Позже я бродила по комнатам, подбирая с пола разбросанные вещи, и горечь подступала к горлу. Андрей любил своих учеников. Лично я никогда не вспоминала о школе. Годы, проведенные в ней, до сих пор кажутся мне вырванными из жизни. Я столько лет стремилась отогнать от себя прочь лица одноклассников и учителей. Пыталась думать об этом, в памяти моей возникало лишь что-то липкое, по особенному темное и тягучее. Однажды я совершенно случайно проезжала мимо школы, где работал Андрей. Я оставила машину напротив ворот, вошла вовнутрь. Пожилая благообразная учительница показала мне нужный класс. Я очень хотела знать, какое занятие нашел себе мой муж-идиот. Мой муж всегда был идиотом. Дверь в класс была приоткрыта, и я заглянула внутрь. В окружении кучи детей Андрей восседал на столе и что-то увлеченно рассказывал этим обращенным к нему детским мордочкам, жадно ловящим каждое слово. Дети не сидели за партами. Они собрались вокруг него - кто на столах, кто на подоконниках, и впитывали в себя каждое слово. Мордочки горели восторгом. Не знаю, что он рассказывал им, но я отошла от дверей и вернулась домой. Однажды я даже взбесилась, когда Андрей полчаса обсуждал по телефону со своим восьмилетним учеником мультик Диснея. Я посчитала такое неслыханным, но… но даже с близкими друзьями, даже со мной Андрей никогда не разговаривал так. Я чувствовала, что, общаясь с ними, мой муж счастлив. Осенью он вывозил свой класс за город в лес - рисовать деревья - и возвращался часов в десять вечера с охапкой желтых листьев и озорным блеском в глазах. Андрей никогда не рассказывал о своих учениках. Редкое исключение составлял разве что Дима. В самом начале, когда он только сообщил мне новость и я открытым текстом объяснила, что он больной, придурок и идиот, Андрей рассмеялся и ответил:
- Зато мне нравится! Дети - светлые, с ними легко, они говорят, что думают, без утайки, без лжи. И если привязываются к тебе, то от всего сердца. Впрочем, как и ты к ним.
Утро 28 июля… День… Вечер… Туман… И острая, обжигающая мозг мысль - в тот вечер, 28-го, вернувшись с неизвестной ночной отлучки, он не принес с собой того портфеля…
- Филипп Евгеньевич?
- Да. Кто говорит?
- Татьяна Каюнова.
- Хм… До меня дошли некоторые вести… Они соответствуют действительности?
Меня неприятно поразил ледяной, застывший тон.
- Вы имеете в виду арест моего мужа?
- Да. Он действительно арестован?
- Я надеюсь, что это ошибка.
- Очень странно… Завтра утром все попадет в газеты. Это вы понимаете? И там будет фигурировать ваша фамилия.
- Да.
- По-человечески мне вас жаль.
- Вы недовольны моей работой?
- Нет, почему же, напротив. Вы одна из самых талантливых наших сотрудников. И мне жаль, что вы попали в беду. Я могу что-то сделать для вас лично?
- Да. Я не смогу выйти в эфир сегодня.
- Почему? По какой причине?
- Я должна быть в прокуратуре, чтобы все выяснить. Я надеюсь, что это просто ошибка.
- Но завтра вы будете на работе?
- Конечно. Все выяснится…
- Вас вызвали в прокуратуру повесткой?
- Нет, я иду сама - я должна знать… Филипп Евгеньевич, я вас очень прошу - пожалуйста, не называйте в сегодняшних новостях имя моего мужа!
- К сожалению, я не понимаю, о чем вы просите.
- Потом скажете, что убийца арестован, ему будет предъявлено обвинение, но не называйте имени!
- Это невозможно! Вы бредите! Я уже вам сказал, что завтра все появится в газетах.
- Да, и вы сообщите об этом первыми в утренних новостях. Но до завтрашнего утра еще остается время. И может выясниться, что арест Андрея был просто недоразумением или ошибкой. Я вас очень прошу! Сегодня все встанет на свои места. Я же знаю, мой муж невиновен. Пожалуйста, не сообщайте его имени в сегодняшнем вечернем выпуске! Я же сотрудница вашего канала, я вас очень прошу…
- Это слишком сложно.
- Филипп Евгеньевич, а если моего мужа освободят уже сегодня? Если действительно произошло недоразумение? Сообщив имя убийцы утром, вы все равно ничего не потеряете! Я вас очень прошу, ради всего святого…
Долгое молчание. Лед в чужом голосе, калечащий мембрану. Я, наверное, на самом деле сошла с ума.
- С вечерними новостями выйдет Алла. То, о чем вы просите, сделать очень сложно.
- Филипп Евгеньевич!
- Ну ладно. Я постараюсь сделать для вас это невозможное одолжение.
- Я так вам благодарна…
- Сегодня вечером имя вашего мужа в эфире не прозвучит. Я вам это обещаю. Но завтра…
Когда я повесила телефонную трубку и дрожащими руками вытерла со лба пот, я сомневалась в том, что наступит завтра.
Когда позвонили в дверь, я складывала в ящик разбросанные фотографии с нашей свадьбы. Внутренний голос подсказывал, что теперь мне не следовало бы никого ждать. По крайней мере к добру. Но я все-таки подошла к двери и выглянула в глазок. Это была моя соседка по лестничной клетке, жена бизнесмена, с которой мы познакомились во время ареста. Я открыла дверь.
- Здравствуйте, - она боком протиснулась в прихожую, и меня поразило странное выражение ее лица.
- Ваш муж уже дома?
- Нет.
- Как, его еще не отпустили? Мы были уверены, что это ошибка. Разве не так?
- Не знаю.
Странное выражение приняло более яркий оттенок. Я охарактеризовала бы его как злорадство здорового человека, входящего в тифозный барак.
- Зайдите, - сказала я.
- Нет-нет, я на минуточку! - Она принялась отбиваться, словно атмосфера моей квартиры могла ее задушить.
- Слушаю вас.
- Я пришла с вами попрощаться. Мы с мужем уезжаем отсюда.
- Вот как?
- Мы уже договорились с покупателем нашей квартиры. Он переедет через год - он сейчас за границей. А мы уезжаем отсюда завтра. Эта, нынешняя квартира больше не удовлетворяет нашим потребностям. Видите ли, она слишком мала, вдобавок - шумный район и неподобающая положению моего мужа обстановка. Вы понимаете, что я хочу сказать?
- Нет.
- Ну как же… Эти обстоятельства с арестом вашего мужа…
- А вы тут при чем?
- Вы меня неправильно поняли… У моего мужа очень тяжелая, напряженная работа, ему необходимы безопасность и покой.
- Зачем вы ко мне явились?
- Я только хотела попрощаться.
- Вы это сделали, теперь можете идти.
- Ну вот, вы на меня рассердились. Но вы должны понять, что действительно неприятно жить рядом с человеком, который обвиняется в таком отвратительном преступлении. Мы с мужем были просто возмущены всей отталкивающей жестокостью…
- Убирайтесь!
- Хм, вы обиделись, но моего мужа почему-то никто не арестовывал! Следует же смотреть правде в глаза! Но, впрочем, я пришла, чтобы просто сказать вам: будет лучше, если вы съедете с этой квартиры!
- Почему же?
- Мы хотим получить приличные деньги за свою жилплощадь, а это будет весьма проблематично при таком соседстве! Правда, мы еще не рассказали нашему покупателю, с кем рядом он собирается жить, но очень скоро вся эта история появится в газетах! И когда он узнает, то может снизить цену! Потому что ни один нормальный человек не захочет жить рядом с семейкой убийцы-маньяка.
Я старалась держать себя хладнокровно. Что-то внутри подсказывало: если я дам ей по морде, ничего хорошего из этого не выйдет.
- Вы все сказали?
- Нет, не все! Своим присутствием здесь вы снижаете цены на недвижимость в этом доме!
Я распахнула дверь настежь и сказала:
- Вон!
Она вышла, презрительно фыркнув:
- Вы такая же, как ваш супруг!
Я захлопнула с громким стуком дверь, потом прислонилась к стенному шкафу. Ноги отказывались держать меня. И горькие, долго сдерживаемые слезы покатились по щекам.
Собираясь в мрачное здание прокуратуры, я поняла, что все случившееся со мной - полный бред! Так не бывает! Андрея отпустят, ведь ясно же - это ошибка. И вечером, дома, мы вместе будем смеяться над этим. Потому, что все закончится хорошо - не иначе. День был жаркий, солнечные лучи, словно в зеркалах, отражались в стеклах домов и прыгали по мостовым маленькими светлыми зайчиками. Я чувствовала в себе уверенность, словно твердо знала: через час Андрея отпустят. И он вернется. И я приготовлю что-то необычное на ужин. И все обязательно будет хорошо.
Девушка из приемной (я говорила с ней утром) печатала на машинке.
- Я могу войти? - спросила ее.
- Идите. Вас ждут.
Ждут? Я вошла в кабинет прокурора. Первым, кого я увидела, был следователь, он сидел возле одного конца стола Т-образной формы. Вторым был человек, при взгляде на которого я подумала: что с такой внешностью он делает здесь? Ему было лет тридцать (вместе со следователем они смотрелись как отец с сыном), и он был красавцем! Это был потрясающе сложенный блондин примерно двухметрового роста. Безукоризненный темный костюм, сшитый по последней моде в Париже. Модный галстук пастельной расцветки. Супершикарная стрижка. Лицо манекенщика, повадки - тоже. Массивная челюсть, что-то грубоватое в разрезе глаз, в скулах. Жестокий узкий рот. Накачанные мускулы явно выступали из-под парижского пиджака. Все портили только глаза. Глаза у него были слегка навыкате, прозрачно-голубые, большие, в них сквозило что-то рачье или бычье, что-то до удивительности тупое. Наверное, примерно такой взгляд был у барана из пословицы про новые ворота. Когда я разглядела это, очарование пропало, словно его совсем не было. Я отношусь к тем женщинам, для которых во внешности мужчины главное - глаза. Впрочем, ему все-таки с успехом подошла бы роль манекенщика или кинозвезды, но никак не прокурора.
Он рассматривал меня с таким же пристальным вниманием. Когда взаимное разглядывание стало невыносимым, я сказала:
- Вы прокурор?
- Да. Садитесь.
Я присела напротив следователя.
- Меня зовут Татьяна Каюнова.
- Я знаю.
- По какому праву был арестован мой муж?
- По юридическому, - ответил прокурор.
- Вы думаете, с вами кто-то стал бы нянчиться, если б вы не являлись бывшей телезвездой? - вступил в разговор следователь. "Бывшей" - слово резануло меня ножом по сердцу.
- Это правда, - я вновь услышала голос прокурора, - для вас сделано исключение. Поэтому вы и находитесь сейчас здесь. - У него был женский голос, который очень ему не шел. - Вашему мужу будет предъявлено обвинение в трех предумышленных убийствах по статье 102-й Уголовного кодекса Российской федерации. Впрочем, вам ничего не скажут юридические тонкости. Очень много они сказали бы вашему адвокату, если бы вы привели его с собой.
- Моему адвокату?
- Вернее, адвокату вашего мужа. Надеюсь, вы знаете, что ему полагается по закону защитник? Вы достаточно состоятельны, чтобы оплатить все расходы. Или вы хотите, чтобы у вашего мужа был бесплатный государственный защитник?
- Нет, я найду адвоката.
- Прекрасно. Итак, мы отвлеклись. Ваш муж виновен в трех убийствах.
- Насколько я знаю, вину доказывает суд.
- Мера наказания по данной статье - смертная казнь.
Из моих рук выпала сумочка и с глухим стуком упала на пол.
- Вы хотите сказать, что суд может вынести смертный приговор…
- Да, и я надеюсь, что вынесет. Я убежден в виновности Каюнова. И на суде я буду требовать смертной казни. Вы меня поняли?
Я подняла с пола сумку, одновременно скрыв выражение лица. Тем временем прокурор открыл ящик стола и достал прозрачный целлофановый пакет.
- Вам знакома эта вещь?
В прозрачном пакетике была записная книжка Андрея.
- Да, безусловно.
- Что же это?
- Записная книжка моего мужа. Я сама ее подарила ему.
- Блокнот был найден на месте первого убийства. На нем отпечатки пальцев вашего мужа.
- Но это же естественно! Андрей выбежал на улицу, увидел собравшуюся толпу и милицию и в суматохе выронил блокнот.
- Вы не поняли! Блокнот был найден в подвале возле трупа. В самом подвале.
- Это все равно ни о чем не говорит! Его могли туда подбросить!
- Вы узнаете почерк?
Прокурор вынул блокнот из пакетика и раскрыл его на середине. На чистом листке была надпись, сделанная карандашом и, очевидно, в большой спешке:
"Дима Морозов. 26 июля, 11 часов. Прекратить эту историю!" Почерк принадлежал Андрею.
- Вы узнаете почерк?
- Нет.
- А как насчет статьи о даче ложных свидетельских показаний?
- Это официальный допрос?
- Считайте, что так. Кому принадлежит почерк?
- Не знаю.
- Вы его несомненно узнали. Это почерк Каюнова. Есть заключение экспертизы. Вы уже поняли, что Каюнов виновен в этой смерти? Мы сделали ошибку, не арестовав его сразу. И вот в результате еще два трупа. Два детских трупа! Скоро будут известны результаты психиатрической экспертизы. Ваш муж давно был в связи с Димой Морозовым. Он чем-то запугал ребенка. Существуют показания матери Морозова о том, что ребенок жаловался на "плохого человека", который его преследовал. Преследовал в сексуальном плане. Мать не обратила внимания.
- Разве упоминалось имя Андрея?
- Косвенно. В конце концов мальчик начал угрожать, что расскажет всем правду. Для вашего мужа огласка была хуже смерти. Тут он и решил расправиться с Димой. Он назначил ему встречу утром 26 июля в своей галерее, расположенной за два дома от места убийства. Но в галерею мальчик не входил. Скорей всего убийца дожидался ребенка на улице и под каким-то предлогом сумел заманить в подвал. Свидетельские показания всех, кто находился в галерее в то утро, подтверждают: Каюнов вышел утром и вернулся только в половине двенадцатого.
- В котором часу вышел?
- Существует свидетельница, которая столкнулась в воротах дома по Красногвардейской, 15 с Каюновым в тот момент, когда Каюнов выходил оттуда. По ее словам, он был в невменяемом состоянии - именно поэтому свидетельница (пенсионерка, живущая в этом же доме) его запомнила. Итак, Каюнов заманил ребенка в подвал, изнасиловал (в который раз) и зверски убил. Убегая с места преступления, в спешке потерял свой блокнот. Скорей всего потерю он заметил только через некоторое время. Именно поэтому он решил вернуться на место преступления, но труп уже обнаружили, там была милиция и толпа. Тогда, надеясь смыть с себя подозрения, он инсценировал сцену опознания, сообщив, что беспокоился, почему мальчик опаздывает, и решил дождаться его на улице. Позже Каюнов изменил свои показания. В своих измененных показаниях он утверждал, что убийца позвонил ему в галерею и вызвал в подвал. Вернее, утверждает. Больше показания он пока не менял. Каюнов якобы пришел и увидел ребенка уже убитым, там потерял блокнот, но милицию вызвать не решился. Он утверждает, что вышел из галереи в 11.15 и отсутствовал ровно пятнадцать минут. Однако совладелец галереи, все утро находившийся в одной комнате с Каюновым, утверждает, что никакого звонка не было и Каюнов покинул галерею ровно в одиннадцать утра. В своих показаниях Каюнов утверждает, что, увидев милицию и толпу возле дома, он выскочил на улицу, чтобы опознать ребенка, но сообщить, что он уже был на месте убийства, не решился. Теперь вернемся к двум другим убийствам. Двое приятелей знали, с кем должен встретиться Дима. И знали зачем. Когда мальчик не вернулся, они пошли к убийце, чтобы все выяснить. Очевидно, они еще не знали, что Дима убит. Или знали, но это не играет большой роли. Может, они просто хотели его припугнуть. Убийца под каким-то предлогом повез их за город. Вернее, приказал им самим ехать за город и ждать его там. Он убивает их, так же расчленяет трупы и разбрасывает части тел в разных местах. Неподалеку от строений железнодорожной станции найдены орудия убийства. На них - отпечатки пальцев только вашего мужа. Каюнов утверждает, что орудия убийства в портфеле были каким-то образом подброшены ему в галерею утром 27 июля. Каюнов также утверждает, что, как и в первом случае, его вызвали на станцию Белозерскую по телефону. Он поедет, захватив с собой портфель с орудиями убийства (это топор и клещи), чтобы самостоятельно расквитаться с убийцей. Но, проблуждав в лесу и никого не встретив, он выбросит портфель в кусты и вернется в город. То есть, по его словам, второй раз убитых детей он не видел. Кассирша пригородной кассы запомнила Каюнова, когда он брал билет на электричку. По ее словам, детей с ним не было, он взял только один билет. Поэтому резонно утверждать, что с детьми он встретился уже на Белозерской. Теперь вы видите - нет ни малейших сомнений в том, что убийца - ваш муж. Поэтому, если больше вопросов ко мне нет - вы свободны.
- Есть! В котором часу был убит Дима Морозов?
- По времени все сходится.
- Я хотела бы знать…
- Это будет знать только адвокат. Вы сами понимаете, что следствие не может пока разглашать информацию, которой располагает.
- И время других убийств узнать тоже нельзя?
- Я уже ответил на ваш вопрос.
- Почему вы не спрашиваете меня, уезжал ли вечером на Белозерскую Андрей?
- Вы будете допрошены отдельно.
- Я могу увидеться с мужем?
- Нет. Идет следствие. Свидания запрещены.
Во время всей беседы следователь не проронил ни слова.
- Когда будет суд?
- Когда следствие закончится. Более точно я вам сказать не могу.
- Где содержится Андрей?
- В следственном изоляторе. Уезжать из города вам запрещено. Вас вызовут повесткой для дачи показаний.
Когда я вышла из кабинета прокурора, я почувствовала, как земля уходит из-под моих ног.
А в семь часов вечера я включила телевизор, чтобы посмотреть новости четвертого канала. Последним сообщением было:
- А теперь подробности о деле убитых детей.
Убийца арестован и содержится под стражей. Ведется следствие. По утверждению прокурора, ни малейших сомнений в вине подозреваемого нет. Невероятная сенсация: убийцей оказался известный художник Андрей Каюнов. Подробности - в завтрашних выпусках новостей.
Глава 7
26 июля… 26 июля - 26 февраля… Полтора года назад… Если вернуться в памяти хотя бы на полтора года…
- Наташа, выйди!
- Ты совершенно ненормальный! Мне через десять минут в эфир. Как я пойду с такой головой! Наташа, останься!
- Заткнись! Наташа, выйди, пожалуйста, на три минуты!
Мой стилист Наташа бросает на меня удивленный взгляд и выходит из комнаты. Димка подходит сзади и двумя ледяными руками сжимает мне шею.
- Значит, хитренькая, да? Самая умная? Ты, гадюка, подслушала мой разговор по телефону и все продала…
- Дима, ты что! Мне же больно!
- Больно? Сука! Это еще приятно по сравнению с тем, что я с тобой сделаю! Ты мужу продала идею?
- Я не понимаю, о чем ты!
- Отвратительная, лживая сука! Ты знала, что я хотел купить эту галерею на Красногвардейской - выкупить долю Виталика. И пока я копался во всех юридических проволочках, ты побежала докладывать супругу!
- Димочка, честное слово, я тут ни при чем, это случайность!
- Случайность? Ну да, как же! Я видел сегодняшнюю газету! Прекрати делать из меня идиота!
- Мне больно, прекрати!
- Да тебя убить мало! Я читал интервью твоего мужа!
Я пытаюсь встать, но Димка силой придавливает меня к креслу. Мое тело покрывается неприятной, липкой испариной. Стараясь, чтобы голос не дрожал, я говорю как можно спокойнее: