Глава пятьдесят шестая
Я бежал по коридору мимо рамок с фотографиями нарядных, улыбающихся людей.
- Полиция! - крикнул я снова. - Ты окружен, Гладстон. Это полиция!
В дальнем конце я увидел слегка приоткрытую дверь, прижал палец к спусковому крючку "глока" и толкнул ее плечом.
Дверь открылась в большую спальню-люкс. Я первым делом заглянул в углы, посмотрел на кровать и в ужасе отшатнулся, словно от удара в лицо. Дрожащей рукой я засунул пистолет в кобуру и прикрыл рот ладонью, пытаясь защититься от отвратительного запаха смерти.
Мы опоздали.
"Этот тип", - подумал я.
- О Господи, - выдохнула за моей спиной Бет Питерс.
Этот тип.
Я вышел в коридор, вынул рацию и произнес упавшим голосом:
- Я наверху. На втором этаже.
- Нашел его? - заорал Макгиннесс.
- Нет, - ответил я. - Не его.
Нашли мы связанную, полуодетую женщину на залитой кровью простыне. В открытую дверь ванной я видел женскую ступню над краем ванны. Еще одна молодая женщина, в сущности, девушка, со связанными электрическим шнуром руками и ногами, лежала в крови возле унитаза.
Покачивая головой, я осмотрел трупы. Девушки в ванной были двадцати с небольшим лет. Совершенно голые. Женщина в спальне была старше - возможно, их матерью, Эрикой Гладстон. Мой взгляд упал на валявшуюся в углу свадебную фотографию, стекло рамки треснуло. Я поднял ее и поднес к безжизненному лицу мертвой. Оно было изуродовано, и потребовалась минута, чтобы убедиться в сходстве.
У меня это в голове не укладывалось. Гладстон убил жену и двух дочерей. Свою плоть и кровь.
Комната наполнилась полицейскими. Я слышал за спиной восклицания изумления и ужаса И не мог двинуться с места, глядя на пропитанные кровью ковер и простыни.
Это было самое тяжкое злодеяние из всех, зверство, преступление против человечности. Господи, как мне хотелось взять этого безумного мерзавца. Лучше всего - в прицел "глока".
Глава пятьдесят седьмая
В половине двенадцатого Учитель остановился перед магазином электроники на углу Пятьдесят первой улицы и Седьмой авеню. Все телевизоры, которые он видел через большие витрины с толстым стеклом, были настроены на программу новостей компании "Фокс".
"Новые данные о маньяке-убийце" - шла надпись по верху экрана, а внизу "Прямая передача из Локаст-Вэлли, Лонг-Айленд".
"О, я знаю это место", - подумал он с улыбкой, глядя на толпившихся на газоне перед особняком полицейских.
Итак, очко в пользу фараонов. Они вышли-таки на его след. Он уже стал задаваться вопросом, смогут ли они это сделать.
Но в сущности, это не имело значения. Теперь придется быть немного осторожнее, но он все равно осуществит свои намерения. Фараоны играют в шашки, а он в шахматы на уровне гроссмейстера.
- Мама, мама! Смотри, смотри! - выкрикнул маленький мальчик-индус, прижавшись лицом к витрине напротив игровой приставки Х-Box-360. - Покемон, Пикачу, Сквирт!
Одетая в сари мать шлепнула его и, дернув за руку, повела по Пятьдесят первой улице.
Глядя им вслед, Учитель вспомнил тот давний день, когда приехал вместе с матерью забрать их последние пожитки из дрянного одноквартирного дома, в котором он рос. Его отец стоял в дверном проеме, пил из горлышка бутылки пиво и удерживал братишку Учителя, который с плачем рвался к маме.
- Нет, приятель, - говорил отец. - Теперь ты папин мальчик, помнишь? Останешься со мной. Это справедливо.
"Но ведь это не так?" - подумал Учитель.
Он удивленно покачал головой, вспомнив, как ехал в кабине грузовика. Сперва он беспокоился, как бы его не увидели соседи, потом понял, что они перестали быть его соседями. И обрадовался. Больше ему не придется делить комнату с глупым братишкой, он уезжает вместе с мамой, и у него будет своя комната. А братишка еще маленький, сообщил он.
Учитель шумно выдохнул.
"Нет, это не было справедливо", - подумал он, отгоняя давнее воспоминание. Но оно не исчезало. Зато скоро все будет правильно, как и должно быть.
Учитель посмотрел на свое отражение в стекле витрины. Этим утром он был чисто выбрит, облегающий блейзер от Армани, расстегнутая у горла белая шелковая рубашка и врезающиеся в пах джинсы от Дольче и Габбаны придавали ему шикарный, надменный вид. Том Форд, да и только.
Плевать на его фотографии с небритым лицом, где он похож на Унабомбера, на первых страницах "Дейли ньюс" и "Пост". Сейчас на него посматривают только сексуально озабоченные сорокалетние женщины и еще больше озабоченные геи.
Ничто не изменилось. Он будет иметь успех как Неуловимый.
Учитель достал "трео", перепроверил очередную цель, поправил пистолет за поясом сзади и шагнул в людской поток на тротуаре.
Этот человек давно должен получить заслуженное возмездие.
Учитель слегка ускорил шаг, держа путь в восточную сторону и затерявшись в толпе.
Глава пятьдесят восьмая
Через полчаса после нашего штурма передвижных телестанций на улице Лэттингтаун-Ридж-корт было больше, чем "рейнджроверов". Вдоль ограждения я насчитал по меньшей мере четверых репортеров, наводящих на дом свои портативные, напоминающие ракеты "земля - воздух" камеры. Впору вызывать авиационную поддержку. Мы находились в осаде.
Я охотно оставил спальню-люкс приехавшим из Нассау экспертам.
- Значит, это правда? Тройное убийство на "золотом берегу"? - сказал один из них, покачивая головой. - Я узнал Доминика Данна.
На первом этаже полицейские стояли группами, курили, пили кофе и острили, как скверные гости на худшей в мире вечеринке с коктейлями.
Я прошел через их толпу и стал рассматривать фотографии на стенах в гостиной. Снял три, которые могли пригодиться в поисках Гладстона. Красивый, подтянутый летчик с жестким взглядом. И улыбался он, как сильный человек, всегда получавший желаемое.
- Привет, помешанный сукин сын, - сказал я ему.
Я посмотрел и другие фотографии. Маленькие Девочки на пикнике, подростки на пляже, юные леди, оканчивающие среднюю школу. Дочери Гладстона были красивыми, но не такими, как мать. Темноволосая, светлоглазая, широкоскулая Эрика выглядела королевой из сказки.
Но решетка ее "линкольна-навигатора" проломила стену возле сделанного в фотоателье портрета.
Очень жаль, что у сказки оказался такой конец.
Я нашел кабинет за створчатой застекленной дверью и воспользовался факсом, чтобы отправить фотографии заместителю комиссара по связям с общественностью для передачи их прессе. Потом сел за антикварный стол и начал выдвигать ящики.
Меня сразу потрясли счета по карточке "Американ экспресс". Четыреста долларов за визит в парикмахерскую, три тысячи за покупки в магазине "Бергдорф-Гудмен". Миссис Гладстон платила за уход за кожей больше, чем я за обучение в колледже. Очевидно, богатство означало чрезмерную расточительность.
Через несколько минут я наконец нашел искомое - счета от клуба "Двадцать одно" и магазина "Поло".
Кроме того, я обнаружил в нижнем ящике документ, который принял за какой-то контракт. И не ошибся. Это был контракт о разводе.
"Ага, - подумал я. - Эта находка помогала объяснить происходящее". Обычно людей приводят в исступление две вещи - развод и потеря работы. Гладстон почти одновременно испытал и то, и другое.
Но мне требовалось нечто, говорящее, где прячется Гладстон и где может нанести очередной удар. Я продолжал поиски.
Через двадцать минут я нашел на одной из встроенных полок альбом с газетными вырезками. Там были в основном снимки светской хроники из местной газеты. Эрика на благотворительных приемах, иногда со своим принцем-мужем, но большей частью без него. На последнем фото Эрика в атласе, кружевах и бриллиантах была запечатлена на мероприятии в помощь больным СПИДом в манхэттенской таможне.
Ее обнимал за обнаженную талию седовласый мужчина. Как гласила подпись, звали его Гэри Карджилл.
Я сразу же вспомнил, что фамилия Карджилл была в документах о разводе.
Еще один сокрушительный удар по самолюбию Гладстона. Его жена завела интрижку со своим бракоразводным адвокатом.
И тут меня осенило. Будь я так же безумен, как Гладстон, и перенеси те же муки, кого захотел бы Убить?
Бросив альбом с вырезками, я обернулся и схватил телефон.
- Город и телефонный номер, пожалуйста, - прозвучал раздражающе спокойный автоматический голос.
- Манхэттен! - заорал я. - Адвокат по фамилии Карджилл!
Глава пятьдесят девятая
- Стало быть, вы решили расстаться с женой, - произнес знаменитый бракоразводный адвокат Гэри Карджилл в полной уверенности, что эта формулировка и консультация стоят гонорара в пятьсот долларов.
- Но не с тайным фондом, - сказал мистер Сэвидж, последний клиент Карджилла. В своем небрежном дизайнерском костюме он выглядел настоящим победителем. Гэри подумал, что лицо это ему знакомо, но не мог вспомнить, где его видел. В журнале "Форчун"?
"А, тайный фонд, - подумал Гэри. - Два самых приятных слова в современном языке".
- Потому я и обращаюсь к вам, - продолжил Сэвидж. - Я слышал, что в своем деле вы лучший. Мне не важно, сколько это будет стоить, лишь бы эта шлюха не получила ни цента.
Гэри задумчиво откинулся на спинку кресла в кашемировом чехле. Его тщательно спроектированный, обшитый дубовыми панелями кабинет походил на библиотеку английского загородного поместья, но с некоторыми дополнениями. В загородных поместьях не бывает сорока этажей с окнами от пола до потолка, выходящими на "Метлайф", "Крайслер" и Эмпайр-стейт-билдинг.
- Уверяю вас, вы пришли куда нужно, - сказал он.
И нахмурился, увидев, как замигал огонек на его телефоне "мерлин". Он доходчиво объяснил секретарше свое главное правило - ни в коем случае не прерывать его при первой встрече с клиентом. При тех деньгах, которые тратит новичок, нельзя даже намекать, что у тебя есть другие клиенты. Неужели она ничего не поняла?
Смартфон на поясе внезапно завибрировал, встревожив его снова. Что происходит, черт возьми? Адвокат раздраженно взглянул на "блэкберри".
Сообщение от секретарши гласило: "911".
- Прошу прощения, мистер Сэвидж, - сказал он. - Я дал указания, чтобы меня не прерывали. - Выразительно, как один богатый, значительный человек другому, он пожаловался взглядом на работу секретарш в настоящее время. - Одну секунду.
Гэри открыл смартфон и прочел сообщение:
"Звонили из полиции. Ваш клиент может быть тем самым убийцей! Уходите!"
Он услышал странный, отрывистый хлопок, и "блэкберри" внезапно вылетел из его руки.
Смахивая с лица мелкие осколки стекла и пластика, Гэри пытался сосредоточить взгляд на клиенте. Мистер Сэвидж сунул за пояс пистолет с длинным стволом, повернулся и поднял стоявший позади травертиновый журнальный столик. Весил он, должно быть, гораздо больше ста фунтов, но Сэвидж без усилия бросил его в одно из окон. Оглушительный грохот и разлетающиеся осколки заставили Гэри спрятаться за письменным столом.
- Оставь, Гэри. Неужели не думал, что все это обернется против тебя? - выкрикнул этот человек, перекрывая шум ворвавшегося в кабинет ветра. Парализованный Гэри смотрел, как его документы порхают в воздухе над Парк-авеню.
- Нееее-т! - внезапно закричал он, делая отчаянную попытку убежать. Когда он достиг края стола, Учитель прострелил ему коленные чашечки из "кольта" двадцать второго калибра с глушителем.
Гэри не представлял, что боль может быть такой сильной. Он качнулся к окну без стекла и чуть не упал, едва успев ухватиться за металлическую раму. И судорожно вцепился, глядя на бетон и толпы Парк-авеню внизу в четырехстах футах.
- Давай протяну тебе руку помощи, - подошел к нему Учитель. - Хотя нет. Лучше ногу.
И злобно ударил дрожащего адвоката каблуком в подбородок.
- Не-е-е-е-т! - завопил Гэри, пальцы его разжались, и он полетел вниз.
- Ты уже говорил это, мразь, - рассмеялся Учитель, глядя, как тело кувыркается в последние секунды жизни.
Когда Карджилл наконец шлепнулся на площадь перед зданием, раздался такой звук, словно взорвался телевизор.
Учитель широким шагом подошел к двери кабинета и распахнул ее. В коридоре за ней одни убегали в панике, другие сидели за столами, дрожа, как кролики в западне.
Он быстро направился к задней лестнице, держа пистолет в опущенной руке и думая, найдется ли кто-то настолько глупый, чтобы встать у него на пути?
Глава шестидесятая
Я мчался в город со скоростью девяносто миль в час и не мог поверить, что, когда звонил, Гладстон находился в кабинете Карджилла! Я опоздал на несколько секунд.
Я с визгом затормозил перед административным зданием на Парк-авеню. За желтой полицейской лентой лежало множество стеклянных осколков и мертвый адвокат.
- Сперва прострелил ему коленные чашечки, потом, должно быть, выбросил в окно, - сказал Терри Лейвери, когда я подошел. - Я тоже не особенно люблю адвокатов, но смотри.
Я вслед за ним поднял взгляд по стеклянному фасаду здания к зияющему пустому прямоугольнику под крышей и спросил:
- Как он ушел?
- Спустился по служебной лестнице. Мы нашли одежду в лестничном колодце. Здесь семь выходов из цокольного этажа и четыре из вестибюля. Должно быть, переоделся и убрался до приезда первой полицейской машины. Сколько еще ему может так везти?
К нам подошла Бет Питерс.
- Слышали последние новости? - спросила она. - За минувший час Гладстона видели десятки людей. От Куинса до Стейтен-Айленда. Какая-то женщина даже утверждает, будто он стоял перед ней в очереди у статуи Свободы.
- По радио говорили, что вчера вечером клубы в Челси на Двадцать седьмой улице были закрыты, потому что все боялись выходить из дома, - сказал Лейвери. - А в кафе на Юнион-сквер официант пырнул ножом подозрительного клиента, приняв его за убийцу.
Бет Питерс покачала головой.
- Этот город раньше не был таким нервозным.
Мой сотовый зазвонил снова. На сей раз это был Макгиннесс. Я глубоко вздохнул и раскрыл телефон, догадываясь, что ничего хорошего не услышу.
И оказался прав.
Глава шестьдесят первая
Час пик был в полном разгаре, когда Учитель добрался до Адской кухни. При взгляде на теснящиеся, сигналящие машины перед Линкольн-туннелем, его охватила жалость.
Зрелище было мучительным. Тупые лица за ветровыми стеклами. Рекламные растяжки, болтающиеся над затором, словно морковка, манящая безмозглых ослов. Клаксоны "хонд" и "фольксвагенов" слабо блеяли в загазованном воздухе, словно овцы, которых ведут на бойню.
"Что-то из Данте, - печально подумал он. - Или хуже того, из романа Кормака Маккарти".
"Неужели не знаете, что вы созданы для величия? - хотелось ему крикнуть этим людям. - Неужели не знаете, что живете для чего-то большего, чем это?"
Он поднялся по лестнице в свою квартиру, теперь на нем была рабочая одежда фирмы "Дикки", в которую он переоделся перед выходом из того здания. Он понимал, что маскировка эта неважная, но ей и не требовалось быть хорошей. При миллионах людей, метро, автобусах и такси полиция не в состоянии держать под наблюдением весь город.
Полицейские с визгом тормозов въезжали на площадь, когда он спустился по лестнице. И просто прошел через банк, пристроенный к вестибюлю, воспользовался его выходом в переулок.
Учитель вздохнул. Даже легкость, с которой он скрылся, почему-то портила настроение.
В безопасности своей квартиры он придвинул кресло к окну и сел. После ходьбы он устал, но это была приятная усталость - похвальное мужское Утомление от настоящей работы.
Солнце поднималось над Гудзоном, золотя поблекшие склады и жилые дома. Учитель глядел на них, и в сознании его всплывали обрывки воспоминаний.
Бетон, обжигающий ноги сквозь подошвы тапочек. Стикбол и баскетбол. Они с братом играли на одной из выгоревших площадок возле Рокавэй-Бич.
Воспоминания приходили из прежней, настоящей жизни, из которой мать вырвала его и увезла гнить на Пятую авеню.
Непоправимость случившегося пронзила его, словно раскаленная игла. Нельзя было вернуться назад, нельзя ничего переделать. Жизнь, до отказа заполненная чепухой, призванная осчастливить, оказалась совершенно никчемной.
Учитель заплакал.
Вскоре он утер глаза и встал. Требовалось еще кое-что сделать. В ванной он открыл кран. Потом зашел в соседнюю комнату и поднял труп с кровати для гостей.
- Остался один, - ласково прошептал он. - Мы почти закончили.
И с нежной, заботливой улыбкой понес труп в ванную.
Глава шестьдесят вторая
Полчаса спустя Учитель вошел в кухню, взял пинтовую бутылку виски "Канадиан клаб" из шкафчика над раковиной и торжественно неся ее в обеих руках, вошел в столовую.
Труп был почтительно уложен на стол. Учитель вымыл его в ванне, отмыв шампунем волосы от крови и мозга, и облачил в темно-синий костюм с галстуком.
Учитель тоже оделся в траурный черный костюм. Бутылку виски сунул во внутренний карман пиджака покойного.
- Мне очень жаль, - прошептал он, наклонился и поцеловал бледный, безжизненный лоб.
Вернувшись в кухню, Учитель взял со стола пистолеты, быстро перезарядил их и сунул за пояс. Полицейские будут здесь с минуты на минуту.
Он достал из-под кухонной раковины красную пластиковую банку с бензином и отнес ее в столовую. Сильный чуть сладковатый запах горючего заполнил квартиру, когда он крестообразно облил тело - со лба до паха, потом от плеча к плечу.
- Во имя Отца, Сына и Святого Духа, - торжественно произнес Учитель.
Он в последний раз взглянул в лицо, на печальные голубые глаза, плотно сжатый рот, и, негромко всхлипывая, попятился к входной двери квартиры, щедро поливая бензином пол.
На зажигалке, которую он достал из кармана, была эмблема морской пехоты. Он с тяжелым вздохом вытер щеки и на миг приложил холодную бронзу ко лбу. Не упустил ли он чего?
Учитель пинком отправил пустую банку из-под бензина в сторону столовой, щелкнул зажигалкой и бросил ее с искусной небрежностью, словно выигрышную карту на громадный кон.
"Ничего не упустил", - подумал Учитель.
Громкий хлопок отбросил назад его волосы, когда из квартиры метеором вылетел огненный шар. Столовая вспыхнула, словно коробка спичек.
Еще несколько секунд он как зачарованный смотрел на черный дым, тянущийся из дверного проема.
Потом закрыл дверь, достал ключи и накрепко ее запер.