Перед друзьями находился огромный аквариум, в котором было не меньше тонны воды. На дне аквариума тут и там были разбросаны причудливой формы раковины, миниатюрные копии рыцарских замков, белоснежная галька и мелкий песочек. Со дна аквариума к его поверхности устремлялись ажурные кружева водорослей. Они слегка покачивались, едва колеблемые пузырьками воздуха, который нагнетался в аквариум невидимым, но мощным компрессором.
Но главное заключалось в другом.
Подчиняясь невидимому сигналу крупье, десятки разноцветных рыбок выпускались в аквариум. Они сновали по всему пространству, ограниченному толстыми стеклами. Постепенно рыбки успокаивались, и наступало время битвы.
Водоплавающие оказались каледонскими меченосцами. В их хвостах виднелись острые лезвия, вживленные еще в мальковом возрасте. К жабрам каждой из рыбок были прикреплены крохотные номерки, по которым их можно было различать. Как известно, каледонский меченосец на дух не переносит присутствие рядом с собой мужской особи своего вида. И немедленно вступает с ним в смертельную схватку, отчаянно молотя хвостом по его бокам.
В природе дело заканчивается простым изгнанием противника со своей территории. Здесь, в аквариуме, превращенном в поле грандиозной битвы, драка шла не на жизнь, а в полном смысле на смерть.
Рыбки разделились на пары и бросились друг на друга, нанося жестокие удары своими удлиненными хвостами. Откуда рыбкам было знать, что они наносят смертельные раны?
Вода в аквариуме потемнела от крови, количество бойцов на глазах уменьшалось по мере того, как погибшие рыбки, одна за другой, либо всплывали на поверхность воды брюшком вверх, либо, если повреждался воздушный пузырь, опускались на дно.
Группа игроков напротив аквариума прыгала от восторга. Ставки росли. Проигравшие торопились сделать решающие ставки на фаворитов смертельной схватки.
Позин и Молоканов сочли, что зрелище дохлых рыбок слишком неаппетитное, и удалились.
Рядом с аквариумом находилось продолговатой формы подобие маленькой теплицы со стеклянными стенками. Внутри, в свете сильных ламп, выстроились ряды маленьких коробочек с землей, откуда пробивались слабые побеги соевых бобов.
Это тоже была азартная игра и называлась она "Вечное терпение". Выигрывал тот, кто поставил на побег, который к определенному, заранее оговоренному, сроку вырастал выше остальных.
Теплица тщательно закрывалась, опечатывалась, чтобы недобросовестный игрок не смог подбросить в "свою" коробку какой‑либо стимулятор для увеличения длины побега.
В этом состязании заключались самые большие ставки, и здесь играли те, кто обладал поистине железными нервами.
Участвующие игроки навещали свои растения каждый день, терпеливо ожидая заветного момента, когда будет подведен итог игры и объявлен победитель.
Посещение игорного заведения, к удивлению Позина, не произвело на Молоканова обычного эффекта. Вместо того чтобы привычно сорить деньгами и стремясь поразить окружающих безумными ставками, Молоканов как‑то быстро погрустнел и задумался.
- Что за мысль тебя гнетет, любезный Аристарх? - Позин позволил себе задать приятелю осторожный вопрос.
- Да все не дает мне покоя рассказ об этой ужасной болезни, - рассеянно ответил Молоканов, глядя на Позина затуманенным взглядом. - Я много слышал о ней ранее, но не представлял, насколько это опасный бич. Расскажи мне об этом подробнее.
- Боюсь, моя компетенция исчерпана, - нарочито официально ответил Позин. - Тебе бы со специалистом посоветоваться.
- А где его взять, такого специалиста?
- Кажется, специалист по атипичной пневмонии находится здесь, в этом зале.
Молоканов обвел помещение игорного заведения изумленным взглядом:
- Где же он?
Позин расхохотался:
- Да вот же!
Александр указал на профессора Чжао Бина, гордо восседавшего на специальном, с высокой спинкой, стуле, установленном посередине зала на возвышении, убранном цветастыми коврами. Он, видимо, закончил свою лекцию и теперь наблюдал за событиями здесь.
Молоканов хлопнул себя по лбу:
- Я идиот! Подумать только: вот он, рядом, настоящий китаец, человек из страны, где эта болезнь появилась и где с ней так успешно управились! А я‑то думал об Академии медицинских наук, о наших профессорах… Как говорят у нас в народе: "Искал рукавицы, а они - за поясом!"
Молоканов быстро и как‑то нервно оживился. Глаза его заблестели, движения сделались суетливыми и беспорядочными. Он то потирал лоб, то принимался насвистывать что‑то невнятное, то вдруг резко дергал подбородком.
От Позина не укрылось возбужденное состояние приятеля. Ему стало крайне интересно: что же такое Молоканов нашел в словах Позина, что заставило его столь быстро потерять контроль над собой? А может, это касается того таинственного источника огромного состояния Молоканова, о происхождении которого ему так до сего дня ничего и не известно?
В сущности, Александру было безразлично, где Молоканов берет свои капиталы, но обычное человеческое любопытство время от времени давало о себе знать, особенно когда Аристарх щедро и без видимых эмоций оплачивал его очередные, иногда достаточно крупные, проигрыши.
Молоканов не скрывал своего намерения как можно быстрее покинуть заведение Чжао Бина, неожиданно сославшись на головную боль.
Позин не стал ему указывать на то, что, по меньшей мере, странно уходить из лечебницы по причине болезни. Наоборот, он предложил Молоканову не медлить, а тут же отправиться домой и отдохнуть хорошенько.
- Неужели вы покидаете нас, дарагая Аристраха? - с огорчением воскликнул профессор Чжао Бин, когда друзья подошли к нему попрощаться и поблагодарить за гостеприимство. - А как же мой "Домик утех"? Я привез для вас новые развлечения.
Поколебавшись, Молоканов отказался от приглашения, хотя был и не прочь посетить еще одну "лабораторию" китайца.
"Домик утех" представлял собой что‑то среднее между стриптиз–салоном и цирком. Представления, которые там давались, профессор Чжао Бин считал важным элементом в программе психоэнергетического воздействия на клиента. Зрелище должно одновременно возбуждать и лечить, полагал хитроумный профессор.
С этой целью он привозил из отдаленных азиатских районов женщин, которые демонстрировали приемы половых сношений с самыми разнообразными животными: змеями, свиньями, обезьянами. Зрелище было столь диким, если не сказать похлеще, что заставляло особо нервных зрителей действительно падать в обморок.
Сегодня Молоканова занимали иные мысли, чем желание смотреть на то, как крохотная вьетнамка сношается с енотом. Также ему было неинтересно представление с участием секс–мастера из провинции Гуаньдун, умудряющегося одновременно ублажить сразу десять женщин. И уж вовсе его не интересовала дама из Лаоса, которая на глазах у публики засовывала в свое влагалище грецкий орех и раскалывала его одним лишь сокращением мышц нижних губ.
На следующий день Аристарх связался с Глафирой.
- Надо бы тебе потрудиться, любезная моя, - с обычной своей нагловатой требовательностью заявил Молоканов. - Что‑то за последнее время от тебя совсем мало толку.
Глафира испуганно заверещала:
- Да что вы, Аристарх Петрович, я изо всех сил стараюсь! Вот и сегодня уже отправила вам по факсу сведения на клиентов. Неужели не получили?
- Получил, - неохотно подтвердил Молоканов. - Но это все - ерунда, семечки, так сказать. Требуется кое‑что посерьезнее и поконкретнее.
Глафира напряглась.
- Сегодня сделаешь наш специальный укол профессору, - сухо произнес Молоканов, поставив ударение на слове "специальный". - И не позже, чем через час.
- Но как же я это успею? - растерянно воскликнула Глафира.
Видно было, что ей жаль маленького китайца, который теперь станет одним из овощей на огороде Молоканова.
- Это уж твои проблемы, - отрезал Молоканов. - Нашла же ты способ обчищать больничные сейфы и торговать наркотой прямо в "кремлевке". Или забыла уже?
Аристарх бросил трубку.
Глафира посидела немного, успокоилась и пришла к выводу, что ничего страшного, в принципе, не происходит. Ну подумаешь, профессор. И посолиднее людям уколы делала. И вроде бы ничего. Живы все и здоровы. Некоторых она видела и после того, как они эти уколы получили. Ходят к профессору на процедуры, как ни в чем не бывало. Значит, и профессору инъекция ничем не повредит, уговаривала она себя.
Глафира отомкнула свой персональный сейф, открывавшийся при наборе только ей известного кода, и достала маленькую металлическую коробочку. По виду - обычный никелированный стерилизатор, в котором медсестры держат шприцы. В коробочке действительно находился шприц, уже заряженный наночипом и готовый к употреблению.
Как сделать укол китайскому ученому, чтобы тот ничего не заподозрил, Глафира знала наперед.
Дело в том, что профессор страдал от сильной наркотической зависимости. "Грехи молодости", как говорил он сам, доверив Глафире самую большую свою тайну.
Когда он был еще совсем молодым студентом, то решил поэкспериментировать на себе с наркотиками. Вот и довел себя до того, что зависимость стала почти необратимой.
Профессору стоило больших трудов побороть самого себя. Но время от времени он вводил себе состав собственного изобретения, который снижал тягу к наркотикам. Так, на всякий случай. Профессор верил в силу разума, но и от фармакологических средств не отказывался.
Только одна Глафира, за короткое время сделавшаяся доверенным лицом профессора, знала эту его тайну. Едва ли к нему пришли богатые клиенты, про ведай они о том, что их лекарь сам испытывает тягу к наркотикам.
- Глафира–сан, ты мой спаситель, - довольно приветствовал профессор Глафиру, появившуюся на пороге его кабинета с коробочкой в руках.
Заговорщицки подмигнув Глафире, он закатал рукав и присел на стульчик. Глафира протерла точку на плече спиртом и сделала укол. Она давно догадывалась, что уколы оказывали на профессора, скорее, психологическое воздействие, чем медикаментозное. Поэтому он не должен был почувствовать, что ему вводят совсем не то, что ожидал.
Не прошло и получаса, как профессор вышел из кабинета и прошел мимо Глафиры, сидевшей за столом в его приемной.
Глафира внимательно посмотрела на лицо китайца. Вроде бы все, как обычно. И голос тот же.
Профессор произнес, как всегда, вежливо?
- Глафира–сан, я еду в магазин Ло Хэя. Буду отсутствовать два часа. Проведите прием первичных больных без меня.
- Хорошо, профессор.
Магазин Ло Хэя - тайный притон, где продавались травы, контрабандой привезенные в Россию из стран Азии. Использование многих из них даже в Китае официально не разрешалось, потому что эти травки имели множество побочных эффектов. Но профессор Чжао Бин применял их осторожно - в допустимых, как он считал, дозах. Вот почему никто из его клиентов не скончался раньше отведенного ему судьбой времени.
Глафира проводила профессора до дверей и тут же позвонила Молоканову:
- Я сделала все, как вы просили.
- Не просил, а приказал! - крикнул раздраженный Молоканов. - Когда ты, наконец, поймешь, что по гроб жизни мне обязана!
Глафира опустила трубку и долго сидела с заплаканными глазами. Это же надо было тогда так влипнуть!
Но больше этих личных проблем ее интересовал еще один вопрос. Профессор сказал, что направляется к Ло Хэю. Но ведь сегодня "Праздник тысячи лун", и магазинчик контрабандиста закрыт.
Китайцы, в том числе и преступники, свято соблюдают национальные традиции, находясь даже за многие тысячи километров от дома.
Интересно, куда же в действительности уехал профессор Чжоу Бин?..
О том, куда направился профессор, знали лишь Молоканов и Водоплясов. Иннокентий, по приказу Аристарха, заставил несчастного профессора подчиняться инструкциям Молоканова. Теперь маленький китайский ученый Чжао Бин находился в полной власти Молоканова. Вживленный в его организм наночип превратил его в самого настоящего робота, мгновенно исполняющего любое приказание хозяина.
Прошло полтора часа после того, как он покинул собственный кабинет. В настоящий момент китаец находился в загородном доме Молоканова, куда его доставил на машине верный Боня.
Когда профессор покинул здание своей клиники, Боня уже поджидал его в условленном месте.
Повинуясь указаниям Водоплясова, профессор безропотно свернул за угол, уселся на заднее сиденье машины. Автомобиль сорвался с места и вскоре доставил Чжао Бина с тщательно завязанными глазами к хозяину.
Через пару минут профессор сидел перед Молока- новым, пристроившись на краешке стула, который был для него слишком высок. Сам Молоканов развалился в глубоком кожаном кресле. На столе лежал включенный диктофон.
Чжао Бин с остановившимся взглядом рассказывал Молоканову все детали своей богатой биографии. Эти подробности были столь захватывающими, что Молоканов слушал их, как детективный рассказ.
- Председатель Мао был мудрый человек. Он понимал, что одним лишь сборником цитат из его великих произведений войну не выиграешь. Требовалось нечто более серьезное. Нас, молодых студентов химического и биологического факультетов Пекинского университета, собрали однажды и привезли лично к нему. Председатель Мао разговаривал с каждым из нас. Он дал нам наказ и мы поклялись, что претворим в жизнь этот наказ самого великого человека Вселенной.
Молоканов не перебивал. Любая подробность могла оказаться важной.
- Великий Председатель Мао поручил нам разработать методику бактериологической и биологической войны. По его приказу для нас выделили помещение в горах, много денег, приборов, реактивов. Привезли подопытный материал: представителей городской интеллигенции, которых в годы "культурной революции" во множестве высылали в деревню на "трудовое перевоспитание". Там‑то они и пропадали. Никто не интересовался после их судьбой. Родственники боялись, а друзей у них не было. Объявить себя другом "врага народа" - чистое самоубийство!
Аристарх слушал его совершенно бесстрастно: ни капельки сочувствия к "подопытным" не отразилось на его лице. Оно выражало не ужас, а, скорее, простое любопытство.
- Сначала - несколько исторических фактов, - продолжал меж тем Чжао Бин. - В середине восемнадцатого века англичане–колонизаторы Северной Америки всерьез планировали распространить оспу в индейских мятежных племенах. История умалчивает, было ли это сделано на самом деле или индейцев досконало обычное пьянство. Во время Первой мировой войны немцы заражали сапом и сибирской язвой лошадей в кавалерии противника, в частности французов. В девятьсот пятом году прошлого столетия в Петрограде был задержан германский агент с бациллами чумы. Чистая случайность спасла Россию от страшной эпидемии. А уже в шестнадцатом году турецкий врач Гамид Осман при участии немецких медиков заразил полтысячи русских военнопленных сыпным тифом.
- Это каким же образом? - поразился Молоканов.
- Турок заявил, что проводит прививку от малярии. Русские ему по наивности поверили, потому что он все‑таки врач.
- Эти события очень важные, - нетерпеливо заерзал в кресле Молоканов. - И конечно же, все они весьма интересны. Но не пора ли переходить к нашим дням, профессор?
- Извините меня, я стараюсь ввести вас в суть вопроса, - поспешил оправдаться профессор и продолжил: - Во время Второй мировой войны, по заданию военного министерства и генерального штаба Японии были созданы специальные базы по производству смертоносных бактерий чумы, тифа и холеры - особые секретные формирования Квантунской армии. Эти части именовались номерами: "Отряд 731", "Отряд 100" и "Отряд "Эй-1644"". Полученное оружие применялось против войск и гражданского населения Монголии и Китая. Во время смертоносных экспериментов погибли тысячи и тысячи людей. Захваченная после войны документация частично попала в руки народной армии Китая.
Профессор закашлялся. Он вынул из кармана большой красный платок и вытер им вспотевший лоб. Казалось, у него начался приступ лихорадки. Молоканов понял, что до этого дня Чжао Бин старался изо всех сил забыть свое прошлое, а эта сегодняшняя исповедь заставила его заново пережить страшные дни в лабораториях Председателя Мао.
- Сотрудники японского "Отряда 731", руководимого Исии Сиро, изучали на американских военнопленных степень восприимчивости организма человеке к разным инфекциям. Японцев интересовал иммунитет англосаксов к заразным болезням. Делалось это для того, чтобы подготовить наиболее эффективное бактериологическое оружие против США и Великобритании. Затем последовали испытания на населении Китая, когда над городами Нимбо и Чандэ были распылены бактерии чумы, нанесенные на маленькие кусочки ваты и рисовые зернышки. Точное число умерших от эпидемии чумы не установлено до сих пор.
- Значит, вы использовали опыт японцев в своих разработках? - уточнил Молоканов.
На тот день это был единственный материал, который прошел испытания на людях, - терпеливо объяснил Чжао Бин. - Но мы не стали останавливаться на том, чего достигли японские ученые. Китайские ученые пошли дальше. Мы усовершенствовали методы доставки бактериологического оружия, добились того, что материал из одной только бомбы распылялся над огромной территорией. Успехи нашей группы были столь велики, что после успешных испытаний меня назначили начальником лаборатории бактериологической защиты.
- Давайте‑ка ближе к теме атипичной пневмонии, - нетерпеливо перебил Молоканов профессора.
Чжао Бин слабо улыбнулся:
- Партия и Председатель Мао поставили передо мной и сотрудниками моей лаборатории новую грандиозную задачу. Дело в том, что способы производства и использования бактерий чумы, холеры, оспы, малярии известны всему миру. В случае обнаружения подобных производств на территории коммунистического Китая мы могли бы подвергнуться ядерной атаке наших тогдашних врагов - СССР и США. Да и идеи коммунистического строительства в Китае были бы окончательно дискредитированы в глазах мировой общественности.
- Оставьте вы всю эту политику в покое! - обозлился Молоканов. - Не испытывайте мое терпение, милейший профессор!
Чжао Бин торопливо продолжил:
- Теперь мы должны были найти способ сделать так, чтобы любую, самую легко переносимую болезнь, быстро излечиваемую современной медициной, превратить в грозное оружие. Для этого требовалось в возбудителе этой болезни обнаружить компоненты, при воздействии на которые многократно усилился бы болезнетворный эффект. В медицине это называется "катализатор отрицательного действия".
- А если попроще? - буркнул Молоканов.
- Представьте себе, что вы подхватили простуду, - терпеливо объяснил профессор. - Раньше вам было бы достаточно принять аспирин и держать ноги в тепле. Болезнь прошла бы сама собой. Но если бы это была простуда, которая вызывает тяжелейшие, необратимые последствия, то ваша гибель стала бы неминуемой. И никто никогда не докажет, что вы умерли в результате применения биологического оружия, потому что налицо все симптомы классического осложнения, давно описанного в научной медицинской литературе.
После некоторого перерыва, вызванного тем, что Молоканов менял пленку в диктофоне, профессор продолжил: