогда я взглянул на ее руки, на вены. Они были чисты, как личное дело неродившегося ребенка. Сладковатого запаха анаши также не ощущалось. Но она, Настенька, все же явно была не в себе.
- Как он тут оказался? - спросил я тихо, перешагнув через порог квартиры.
Странно. Не выпивка, не наркотики - что же могло довести мыслящую тростинку До такого издерганного состояния? Колеса? Страх? Скорее всего - последнее. Если моя гипотеза верна, то можно себе представить, что ей довелось пережить вчера вечером, с тех пор как на нее вышли люди Корнева и, поселив девочку в эту квартирку, потребовали от нее вызвонить меня на свиданку с трупом Михалыча.
- А я знаю? - прошипела она. - Прихожу из магазина, тусуется под дверью, "привет, - говорит, - нам с вами, Настя, нужно поговорить… " А эта квартира для меня единственное место, где я могу отдохнуть от всех… что мне, бежать от него нужно было? Куда?
Ее язычок прогулялся по ненакрашенным губкам и вновь исчез между ними, она явно нервничала. Забавно. И странно. Фигня, разберемся!
Я решительно шагнул вглубь квартиры. Она закрыла дверь за моей спиной. Будем надеяться, что Гаррик начал отсчет десяти минутам.
Василиваныч - с забинтованной левой и вечным диктофончиком под правой рукой - сидел за столом в большой комнате.
- Какими судьбами, герой! - спросил я его.
Да что они тут все такие нервные! Василиваныч тоже облизал губы - может быть, это новая мода? - затем привстал, пригладил здоровой рукой коротко стриженные светлые волосы и контратаковал:
- А ты как сюда попал?
- Любовь не знает слова "невозможно", Василиваныч! - Я уже не стеснялся вошедшей вслед за мной в комнату Насти, она просила его выгнать, так пусть теперь не возникает по поводу способа достижения цеди. - У меня здесь личные интересы. А ты, как я понимаю, на работе?
Кивнув на диктофон, я непринужденно уселся на стул и уставился на Василиваныча.
- А где Гаррик? - непоследовательно поинтересовался он.
Что-то удержало меня от соблазна посоветовать ему прогуляться вокруг дома и поискать там Алферова.
- Что мы с ним, сиамские близнецы? Откуда мне знать? Но ты, Василиваныч, по-моему, здорово рискуешь. Ищут бандиты, и ищет милиция… а ты по городу расхаживаешь. Не страшно?
- Работа прежде всего! Я, кажется, раскрутил все дело раньше милицейских. Просмотри завтра мою статейку.
Похоже, он не собирался уходить, транс-формер тряпочный!
- Просмотрю! - пообещал я ему.
Пусть он герой, пусть - с простреленной рукой, но должен же такой крутой парень понимать, что бывают ситуации, когда в нем никто не нуждается! Герой с дырой! Поерзав на стуле, я решил отбросить экивоки и сказал прямо:
- Э-э… Василиваныч, ты, это, что, ночевать здесь собираешься? - И выразительно на него посмотрел. С намеком.
Он понял. И поднялся.
- Ну, если у тебя любовь… - при этих словах Василиваныч гаденько ухмыльнулся, - тогда третий лишний! К тому же Настя уже мне все сказала. Вы за мной не закроете?
Он уже обращался к хозяйке. Настя вздрогнула - нет, они здесь были на нервах, довел Василиваныч девочку! - и, пожав плечами, пошла его провожать. В прихожую.
Воспользовавшись моментом, я взглянул на часы. Прошло пять минут. Если ничего не случится, еще через пять обязательно надо будет выглянуть из квартиры на лестницу, а то иначе Гаррику предоставится случай пострелять! Заодно я заглянул в смежную комнату. Пусто. Никакой засады. Скукота! Единственное, рядом с широченной, я бы сказал трехспальной, кроватью были разбросаны не только женские шмотки.
Заслышав цоканье каблучков в коридоре, я одним бесшумным прыжком вернулся на место и постарался развалиться на стуле так, словно мне и не довелось его покидать. Сейчас поговорим…
Но, как оказалось, у Насти были свои планы. Войдя в комнату, она очень натурально разрыдалась, и мне поневоле пришлось приподняться, чтобы позволить ей уткнуться мордашкой мне в грудь.
- Ну-ну, не плачь, дай мне раздеться…
- Что?!
- Говорю, дай я разденусь, сниму жилет, и плачь тогда в него сколько хочешь!
У меня под свитером не было никакого жилета, и шутка не получилась. Настя восприняла только первую ее часть - так мне в тот момент показалось. Она отняла руки от заплаканного лица, пошатнулась, чтоб не упасть, ухватилась за мою шею… остальное было делом техники. Все же она была очень хороша, да и прозрачная кружевная кофточка сыграла свою роль. Лифчика на ней не было, и я мог видеть затвердевшие острые соски, чуть приподнявшиеся кверху… точней, я мог их видеть до тех пор, пока они не вонзились в мой свитер, мне даже показалось, что они проткнули его насквозь и обожгли мое тело… Зубки влажно сверкнули перламутром, когда ее губы раскрылись, словно нежный алый цветок поутру… целоваться она умела, точно!.. Да, она не играла, ей было страшно, она вся дрожала… словно от холода сначала, но через пару минут Настя тихо застонала, и по ее телу прошла уже совсем другая дрожь… Грянула дрожь лихорадки… любовной лихорадки…
Ее рука соскользнула с моей шеи, на мгновенье залезла мне под свитер, приподняла его, и я уже наяву ощутил нежное прикосновение ее сосков к моей груди, они оказались не такими уж острыми! Скорей обжигающими. Да, действительно обжигающими: эта банальная, обыденная процедура напомнила мне фантастические рассказы об аннигиляции, антителах и женщинах из холодной плазмы. Те, кто хорошо учились в Школе, должны понять, что и холодная плазма обжигает!
Настина ручка, задрав мой свитер, поползла вниз, она, не отрывая своих губ от моих, погладила мои джинсы, со знанием дела начала расстегивать молнию… в какой-то умной книге я читал, что в экстремальных ситуациях у представителей "гомо сапиенс" весь "сапиенс" куда-то исчезает, остается сплошное "гомо", и инстинкт продолжения рода побивает все остальные инстинкты, включая инстинкт самосохранения. Я лично не мог позволить себе такой роскоши, перед моими глазами все еще стояли двое парнишек, подстреленных при мне в "Эг-ноге", и трагически забавный труп актера Светина в роли Михалыча… а не гибкая, стройная девушка, доведенная страхом и неопределенностью до состояния обезумевшей самки. Вот-вот Гаррик должен был начать пулять в дверь…
Однако продолжим: Настина ручка, задрав мой свитер, поползла вниз, и она, не отрывая своих губ от моих, начала со знанием дела расстегивать молнию. И тут ее рука наткнулась на что-то длинное и удивительно твердое.
- А-ах! - простонала она, прикусив мне губу.
Я попытался ее отстранить и объясниться:
- Это не "а-ах", это ствол револьвера! - пояснил я ей.
Она отпрянула от меня, словно я пошутил над Духом Святым, что, как известно, не прощается даже Всепрощающим Господом. И в то же мгновение послышался звук открываемой двери, затем грохот.
- Тяжелый же, сука! Настя, у тебя все в порядке?
- Нет!! - визг резанул мои барабанные перепонки. - У него револьвер!
Зря я гундел по поводу "гомо сапиенс" в экстремальной ситуации. Как ни странно, инстинкт самосохранения сработал у меня раньше инстинкта продления рода. Выхватив ствол, я метнулся к спальне - и вовремя! Потому что в тот же момент прозвучал выстрел: "Бдыц!" Люстра плеснула осколками, но я уже завалился за трехспальную кровать и, на всякий огнестрельный случай, шмальнул, не глядя, в гостиную.
Так страшно мне было только тогда, когда одна дама, разъярившись в ответ на мой грубый отказ следовать "следом за ней" в детский садик, вдруг начала осыпать меня пощечинами. Мне было лет пять, не больше, поэтому стало не столько больно, сколько обидно и страшно: еще бы, такая высококультурная женщина - и вдруг оплеухи! С возрастом я, конечно, сообразил, что ляпнул тогда что-то не то… что-то подслушанное у ребятишек из старшей, подготовительной группы, однако страх, удивление и обида остались.
Бдыц!!! Этот урод продолжал пальбу!
Не глядя, я второй раз взвел курок и выстрелил в гостиную. Славный грохот! Это у Меня здорово получилось! Чуть меньше мне понравилось то, что третья пуля моего соперника раскрошила спинку кровати всего в десяти сантиметрах от моей головы. Как-то сразу нахлынули нелепые мысли: любимые девушки предпочли бы увидеть меня живым, мама с папой и братаном-поэтом тоже огорчатся, если меня тут подстрелят… Я вспомнил о том, что квартира находится всего-навсего на втором этаже, и начал отползать к окну.
Бдыц! Дзынь…
Крайне обидно становится человеку, если единственный путь отступления находится в секторе обстрела его неприятелей. Не то чтобы я обиделся, но загрустил - точно! Два выстрела мой РЖ выдержал, однако в том, что при третьем он не разорвется у меня в руке, я не был уверен. Барабан провернулся автоматически, следовало отвести курок… Я уже был готов, наплевав на особые условия и понятие "смертельный риск", еще раз выстрелить, не глядя, и кинуться к окну, роняя по пути шкафы и человеческое достоинство, как вдруг из гостиной раздался голос… Удивительно знакомый, почти родной:
- Если ты высадишь окно, мы его пристрелим! Честно! Как говорят твои кореша: "В натуре, пристрелим!" Не рыпайся и брось ствол! считаю до трех: пять, четыре…
- Подожди! Секунду на размышление! - крикнул я и перекатился, чтоб меня не поймали пулей по звуку.
Он не выстрелил.
- Твоя секунда продлится не больше минуты! - посрамив теории Эйнштейна и Козырева, предупредил меня тот же голос.
Я не ответил. Кого "пристрелим" было и так понятно. Бедолага Гаррик попался на лестнице и получил по тыкве. "Мой шпалер всегда при мне", - это его утверждение запомнили. И припомнили. А вот что и у меня окажется ствол, никто не ожидал, ясно. Но больше всего меня смущало совсем другое: гарантии! Допустим, он не блефует и готов спустить Гаррика. Но что будет, если я пойду на переговоры? Маленькая отсрочка? Или…
- А ты его не хлопнул уже? Я хочу посмотреть!
- Он тяжелый! Как я его тебе внесу, чтоб ты посмотрел?
Логический тупик.
Совершенно очевидно: собрались дилетанты, выхватили пушки, постреляли друг в друга, почти не глядя, а теперь вот два перепуганных индивидуума дрожат в разных комнатах с револьверами наготове. Два? Не факт, три! Настю нельзя сбрасывать со счетов… ну или там с файла, если память все же похожа на компьютер. Не восьмое марта, лениться она не станет, точно! Чем может - поможет своему дружку, которому нечего терять!
Ему и впрямь терять уже нечего. Я лежал за широкой трехспальной кроватью, сердце бешено колотилось у меня внутри, а желудок от страха сводило так, словно я не ел дня четыре. Но мозги работали безумно быстро, видения недавнего прошлого проносились в них с неимоверной быстротой, и их последовательность обретала смысл - смысл, оправдывающий мою многословность на предыдущих страницах. Ты, читатель, и я, благодаря этой многословности, теперь оказались в равных условиях, ведь я так скрупулезно отображал все события этих опасных дней…
- Ну, я стреляю!
- Да ты его давно уже грохнул, еще на лестнице, стреляй, придурок!
Я вновь перекатился.
- Он жив, не веришь?