– Любопытно, – согласился Ерожин. – Будем ждать твоих результатов. – И еще раз оглядел квартиру: – Поработай, Витя. Тут наш зверь наверняка наследил, – сказал он Виктору Иннокентьевичу и вышел на улицу. Петру хотелось подышать свежим воздухом. Вспомнив, что Надя в городе, Ерожин улыбнулся и полез в карман за мобильным телефоном. Но в кармане трубки не оказалось. Не оказалось там ни бумажника с документами, ни пистолета. Петр Григорьевич остановился и быстро вспомнил, что вещи его отобрали при захвате.
– Забыли вернуть. Слишком конфузно закончилась их следственная акция, – улыбнулся подполковник.
Шагая по пешеходному мосту через Волхов, Ерожин ощутил нечто вроде тревоги. "Наверное, отсутствие бумажника с документами и мобильной трубки причина этого беспокойства", – подумал он и прибавил шагу. Визитка с адресом банка в кармане нашлась. Выйдя на бывшую Горьков-скую, он повернул направо и заглянул в визитку. Странного названия улицы – "Разважа", Ерожин не помнил. Навстречу шла полненькая женщина средних лет. За руку она вела мальчика-дошкольника, рядом вышагивала девочка-подросток. Ерожин извинился и показал женщине визитку.
– Давно не был в городе, что за новая улица? – спросил он. Толстуха посмотрела на визитку, йотом па Петра Григорьевича. На лице ее появилась многозначительная улыбка. Ерожин ждал ответа и не понимал смысла странной мимики прохожей гражданки.
– Не узнаешь, Петя? Ты и впрямь давно в родной город не приезжал… – проговорила мамаша, продолжая улыбаться.
Петр Григорьевич пристально вгляделся в черты дамы и вдруг понял, что перед ним его последняя новгородская пассия, роман с которой случился прямо перед отъездом в Москву.
– Лариса?! – предположил Ерожин и подумал: "Господи, неужели это та стройная девушка с золотистым телом?"
– Узнал! – обрадовалась толстушка и, раскрыв руки для объятия, шагнула к подполковнику. Ерожин невольно отодвинулся и, услышав щелчок, заметил, как улыбка Ларисы превращается в гримасу, и она медленно оседает на асфальт. Петр оглянулся и увидел Кадкова. Тот стоял в пяти шагах с газетой в руке. Из-под газеты виднелся пистолет с глушителем. Ерожин прыгнул вперед, ударил Кадкова по рукам, но не удержал равновесия и полетел на тротуар. Эдик отпрянул и огромными скачками побежал за угол. Только газета, что выбил из рук Эдика Ерожин, осталась на асфальте. Петр с трудом поднялся, спрятал в карман газету и вернулся к Ларисе. Женщина лежала на спине и смотрела в небо. Рядом, онемев от ужаса, замерли ее дети. Петр Григорьевич наклонил ухо к губам Ларисы. Она дышала. Подполковник размышлял не больше секунды. Он вылетел на проезжую часть и, завидев приближавшуюся машину, перегородил ей дорогу. Черная "Волга" с визгом затормозила и, вильнув, уткнулась в бортик тротуара. Не дав возмущенному водителю высказать те русские слова, которые теперь называются ненормативной лексикой, Петр Григорьевич крикнул:
– Я подполковник милиции Ерожин. Здесь раненая. Ее надо срочно в больницу!
Через минуту они с водителем погрузили Ларису и детей на заднее сиденье и помчались в городскую больницу. Сдавая женщину врачам, Ерожин почувствовал в ноге, немного выше колена, острую боль. Он потрогал больное место. Рука оказалась в крови.
– У тебя самого пулевое ранение, – сказал старенький хирург, осматривая рану Петра. – Радуйся, что сквозное и кость не задета.
– Когда же он успел выстрелить второй раз? – не мог вспомнить Ерожин и, морщась под пальцами врача, спросил: – Что с Ларисой?
– Сейчас сделаем рентген и поглядим, – спокойно ответил хирург. – Ты ей кто? Муж?
– Нет, старый знакомый, – ответил Ерожин и понял, что краснеет. Получив укол и перевязку, Петр Григорьевич записал справочный телефон приемного покоя и, хромая, вышел на улицу. Сообразив, что остался без денег, документов и мобильного телефона, постоял возле дверей и вернулся. Звонить из регистратуры ему долго не давали.
– У нас тут служебный телефон. Не для посторонних, – раздраженно твердила сухопарая сестра с угрюмым мужским лицом.
– Тогда везите меня к Управлению внутренних дел в своей машине, – разозлился Ерожин. Сестра пробурчала что-то себе под нос и выставила аппарат за оконце.
Ерожин связался с полковником Семякиным. Выслушав Петра, Всеволод Никанорович не хотел верить, что Кадков, которого нет в живых, стрелял в центре города. Но распоряжение о перехвате белого "Мерседеса" дал и поднял ОМОН охотиться на Эдика по фотографии.
Через семь минут Ерожина от больницы забрали. Еще через десять он был по адресу, который хотел узнать у Ларисы, показывая ей визитку. Дети раненой остались в приемной. Дочка знала служебный номер отца и до мужа Ларисы дозвонились.
Оказалось, что улица со странным названием "Разважа" – часть все той же Горьковской. Петра Григорьевича сразу провели в кабинет директора банка. Первое, что он увидел на столе, были его вещи.
– Извини, друг, что так получилось, – виновато сказал Анчик, после того как Петр уселся в кресло. Кроме директора, в кабинете сидел Анвар и артистка Нателла.
– Хорошо, что не пристрелили, – ответил Ерожин, стараясь не морщиться от боли. Рана ныла, и забинтованная мышца противно подергивалась.
– Я ничего не выдумала. Он сам сказал: "Я следователь Ерожин", – оправдывалась Нателла.
– Я уверен, что он так и сказал, – кисло улыбнулся Петр Григорьевич и обратился к Анвару: – Давай как сыщик сыщику. Все, что известно о вашем друге Ходжаеве.
Анвар на мгновение задумался и начал выдавать факты.
Ерожина очень заинтересовало известие о том, при каких обстоятельствах хозяин шашлычной Арно одолжил свой пистолет Ходжаеву. Выслушав внимательно всю историю, Петр Григорьевич взял свой мобильный телефон и позвонил Семякину:
– Всеволод Никанорович, кто опознал Кадкова?
– Его трудно было опознать. Лицо покойника изуродовано. При нем нашли документы. Справку об освобождении, ну все, что может иметь вышедший на свободу осужденный, – ответил начальник управления.
– Я так и подозревал, – сказал Ерожин и, поблагодарив полковника, спросил Нателлу: – Ты могла бы опознать тело друга, если бы не видела лица?
Актриса смутилась и залилась румянцем.
– Ничего стыдного в отношениях между мужчиной и женщиной нет, – со знанием дела успокоил Ерожин примадонну.
– Можно я скажу это только вам, – попросила Проскурина.
– Давай. Надеюсь, господа нас поймут, – согласился Петр.
Нателла подошла к полковнику и шепнула ему что-то на ухо.
– Это естественно. Ведь Ходжаев мусульманин, – удивился Ерожин смущению актрисы.
Анвар с Анчиком понимающе переглянулись. Ерожин попросил листок бумаги и начал что-то записывать. Затем снова повернулся к Проскуриной:
– Прости, мне понятно, что вспоминать встречу с "Ерожиным" тебе не радостно, но может, и у него ты заметила особые приметы? Этим ты бы очень помогла делу.
Нателла задумалась. По лицу актрисы Ерожин видел, что она восстанавливает в памяти эпизод встречи.
– Надо бы посмотреть ее на сцене, – решил подполковник. Уж больно точно Нателла передавала гамму чувств.
– У него спина в шрамах, – наконец вспомнила Проскурина.
Ерожин поблагодарил и снова что-то записал на листке. Потом оглядел присутствующих и сказал:
– Я найду вашего товарища, скорее всего, найду то, что от него осталось. Но я частный сыщик, и мои услуги платные.
– Назови цену, – спокойно попросил банкир.
– Какую сумму вы ссудили Ходжаеву перед его исчезновением, – поинтересовался Ерожин.
– Пятьдесят штук зеленых, – мгновенно ответил Анчик.
– Половину валюты я забираю себе. Это в том случае, если доллары найду и двадцать пять тысяч рублей на расходы сейчас, – оценил свою работу Ерожин.
Банкир задумался, поговорил с Анваром по-грузински и направился к сейфу.
– Расписка мне не нужна, – сказал Анчик, отсчитывая Ерожину деньги. – Вот ваши рубли, баксы, как договорились.
Ерожин встал, пожал мужчинам руки, а Нателлу предупредил, что она может в ближайшее время понадобится для опознания тела Ходжаева. Проскурина кивнула и полезла в сумочку за платком. В ее красивых голубых глазах появились настоящие слезы. Плакать на зрителя примадонне предстояло вечером. Сегодня она опять играла свой любимый спектакль – историю невинной проститутки.
13
От банка Ерожин за пятнадцать минут добрался пешком до управления. В другое время он бы дошагал и за пять, но нога болела, наступать на нее становилось все больнее. Поднявшись в кабинет Сиротина, Петр первым делом отзвонил в больницу. Ларисе сделали операцию, и она уже пришла в сознание. Рана, к счастью, оказалась для жизни не опасной. Затем он по внутреннему позвонил в лабораторию. Суворов во всю корпел над собранным у Куропаткиной материалом, и просил часа два его не трогать. Таня трудилась с шефом. Она взяла трубку и сообщила Петру, что его жена гуляет с Глебом по городу и они придут в управление вместе. Подняться к Ерожину Назарова под предлогом работы отказалась.
Подполковник уселся в сиротинское кресло и, достав из кармана газету Кадкова, принялся ее изучать. Газетка была интересная. Бесплатное питерское рекламное издание знакомило граждан с рынком недвижимости. Петр Григорьевич осмотрел все четыре страницы и заметил на полях одной из них странную запись: "Средний 21-124". Запись была сделана карандашом, и смысл ее Петру не открывался. Если речь шла об оружии, то двадцать первый калибр мог принадлежать лишь охотничьему ружью. Но приписка "Средний" и добавка "21–24" становилась бессмыслицей. Для телефона цифр было маловато, а слово "средний" вообще к телефонным номерам иметь отношение не могло. Только адрес кое-как с натяжкой расшифровывал странный текст. Но в этом случае "Средний" требовал добавки. Например, Средний переулок. В Новгороде раньше такого не было, но за годы отсутствия Петра Григорьевича тут столько всего переименовали, что надо было обращаться к специалисту. Размышления Ерожина прервал звонок внутреннего телефона. Семякин просил зайти к нему в кабинет.
Всеволод Никанорович сидел в кресле и читал местную прессу:
– Слушай, Ерожин, "мерседесик" Ходжаева нашли. Твой Бобров из Москвы звонил. Машина шла через столичную Кольцевую и свернула на Симферопольское шоссе. За рулем оказался житель Ставрополя. Он этот "Мерседес" купил у Ходжаева. Бумаги в порядке. Оформлена сделка у нас.
– Надо срочно показать купцу фото Кадкова, – сказал Ерожин. – Засветил Эдик машинку, а даром бросить обидно. Пожадничал, дурачок.
– Верно мыслишь, московский гость. Показали уже. Опознал купец Кадкова. Поздравляю. Ты по-прежнему нюха не потерял. А я уж засомневался, грешным делом, – сказал полковник.
– Вот вам и покойник, – усмехнулся Ерожин.
– А кто же в Тосно валялся? – прищурившись, спросил Всеволод Никанорович.
– Думаю, что Ходжаев. Завтра везите Нателлу Проскурину. Она опознает друга, – посоветовал Ерожин.
– Опознавать там нечего. Лица на нем в прямом смысле нет, – покачал головой Семякин.
– Она его и не по лицу опознает, – заверил Петр Григорьевич бывшего начальника.
– Ладно, свозим актерку. А с тобой не соскучишься, – улыбнулся полковник.
– Скажите, где в Тосно нашли труп? – спросил Ерожин.
– В кузове КамАЗа валялся. На автобазе. Водила из отгула вышел, стал машину мыть и в кузове обнаружил покойника, – рассказал Семякин.
– Что ж, он всю неделю в кузове валялся? – допытывался Петр Григорьевич.
– Выходит, так. Медик сказал, что смерть наступила за неделю до обнаружения тела.
– А вскрытие? – не унимался Ерожин.
– Кто будет грязному зеку вскрытие делать? Сейчас все на денежки меряется. За вскрытие надо платить.
– Понятно. Демократия.
– Так точно, московский гость. Ты к Кремлю ближе. Сказал бы им по-нашему, – усмехнулся Всеволод Никанорович. – Слыхал, твоя жинка прилетела?
– Быстро до вас новости доходят, – покачал головой Ерожин.
– Город маленький, друг друга люди знают, – согласился Семякин.
– Тут улицы все переименовали. Газон, Разважа, Михайлова. Нет ли среди новых названий Среднего переулка?
– Такого не слыхал. Да вот свежая карта на стене. Гляди. Все переименованные у меня выделены. Сам путаюсь, – признался Всеволод Никанорович.
Ерожин углубился в карту, но Среднего переулка не нашел. Покидая кабинет полковника, Петр Григорьевич чуть не упал.
– Ты часом не пьян? – удивился Семякин.
– Хуже. Прострелен, – морщась от боли, попытался острить москвич. Полковник предложил отвезти сыщика в больницу.
– Ты с ранами не шути. Помрешь тут. Что в Москве подумают?
– Мой хирург сказал, что на мне, как на дворняге, заживает, – похвалился Петр Григорьевич и захромал в свой временный кабинет.
– Господи, что с тобой?! – вскрикнула Надя, увидев хромающего мужа. Ерожин не ожидал увидеть жену и не успел снять гримасу:
– Ничего особенного. Зашибся маленько.
– Дайте я посмотрю, – сказал Глеб и, не дожидаясь согласия, схватил Ерожина, положил на диванчик и задрал штанину.
– Да ты просто насильник! – попытался отшутиться Петр.
Через пять минут в кабинете от народа некуда было ступить. Суворов разыскал медэксперта. Надя с Таней содрали с Петра Григорьевича бинты. Горнов осмотрел рану, обсыпав ее стрептоцидом, перебинтовал:
– Покой тебе, подполковник, нужен. Неделю как минимум полупостельного режима. Это огнестрельное ранение, а не царапина.
– В гостиницу не пойдешь. Ко мне переберетесь, – приказал Суворов.
– Хорошенькая жизнь начнется. Что твоя Наташа скажет?
– Ничего не скажет. Будут за тобой две жены ухаживать, прошлая и настоящая, – настаивал Виктор Иннокентьевич.
– Я должен Кадкова словить, иначе он меня словит, – Ерожин приподнялся и, усевшись на диван, оглядел присутствующих. – Лучше скажите, где находится Средний переулок?
В кабинете воцарилось молчание. Наконец Таня неуверенно проговорила: – В Питере есть проспект с таким названием. А насчет переулка, не знаю.
– Молодец! – закричал Ерожин. – Ай да Танюха!
Все с удивлением уставились на москвича.
Ерожин проковылял к телефону и, поглядев на часы, набрал служебный номер Боброва:
– Никита, выручай. Выясни, кто живет в Питере по адресу: Средний проспект, дом 21, квартира 124. И еще мне нужен питерский адрес певицы Саши Кленовой. Отчества я не знаю. Возможно, это псевдоним. Очень прошу, позвони мне срочно. Витя, какой номер у Сиротина?
Ерожин продиктовал Боброву телефон новгородского кабинета и вернулся на диван:
– Чую, что-то будет! А теперь я должен говорить со своими работниками.
– Кто же твои работники? – поинтересовался Суворов.
– Глеб Михеев, без него мы на убийство Зойки так быстро бы не вышли. И Танюха отработала со мной на славу. Тебя, Суворов, я не считаю. Ты на казенной службе, а у меня частное бюро. И сегодня впервые заказчик оплатил работу, так что гуляем.
– А я кто у тебя? Может, оформишь в штат? – улыбнулась Надя.
– Сначала узнаю, как ты здесь очутилась. Почему нарушила договор? – строго поглядел на жену Ерожин.
– Мне дядя Ваня Грыжин сказал, что Кадкова больше нет. Вот я и решила тебя проведать. А то уведут, – и Надя выразительно посмотрела на Назарову. Та густо покраснела. Все затихли. Спас телефонный звонок. Звонил Бобров.
Ерожин подскочил к телефону, схватил со стола шариковую ручку и быстро что-то записал.
– Все, пилим в Питер! – закричал Петр.
– Куда ты с такой ногой попилишь, – резонно заметил Суворов.
– Глеба за руль, мы с Надькой сзади – и вперед! – крикнул Ерожин и, зажав зубы, вскочил с дивана. – Теперь кто кого! Мы должны успеть раньше. Охота продолжается!