* * *
Мы с Юлей выставили на стол последние тарелки с салатами и закусками и в изнеможении опустились на диван.
За час до Нового года квартира напоминала пчелиный улей: в коридоре полная иллюминация, двери в комнаты нараспашку, беготня, суета, смех, шум телевизоров, оживленные разговоры и переклички, в общем, дым коромыслом, разве что фейерверка нет.
Кто мог подумать, что ветераны так разойдутся!
Петрович нарядился в валенки, тулуп – интересно, где взял, может, из прошлого притащил? – и под видом Деда Мороза с баяном ходил из комнаты в комнату, в надежде опрокинуть рюмочку.
Лидия Алексеевна взяла на себя роль Снегурочки: обмотала прическу и шею серебристой мишурой.
Наконец, бабуля сняла фартук, мы уселись за стол и принялись поднимать бокалы с фантой за уходящий год.
Без пяти двенадцать Юля поспешно вскочила, вырвала из блокнота листок и подала мне кусочек бумаги: надо написать желание, под бой курантов сжечь листочек над свечой, пепел бросить в бокал и с последним ударом залпом выпить – желание непременно сбудется!
Бабушка засмеялась – ой, выдумщицы, но вытащила из шкафа и зажгла свечу.
Я схватила карандаш и мелко-мелко написала: пусть раскроется тайна двери на черную лестницу!
На экране телевизора появились часы, с двенадцатым "бом-м!" я проглотила опалённый кусочек записки и запрыгала от радости: Новый год!
Бабушка принялась звонить Раисе Романовне, мы с Юлечкой – родителям, потом обменялись подарками: бабуля со словами "что это Дедушка Мороз нашей Машеньке принес?" вручила мне пакет, оказалась, с бархатной юбкой.
Юля подарила мне флэш-карту для компа, я ей – фотоальбом.
А бабуле мы вручили термос – заваривать травяной чай, тапочки из овчины и витамины "Молодое сердце".
Соседи вывалили из комнат, пошли по гостям обмениваться подарками: собирались толпой у Светланы и Ильи, переходили к Лидии Алексеевне.
Я дарила пакетики фруктового чая и получила в ответ тринадцать конфет, пять шоколадок, две кружки и мягкую игрушку-котёнка.
После взаимных здравиц и объятий самые веселые ветераны плясали под баян Петровича в коридоре, и потихоньку, к часу ночи, все добрались до кухни.
Из духовок тянуло ароматами мяса, тут же устроили дегустацию утки, запеченной Светланой по китайскому рецепту, разливали шампанское.
В суматохе никто не обратил внимания, как, откуда и когда возле стола бабули оказалась гостья с мертвенно бледным лицом, одетая в длинную черную юбку, тонкую, но широкую шубу и шапочку с вуалью.
Потом вспоминали: кто-то краем глаза видел – женщина постояла за спинами, а затем проскользнула в коридор, но незнакомому человеку не придали значения, мало ли к кому пришла встретить Новый год дальняя родственница или знакомая!
Мы с Ильей решили покинуть шумную гвардию – обменяться подарками, и примчались в бабулину комнату.
Я подлетела к шкафу и вскрикнула от неожиданности: возле елочки стояла вчерашняя сумасшедшая тетка!
Она держала в руке и пристально вглядывалась в игрушку, висевшую на ветке – деревянного ангела с облезшей позолотой.
Я ринулась назад, к Илье:
– Меня эта соседка вчера ночью достала! Как ее зовут? Надо вывести ее отсюда!
– Первый раз вижу, – пожал плечами Илья. – Она у нас не живет, наверное, к родственникам пришла?
– Женщина, извините, вы к кому пришли? – издалека громко спросила я.
Незваная гостья повернула голову, посмотрела невидящим взглядом и нервно выкрикнула:
– К себе я пришла! К детям! Где они, куда вы дели Лизочку и Борю?!
Какая Лизочка, какой Боря?!
– Извините, в нашей квартире детей нет, может вам этажом ниже? – спросил Илья.
Его слова разозлили женщину, она скривила рот, взмахнула сухими кулаками, столик с Юлиным ноутбуком пошатнулся, ждущий режим сменился на активный, экран осветился, проявив фотографию петербургского семейства.
Гостья бросила взгляд на снимок, приоткрыла рот, задрожала, протянула к экрану трясущиеся руки и всхлипнула:
– Боренька, Лиза, деточки мои!
Я не знала, что и подумать: может, это несчастная мать? Потеряла детей в автокатастрофе, сошла с ума от горя, и теперь во всех малышах видит своих детей?
Мы растерянно переглянулись.
– Извините, вас как зовут? – спросил Илья.
Женщина выпрямилась, вздернула подбородок и высокомерно бросила:
– Маргарита фон Тиз, в девичестве Фогель!
– Где-то я эту фамилию слышал, – пробормотал Илья. И добавил, понизив голос: – Может, она раньше здесь жила, до моего рождения?
– Вы, наверное, в этой квартире жили? – вежливо сказала я.
– Вы очень догадливая барышня: я действительно имела счастье жить здесь со своим мужем и детьми, пока пьяницы и мерзавцы не лишили нас всего, что мы имели.
– А в каком году вы здесь жили?
– С одна тысяча девятьсот седьмого года.
– Сколько же вам лет, больше ста? – с иронией спросила я.
– Вы дурно воспитаны, но другого отношения я от самозванцев им не ждала. Ещё раз повторяю: мне 36 лет, и я проживала в этой квартире с одна тысяча девятьсот седьмого года.
Мы с Ильей вытаращили глаза: сумасшедшая! Что будем делать?
– Ты беги на кухню, спроси, к кому пришла Маргарита ван… фон… – скомандовал Илья. – В общем, скажи, чтоб забирали свою даму, а я здесь покараулю, чтоб не буянила.
Как только Илья произнес "дама", меня охватило подозрение: что если сумасшедшая на вид женщина – ТА "черная дама" из таинственных разговоров бабушки и рассказов Петровича?
Странно, но мысль – перед нами стояло привидение, не напугала меня, а, наоборот, вызвала возбуждение и интерес.
– Простите, пожалуйста, Маргарита, не знаю вашего отчества, кем был ваш муж?
– Инженером путей сообщения, служил на императорской железной дороге.
Инженер путей сообщения! Бабуля говорила: квартиру занимали инженер и художница.
– А вы кем работали?
– Я – живописец, художница. Мама дорогая, все сходилось!
Что я еще знала о даме? Вспомнила: прислуга, женщины с молоком, упоминали Арлекина.
– Маргарита, вы рисовали портрет Арлекина?
Глаза дамы затуманились, она грустно качнула головой, слабо приподняла руку, указывая на шкаф, и тихо сказала:
– Да, была такая фреска, я ее написала водяными красками на этой стене.
– Илья, она из прошлого! – взволнованно прошептала я.
– Пришла по чёрной лестнице? – тоже шепотом предположил Илья. – Из 1913 года, в котором мы были?! И что теперь делать?
Мы не успели придумать, как поступить – вопрос разрешился сам собой: черная дама стремительно прошла мимо нас, обдав холодом и затхлыми духами, обернулась, вгляделась в Илью, потом встряхнула головой, бросила: "Вы ответите за моих детей!" – и скрылась в коридоре.
С минуту мы стояли в оцепенении, молча озирали комнату и глядели друг на друга.
Потом, не сговариваясь, побежали на кухню: соседи галдели и угощались, дамы среди них, само собой, не было – исчезла, растворилась так же внезапно, как появилась.
– Ты почувствовал, пахло духами?
Илья округлил глаза, и я без слов поняла: он явственно вспомнил терпкий аромат.
Значит, это её перчатку я нашла на диване, и разгром в квартире устроили не воры, а черная дама из прошлого, и пропавший фарфор – её рук дело.
Теперь понятно, почему щетинилась и скулила собака-ищейка: чуяла потустороннее.
Да-а, вряд ли полиция найдет этого преступника.
Глава 10
Опрос населения
Утро первого января выдалось классическое послепраздничное: серое небо, пустынная улица за окном, обрывки дождика и конфетти из хлопушек по всему коридору, баян Петровича и мишура Снегурочки – Лидии Алексеевны, на полу в кухне, завтрак остатками салатов и чай с шоколадными конфетами из многочисленных сладких подарков.
Впрочем, на этом обыденность закончилась: нам с Ильей предстояло провести следствие – мы решили допросить соседей, чтобы окончательно раскрыть тайну черной дамы и раз и навсегда покончить с визитами покойницы через дверь на чёрную лестницу.
Первым в нашем списке значился Николай Петрович.
Мы вежливо, но решительно – по примеру вчерашних полицейских, постучали и, не дожидаясь ответа, вошли в комнату.
Я оглядела обстановку проницательным взглядом Шерлока Холмса: фотографии в серванте, вытертое кресло перед телевизором, на стене вырезанный из газеты календарь игр чемпионата по футболу, на столе допотопный алюминиевый электрический чайник с потрепанным шнуром и огромная кружка.
Всё старое, видавшее виды, но не настолько, чтобы предположить: Петрович притащил эту вещицу из 1913 года.
Мы с Ильей не стали темнить, крутить вокруг да около, а сходу выложили, мол, знаем про визиты таинственной дамы – сегодня ночью она опять здесь была, про черную лестницу и проход в прошлое: вы, Николай Петрович, каким-то образом связаны с загадочными событиями, не хотите поговорить об этом?
Я была уверена – Петрович погонит нас в шею, но, к нашему удивлению, пенсионер страшно обрадовался вопросам: сам давно хотел вывести ЭТО на чистую воду, да соседки, заполошные бабы, каждый раз рот затыкали.
Ветеран усадил нас за стол, налил чаю, развернул шоколадку и рассказал – ничего не утаил.
Но сперва мы выяснили: Петрович не знал о проходе в прошлое и никогда не выходил в 1913 год, хотя наш рассказ про путешествие на Садовую столетней давности воспринял с восторгом: хлопал ладонью по столу, по коленям и восклицал: "Чуяло мое сердце что-то подобное!".
– А мы подумали, вы украдкой пробирались в царское время и подрабатывали в нашем парадном швейцаром: там человек в мундире – просто ваша копия!
– Ничего удивительного – это ж мой родной прадед! – сообщил пенсионер. – Как он там, здоров, не болеет?
Более странного разговора в моей жизни не было.
– Бодрый, службу нес исправно, в дом не впустил ни в какую, прямо попёр нас из дверей на улицу!
Петрович удовлетворенно хмыкнул.
* * *
Прадед с женой и детьми всемером теснились в комнатке привратника, прямо при входе в парадное: за стеной шумела "чайная", подвыпившие посетители частенько били стекла в единственном окошке каморки.
Глава обширной семьи честно и преданно нёс свою круглосуточную, без выходных, вахту без всякой платы от владельца дома: трудился за крышу над головой, да за мелкие деньги "на чай" от состоятельных жильцов и богатых гостей.
Неудивительно, что после Октябрьской революции 1917 года семейство оказалось на стороне восставшего пролетариата.
Старший сын, дед Николая Петровича, надел кожаную тужурку и стал чекистом, работником чрезвычайного комитета, сокращенно ЧК.
Его активными стараниями нашу квартиру быстро уплотнили: семью фон Тизов переселили в людскую, остальные комнаты заняли неимущие, беднота, рабочие, красноармейцы, бывшая прислуга.
"Уплотнение"! Вот что значило это слово в бабушкиных воспоминаниях. Правда, она упорно избегала говорить подробнее, лишь бормотала: "Такое было время, детка". Наверное, её родственники тоже кого-нибудь "уплотнили", поэтому бабуля и стеснялась признаваться?
Предки Николая Петровича заняли смежные помещения – столовую и буфетную. Уже в нынешнее время, когда Петрович остался один – жена умерла, сын-офицер уехал в гарнизон, проём между столовой и буфетной заложили, за стеной поселились другие люди.
– Нехорошо, конечно, с Тизами поступили – мебель, вещи, фарфор, посуду растащили. Всё ж таки немало Тиз пользы России принес, известная была фамилия в инженерной среде, – виновато сказал сосед. – Но время тогда сложное было.
– Николай Петрович, на кухне в угловом шкафчике стояла посуда фон Тизов? – догадалась я.
– Она самая, разграбленная. В те годы говорили: экспроприированная на нужды трудящегося и угнетаемого народа.
– Значит, фарфор украла, вернее, унесла его хозяйка, Маргарита, – сказал Илья.
Петрович развел рукам: она, черная дама, Маргарита фон Тиз.
– Странно: Маргарита пришла из прошлого забрать чашки, которые в прошлом у нее еще есть? – протянул Илья.
– Ничего странного, это же потусторонние дела. Когда пять лет назад дамочка заявилась впервые, я поговорил со знакомым экстрасенсом, – сообщил Петрович. – Он сказал: в местах стыковок временных слоев и в тоннелях всегда происходят парадоксальные вещи, необъяснимые с точки зрения здравого смысла. А как она вообще к нам приходит, если уже померла давно: вроде в тридцатые годы её… того…
Петрович нахмурился и замялся.
– Что? – хором спросили мы с Ильей.
– Ну что-что? Сами знаете, время какое было. – Опять эта уклончивая фраза! – Вот и все, что я знал, ребята.
Мы поблагодарили Петровича, и я попросила:
– Пожалуйста, не говорите бабушке про мою прогулку в прошлое, а то она меня из дома больше не выпустит, станет охать: послала за маойнезом, и ну-ка ты, в 1913 год усвистала!
Пенсионер поклялся: могила!
Потом искоса глянул на Илью и сказал:
– А ты маму свою поспрашивал? Может, что вспомнит? Мы вышли в коридор, и Илья пожал плечами:
– А что моя мама могла знать про фон Тизов? Ей 34 года, исторических событий нашего дома не застала. Скорее, твоя бабушка владеет сакральными знаниями этой квартиры.
* * *
Следующей в нашем списке "подозреваемых" была Настасья Ивановна: по словам бабули, именно в ее семье много лет хранился фарфор семьи фон Тиз.
– Сомневаюсь, что захочет говорить, – вздохнул Илья. – Как я понял из рассказа Петровича, новые жильцы растащили имущество прежних хозяев? Разграбили, если называть события своими именами.
В скромной и аккуратной комнате Настасьи Ивановны, как и у Петровича, не оказалось антикварных вещей из царского прошлого квартиры, за которыми могла бы явиться черная дама.
– Деточки, я сама толком про бывших хозяев ничего не знаю, – развела руками Настасья Ивановна. – В то время за знакомство с дворянами семь лет лагерей давали, на рытье каналов отправляли, в штрафной батальон на фронт посылали, детей в детдом отбирали. Поэтому родители за всю жизнь ни словом не обмолвились: чьи вещи, почему хранились в нашей семье? Хотя я понимала: не наши вазочки да чашки, мы-то всю жизнь алюминиевыми ложками щи хлебали, чай из стаканов пили.
Наш рассказ о том, что позапрошлой ночью в квартире бесновались не воры, а владелица вазочек и чашек, хозяйка Маргарита фон Тиз, произвел на Настасью Ивановну гнетущее, если не сказать убийственное впечатление.
Пенсионерка закатила глаза, прижала руки к груди, простонала "валидол в кармане" и повалилась на диван.
Мы с Ильей едва привели ее в чувство горячим чаем, валидолом и валерьянкой.
– А если бы блюдца до сих пор у меня в серванте стояли? Нечистая сила ко мне бы в комнату явилась? – стонала соседка. – Сколько лет прошло, ни разу покойники нас не тревожили. Первый раз пять лет назад ОНА явилась, но как замуровали дверь на черную лестницу, все успокоилось. А теперь – снова за старое? С чего вдруг Маргарита начала к нам шастать?
В этом главный вопрос: зачем приходит черная дама?
Если мы найдем ответ – сможем положить конец неприятным визитам.
Настасья Петровна отдышалась и засобиралась в церковь за святой водой и свечами, а мы пошли к Илье – обдумать рассказы соседей.
Мама Ильи усадила нас за стол, налила кофе со сливками – мы в этот день чаем и кофе упились! – достала из холодильника разноцветные пирожные, подперла руками подбородок и сказала:
– По какому поводу такие озабоченные лица? Мы переглянулись.
– Мама, ТА женщина опять приходит в квартиру: это она устроила разгром, разбросала вещи, унесла фарфор. Мария с ней столкнулась на кухне, но думала – это незнакомая сумасшедшая соседка. Сегодня ночью гостья прошла через кухню, когда вы целой толпой там веселились, и добралась до комнаты Тамары Павловны.
Думаю, сегодня после полуночи тоже явится. Чтобы прекратить эти паранормальные страсти-мордасти нужно выяснить: как и зачем она приходит? Этим мы с Марией и занимаемся. Петрович рассказал: даму зовут Маргарита фон Тиз. Где я эту фамилию слышал?
Светлана подняла брови, раскинула ладони и сказала:
– Что значит "где слышал"? Маргарита до замужества была Фогель, по немецки Птица. А моя девичья фамилия…
– Птицина! – перебил Илья.
Я уставилась на Светлану и Илью: за столом сидели потомки чёрной дамы?!
– Мама, ты не путаешь? Почему ты ничего не рассказывала?
– Откуда я могла знать, что в квартиру ходит дух твоей пра-пра-не знаю сколько там еще пра-бабки?! Я с ней на кухне не встречалась, обо всем только со слов соседей слышала. А если бы и встретила, не узнала. Её вместе с мужем сослали в 1927 году, как врагов, за агитацию против советской власти. Я, кстати, тебе об этом говорила, ты даже сочинение по истории писал! После этого дальние родственники поменяли её детям, Борису и Елизавете, фамилию на Птициных.
– Мне в голову не пришло, что чёрная дама и моя погибшая прабабушка – один и тот же человек. Голова идет кругом! Мама, а фотография Фогелей у нас есть?
– Откуда, солнышко? За такие снимки в тридцать седьмом году сажали, без права свиданий и переписки. Дети врагов народа, понимаете, что это было за клеймо? Фотографии дворянских и купеческих родственников внуки и племянники жгли в печках.
Илья вскочил и в волнении закружил по комнате: "Моя прабабка! Невероятно, сегодня ночью я разговаривал со своей прабабушкой!"
– Светлана, – встряла я в разговор, – ваша родственница всё время выкрикивала: отдайте детей, верните, что вы с ними сделали?
Илья подскочил к столу: да, мама, она сегодня ночью тоже говорила про Борю и Лизочку.
Мы посмотрели друг на друга и вскрикнули:
– Маргарита приходила за своими детьми! Но почему она решила, что Боря и Лиза здесь?
– Вспомнила! – сказала я. – Сегодня ночью ваша прабабушка задела Юлин ноутбук, и вдруг уставилась на экран, протянула руки, задрожала и стала рыдать по детям. У Юлечки на рабочем столе в компе старинная фотография: муж, жена и двое детей, а вдруг на снимке – семья фон Тизов?
Мы не сговариваясь бросили пирожные, как стадо оленей пронеслись по коридору и влетели к бабуле.
"С Новым годом, Тамара Павловна! С новым счастьем!" – "Спасибо, Светочка! Что случилось?"
– Где Юля? – крикнула я, прервав светскую беседу.
– Повезла Раисе студень и салаты. Да что случилось-то? Пришлось включить ноутбук без разрешения.
К счастью, для входа не понадобился пароль: прозвучал мелодичный наигрыш, и на рабочем столе появилась фотография.
Вчетвером – бабуля на всякий случай присоединилась к нам – мы сгрудились перед экраном и уставились на снимок.
Я всмотрелась в даму: она! Как я раньше не догадалась: шуба, шляпка, сапожки – копия одежды ночной гостьи и художницы, которая вышла из парадного с санками и детьми.
Теперь мы знали, детей на фотографии звали Лиза и Боря, и они – предки Светланы и Ильи.
– Илюшка, ты в детстве был очень похож на этого мальчика, – дрожащим голосом сказала Светлана. – Такие же глазки удивленные, зайка сладкий…
– Мама, хватит! – возмутился Илья.
– Объясните же мне, в чем дело? – вскрикнула бабуля.