Старик любил заканчивать, не договаривая. Психоаналитик истолковал бы эту привычку по-своему, но я всегда считал, что она выработалась у моего мягкого интеллигентного шефа за время его работы в партийной прессе.
- Значит, будем выходить?
- Не знаю, - он пожал плечами, - но мне кажется, что еще один номер по крайней мере нам должны разрешить выпустить. На первой полосе поместим некролог, соболезнования…
- … призывы к кровавой мести, - закончил я его мысль.
- Что вы, Дмитрий!
- Угу… а как еще будет истолкован некролог типа "ушел достойнейший из "новых русских"…", вернее "ушель дастойнэйщий…"
- Не ерничайте!
- А что еще делать?
Вот тут-то они и нагрянули. И показали мне, чем еще можно заниматься на рабочем месте.
Естественно, пока я углублялся в прошлое, какой-то нищий сожрал мой кебаб, а какойто трезвенник съел мою стошку. Так всегда: познание рождает скорбь, а воспоминания приносят убытки. Зато вместе с кошельком облегчают и душу. Не повторив заказа, я вышел.
Мир никуда не провалился, солнце по-прежнему освещало отдельные недостатки в работе муниципальных служб: мусор, толпы на остановках и торговлю спиртным у метро, Я находился у станции "Сенная площадь Мира", и мне было куда пойти взгрустнуть: в двух-трех офисах по соседству меня встретили бы друзья, ободрили. Но именно грустить-то мне и не хотелось!
Ободряюще похлопав себя по карманам, я наконец нашел папиросы, пугливо отдернул руку от экспроприированных у Гаррика сигарет с сюрпризом и, остановившись у входа в подземку, закурил "беломорину", оставалось решить последнюю проблему дня: имеет ли смысл зайти к Гаррику, дабы оповестить его о нашествии фантомасов? После второй затяжки я решил, что мне это ни к чему. Уверен, в наш век информаторов никто такого решения не одобрит, но мне даже и в моей газете претило вести хронику. Другое дело - взять тему, поразмышлять, построить глазки гипотезам - за гонорар, разумеется. И не нужно упрекать меня за отсутствие трудового энтузиазма! В мире так много вещей куда более интересных, чем те, о которых сообщают газеты! Мечты или древние книги, к примеру! Пусть хоть завтра "Астратур" сцепится с южанами или со "жмеринскими", и
52 трупы на улицах станут таким же обычным явлением, как пустые пивные банки, мой мир, моих друзей или близких это не затронет. К чему воевать за чужие идеи? Сейчас это слишком просто, слишком много самых различных поводов: гуманист может подбить кому-нибудь глаз за голодающих детей Руанды, возвышенные традиционалисты-евразийцы берут в руки автоматы из соображений высокой геополитики, демократы еще затопчут кованными сапогами всех красно-коричневых…
Гм… красно-коричневых… Мне припомнился золотистый оттенок темных волос той милой девушки, сейчас ее, наверное, опрашивают на предмет "последнего вечера жизни Шамиля", и я вдруг сообразил, что всем остальным черты ее лица очень похожи на мою зимнюю любовь - девчонку с истфака, брюнеточку, вечно ходившую в простенькой коричневой шубке в крупный белый горошек - вот вам и игры подсознания, вот, елы-палы, и неосознанное стремление к конкретному идеалу! Зимнюю любовь можно было занести в разряд безответных. Та девочка все время ходила исключительно с мужем - ученым, физкультурником и трезвенником.
"Поедем на войну!" - в киоске звукозаписи у метро на всю Сенную врубили новый хит Наталии Медведевой, вернув мои мысли к прежней теме.
"Зачем же ехать, помилуй Бог? Война такая вещь, ее можно везде найти! В любой подворотне! И если уедешь на войну, кто останется защитить твоих близких? Милиция? Хе!"
- Извини, ты не мог бы застегнуть мне пуговицу!
Опять прервали! Я недоумевающе посмотрел на мужичка лет тридцати с большой полиэтиленовой сумкой в правой руке. Он как-то странно показывал мне на верхнюю пуговицу своей замызганной курточки матерчатой.
- Застегни, а? Что тебе, в падло?
А, у него нет левой руки! Это оправдывает!
- Да "не в падло, не в падло", - хмыкнул я, застегивая ему пуговицу.
- Спасибо…
- Слушай, - уже застегнув мужичка, призадумался я, - а почему б тебе было не поставить сумку на землю да не застегнуть самому?
- Понимаешь, я очень брезгливый… Спасибо!
И пошел, находчивый! По справедливости, он заслуживал Гарриковой сигаретки!
- Постой-ка! Ты меня растрогал, болезный! На, закури! Что выберешь? - Я протянул пачки "Беломора" и "Мальборо". Проворно бросив пакет, он выбрал сигаретку, поднес зажигалку. Он, прибалдев, затянулся.
И я быстро зашагал к метро, прихрамывая на пострадавшую на осколке вазы ногу. Китайская петарда грохнула, когда я уже входил в стеклянные двери. Звук был похож на выстрел из пистолета.
Этот случай меня добил. Сакральный смысл заключался для меня в том, что мужика за его издевательский номер официально никак нельзя было бы наказать, а вот если б нашлись свидетели, что именно я вручил калеке напутавшую его сигаретку, то моя маленькая месть могла бы расцениваться и как "хулиганка"!
Я сел на поезд в направлении "Пионерской". Домой! У мафий - война, мое дело - сторона!
А дома на автоответчике меня ждал номер телефона, надиктованный не пожелавшим представиться человеком. Он знал, что я узнаю его голос. Все же - друзья! Хоть и на разных ступеньках, можно сказать, через пару пролетов социальной лестницы.
Друзья… мда! Любовь да дружба - тяжкая служба! Я отошел подальше от телефона, косясь на него, как Горбачев на бутылку водки, точней - как пацифист на бомбу замедленного действия, и закурил внеочередную "беломорину". Абсолютно ясно: после этого звоночка уже нельзя будет считать, что мое дело - сторона. Родная сторона! Но что поделаешь - на том свет стоит!
Перекурив, я решил, что со всех сторон обдумал сложившуюся ситуацию. Прикинуться, что я не узнал голос или сообщить всем общим знакомым, что-де "уезжаю, блин, срочно в деревню, даже домой не успел заглянуть!" - все это было бы постыдной низостью. Позорнее самоубийства. С другой стороны, стоило заранее подобрать варианты ответов… но что ему от меня понадобилось? Я решительно набрал номер:
- Игоря Николаевича…
- Кто?
Типично "астратуровский" голос!
- Богдан? Это Осокин, мне Игорь этот номер намотал…
- А, Дмитрий! Это Вад Таранов. Николаич с сегодняшнего дня в отпуске, он просил меня…
- Какой отпуск! Его голос на ленте!
- В отпуске! Должно быть, с утра звонил, пока не улетел…
- Да какое с утра…
Тут уже Таранов меня перебил:
- С утра! Только и мог! Ладно, оставим.
В общем, я за Николаича сейчас, понял? Он попросил тебя проследить, чтоб твои приятели, те, что с тобой вчера в кабаке тусовались, лишнее писать не спешили, похоже, у нас легкие неприятности. Передай им, что, если они сейчас себя придержат чуть-чуть в плане гипотез, то мы потом им такие подробности выдадим эксклюзивно, какие им и не снились. Так Николаич сказал!
Такого попадалова я не ожидал!
- Да ты что! А если "они себя не придержат"?
- Ничего. Просто Николаичу сложнее будет, наверное, - противным голосом пояснил Таранов.
Если без угроз, тогда ладно. В пресс-центрах ГУВД, УФСК тоже такие просьбы часто раздаются.
- Слушай, Вад, ты ему передай, пусть он поймет. Я этим парням конфиденциально ваши пожелания передам, но если Алферов, вобщем-то, может понять, то за Иванова я не ручаюсь. Сегодня читал его? Для него, похоже, это дело - шанс! То есть с французского - уже удача! И, думаю, он не прислушается, скорей наоборот!
Вад промолчал, и я поспешил добавить:
- Да еще, понимаешь, он во всех коллегах склонен видеть конкурентов в первую очередь, так что…
- Гм… Гм… - Таранов словно специально покашлял, чтоб заглушить чей-то голос рядом с его трубкой.
Уж не Николаича ли?
- Слушай, Дмитрий… тогда, я бы хотел сам с ним встретиться, возможно, предложить ему… сам понимаешь. Но через газету этого делать не хочется, там его домашний не дают. Ты не подскажешь его отчество, год рождения… если "Василий Иванов" не псевдоним…
- Не псевдоним.
- Ну, тогда это… или домашний телефончик.
Теперь уже задуматься пришлось мне. Поимев любое из этих двух "или-или", "Астратур" мог в два счета установить и домашний адрес Василиваныча, что не могло мне понравиться. Ему самому - тем более! Поэтому… Однако… Но тем не менее… Особенно, учитывая… Особенно если… Да еще…
Мои безмолвные этические терзания как-то дошли до Таранова, он внес коррективы:
- Тут ведь вот в чем дело: мы его и без тебя сможем установить, но времени это дело займет чуть больше.
Действительно так!
- … А вдруг он без нашего предупрежде ния успеет волны нагнать? Если ты насчет адреса, не волнуйся. Хоть он нам и не нужен, все равно будет. А предупредить его надо бы! Предупрежден значит вооружен, слыхал? Вооружи своего друга!
Мне удалось найти только одно возражение:
- Ладно, ты уж не обижайся, я сперва у него самого спрошу, можно дать его домашний или нет. Как сказать: из "Астратура" хотят поговорить, да? Конфиденциально?
Таранов опять покашлял.
- Ну давай! - согласился он. - Только поясни, что никто не угрожает, наоборот, поиски консенсуса, общего языка.
- Так и передам!
- И с Алферовым поговоришь? Он сегодня промолчал что-то…
- Не успел. Поговорю. Я перезвоню, как с обоими пообщаюсь.
- Так!
Только повесив трубку, я вспомнил, что позабыл нажаловаться Таранову на "шестерок"-инспекторов их страхового. А, ни к чему это! Им и так не сладко! Полтретьего… наверняка парятся еще, голубчики! Что по лбу, что в лоб - СОБР и РУОП.
Гаррик слегка поломался, но согласился на компромиссный вариант:
- У меня в ежедневных выпусках все равно места мало, ладно, перебьюсь пока на "Короткой строкой", без деталей. Но в еженедельном приложении мне просто никак нельзя подробности опустить, так и передай. Слушай, что там в вашем концерне, в смысле в "Нота Бене", говорят, арестовали кого?
- К еженедельнику расскажу! - пообещал я.
Василиваныч повел себя странно:
- Конечно-конечно! - заголосил он. - Давай! Дай им мой домашний, хоть адрес!
- Я твоего адреса и не знал никогда! - рявкнул я на него и повесил трубку: у всех свои причуды.
И только отзвонившись Таранову, вдруг обнаружил в своей голове ужасающую мысль… Этот Василиваныч вполне может согласиться на встречу только затем, чтоб описать и ее на следующий же день! Чем не сенсация?! Чем не глубочайшее проникновение в естество изучаемой проблемы?! Полудурок!
Я кинулся ему перезванивать, но опоздал: Василиваныча уже не оказалось на месте. Что ж, безумству храбрых - соответствующая песня. Заупокойная. Но может, он все же не полностью безумен, этот храбрец?
Кто знает! Сам-то я лишен маниакальных амбиций естествоиспытателя. Или - естество пытателя. К чему пытать или испытывать на прочность это милое естество? Нужно уважать Господа или Теорию Вероятностей (последнее - заменитель для атеистов). Ко всякому знанию следует быть готовым.
"По крайней мере, - сумрачно подумал я, - кое-чего он этим финтом достиг. Завтра его газетку распродадут по крайней мере на один экземпляр больше, чем обычно! Черт, выбрасывать триста рублев из-за умника Ва-силиваныча!"
"НОВЫЕ ПОДРОБНОСТИ ПО ДЕЛУ ОБ УБИЙСТВЕ ШАМИЛЯ: ВОЙНА КЛАНОВ СТАНОВИТСЯ НЕИЗБЕЖНОЙ!"
"… В результате оперативных следственно-розыскных мероприятий следствию уже удалось установить, что незадолго до смерти Шамиля у него состоялся конфликтный и напряженный разговор с вице-президентом одного могущественного концерна, в страховом агентстве которого - пикантная деталь! - и было застраховано все дело покойного от конторы по торговле недвижимостью до личного имущества и небольшой рекламной газетки "Нота Бене". Самое же интересное, что там же была застрахована и жизнь Шамиля. Все эти сведения подтверждаются и данными из независимых источников нашей газеты. Мне также стало известно, что следствие уже определилось со своей основной версией, хотя эта информация пока упорно замалчивается прокуратурой… Вчера бойцы РУОПа провели рейд, в результате которого ими была конфискована документация фирмы "Нота Бене", арестованы банковские счета… Разбирательство будет долгим! Похоже, что само дело Шамиля будет ликвидировано, во всяком случае, "заморожено" до прибытия его преемников с Юга, а вот дело о его убийстве будет только набирать обороты! Становление нашей законности во многом…"
Дальше опять шла какая-то бодяга, потом - мелким шрифтом "см. стр. 4". Я читал прямо у лотка, владельца которого только что обогатил на трешку, поэтому прошло некоторое время, прежде чем мне удалось развернуть газету, изрядно измяв ее листы о спешащих прохожих. Меня сегодня никто не ждал. Я мог не торопиться. Но недобрые предчувствия уже начали шататься по моим извилинам.
Я отошел к ближайшей "точке", взял сосиску в тесте и стакан чая и продолжил ознакомление с публицистическими потугами Василиваныча. Четвертая страница полностью оправдала все мои предчувствия.
"… Вернемся все же к "основной версии" следствия. Повторю: пока что она тщательно скрывается даже от прессы, но такое неестественное положение вещей предоставляет нашим читателям уникальную возможность сравнить впоследствии основную версию газеты с версией следствия. Конечно, мы не можем никого обвинить, но вот только некоторые факты, на мой взгляд, вполне стыкующиеся между собой. 1989 год - год пламенной дружбы Шамиля с товариществом "Астратур". Именно при помощи кредитов от этого ТОО, быстро преобразовавшегося сперва в АОЗТ, а затем и разросшегося до могущественного концерна, Шамиль начинает развивать свой бизнес, связанный с…"
Ну, это все и без него известно, нашел-таки, как раздуть статью. "Начало 1992 года, кредиты еще не выплачены, но это не охлаждает отношений между сторонами. Однако Шамиль - теперь уже не узнать, добровольно или нет, - заключает страховые договоры на крупные суммы со свежеиспеченным "страховым агентством" концерна. Наконец, последние штрихи к этой предыстории: в конце 1993 - начале 1994 года "Астратур" существенно увеличивает страховые взносы, проведя своеобразную "индексацию"…"
И такое могло быть, ладно!
"… Очевидно, что этой индексацией многие остались недовольны, доподлинно известно, что у ряда фирм, отказавшихся заключать страховые договоры на новые суммы, произошли существенные неприятности. Пожар на складе у одной конторы, крушение целого грузового состава с товарами для второй… Конечно, "Астратур" незамедлительно выплатил всем пострадавшим страховку - по договорам 1992 года. Есть ли необходимость говорить, что такие компенсации побудили все остальные фирмы оперативно перезаключить договоры. Но Шамиль, похоже, на это не пошел…"
- Тут у Василиваныча натяжка! - это я сказал самому себе, но вслух, чтобы наверняка оказаться услышанным. - Если написано "похоже", значит, доказательств никаких нет. На месте редакторов я бы давно настойчиво порекомендовал вместо "похоже" писать "мне хочется думать"!
- Эт-т-т точно! - поддержал меня какой-то мужик. - Вон, про фонд "Имперский" писали-писали…
Но я слышал в тот момент только себя - и то, если говорил вслух. Поэтому на провокацию, направленную против народной приватизации, не отреагировал. И продолжил чтение: "И вот, совсем уже недавние события. Позапрошлой ночью Шамиль был застрелен у себя на лестничной площадке. А незадолго до этого состоялся один преинтереснейший разговор. О нем мы сообщали вчера. Вчера же после выхода газеты нам стало известно, что концерн, в страховом агентстве которого была застрахована фирма Шамиля, предъявил целый пакет документов, согласно которым большая часть имущества фирмы…"
По моему телу пробежали препротивные мурашки. Возможно, я просто успел подмерзнуть на улице. А может быть, так на меня подействовало то, что я успел прочитать в конце этой статьи, бездарной по стилю и самоубийственной по содержанию. Василива-ныч определенно не удосужился понять Вада Таранова! Я скомкал газету и бодрым шагом направился к дому. По всему, я пару раз влетал в старинные, застойные лужи на тротуаре Богатырского проспекта, но в тот момент мне было не до промокших кроссовок.
В моей голове продолжали вертеться разрозненные строчки:
"… когда вашему покорному слуге стало известно, что фирма "Астратур" сейчас почему-то еще меньше, чем следствие, заинтересована в обнародовании подробностей обо всей этой мрачной истории, я попытался встретиться с представителями концерна. И после долгих ухищрений, которые я не хочу здесь описывать, мне это удалось! Представитель концерна некто господин В. Таранов, доверенное лицо того самого г-на К., с которым несговорчивый Шамиль имел столь печально завершившийся для него разговор накануне своей смерти, в ультимативной форме потребовал от меня "не раздувать" и "не нагнетать"! Не правда ли, превесьма похоже на знаменитое "не пущать" коммунистической эпохи?!"
Если б бедолага Василиваныч еще умел писать! Но нет, теперь ему суждено погибнуть за мелкие "фактики", чуть искаженные и безобразно поданные! "Покорный слуга" чаще других рискует оказаться выпоротым. Что ж делать?! Какой ду…
"Итак, давайте немного погадаем насчет "основной версии следствия". И забудем о незавуалированных угрозах, от кого бы они ни исходили! А чтоб вы, уважаемый читатель, смогли почувствовать себя на равных со следствием… и вашим покорным слугой - последняя маленькая подсказка: телохранитель того же господина К. до странности пренебрег своими прямыми обязанностями и покинул своего хозяина задолго до завершения того памятного разговора. Последнего разговора в жизни Шамиля. Этот телохранитель до сих пор на свободе, сегодня в час дня он будет давать показания в Энской прокуратуре. Итак, три вопроса: какова основная версия… кто исполнитель и кто заказчик?"
Существовал и четвертый вопрос: почем нынче костыли для газетных попрыгунчиков? Только когда я еще раз перечел статью дома за чашечкой успокаивающего чая, до меня дошло, что, возможно, стиль Василиваныча и оставляет желать лучшего, но в умении "врать по правде" ему не откажешь! Это ж надо: "похоже, Шамиль не согласился", "встретился… после долгих ухищрений" с Тарановым, "печально закончившийся разговор" Шамиля с Корневым! А может, печально для Шамиля закончился не разговор и не последовавшая за ним поездка, а - вся жизнь? Или именно несколько последних ее мгновений? К примеру, Александр Матросов, что для него "печально закончилось" - последняя атака… или все же бросок на пулемет? Я набрал рабочий телефон Алферова.
- Гаррик?
- Читал?! ~ Угу.
Мы помолчали.
- Ты что, не передавал ему аналогичной просьбы своих друзей? - спросил наконец Гаррик.
- Во-первых, "друзей"! А… ладно, друзей… Они хотели сами с ним встретиться, чтоб все то же сказать, он согласился.
- Забавно!
- Куда смешней!
- По-моему, наш разговор не клеится…
- А что сказать?
- Ты не позвонишь им, не спросишь, что они теперь с ним… черт! Закройте двери! Не смейте проветривать мне помещение! Не пойду в буфет! - заорал он на кого-то неожиданным дискантом.
- Они, понимаешь, - сообщил Гаррик в трубку горделивым шепотом через пару секунд, - они тут все за мной ухаживать принялись, говорят, Василиваныча хлопнут, один толковый криминальный журналист останется!
- Так я тут, дома. Что ж они за тобой ухаживают?
- Что? А! Понял. Ну ты парень от скромности не умрешь!
- Василиванычу смерть от нее тоже сейчас не грозит! Что делать будем?