Девчонки близятся, а полночи все нет
Не знаю, способен ли кто-нибудь удочерить телефон. Я его в тот вечер только материл. Материл до тех пор, пока не додумался провести над ним небольшую хирургическую операцию. Нет, вовсе не ампутировать провод или усыпить хлороформом. То, что я над ним сотворил, лишь через год вошло в моду среди всех непомерно занятых граждан с большим количеством знакомых. Оперируя отверткой и терминами "сукин сын" и "худозвон", мне удалось подключить автоответчик к внешней трансляции.
Радостно рассмеявшись победе на коммуникационным будильником, я подбросил отвертку. Снова зазвенело. Она отколола небольшой треугольничек стеклянный от моей люстры, и от неожиданности мне не удалось ее поймать. Точней, удалось, но - ногой. Я подпрыгнул от гнева и боли, но даже этот кульбит не смог отнять у меня моей победы. Теперь можно было снова сесть за письменный стол и работать, не отвлекаясь всякий Раз на унизительные телефонные позывы. И если прозвонится кто-то, с кем мне захочется поговорить, - милости просим, я услышу его голос в динамике и успею снять трубку!
Я сел и для начала нарисовал на чистом листе бумаги флаг над рейхстагом. В тот момент, когда на самом полотнище появились серп, молот и пятиконечная звездочка, а рядом с древком - две закорючки, долженствовавшие символизировать Егорова и Канта-рию соответственно, черный ящик динамика сказал мне человеческим голосом:
- Дима, ты чо! Мы всей толпой в "Штирс" собрались, а тебя дома нет! Успеешь - подваливай.
Мда. Все-таки, в каждой победе есть небольшой изъян, теперь мне придется выслушивать все те оскорбительные хохмочки, которые так любят оставлять на дружеских автоответчиках веселые приятели.
Нет успеха без прорехи!
Но в "Штирс" я, конечно же, и так не пошел бы! Мне нужно было принять одно концептуальное решение, а затем приняться за работу. Все вы наверняка помните о двойном убийстве - манекенщицы и ее сожителя - на Мориса Тореза. Самое пикантное для меня заключалось в том, что рассказ о том неформальном расследовании, которое тогда за один день провел мой друг Атас, мог бы стать настоящей сенсацией… если бы о нем можно было рассказать в газетной статье. Кому и знать, как не мне - ведь всю начальную информацию Атас получил тогда от меня, я полдня угрохал, канюча новости в пресс-центре ГУВД и районной прокуратуреНo его расследование получилось уж слишком неформальным, хоть и успешным. И расскажи я об этой истории правдиво в газетной публикаци, у Атаса наверняка начались бы неприятности. Как-никак он работал в такой конторе, где не поощряют самодеятельности. Да и на меня бы все обиделись - и следователи, и сам Атас.
Я уже изобразил на своей картинке третью закорючку рядом с двумя первыми - самого себя, когда сообразил, как сделать так, чтоб и правду рассказать, и козленочком не стать. Любую брехню можно выдать за правду, если врать серьезно и основательно, со ссылками на авторитеты, как обычно и поступают ученые и философы, и любую правду есть возможность рассказать так, чтоб никто не поверил, если построить ее на фундаменте одной большой лжи. Скажем, такой: "Все имена собственные, названия городов и улиц, а также все персонажи и их действия являются вымышленными. Все совпадения названий городов, улиц и имен собственных с реальными - чисто случайны". Да! Следовало написать рассказ!
Хитро хихикнув, я зарядил чистый листок в машинку, напечатал приведенное выше предуведомление и, оставив место для заголовка, начал: "Такого-то числа на проспекте Мориса Тореза, что в Петербурге, грохнули парочку… "
Задуматься - а не много ли случайных совпадений для одной фразы, мне так и не Удалось. Сперва непонятный голос забубнил:
- Дима, я знаю, ты дома, сними трубку, я знаю, ты дома…
Пока я безуспешно пытался идентифицировать звонившего, уже пошли короткие гуд. ки, а затем сразу же:
- Привет, это Алена, я в городе, позвоню поз…
Но я уже стартовал и, ловко перепрыгнув через так и не убранный с ковра осколок люстры, в падении схватил трубку.
- Аленушка, привет! Сколько зим?!
- Мне - двадцать две…
Милую сумасбродку Аленушку (иначе - Алешку) я очень любил. Особенно тогда, когда она приезжала в свой родной город на Неве погостить у мамы, отдохнуть от московских занятий. В первопрестольной этот грудастый чертенок обучался не больше не меньше, как на великую киноактрису, и на мои неоднократные уверения, что в плане актерского мастерства куда больше можно почерпнуть у какого-нибудь умного бандюги на допросе, чем у озабоченного преподавателя ех cathedra , Алешка всегда возражала в том смысле, что хоть бандит и вполне может быть артистичней ее профессоров, но дать диплом и приткнуть на съемки способен едва ли. Чтоб не оставлять за ней последнего слова, я постоянно прогнозировал, что-де вскоре большинство фильмов будет сниматься именно на бандитские деньги, а значит…
За то время, что мы не виделись, Алешка стала ближе к диплому еще на полгода.
- Я тут сейчас у мамы, мы с ней минут десять пообщаемся, а потом, слушай, можно я к тебе заеду?
Просьба показалась мне немного странной. Обыкновенно, когда Алешка прозвани-валась мне из Петербурга, мне приходилось срочно отпрашиваться у жены или подруги, и мы шли по дансингам да развлекаловкам - прожигать ее молодую жизнь и мои деньги.
- Давай, конечно! Тут, правда, друзья мне звонили - Батюшка, Гаррик, Княже, они с дамами в "Штирс" собрались, приглашали.
- Ой-ой! Нет! Знаешь, у нас и в Москве одни развлечения что-то в последнее время, так что здесь лучше и не начинать, а то мы с тобой так разойдемся. Я вообще в последнее время стала неуправляемая какая-то: если пить, так до забвенья, танцевать - так до паденья!
- Это значит, ты просто поэт. И как поэт хочешь во всем дойти до самой сути, до предела то бишь… Давай, приезжай!
- Спасибо! Я так рада! Наконец-то мы спокойно поболтаем!
Поболтать не получилось. И спокойное время для меня быстро закончилось: Алешка так и не приехала.
Положив трубку, я вернулся к столу и крупными буквами напечатал название начатого рассказа: "ТОТ, КТО РАЗБРАСЫВАЛ ПРОБНЫЕ КАМНИ". Секрет успеха Атаса в том собственно и заключался, что он расследовал то убийство "методом тыка". Сурового тыка во всех подозреваемых. Забрасывал всех пробными камнями, так сказать. И ждал реакции. И в итоге нашел двух девушек, считавшихся исчезнувшими: одну - мертвой, а вторую, ее убийцу, - живой. Но только я начал излагать на бумаге мотивы, побудившие Атаса начать свое дознание, Алешка позвонила еще раз:
- Извини, я, понимаешь, тут вышла на Суворовский, встала на остановке и… ну, понимаешь, подругу встретила одну давнюю! Тысячу дней не виделись! В общем, мы с ней где-то полчасика в кафе посидим, это… молодость вспомним, посудачим где-нибудь на завалинке.
"Тысяча дней" меня убедила. Реальный срок. Если б она сказала, что не видела своей подруги сто лет, я бы не поверил. А так - дело святое!
Следующий раз я ее услышал даже раньше, чем через полчаса:
- Димулечка, прости-помилуй, я так хочу к тебе в гости сегодня!
- Но уже не можешь, так, что ли?
- Ну пожалуйста-пожалуйста, давай я к тебе приеду позже! Можно? Тут в "Тыр-пыре" на Васильевском одна очень крутая молодая команда выступает, "НОГУ СВЕЛО", знаешь?
- Что ты врешь? Это ж нынче лидеры советской эстрады, станут они в "Тыр-пыре" петь!
- Ну и не они вовсе, я же не договорила! Тут какой-то новый проект, альтернативный, наверное, "Развело" называется группа!
- Это уже группа риска.
Но название для подпольного рок-клуба "Тыр-пыр" было подходящим, я снова поверил:
- Так что, ждать тебя заполночь?
- А мы из "Тыр-пыра" еще позвоним, если это лажа какая-нибудь психоделическая, так мы и не задержимся!
. - Ну, стало быть, я продолжаю ждать?
- Только без обид, а? Правда же, так давно не виделись… Мы сейчас только еще к одной подруге заскочим, к Лине, у нее завтра день рожденья, цветок подарим, затем в "Тыр-пыр", а оттуда сразу к тебе!
- Никто не спорит! Жду, как Антон Семенович Шпак! - почти прорычал я. И почти бросил трубку.
Когда некий журналист заметил, что один из клоунов московского цирка всякий раз плачет за кулисами перед началом своего номера, - а перед ним стояла задача выйти на арену к тиграм и потаскать одного за хвост, - и спросил, отчего это так, то получил ответ: "Все дело в том, что ТИГР ЭТОГО ОЧЕНЬ НЕ ЛЮБИТ!" В конце концов того клоуна поцарапали. Да что тигр! Мне очень не нравится и когда вот так вот начинают тянуть за хвост кота, милого котика по кличке Время! Почему бы не сказать - приеду заполночь на такси и под градусом?
А так… Вспугнула мое вдохновение, суматошная!
Сказала бы сразу: "Все, кранты, начала Развлекаться и теперь уже не приеду!" Сама же предупредила насчет своего недержания!
Когда я вновь вернулся к столу спокойно ра ботать над белой бумагой, сил уже не было, Слов не осталось. Кроме самых последних. Во мне родилось странное предчувствие, что звон-ки с извинениями за очередную задержку в пути будут теперь продолжаться всю ночь.
Догонять - возможно, все же иногда увлекательно, присутствует хоть какой-то игровой элемент. А вот ждать - действительно, хуже некуда.
После того, как уже около десяти вечера из динамика вдруг загрохотала музыка и друзья в очередно потребовали от меня "двигать в "Штирс"", а я решил, что уже пора окончательно отключать телефон, Алешка прозвонилась в последний раз:
- Алло, я из автомата в "Тыр-пыре"!
Где-то недалеко от нее так же звучала музыка.
- Ну и?
- Лажа страшенная. Сейшн еще только через полчаса закончится, но мы уже не можем…
- Развело-таки ноги?
- Хам! Слушай, давай мы вдвоем к тебе подъедем, поболтаем втроем, ты ее еще не видел, она тебе понравится.
- Может, приятеля вызвонить?
- Нет уж! Хватит праздников! Посидим ночку за беседой, как в юности пионерской, и все. Договорились?
- Можно.
- Только… слушай, мы тут потратились, кафешка, там, билеты… а время уже позднее… может, ты нас встретишь, оплатишь тачку?
Я взглянул на индикатор моего телефона: двадцать две тысячи десять. Не такое уж позднее время, на такси они и за полчаса доберутся, к 22. 40. Делать нечего! По крайней мере, все вставало на свои места, появление Алешки всегда компенсировалось исчезновением денежных средств, теперь можно было быть уверенным, что она до меня доедет.
- Ладненько. Я через полчаса выйду на перекресток у дома. Вы прямо сейчас стартуете?
- Да ни секунды здесь не задержимся!
Я отключил трансляцию - теперь пусть автоответчик пишет, раз уже все определилось, - и пошел в кухню, взглянуть, что Бог послал. Убедившись, что с голода мои гостьи не опухнут, и взбодрившись чашкой кофе, я пошел слегка прибрать свою комнату. И то, что я все-таки наступил на тот самый осколок люстры, согласен, могло послужить мне предостерегающим сигналом.
Но я вышел на улицу, так и не сообразив, что вечер невезения начался.
Вечер невезения
В тот день в Питере гуляли. Особенно это ощущалось в новых районах, проспекты которых превратились в настоящие аэродинамические трубы. Не знаю, с какой Балтики залетели к нам такие ветра, но гуляли они с таким размахом, что невольно увлекали - Мусор, газеты, листья, все это кружилось, взлетало и уносилось незнамо куда. Дома, как крыльями, хлопали листами отставшей от крыш жести, но взлететь не могли. Редкие, несмотря на относительно раннее время, про. хожие или с трудом продвигались против ветра, или, как на дельтапланах, летели, почти не касаясь земли, на собственных накидках в одном с ним направлении. Троллейбусные провода, соприкасаясь друг с другом от особо яростных воздушных ударов, с треском плевались феерическими, бледно-сиреневыми электрическими вспышками.
Когда очередной воздушной волной меня вдавило в фонарный столб, я понял, почему девочки решили взять такси. С третьей попытки, спалив чуть ли не половину газа в зажигалке, удалось закурить. И тут ко мне подошел пьяненький пионер лет двадцати. Такие и к сорока в лучшем случае остаются "старшими пионерами". Но галстук не носят, стесняются.
- Закурить?
Возможно, ему просто сложно было на таком ветру выговорить "пожалуйста". Не всякая лошадь заслуживает своей капли никотина, но я все же запустил руку во внутренний карман своего легкого пальто. Очередной порыв ветра ударил маленького попрошайку в спину, и он, не устояв на ногах, прижался ко мне так же плотно и безвольно, как лист газеты. Машинально я оттолкнул его левой, мне не слишком нравится, когда ко мне так прижимаются юноши. Я не одобряю платонической любви.
Вот тут-то в ответ на мой скромный жест пионер меня удивил. Три раза боковыми по челюсти. Точней он попал по скулам, но отступить я все равно не мог, а присесть не одумался. Паренька изрядно штормило, и не только из-за ветра, к тому же мы явно при-надлежали к разным весовым категориям, но его коварная агрессия застала меня врасплох. Щелк-щелк-щелк!
Голова моя трижды качнулась на манер ваньки-встаньки, и таким образом мне удалось отмахнуться от удивления. Следующий удар этого недоношенного Тайсона пришелся уже по фонарному столбу - я вовремя присел, а затем ухватил его за живое: взяв обеими руками за уши и слегка пнув в живот, я отправил свое колено навстречу его носу.
Нежно поддерживаемый мной за уши, он еще трижды поклонился мне, всякий раз натыкаясь на мое колено. Затем я его оттолкнул. Мы сражались у самой проезжей части, и за это время мимо не проехало ни одной машины. Алешку просмотреть я не мог.
Нос я ему все-таки разбил. Легко обидеть ребенка! Я уже хотел было подарить ему пачку папирос, но тут он открыл рот.
Помню, как-то раз я сдуру поспорил с одним театроведом о постструктурализме, а прошлым летом в деревне услыхал, какими словами одна из старушек высказывала претензии к потерявшим ее во время похода за клюквой сверстницам. Паренек удачно синтезировал оба стиля общения, стараясь обидеть меня так же страстно, как тот театровед, Но пользуясь для этого лексикой настолько аномальной, что я чуть не заслушался.
- Хочется отметить излишнюю эмоциональность твоих оценок моей жизнедеятельности и родословной, - заметил я ему.
Вновь нужно срочно решать проблему этического характера: стоит ли мое благодушие еще пары кровавых слезинок этого ребенка? Возможно, я бы смог развернуться и уйти, но, во-первых, в таком случае пришлось бы идти против ветра, а во-вторых, наверное, все же следовало дождаться Аленушку. Поэтому я сделал быстрый шаг вперед, еще раз задел его за живое, на этот раз слегка кулаком и вернулся в исходную позицию. У столба не так дуло.
- Да что же это! Помогите! - неожиданно заголосил пионер, радикально поменяв тональность.
- Кто это тут маленьких обижает?! - поинтересовались серьезные голоса за моей спиной. - Кто тебя; маленький, обидел? Уж не этот ли козел в черной пальтухе?
Это я знал наизусть. По правилам этой русской народной игры меня сейчас должны были начать пинать. Из-за спины с двух сторон подошли и встали по моим бокам трое… гм… "старших пионеров": высоких, широкоплечих, по-спортивному пританцовывающих.
- Что вы, мужики, со мной в "заиньку" играете? - поинтересовался я. - Да еще ругаетесь плохо… Ваш молодой друг меня стукнул, потом словами обидел, вот я ему и ответил. А на меня вы лучше не ругайтесь, ни к чему это.
- А мы тебя сейчас еще и стукнем пару раз, чтоб маленьких не обижал.
Простой прогноз! Алешка опаздывала уже на пять минут, но сейчас я надеялся только на то, что она еще чуток припозднится. Пока мне не удастся решить вопрос с этими заступниками.
- Так меня стукать аккуратнее надо, чтоб я, не дай Бог, не обиделся. А если уж обижусь - вам же убивать меня придется. А то нехорошо получится, в одном районе живем, как-то потом встретимся? И пусть ваш "заинька" замолчит, надоел.
Подставной пионер действительно не умолкал, продолжая свой нескончаемый монолог в лучших традициях "грязной литературы" - от Миллера и Селина до Лимонова и Медведевой. Я насчитал с десяток скрытых цитат.
- Ты че, угрожаешь, что ли?
- А чегой-то ты его "заинькой" зовешь?
У-уф! Уже легче. Объясняться - не драться, это я и с превосходящим противником могу. Тем более что мне удалось нарушить их изначальное единомыслие. Об оплеухах и затрещинах они говорили почти хором.
- Да кому я тут буду угрожать! Что ты!
Это я просто к тому сказал, что если б за дело - так можно было бы и подраться попробовать, хоть вы парни и крепкие, а так, зазря, и начинать не стоит - изувечите еще меня, друзья мои обидятся, если ни за что. А. "заинька" - игра ваша так называется, неужели не знали?
Самым непринужденным жестом я КАК БЫ ПРИГЛАШАЮЩЕ махнул перед ними пачкой "Беломора".
- О, в таком пальто, а папироски-то пра-вые куришь!
- Так ты здесь живешь?! В каком доме?
- Что за игра-то?
Ну вот, все и кончилось. Постаравшись быть кратким, я корректно ответил на все вопросы: назвал дом, объяснил правила канонические игры в "заиньку" - de facto они занимались тем же, но de jure следовало запускать где-нибудь у метро совсем маленького мальчика, октябренка, так сказать, чтоб он нахально потребовал у кого-нибудь в шляпе долларов десять, а в ответ на отказ заплакал - громко, горестно и жалобно. И тут уже на сцену должны выходить боксеры: "Кто это тут заиньку обидел? Граждане, накажем мерзавца пакостного!"
Взяв у меня по папироске и наподдав приятелю-пионеру по шее, сильные, смелые и ловкие удалились по ветру. Я взглянул на часы: без двенадцати одиннадцать! Алешка опаздывала на восемь минут! Для муниципального транспорта это не срок, но ведь они должны были взять машину!
Возможно, я их просмотрел? Маловероятно. К тому же и они не слепые, а я торчал все время под фонарем… правда, раскачивающимся из стороны в сторону под порывами ветра. Еще одна мертвенная вспышка с треском на мгновение осветила проспект.
Ветер начинал надоедать: при неловком повороте головы он мгновенно заполнял и, казалось, вполне мог разорвать легкие, ворвавшись через нос или рот, папиросы догорали одна быстрее другой, а когда мимо меня пронеслась гонимая горизонтальными потоками воздуха запоздалая старушка, я поначалу принял ее за Карла Льюиса. Я не мог просмотреть машину! Да, у девочек не было денег, но даже если бы они не засекли меня - а такое вполне могло случиться, ведь я играл в "заиньку", да к тому же еще долгое время простоял вжатый в фонарный столб, - они наверняка нашли бы слова убедить мастера-таксиста постоять на перекрестке, подождать…
Диафрагма до сих пор подрагивала - настолько я распереживался, будучи вынужден ударить подростка… а затем путем дворовой дипломатии аннулировать возможность получения телесных повреждений средней тяжести. Решив было проплыть к ближайшему ларьку - бейденвинд! - я вдруг увидел, как с угла Коломяжского на Богатырский проспект сворачивает очередная тачка. То, что она ехала слишком медленно для такси, меня не насторожило. И только никак не желавшим отступать волнением можно объяснить то, что я не сразу разглядел марку и расцветку этой тачанки.
Понятное дело, это оказался УАЗик. И, как говорят индийские слоны "ясен хобот", в этом УАЗике сидели милицейские. Я сообразил это слишком поздно.