* * *
…Спустившись с холма, бронетранспортеры достигли позиций, занимаемых подчиненными майора Ридмерца, и по приказу фон Ройгса остановились. Оберст-лейтенант, находившийся рядом с пулеметчиком, поднес к глазам бинокль, обозревая поле боя.
С того момента, как они расстались с унтер-офицером Нотбеком, мало что изменилось. Танки под красным флагом по-прежнему неподвижно стояли на мосту, не отвечая на редкий беспокоящий огонь немцев. И одновременно надежным бастионом прикрывали с тыла расположившихся перед ними пехотинцев, которые, если судить по вьющимся над мешками с песком облачкам табачного дыма, чувствовали себя вполне комфортно и срываться с "насиженных" мест явно не собирались.
"Все правильно, время играет за русских, ведь главные силы противника уже близко, - подумал фон Ройгс, направив бинокль на дальний берег реки, где на удалении около полутора километров бесконечной вереницей двигались "тридцатьчетверки", тяжелые "КВ" и нагнавшие их мотоциклисты. - А мне необходимо принять решение прямо сейчас - начинать атаку или отходить. Через пять минут будет поздно. И, как назло, отсутствует связь с командиром дивизии!"
В окуляры бинокля оберст-лейтенант видел, что продвижение советских танков несколько затруднял плотный огонь бьющих прямой наводкой зениток, сумевших поразить четыре неприятельские машины, но остальные, маневрируя среди разрывов, неумолимо приближались к мосту.
Беззвучно выругавшись, фон Ройгс наклонился к радисту и раздраженно, что случалось с ним крайне редко, сказал:
- Генрих, соедините же меня с кем-нибудь!
Ссутулившийся возле радиостанции худощавый унтер-офицер, казалось, не слышал слов оберст-лейтенанта, совершая на приборной панели лишь одному ему понятные манипуляции. И когда потерявший терпение фон Ройгс почувствовал, что вот-вот взорвется, радист поднял на него воспаленные глаза и хрипло произнес:
- Командир дивизии на связи, господин оберст-лейтенант!
- Наконец! - воскликнул фон Ройгс.
Он сорвал с радиста наушники и быстро надел себе на голову.
- Господин генерал-майор, говорит фон Ройгс, нахожусь в окрестностях моста, как меня слышите?
- Не кричите, Отто, я вас прекрасно слышу, - раздался в наушниках практически лишенный эмоций голос Дильсмана. - Доложите обстановку, хотя по вашему взвинченному тону я уже догадался, что новости будут не очень хорошими.
- Так точно, господин генерал-майор, и это еще мягко сказано. Итак, докладываю. Очевидно, несколько часов назад передовой отряд русских перебил охрану, захватил два средних танка в исправном состоянии, попутно уничтожив еще несколько машин, и овладел мостом, закрепившись на нашей стороне. А сейчас более тридцати вражеских танков движутся к переправе по восточному берегу реки.
- Почему я узнаю о том, что мост в руках противника, только сейчас и не от майора Ридмерца, а от вас, Отто? - спросил Дильсман.
Он продолжал говорить спокойно, однако тон, которым был задан этот вопрос, не предвещал в будущем ничего хорошего командиру разведывательного батальона.
- Не могу знать! - ответил фон Ройгс.
- Ридмерц сейчас рядом с вами?
- Никак нет, где находится майор, я не знаю, связи с ним нет! Жду ваших указаний!
- Принимайте командование на себя, Отто, и остановите наступление русских любой ценой! Какими средствами вы располагаете?
- В моем распоряжении находится пара легких "T-II", бронетранспортеры "Ганомаг" и две батареи зенитных орудий.
- Этого хватит, чтобы погибнуть, но не победить, - произнес Дильсман. - Я сейчас же отправлю к вам танковую роту из своего резерва. То есть все, что у меня есть на данный момент.
Моторизованные части и основные танковые силы, о чем вам известно, переброшены на северный участок фронта, где идут тяжелые позиционные бои, так что не обессудьте, оберст-лейтенант, как говорят русские, чем богаты…
- Спасибо, господин генерал-майор, - абсолютно искренне поблагодарил командира дивизии фон Ройгс, - но боюсь, что ваша помощь опоздает. Здесь нужна массированная поддержка с воздуха, чтобы нанести один хороший бомбовый удар, пока русские еще на восточном берегу. И чем быстрее, тем лучше!
- Извини, Отто, - Дильсман, сам того не заметив, перешел на "ты", - но авиации вероятнее всего не будет. Сегодня утром советские пикировщики разбомбили обе взлетно-посадочные полосы на ближайшем к нам аэродроме. Информация поступила только десять минут назад. Поэтому держись…
В наушниках раздался треск, появились посторонние шумы, и связь прервалась.
- Погибнуть, но не победить, - прошептал фон Ройгс, повторяя только что произнесенные генерал-майором слова. - Кажется, так и будет.
Оберст-лейтенант снял наушники, пригладил ладонью жесткий ежик непокорных волос и, к удивлению радиста, облегченно вздохнул. Ведь теперь он имел полученный от своего вышестоящего руководства четкий и ясный приказ, который надо было неукоснительно выполнять, не задумываясь о последствиях…
* * *
…Заученным движением вставив в пистолет новую обойму, лейтенант Буренков положил его рядом с собой и указательным пальцем стал яростно тереть внезапно зачесавшийся нос, стараясь не задеть ладонью зажатую в зубах папиросу. При этом Сергей, от недавнего полусонного состояния которого теперь не осталось и следа, внимательно следил за находившимися на позициях возле моста гитлеровцами и отметил, что прибытие двух новых бронетранспортеров вызвало среди них заметный переполох.
"Наверное, большой начальник пожаловал, - подумал он, щурясь от заползающего в глаза едкого табачного дыма, - значит, веселье скоро продолжится!"
Подтверждая его догадку, из опоясанного похожей на толстый поручень рамочной антенной "Ганомага" на землю спрыгнул офицер, судя по выправке и возрасту, явно не лейтенант. Коротко переговорив с подбежавшим к нему танкистом, он быстрым шагом направился к одиноко маячившему у подножия холма двухосному "Хорьху". Гитлеровские солдаты, прибывшие вместе с офицером, тоже покинули бронемашины и рассредоточились на местности.
Сергея так и подмывало крикнуть Бодареву, чтобы тот попытался снять этого немца, чья удаляющаяся подтянутая фигура, поначалу вроде бы скрывшаяся за расставленной полукругом на берегу техникой, периодически на несколько секунд все же оказывалась в поле зрения лейтенанта. Но тут разом взревели моторы танков и бронетранспортеров, и вражеские машины начали движение.
- Ребята, заканчиваем перекур! Фрицы, похоже, в атаку намылились! - воскликнул Буренков.
Услышав слова лейтенанта, расположившиеся по обеим сторонам от него бойцы, негромко переговариваясь и беззлобно матерясь, принялись деловито готовиться к бою. Слева и справа от моста, посылая через реку снаряд за снарядом, продолжали грохотать вражеские зенитки, но разведчики уже успели к этому привыкнуть и не обращали особого внимания на подобное "звуковое сопровождение".
Сергей цепким взглядом окинул людей и удовлетворенно покачал головой, убеждаясь, что каждый боец на своем месте и знает, что ему делать. Теперь оставалось лишь ждать. Буренков устроился поудобнее, сделал глубокую затяжку и характерным движением, словно запуская бумажный самолетик, отправил почти истлевший папиросный окурок в короткий полет.
- Ох, Сергей Викторович, и не культурный же ты человек, - укоризненно произнес все это время наблюдавший за ним Каминский. - Загрязняешь окружающую природу, окурки разбрасываешь на каждом шагу.
- Прикажешь мне пепельницу с собой носить? - усмехнулся Буренков.
- Ты куришь такими ударными темпами, что и ведром не обойтись!
- Чья бы корова мычала, - скорчил гримасу Сергей. - Сам не лучше!
- В каком смысле? - удивился Каминский. - Я-то пока еще не курю…
- Зато врешь и не краснеешь! Звук дизельных двигателей он, видите ли, от карбюраторных отличил. И это на дистанции полутора, если не больше, километров! Акустик доморощенный!
- А что же ты тогда кричал, что сдаешься, в знак согласия руки поднимал? - фактически признавая своим вопросом правоту друга, спросил Петр.
- Не знаю, ты так убедительно вешал мне лапшу, что я почти поверил.
- Это называется, побил гениального и неподражаемого Буренкова его же оружием!
- Не совсем побил, дружище, не совсем! - рассмеялся Сергей. - Я хоть и не сразу, но прозрел!
- Любишь ты оставлять последнее слово за собой!
- Есть такое дело, - согласился Буренков и достал из кармана гранату. - Ну что, Петя, покажем истинным арийцам кузькину мать?
- Обязательно, - улыбнулся Каминский, раскладывая приклад "MP-40" и фиксируя его защелкой, - прямо сейчас и начнем.
Он перевернулся на другой бок, затем присел на правое колено и направил оружие в сторону берега, оперев "MP-40" выступающим под стволом приливом о поверхность мешка с песком.
Меж тем гитлеровцы перегруппировались, выстроив технику в одну колонну, и бросились в атаку. Замысел противника был очевиден: изначально подставить под выстрелы танковых орудий лишь головную машину и как можно дольше попытаться сохранить все остальные, чтобы решительным ударом бронированного кулака сбросить горстку храбрецов с моста. При этом вражеские пехотинцы, сосредоточившись по бокам наступающей техники, короткими перебежками также устремились вперед. Очевидно, они должны были уничтожить оборонявшие переправу танки гранатами.
- Ребята, отсекайте пехоту, огонь! - крикнул Буренков, и его голос сразу потонул в многоголосом "хоре" вступивших в дело ППШ и "MP-40" разведчиков, обрушивших настоящий свинцовый ливень на фашистов.
Это послужило сигналом для советских танкистов, до сей поры хранивших молчание. Короткоствольная пушка переднего "T-IV" с интервалом между выстрелами не более десяти секунд выпустила два снаряда в набравший приличную скорость и движущийся первым "Ганомаг". Легко пробив лобовую бронеплиту, снаряды разорвались в силовом отделении бронетранспортера, поразив двигатель и 160-литровый топливный бак, под завязку наполненный бензином, который тотчас же вспыхнул. Объятый пламенем "Ганомаг", окутавшись густыми клубами дыма, по инерции проехал еще несколько метров и остановился.
- Есть, горит вражина! - закричал кто-то из бойцов, и над позициями разведчиков грянуло дружное "ура".
Но гитлеровцы были готовы к такому развитию событий. Легкий танк, доселе следовавший вторым в колонне, сбавил ход и объехал горящий бронетранспортер, возглавив боевой порядок неприятеля. Этот маневр был достаточно скоротечным, но подготовленному, пусть и неполному, экипажу вполне хватило бы времени на то, чтобы с короткой дистанции поразить как минимум одним снарядом слабо бронированный левый борт. Однако 75-миллиметровая пушка "T-IV" молчала, а стоявший позади него другой танк тоже не мог открыть огонь, поскольку первая машина своим широким корпусом перекрывала сектор обстрела.
- Что же ты ждешь, пали! - в сердцах воскликнул лейтенант, оборачиваясь назад и прекрасно осознавая, что танкисты при всем желании не могут его услышать.
Но тут двустворчатый люк командирской башенки распахнулся, и наружу высунулся сержант-танкист со сбившимся на затылок шлемофоном.
- Закончились снаряды! - хрипло крикнул он, вытирая широкой ладонью покрытое каплями пота скуластое лицо.
- Тогда прикройте нас пулеметным огнем!
- Там тоже почти пусто, - сказал танкист и энергично махнул рукой перед собой, прочертив в воздухе дугу, - давайте, ребята, освободите дорогу!
- Зачем? - с ходу не сообразил Сергей.
Его вопрос остался без ответа, потому что сержант уже исчез внутри. А через несколько секунд "T-IV", взревев мотором, тронулся с места.
- Берегись, парни, сзади танк! - крикнул Буренков, увлекая за собой Петра.
Прекратив огонь, разведчики, кто пригнувшись и бегом, а кто ползком и на карачках сыпанули в разные стороны.
И вовремя, 22-тонная махина быстро достигла импровизированной баррикады, подмяла гусеницами мешки и устремилась вперед.
- Что он задумал? - обращаясь не то к Каминскому, не то к себе, воскликнул Сергей.
- А ты не понял, - кусая губы, прошептал Петр, - он идет на таран.
Действительно, "T-IV", набирая скорость, шел прямо в лоб фашистскому танку. Очевидно, немецкий экипаж разгадал намерения советских танкистов, так как "T-II", в два с половиной раза уступавший в "весе" своему противнику, принялся забирать вправо на обочину, стараясь избежать столкновения. Но было уже поздно. Танк, над которым продолжал реять красный флаг, словно притягиваемый невидимым гигантским магнитом, неумолимо приближался к своей цели.
И на глазах у застывших разведчиков врезался в неприятельскую машину, вырвав с "мясом" несколько опорных катков и в самом прямом смысле вытолкнув ее под откос.
Удар был такой силы, что гитлеровский танк не просто съехал по наклонному склону насыпи, а завалился сначала набок и потом с гулким звуком перевернулся днищем вверх!
Однако таран не прошел бесследно и для наших танкистов. Видимо, экипаж получил серьезные травмы или потерял сознание, потому что, сбросив противника вниз, "T-IV" резко замедлился и остановился на краю косогора, что было вроде бы вполне логично, вот только назад танк уже не сдал! Он так и остался стоять монументальной громадой, превратившись в учебную мишень для немецких зенитчиков, хладнокровно и неторопливо расстрелявших недвижимую машину тремя выстрелами в упор.
Но еще до того, как это произошло, другой танк тоже ринулся в бой. Утюжа все у себя на пути, бронированный монстр рассек надвое плотную группу вражеских пехотинцев, превратив вращающимися стальными гусеницами, словно чудовищными ножами гигантской мясорубки, полтора десятка гитлеровцев в настоящий фарш! Затем, продолжая сеять панику в рядах фашистов, танк снес с дороги бронетранспортер, разворотив ему передние колеса, и точным огнем подбил последний вражеский T-II. Казалось, еще немного и противник обратится в бегство!
Вдруг за неуклюжими силуэтами "Ганомагов", которые пытались избежать фатальной встречи с несущим разрушение и смерть танком, показался юркий четырехколесный "Хорьх". Маневрируя среди хаотично движущихся полугусеничных машин, легкий бронеавтомобиль целенаправленно поехал наперерез "T-IV". Из открытой сверху семигранной башенки чуть ли не по пояс высунулся офицер и, надрывая голосовые связки, истошными пронзительными возгласами привлек внимание солдат.
- Стоять, трусы! - вопил он, брызгая слюной. - Всех расстреляю, сотру в порошок! Что, танка раньше не видели? Забросайте его гранатами, или я лично головы вам оторву!..
…Это был майор Ридмерц. Несколькими минутами ранее майор имел нелицеприятный разговор с оберст-лейтенантом фон Ройгсом и теперь фактически пересказал его содержимое подчиненным, правда, в несколько более грубой и произвольной форме…
Услышав своего командира, начавшие отходить гитлеровцы повернули назад. В "T-IV" полетели гранаты. Несколько штук упали на корму, взорвавшись в районе моторного отделения, и охваченный пламенем танк замер на месте.
Открылся башенный люк, из которого появился советский танкист с ППШ в руках. Не обращая внимания на горящий комбинезон, он открыл шквальный огонь по врагу. Четверо фашистов, оказавшихся ближе всего, мертвыми свалились на землю. А танкист, стиснув зубы, продолжал стрелять, уложив наповал еще несколько врагов, пока его самого не сразила пулеметная очередь, выпущенная майором Ридмерцом…
Увидев, что оба танка уничтожены, немцы воспрянули духом и снова пошли в атаку. Разведчики встретили врага градом свинца, проделав зияющие бреши в рядах неприятеля. Но вскоре плотность огня наших бойцов резко ослабла, и почти оглохший от непрерывного грохота Буренков, оглянувшись по сторонам, неожиданно осознал, что, кроме него и Семенюкина, больше никто не стреляет! Судя по выражениям лиц и жестикуляции матерящихся красноармейцев, у них элементарно закончились патроны. А число гитлеровцев не уменьшалось, подбирались они все ближе, и лейтенанту стало понятно, что дело идет к рукопашной.
- Готовьте ножи, ребята! - крикнул Сергей, выпустив последнюю пулю и отбросив на землю бесполезный теперь пистолет.
В комплект вооружения каждого разведчика обязательно входил нож, и теперь бойцам предстояло использовать этот последний аргумент, чтобы в отчаянной попытке постараться остановить многократно превосходящие силы фашистов.
- А можно я поработаю огородным инвентарем, начальник? - пробасил Верхогонов, по блатному цыкнув зубом.
Перед лицом смертельной опасности он казался абсолютно спокойным и даже улыбался, разглядывая заточенную, как бритва, саперную лопатку, смотревшуюся в его богатырских ручищах игрушечным детским совком.
- Тебе, Гриша, сегодня можно все, даже курить! - подыгрывая сержанту и тем самым хоть капельку поднимая настроение другим разведчикам, задорно ответил Буренков.
- Тогда приступаю к прополке сорняков! - хитро прищурился Верхогонов.
Крепко сжав пальцами черенок, он несколько раз взмахнул рукой, проверяя, удобный ли хват, и, неожиданно для Сергея, ринулся навстречу гитлеровцам. Преодолев молниеносным броском отделявшие его от фашистов полтора десятка шагов, сержант врубился в гущу наступающих врагов, которые настолько были ошеломлены его безрассудным поступком, что даже не успели открыть огонь. Над тусклыми касками солдат взметнулась блеснувшая в солнечных лучах саперная лопатка и исчезла в гуще людских тел. А когда появилась вновь, то ее штык уже окрасился в яркий цвет человеческой крови!
- Вперед, парни! - воскликнул Сергей, рывком выбрасывая свое тренированное тело из-за мешков. - На выручку, ура!
- Ура-а-а! - подхватили разведчики, в едином порыве устремляясь следом за ним.
Глаза бойцов не просто горели, они пылали огнем. Красноармейцы готовы были погибнуть, но не пустить многократно превосходящего их врага на мост.
Завязалась рукопашная схватка, отчаянная и беспощадная. Противники дрались молча, лишь изредка над полем брани раздавался болезненный вскрик или протяжный, наполненный страданием стон. В образовавшейся свалке в ход пошли не только холодное оружие, винтовки и кулаки, а все, что оказывалось под рукой.
Николай Семенюкин, чей нож остался в теле кого-то из врагов, схватил валявшийся на земле метровый отрезок трехдюймовой трубы и, несмотря на худощавое телосложение, орудовал им, как палицей, словно былинный герой, раздавая направо и налево страшные разящие удары.
Алик Бодарев не отставал от товарища, круша гитлеровцев саперной лопаткой. В пылу жестокой борьбы он, видимо, не замечал, что из рассеченной брови обильно течет кровь, уже залившая юному разведчику половину лица.
На Буренкова навалились трое фашистов. Одного Сергей уложил почти сразу, всадив клинок опрометчиво бросившемуся на него с голыми руками высоченному фельдфебелю точно в сердце, но двое других, используя винтовки в качестве дубин, обрушили на лейтенанта град ударов. Несколько раз он сумел увернуться от мелькающих в воздухе прикладов, но внезапно левая ступня поехала вперед, и потерявший равновесие Сергей упал.
Не теряя самообладания, он перекатился по земле, круговым махом ноги подсекая оказавшегося рядом гитлеровца. Солдат грохнулся на спину, издав при этом булькающий горловой звук. А Буренков, не давая противнику подняться, ловко перекувыркнулся и локтем расчетливо врезал немцу в солнечное сплетение, надолго выводя того из "игры".