Появился распорядитель, одетый примерно как Зашибец, и распахнул двери. Все потянулись внутрь. Сева с беспокойством заметил, что походка профессора из обычной подпрыгивающей вдруг стала вальяжной, с раскачивающейся на отлете правой рукой.
- Прошу рассаживаться, - пригласил председательствующий, уже утвердившийся на своем законном месте.
Середину комнаты, куда всех пригласили, занимал большой овальный стол. Часть вошедших рассаживалась за ним, остальные занимали стулья, поставленные вдоль стены.
- Давайте сядем у стены, - предложил Сева, заметивший, что на столе перед каждым местом стоят таблички с именами.
Профессор страшно удивился.
- Почему это мы с вами недостойны сидеть там, где сочтем нужным? - сказал он и, выдвинув стул, уселся за овальным столом.
Внутренний голос горячо зашептал Севе, что профессор напрасно так неосторожно подчеркивает свою индивидуальность, и внутренний голос оказался прав. К Потапову почти сразу приблизился распорядитель.
- Простите, вы, очевидно, ошиблись. Здесь место господина Задонского. И напомните мне, пожалуйста, ваше имя.
- С удовольствием, - сказал профессор, поправляя очки и гордо сверкая своим седым Эльбрусом. - Бурна-Буриаш к вашим услугам.
Сева икнул и на всякий случай легонько попятился назад. Потапов между тем взял с овального стола табличку и с аристократической надменностью принялся ее рассматривать.
- Задонский… Задонский… Македонского - знаю, Циолковского - знаю… Задонский - кто это?
- Семен Евгеньевич, депутат от "Свободно-демократической России", - терпеливо разъяснил распорядитель.
- Позвольте! - возразил профессор, - Что за формулировка! Получается, что может быть несвободно-демократическая Россия? Или свободно-недемократическая?
Председательствующий тоже заинтересовался происходящим и даже громко спросил:
- Господа, в чем дело?
Но в этот момент у него зазвонил мобильный телефон, и он отвлекся.
Сева понял, что вот-вот случится непоправимое. К счастью, к ним, ловко скользя между телами, уже пробирался Зашибец. Наклонившись к профессору, он почтительно, но твердо сказал:
- Аркадий Марксович, вас срочно вызывают. Идемте, я провожу.
При этом Роман Степанович выразительно показал глазами, что Севе тоже пора на выход.
Профессор оглянулся и, словно загипнотизированный взглядом Зашибца, промычал неопределенный звук, вернул депутата Задонского на законное место и стал послушно пробираться наружу Сева меленько потрусил следом. Уже выскальзывая в дверь, он успел услышать, как председательствующий громко объявил:
- К нам проникли посторонние! Только что мне сообщили, что кто-то взломал мой стол и изъял документы. Сейчас охрана все тщательно проверит. Возможно, это опять монстры господина Потутурова с ртутного могильника. В любом случае при попытке уйти их схватят.
Очутившись снаружи, Зашибец вполголоса сказал:
- Положение осложняется, придется поторопиться.
- А вы не в курсе, что это за дела с ртутным могильником? - спросил Сева.
Он с трудом поспевал за быстрыми шагами следователя, поскольку тащил на буксире сильно тормозящего профессора. Эх, не надо было позволять ученому пить столько шампанского!
- Не волнуйтесь, вас это не касается, - отозвался Зашибец.
Сева хотел рассказать о загадочных бумагах и о странном существе с хвостом и семью пальцами, но понял, что коротко это сделать не удастся, а на длинные объяснения времени не было.
Зашибец подвел Чикильдеева и Потапова к невзрачной двери; в руке у него оказался ключ, и через несколько секунд все трое оказались на крутой лестнице, по которой побежали вниз.
- Шевелитесь! - торопил Зашибец.
- В первой династии Киша упоминается некий Этана, герой одного из ранних шумерских мифов, - бормотал профессор, спотыкаясь и наваливаясь на Севу. - Он уговорил орла отнести его на небеса. Но при виде небесных врат Этана растерялся и свалился обратно на землю… Как вам, кстати имя, которым я назвался? Бурна-Буриаш Второй - вавилонский царь касситской династии, был женат на дочери ассирийского царя Ашшур-Убаллита…
Сева в который раз отругал себя за то, что позволил профессору выпить столько бокалов: неизвестно, когда тому доводилось в последний раз пить шампанское натощак.
- Поторапливайтесь, Аркадий Марксович, а то нас бог знает в чем могут обвинить, если поймают!
- Элите всегда кого-то надо винить, себя же она считает беспорочной! - немного заплетающимся языком отозвался Потапов.
- Вы это уже говорили, - сказал Сева. - В заброшенном доме. Правда, почему-то - о черни.
Бесконечная лестница шла дальше вниз, но Зашибец вдруг отклонился в сторону и следом за ним Сева и профессор вбежали в казенного вида комнату с распахнутым окном.
- Выбираться придется отсюда, - сказал Роман Степанович. - Как вы догадываетесь, пользоваться официальным входом-выходом вам противопоказано.
Сева выглянул наружу и отшатнулся.
- Это же не первый этаж!
- Второй, - сообщил Зашибец и, упреждая глупые вопросы, разъяснил: - Значит, так надо.
В этот момент Чикильдеев и Потапов заметили, что они не одни в комнате: несколько людей, а точнее - существ, похожих на людей, находились тут же. Взглянув на них, Сева и профессор попытались было выбежать из помещения, но Зашибец предусмотрительно заслонил своим телом дверь.
- Спокойно! Здесь все друзья.
Сева и профессор с опасением посмотрели на друзей. У одного на лице пылал кровавыми прожилками огромный глаз, в то время как второй глаз был спрятан под свисающим веком. У другого отливающие синевой руки вылезали из рукавов почти до пола и увенчивались тонкими пальцами, которые шевелились, словно щупальца. Остальные друзья Романа Степановича выглядели не лучше. Поэтому пока Сева и профессор не упали в обморок или не наделали других глупостей, Роман Степанович торопливо сказал:
- Это очень хорошие ребята. Они помогут нам выбраться откуда угодно.
- У них же… - прошептал профессор, наклоняясь к Зашибцу. - Вы видели?
- Ничего сверхъестественного, - сказал тот. - Если бы вас угораздило родиться не в Москве, а в другом населенном пункте неподалеку от ртутного могильника или свалки радиоактивных отходов, у вас бы и не такое выросло.
- Ртутный могильник? - переспросил профессор. - Не понимаю, почему бы не перерабатывать ртуть методом рециклинга, как это делается во всем цивилизованном мире?
- Я тоже не понимаю, - согласился Зашибец. - Зато теперь мы имеем уникальное средство передвижения, которое нас вывезет отсюда в обход всех ненужных проблем… Савватий Павлович, - обратился он к одному из присутствующих, - займитесь, пожалуйста, молодым человеком.
- Хорошо, Роман Степанович, - сказал длиннорукий неожиданно приятным голосом и шагнул вперед.
Сева увидел, как из-под полы плаща выскользнуло что-то длинное и гибкое, и зажмурился. Будто бы крепкие лианы обвили его тело и оторвали от пола. Через пару секунд легкий уличный ветерок уже шевелил Севину прическу и поглаживал щеки. Иннокентий довольно громко сипел, но Севе было совсем не страшно. Он только почему-то боялся, что с ног свалятся ботинки.
Ботинки не свалились и скоро под ними снова оказалась восхитительная земная твердь. Сева открыл глаза. Савватий уже проворно карабкался обратно по стене, а навстречу ему спускался еще один ртутник, на котором висел профессор, в ужасе придерживающий обеими руками очки.
- Послушайте! - в смятении сказал ему Сева, когда профессор очутился рядом. - Я же не взял пакет с костюмом, который мне купила Катя!
- Надо сказать об этом Роману Степановичу, - предложил профессор. - Может, он что-нибудь придумает. Например, пошлет за пакетом кого-нибудь из хвостатых.
Однако Зашибец, оказавшись рядом с ними, не дал никому рта раскрыть.
- Быстро за мной!
Пройдя стремительным шагом несколько кварталов, Роман Степанович остановился перед магазином женской одежды.
- Зайдем для конспирации. У меня к вам есть разговор.
- У нас к вам тоже очень важное срочное дело, - сказал Сева.
29
Примерно в это время в другом районе Москвы в другой, уже известный нам, магазин "Интим-шоп "Крутой секс" Открыто 24 часа" вошел пока не известный нам гражданин. Забегая вперед, назовем его имя и фамилию: Иннокентий Самокатов. Да-да, тот самый Самокатов, которому пыталась позвонить Костикова жена Маша в очень сложный момент ее жизни. Очутившись в интим-шопе, Иннокентий получил от женщины с длинными колдовскими черными ногтями двойной рекламный щит для ношения на груди и спине. На каждом щите были изображены сочные красные губы и написано:
"Крутой секс ждет вас 24 часа в 2 шагах"
ниже - помельче:
"интим-шоп любых направлений"
В самом низу был указан адрес.
- Могу выдать аванс, - сказала женщина с колдовскими ногтями.
- Спасибо, предпочитаю не жить взаймы, - отказался Самокатов, надевая на себя щиты и превращаясь в человека-рекламу.
Протиснувшись обратно в двери, он отправился в хорошо знакомое ему место неподалеку. Место находилось позади ларька "Табак-Пиво-Мороженое" и еще одного ларька, тоже с пивом и сигаретами, но под издевательской вывеской "Продукты", и называлось в народе "Максимычевкой", потому что руководил тут всем некий Максимыч, который сам себя презентовал как "президент коммерческой палатки". Под пластиковым шатром у Максимыча за в меру тесно поставленными столами днем и ночью двигался, галдел, щелкал орешками и разбрасывал шелуху вместе с пустыми бутылками заматерелый плебс. Ну и место, подумали бы вы, готовый рекрутский пункт для набора добровольцев под знамена черного цвета любого оттенка.
Самокатов зашел в "Максимычевку" выпить традиционную рюмку местного фирменного коктейля "Граф Орлов" (50 граммов ржаной водки и 50 граммов пшеничной водки, не перемешивать!). Закусывал он, как интеллигентный человек, сдобной булкой. Кое-кто из посетителей выражал неудовольствие, когда Иннокентий протискивался к стойке, толкая соседей висящим на нем громоздким плакатом. Таким приходилось разъяснять:
- Я, между прочим, на работе.
Внутри шатра, как всегда, сильно пахло народом. В углу радостно звенел и пищал игровой автомат, в просторечии - дурометр. Над дурометром красовались замечательные стихи: "Выиграть свой шанс не упусти - зайди и в автомат жетон свой опусти". Рядом дремал импозантный мужчина запойного вида. На груди у него висела табличка: "Подайте православному страннику". Ниже кто-то корявыми буквами присовокупил: "из кабака в кабак". О, почему, скажите, бродягами и алкоголиками так часто становятся красивые, видные мужчины? Отчего такая насмешка в нашей жизни?..
Увидев Иннокентия, Максимыч лично, не дожидаясь заказа, выставил на стойку все необходимое.
- Тебе ночью звонила женщина, - доверительно сказал он. - Назвалась Машей.
- К чужим женщинам ночью не езжу, - отозвался Самокатов.
Расслышавший эти слова сосед сбоку (явный профессиональный алкоголик; летучий голодранец, живущий пропиваючи) сказал:
- Ну и придурок! А то был бы у тебя тот самый крутой секс, который у тебя на плакате написан.
К счастью, они находились в таком демократическом месте, где царила полная свобода слова и торжествовал плюрализм мнений. Поэтому сосед сбоку не успел наговорить больше никаких гадостей, потому что с другой стороны в разговор влез дедок в телогрейке:
- Я всю войну целый день вкалывал и спал под верстаком!..
Милый, знакомый идеал общественного устройства.
Но тут же, отодвинув деда и распихивая прочую алкогольную бедноту, к Максимычу пробился заклейменный страшными татуировками сикнхед и громко потребовал:
- Бутылку водки и "Орбит" без сахара!
Потом сказал, обращаясь ко всем:
- Слыхали, а? Ну, полный пиндык! Я в глухой оттаске! - и отчалил.
Максимыч пояснил:
- Третий день не просыхает. Прочитал в одной книжке, что индийцы и осетины - тоже арийцы. Вот крыша и уехала далеко и не в ту сторону.
В разгар этих разговоров в "пузырь" вошел еще один гражданин. Увидев его лицо, вам бы наверняка захотелось отойти в сторону. Впрочем, мало ли по нашему городу расхаживает соотечественников, сошедших с ума либо с отчаяния, либо по причине собственной огнедышащей злобности?
Протиснувшись сквозь спившийся генофонд, данный гражданин добрался до Самокатова и, постучав по щиту на спине, приветствовал его:
- Как ваше здоровье, которого нету?
Во рту у Самокатова уже была булка, вкусно смоченная голодной слюной, поэтому появление фамильярного знакомого он воспринял без особого энтузиазма, но тем не менее, проявил воспитанность и, увидев перед собой знакомые глаза, такие мутные, что ими не щурясь можно было смело смотреть на солнце, вежливо отозвался:
- Ну что, Зуда, засиликонил с утра? В голове-то, небось, сплошной полтергейст?
- Брось свою ботанику и слова дурацкие, - мрачно сказал Зуда. - Я еще не опохмелился, а ты уже шутишь.
- Опять вчера напился, как последняя свинья?
- Как предпоследняя. Как последняя напился тот, кто пил со мной.
- А зачем? - поинтересовался Иннокентий.
- Что значит - зачем? Ты что - врач, что ли? Почему бы русскому человеку не выпить?
Из-за отсутствия нескольких важных зубов Зуда картавил и шепелявил так, что вместо врач получалось: "вояж".
- Понятно, - сказал Самокатов. - Парадигма национального сознания: мы великий народ, по этому случаю выпьем водки.
Кругом кашляли как на концерте в консерватории. Зуда придвинулся поближе к Иннокентию и сказал страшным шепотом:
- Есть важное дело!
- Денег не дам, - твердо отозвался Иннокентий.
- Ёкарный театр! Ты сначала послушай!
- Говори скорей, а то мне скоро пора завтракать.
- В церкви?
- В церкви нас обедами кормят, а завтраками - в костеле.
Зуда снова снизил голос.
- Здесь говорить нельзя. Давай выйдем.
Расталкивая жаждущих отравиться напитками, они вышли наружу. Зуда завел Иннокентия на отчаянные задворки за дальним ларьком под амбициозной вывеской "Грилыпаурма", где возле надписи "Короба и мусор не сваливать!" дремали помоечные собаки. Там из-под груды грязного картона он вынул сияющий металлом чемоданчик.
- Вот это ты видел?
- Где ты его взял? - спросил Чубариков.
- Нашел у большого заброшенного дома, где Шурок обитает. Ночью. Вернее, не нашел, а он на меня сверху упал. Чуть не долбанул по бестолковке.
- Ясно. Упал с неба. А кто такой Шурок?
- Тот, с кем я пил.
- И что ты от меня хочешь?
- Ты, говорят, такие вещи покупаешь. Продаю тебе, не глядя.
- У меня денег нет, - сказал Чубариков.
- Ладно, - торопливо сказал Зуда. - Смотри: он точно непростой! Скажи - такие простые бывают? Ты такие видел? Я его и так, и зубилом, а он все никак… Если откроешь, и там что-то очень ценное или выпивка - половину мне… Хотя выпивки, конечно, нет, больно легкий. Договорились?.. Можно, конечно, отдать какому-нибудь специалисту, только потом - досвидос! Хрен кто поделится, люди сам знаешь, какие. Кругом одни придурки, а у тебя мозги в глазах светятся и человек ты честный, все знают… Слушай, а может там брильянты?
- А может там джинн, запертый на триста лет? - сказал Самокатов. - Откроешь - выскочит бритый наголо, весь в наколках и прохрипит: "Приказывай, командир!..".
- Хватит по ушам ездить! Берешь или нет?
- Хорошо, я его беру, - сказал Иннокентий, - потому что внутри может быть чья-то судьба.
Чемоданчик исчез под надписью "Крутой секс".
- Не забудь: половину - мне! - напомнил Зуда.
- Да я не собираюсь его открывать, - сказал Иннокентий. - Может, его подбросила Пандора?
- Кончай шуги-муги! У тебя что - крыша сегодня не так развернута? Или ты ментам его отнесешь?
- Я как дежурный по эскалатору, справок не даю, - отозвался Самокатов.
Лицо Зуды повело наискось от ненависти.
- Я знал, что ты придурок! - чуть не завизжал он. - Отдавай обратно чемодан, я другого покупателя найду!
- Нет уж, сделка состоялась.
Зуда в ярости ударил Самокатова кулаком и попал, разумеется по щиту, повредив букву "К" в слове "секс".
- Ты портишь чужое имущество, - предупредил Иннокентий, - а за это придется отвечать.
- Да я тебе так все разнесу, что будет нечего на хребте таскать!
- Ну, что ж, одолжу костыли, оберну одну ногу целлофаном и встану у метро. Между прочим, там прибыль больше, чем здесь. Но работа непрестижная. А здесь я однажды даже носил щит с надписью: "Фестиваль свекловодов".
- Ты мне все мозги вынул! - злобно заныл Зуда.
- Отдай чемодан! Я знаю: там миллион! Деньги - это жизнь!
– Не совсем корректно, – назидательно сказал Самокатов, – У нас в стране иногда деньги – это смерть. Нельзя любить деньги больше жизни. А теперь я тебя покину. Мне надо позвонить одной женщине.
30
Остановившись возле разноцветных торпедных носов бюстгальтеров, Зашибец сказал:
- Насколько я понимаю, вы опять полны решимости влипнуть в историю?
- Неужели… постойте… можно ли истолковать ваши слова так, что библиотеку Ивана Грозного снова собираются искать? - радостно спросил профессор.
- А вам мало тех государственных денег, которые на эти поиски уже угробили? - тоже спросил Зашибец.
Подошла скучающая продавщица.
- Вам помочь?
- Да нет, - сказал Зашибец. - Мы просто фетишисты. Минут десять понаслаждаемся здесь, ладно?
Продавщица исчезла.
- Не буду спрашивать, как вас угораздило оказаться именно там, - продолжил беседу Зашибец.
- Где это - там?
- Там, где вы оказались. Откуда мы с вами еле спаслись.
- Уверяю вас, Роман Степанович, - горячо воскликнул профессор, - это произошло совершенно случайно!
- Не сомневаюсь, Аркадий Марксович. Поскольку знаю: вы из той породы людей, которые, бросив мусор в мусоропровод, внезапно обнаруживают, что в руке осталась всего одна перчатка, а ключи от квартиры бесследно исчезли.
Профессор пошел пятнами.
- Позвольте!..
- Зря вы так, Роман Степанович! - вмешался Сева.
- Ведь мы вас как раз вспоминали и даже искали!
- Понимаю, - кивнул Зашибец. - Как в одной песне поется: "Вы вспоминаете меня, хоть я совсем не ваша мать". Ну, вот вы меня и нашли. Что такое стряслось?
- У нас украли Катю! - выпалил Сева.
В этот момент появился охранник, он же швейцар, он же вышибала. Короче, человек, привыкший заменять многочисленные формулировки обращения к посетителям одной универсальной фразой, которую он тут же пустил в дело, сказав:
- Это что у нас тут?
Чикильдеев и Потапов съежились, словно виноватые собаки. У Зашибца же глаза сощурились страшноватым прищуром, и совершенно не своим шершавым голосом он проговорил, почти не разжимая губ:
- Ты нам весь понт разбил, мухоед. Хочешь, чтобы тебя конкретно оформили?
- Понял! - поспешно сказал охранник. - Секс у вас такой.
- Крутой, в натуре! - вслед ему сказал Зашибец и спросил Чикильдеева, вернув голосу нормальные модуляции:
- Так что там с Катей? Кто ее украл?
- Не знаем, - признался Сева.
- С какой целью? Чего хотят?
- Не знаю…