Но не совсем так, как ожидали этой "войны мафий" мои старшие собратья - если не по разуму, то по перу. Ведь что бы я ни писал на криминальную тему, я всегда останусь дилетантом-любителем. Верней, просто дилетантом и любителем подработать, получить реальные деньги за ту информацию, которая идет ко мне сама. Пафос профессионализма мне чужд. Но вот у моих "старших братьев по перу" от скорейшего начала военных действий зависело слишком много, и поэтому они ожидали азартно: ну когда же! кто первым начнет свой последний полет при помощи тринитротолуола, заложенного в его машину "жмеринскими"?! и кто первым успеет оповестить об этом общественность?!
Так ждут на ипподроме: чья лошадь придет раньше. Так ожидают Деда Мороза. С толстым-толстым мешком подарков.
Отгоняя все эти незнамо КУДА забредшие мысли, я даже потряс головой, словно это должно было помочь мне вернуть их, суматошные, к окружающей действительности. И даже хлебнул английского пивка из высокого стакана. Помогло. Мои мысли вернулись к реальности: "А она ничего, эта девочка!"
Окружающая действительность была почти шикарна. На взгляд любого воспитанного на американских поп-фильмах российского интеллектуала.
Чего стоила хотя бы та девочка-официанточка! Переливы цветов - "ментовских" в основном, красного да синего, как у мигалки, - не давали толком рассмотреть картин на стенах этого дорогого валютного кабака. А сигаретный дым, обыкновенно голубоватый, казался то сиреневым, то белым и извивался так, как это только может сниться сценическим декораторам. И создавал иллюзию уединенности, словно дрожащей занавеской отделяя наш столик от остальных посадочных мест, оккупированных дорогими девочками и мужиками в таких костюмах, что по сравнению с ними те же девочки выглядели уцененными.
А я-то в пошлом красном пиджачишке поверх свитера…
- Бон суар, Дима!
Я не был единственным колтуном на прилизанной шерстке этого праздника! Месье Рассошен, элитный дизайнер-график, не поленился перейти через Невский! Наверное, в отеле, где он жил, его свитеру и кроссовкам некого было шокировать, там все быстро врубались, что это его шмотье "весит" не меньше их смокингов. Конечно, у него вышло "Дима", ну да ладно…
- Привет, тьфу… Салю, месье Рассошен!
Мои приятели довольно захихикали. Еще бы, начать приветствие с плевка! Месье Александр Рассошен милостиво кивнул мне еще раз, заказал по пиву всему столику и увлек свою красавицу жену вглубь кабака.
- By зэт адмирабль, Элен, се суар, ком тужур! - на ломаном французском успел прокричать я ей вслед, исправляя бестактность.
Но с пивом он нам сильно помог, этот парень! В валютник на Невском, где мы сидели тем холодным летним вечером - видано ли этакое дело! - газетчиков пускали бесплатно по карточке прессы. А вот уже внутри пивко влетало в копеечку и било не столько по печени, сколько по карману. Но психологический эффект от осознания того, что ты "сэкономил" тридцать баксов за вход, заставляло раскошелиться.
С аппетитным причмокиванием мои друзья набросились на новые порции, позабыв на время все те гипотезы, которыми они до этого обменивались… и которые, собственно, и заставили меня на время погрузиться в собственные размышления. На самом деле это был необычайно скучный пошленький вечерок, в котором не было ничего необычного. Но рассказать о нем стоит.
Массивные чернокожие распорядители, галантные, как внезапно ожившие шкафчики, усаживали особо важных гостей, девочки с ярко-красными "кисками" на воротничках белых блузок ненавязчиво снимали со столов пустеющие стаканы.
"А она ничего, эта девочка!" - мне вновь попалась на глаза та же самая официантка. Лет двадцать, не больше, этакая стройная "мыслящая тростинка" с пустым подносом, правильный овал лица, дерзко вздернутый носик, решительный подбородок и капризные губки - любопытный набор для физиономиста! Но больше всего мне понравились волосы… Тьфу еще раз, никуда не уйти сегодня от этой парикмахерской темы: не короткая стрижка, как у всех остальных, а невообразимо элегантная башенка темно-каштанового цвета над макушкой! Как я читал в древних книжках, утонченных эстетов начала века такие прически особенно возбуждали, им, видите ли, нравилось представлять себя в роли того счастливца, который увидит эти волосы распущенными, а обрамленное ими лицо - медленно краснеющим от ответного желания… Обтесывать до утонченного состояния меня можно бесконечно, но в тот момент, когда ее зеленые глазищи посмотрели в мою сторону… мне захотелось хоть чем-то походить на тех эстетов… или того счастливца… так-так-так, она идет сюда!
- Э, э, постойте, красивая! Я еще не до…
Она хотела тайком стырить у Гаррика еще не допитый им стакан! Вот женское коварство! Но девушка быстро все поняла и исчезла, не оставив времени моему другу завершить свой робкий протест какой-нибудь сальной шуткой.
А с него бы сталось! Гаррик Алферов отличался странной особенностью краснеть от похвал и хамить, не краснея. Звезда криминальной журналистики N 1 как-никак! По крайней мере с тех пор, как Костя Андреев свалил в Москву… Ну да что я! Уверен, весь Питер читал его еженедельные остроумные отчеты об изобретательности мелких жуликов и о тяжелом труде налоговых инспекторов.
А вот Васе Иванову, другому моему компаньону и коллеге, известности еще занимать и занимать. Конечно, я-то в долг здесь ему ничего дать не могу, а вот Гаррику он, по-моему, завидовал страшно. Но и работал от этого, как умалишенный. Когда мы с Гарри-ком и Княже втроем завалились в кабачок, "Василиваныч" уже сидел над пустым стаканом, вынюхивал. Кому-то такое кабацкое сидение может показаться не пыльной работенкой, но в этом кабаке было что вынюхивать! И Гаррик с Василиванычем, едва поздоровавшись, принялись щеголять своими познаниями:
- Взгляни-ка, вот там Кумач, это, пожалуй, самый авторитетный вор в законе сейчас…
- Да, старая гвардия! А там, приколись, абсолютно официальная личность, с некобе-лимым… ерунда, что он с девочками, именно, с НЕПОКОБЕЛИМЫМ положением в обществе.
- Да знаю я, это Генрик Шапиро, глава "астратуровской" секьюрити. Только он - ширма, он в "Астратуре" ничего не решает!
- Не решает, верно! Но ты дал маху, Ва-силиваныч, официальная должность Генрика Всеволодовича - директор частного сыскного агентства "Астратур"!
- Ну, "Астратур" - концерн большой!
- Енто верно! Но об ентом вон Димка больше нас с тобой знает.
Василиваныч так на меня посмотрел, что я попытался отмахнуться как мог убедительней:
- Да ничего я не знаю!
Поскольку я чуть было не смахнул со стола пепельницу, Василиваныч на время отстал. И показал неплохую реакцию, поймав вылетевшую из пепельницы сигаретку.
- А это кто?! - вовремя поинтересовался позорно несведущий в великосветской криминалистике Княже.
- О! Это господин Царьков! - хором, как некий Тяни-Толкай, с пиететом провозгласили Гаррик и Василиваныч.
И со злобой взглянули друг на друга, оспаривая честь просветить бедного Княже. Я их примирил:
- Уважаемый человек. Начал еще до перестройки, но с арестантским миром не якшался, работал самостоятельно. Затем, когда он начал уже представлять собой известную силу, ему крупно помогли милицейские, то бишь прокуратура.
- Что ты гонишь?!
Теперь это был уже не Тяни-Толкай, мой беззаботный треп прервал трехглавый дракон. На меня - с недоверием, возмущением и неподдельным интересом - смотрели три пары глаз.
Я выдержал паузу, демонстративно закурил "беломоринку" (в таком месте это особенно приятно!) и продолжил, по-прежнему обращаясь только к Княже:
- Короче, продержали его в "Крестах" и на Захарьевской чуть ли не полтора года, а особо убойных, убедительных то бишь, доказательств так и не собрали. В итоге суд решил, что за незаконное хранение оружия Царькову хватит и того, что он уже отсидел, один известный адвокат толкнул очень сильную речь, и его с почестями освободили прямо в зале суда.
- Ни фига себе, помогли!
- Конечно, помогли! - добил их я. - Я же говорил, хоть он и был большой силой, но связей с "арестантским миром" не имел. А там, где кадры решают все, еще больше зависит от связей. И теперь у господина Царькова связи будьте нате! Единственный, выражаясь кучеряво, "новый русский", имеющий хороший контакт с людьми "арестантского мира". Да сами посмотрите, с кем он сейчас беседует.
Они по очереди аккуратно скосили глаза, особо активно вертеть головой в таких местах не рекомендуется. Ее, голову, за это вполне могут и открутить насовсем!
- Да, действительно, с Кумачом!
- Однако!
Моя шутка вскоре забылась, один только Василиваныч вдруг на мгновенье озаботился:
- Вообще-то, любопытная версия…
Но уже через полстакана они с Гарриком продолжили состязаться в эрудиции:
- А вот и банкир Вихляйло…
- Его контору крепко держат "жмеринские".
- А это известная личность Петя Раста-ковский!
- Так! Внимание, пришли "жмеринские"!
Обыкновенная непринужденность отсутствовала в кабачке и до этого момента, а тут воздух словно наэлектризовали.
С того самого дня, когда лидер "жмеринских" вместе с двумя телохранителями был расстрелян из автомата неизвестным волосатиком, неформальные лидеры города даже активней самих "жмеринских" выясняли по своим каналам, кто же все-таки тот смертник, который одной сотней граммов свинца нарушил установившееся когда-то в Питере равновесие. Даже здесь, в этих зальчиках для роскошного отдыха, все посматривали друг на друга с легкой настороженностью. А вошедшие мужчины в дорогих, но неярких костюмах запросто могли превратить это смутное чувство недоверия во вполне конкретные опасения.
Их было трое. Очевидно, новый лидер и два телохранителя? Я не знал. И не узнаю, надеюсь. Как-то не очень тя…
- Будет разборка?
- Здесь? Вряд ли…
Гаррик с Василиванычем непроизвольно понизили тон, хотя музыка заглушала любые беседы. Но я их понял! В первый момент мне даже показалось, что и музыка-то почтительно примолкла.
Или - испуганно.
Показалось.
Гаррик, не отрывая взгляда от проходящих по залу мужчин, потянул Василиваныча за рукав.
- Времена-то нынче злые, опасные. Ты как, вооружаться не надумал?
- Вот еще!
- Зря, зря, кто знает, что может случиться, вот мой-то шпалер всегда при мне!
Вполне мирно покивав головами в ответ на многочисленные приветствия, "жмеринс-кие" сели за отдельный столик.
Я перевел дух.
Насчет "шпалера" Гаррик, конечно, бравировал. Знал я его пушку. Обыкновенный девятимиллиметровый "РЖ", западногерманский револьвер, рассчитанный на пальбу как газовыми, так и дробовыми патронами. Я сам, когда делал материал про оружие для "Адамова яблока", помог знаменитому "криминальному журналисту" Гаррику приобрести этот ствол. А он еще и умудрился этот револьвер зарегистрировать как газовый. Правда, если б его хоть раз прихватили с дробовыми патронами в кармане, знаменитого журналиста можно было бы называть "криминальным" с большими основаниями.
- Да на кой он мне нужен, - Васили-ваныч, как гордая птица Феникс, вздернул голову, - мне обороняться не от кого, меня и так все знают!
- А шпана уличная?
- А с ней я дел не имею!
- Ну да, ты у нас только с серьезными людьми… шутки шутишь!
Достали меня эти двое! Кабак вновь загудел, словно невидимый Великий Монтер сумел как-то преобразовать скопившееся в воздухе напряжение в силу тока человеческой речи. Я впервые вспомнил, что я-то, в отличие от Гаррика с Василиванычем, не на работе! У меня планировался вечер отдыха! Даже проститутки во время отпуска не ходят по стриптиз-холлам и публичным домам! Но эти два представителя "второй древнейшей" продолжали свое производственное совещание.
Василиваныч с легким разочарованием:
- Сегодня, пожалуй, здесь ничего не случится!
Гаррик:
- Хоть ты и считаешь, Василиваныч, что ты молодец, а пуля - дура, мои читатели все же думают иначе. С точностью до наоборот! Мой шпалер…
- Довольно! Романтика и коммуникабельность зовут меня вперед, в жизни всегда есть место встрече.
Я решительно поднялся из-за стола и зашагал по направлению к сортиру. Это направление было не хуже того, в каком протекала беседа, а если учесть еще, что на моем пути через зал неминуемо должна была оказаться та самая русоволосая официанточка, то даже и лучше!
- Простите, мамзель, а вы… - осведомился я как бы походя, - вы даете прессе интервью?
Это был один-единственный вопрос. Но первой его половиной она успела возмутиться, а второй - огорчиться. Что доказывало наличие сносной реакции. Я успел подумать о том, что лучше было б сформулировать этот невинный вопрос как-нибудь по-другому. Во имя первого контакта, по крайней мере.
Она собиралась уже гордо вздернуть носик… но на секунду задумалась, будет ли это достаточно уничижительной реакцией на слова нахального дешевого клиента. Возмущение - огорчение - раздумье, хорошая смена настроений для секундного интервала.
- Да, вот и все мы так, - философски продолжил я, как бы невзначай перекрывая ей проход… (тьфу, фрейдисты, я имел в виду путь!) - Все мы так, сперва возмущаемся, затем огорчаемся и только потом начинаем раздумывать о мести…
Будь я проклят, если она сжала губы не для того, чтоб сдержать улыбку!
- Вот-вот, а после раздумий решаем, что лучше не улыбаться…
Уголки ее губ все же предательски поползли вверх. Проклят я не буду.
- Что за интервью? - безразличным тоном спросила она, чтоб все же оправдать выдавшую ее настроение игру лицевых мышц. - Нам запрещено…
Я перебил:
- О, мне как репортеру газеты "Нота Бене" были бы необычайно интересны интимные подробности жизни ваших завсегдатаев, я имею в виду прежде всего тех устриц, которыми здесь все время угощают. Тайная жизнь устриц, что может быть интересней такой статьи!
Последняя фраза вопросом уже не являлась. Но она ответила, попытавшись обойти меня с фланга:
- Только милицейские сводки!
Прозвучало суховато.
- Милицейские, они всегда - с водки, - по инерции сообщил ей я, начав соображать, что вообще-то останавливать официантку посреди зала не более умно, чем пытаться увлечь разговором участников броуновского движения за мир. - Жаль, что милицейские с водки тебе так интересны.
Идти, бубня не слишком свежие импровизации, за ней следом - столь же глупо, как пытаться рассмешить марафонца, сосредоточенного на последних километрах дистанции. Говорят, за смену официантки проходят в общей сложности до десяти километров.
- Вы, девушка, подходите к нашему столику, сделаем вид, что мы пытаемся уговорить вас не отбирать последний стакан.
- Я только сделаю вид, что подойду! - пообещала она.
Ну и ладно. Не всегда случается забросить окурок в урну с первой попытки! Вот только вторую мало кто соглашается предпринять.
Чудесный был вечерок, беззаботный. Никого не убили. Но сейчас, с адской болью поворачивая голову, чтобы с трудом оглянуться назад, я понимаю, что именно со всех этих нюансов все и началось. Трюизм о том, что не все различают те семена, из которых затем произрастает эвкалиптовая роща, никто не опроверг. А. это был именно вечер мелочей. Вечер семян. И ужасные эвкалипты проросли дьявольски быстро. Хотя одно "семечко" уже под занавес я все же заметил. Но и подумать не мог, какое уродливое и опасное дерево вырастет из этой мелочи уже к следующему утру.
Вообще-то мы с Гарриком собирались ночевать у наших новых русских милых. Девчонки, Марина и Света, ждали нас где-то на Гражданке… гм… это район такой, и нам пора было уже уходить. Но тут, буквально через пару минут после того, как я, покинув гостеприимного фаянсового друга в кабинете с литерой "М", вернулся к столику, в зал в сопровождении подтянутого загорелого паренька вошел новый посетитель. А я только уселся и собирался допить пиво!
- А-га, - раздельно прокомментировал Василиваныч, - вот и еще один завсегдатай!
- Это ты - завсегдатЫй - завсегда поддатый, в смысле, - окоротил я его, не оборачиваясь.
- А-га, - повторил он, - вот и Корнев Игорь Николаич! Что-то будет! Давай, Димон, ты же, как я слышал, с ним здороваешься, узнай у господина вице-президента, как оперативная обстановка!
- Во-первых, ничего не будет, в присутствии Корнева еще никогда никого не убивали, насколько мне известно, - все так же не поворачивая головы к вошедшему, сказал я, - а во-вторых, я с ним не здороваюсь, ты опять напутал, Василиваныч!
- О, привет, Дима, заседаешь? - в наплыве либерализма кивнул мне, проходя, молодой человек в костюме от "Кромби".
Вообще-то Корнев достаточно артистичен, чтоб носить шмотки и от "Версачче", но не его одежда обычно привлекала внимание в первую очередь. Самым заметным во внешности этого высокого молодого человека с округлым лицом были его гладко зачесанные назад пепельные волосы и глаза, так странно порой менявшие цвет.
- Здравствуйте, Игорь Николаевич!
Но вице-президент концерна "Астратур" уже прошел в следующий зальчик, где шкафчики черного дерева мигом организовали ему и его молчаливому загорелому спутнику отдельный столик в самом углу. Оба - и Кор-нев и его телохранитель, которого я, между прочим, тоже ИМЕЛ НЕОСТОРОЖНОСТЬ знать (Богдан Игнатенко, бывший десантник, затем рейнджер в Нагорном Карабахе, вместе со своим напарником, суперменом Вадом Тара-новым уже года два не отходил от господина вице-президента).
Можно было увидеть, как Корнев, всегда спокойный и улыбающийся, поздоровался с владельцем кабачка и как замер с индифферентным выражением лица Богдаша. По тому, что он устроился так, чтобы контролировать не столько вход, сколько самих посетителей, можно было догадаться, что Таранова Игорь Корнев оставил у дверей снаружи.
- Так-то вот, - пояснил я Василиваны-чу, - это не я с ним, это он со мной здоровается.
- Когда захочет, - уточнил Княже.
- Верно, этикет, как с девушкой. Ты ведь, Василиваныч, случайно встретив свою девушку на улице с молодым человеком, тоже небось не полезешь здороваться первым.
- Идиотская аналогия, - хмыкнул Гаррик. Но Василиваныча уже понесло:
- Откуда ты все-таки его знаешь?
- Когда-то мы вместе бездельничали в одном высшем учебном заведении. А потом это ведь именно Корнев устроил меня в газетку к Шамилю.
Газетка, которую непонятно для каких целей издавала фирма Шамиля, не могла идти ни в какое сравнение с изданиями, в коих процветали Гаррик или Василиваныч, но мои статейки в ней по крайней мере позволяли мне не пить пиво за чужой счет.
- Я слышал, фирма Шамиля застрахована в "Астратуре"?
Я промолчал.
За Гаррика можно было не беспокоиться: традиционная формулировка "не для печати" порой им уважалась… но его коллега и конкурент, похоже, сейчас как раз испытывал сильнейшую профессиональную эрекцию.
- Сколько же Корневу лет? Значит, они тесно общаются с Шамилем, так?
Я бы и еще помолчал, но Василиваныч окончательно испортил бы мне вечер новыми вопросами. Он фанат, этот парень! Следовало раз и навсегда закрыть тему: