5
УДИВИТЕЛЬНЫЙ ПОДАРОК ПОКЛОННИКАМ ШЕКСПИРА
ПОТРЯСАЮЩЕЕ ОТКРЫТИЕ
"БЕСЦЕННЫЕ ВЕЩИ", - УТВЕРЖДАЮТ ЭКСПЕРТЫ
ТАИНСТВЕННАЯ ПЕРЧАТКА
КЕМ ОНА НАЙДЕНА?
НЕОБЫКНОВЕННАЯ НАХОДКА В "ДЕЛЬФИНЕ"
ОТКРЫТИЕ ВЕКА
ЭКСПЕРТЫ ЕДИНЫ ВО МНЕНИИ: НИКАКОГО МОШЕННИЧЕСТВА
УМИРАЮЩИЙ СЫН ШЕКСПИРА
ПИСЬМО, НАПИСАННОЕ РУКОЙ ПОЭТА
ПОЧЕРК ШЕКСПИРА,
СОМНЕНИЙ БЫТЬ НЕ МОЖЕТ
ДРАМАТУРГ ДЖЕЙ ЧЕРПАЕТ ВДОХНОВЕНИЕ В РЕЛИКВИИ
Важное открытие
Всесторонние исследования удовлетворили самых известных ученых и экспертов…
Перчатка, письмо - сенсация
"Это самое счастливое событие в моей жизни", - сказал высокий долговязый молодой человек, драматург Перегрин Джей.
КОМУ ПРИНАДЛЕЖИТ ПЕРЧАТКА ИЗ "ДЕЛЬФИНА"?
ВНИМАТЕЛЬНО, ПОДСКАЗКА
"КОММЕНТАРИЕВ НЕ БУДЕТ", - СКАЗАЛ КОНДУКИС
СКАЗОЧНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ ИЗ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ
ТАЙНА ПЕРЧАТКИ "ДЕЛЬФИНА"
"Решения о продаже нет. Возможно, она уйдет в Штаты", - говорит секретарь Кондукиса.
Скоро
Восстановленный театр "Дельфин" на набережной открывается в четверг новой пьесой "Перчатка", написанной и поставленной Перегрином Джеем. Сюжет основан, несомненно, на выдающемся открытии…
Завтрашняя премьера
Театр "Дельфин" под покровительством Ее величества. "Перчатка" Перегрина Джея. Перчатка, принадлежавшая Шекспиру, и документы будут выставлены для обозрения в фойе. Все билеты на следующие четыре недели проданы. Заказы принимаются.
6
- Вы нам так помогли, - сказал Джереми Джонс молодому ассистенту в музее. - Позволили работать с перчаткой, потратили на нас столько времени, вот мисс Данн и решила, что вам, возможно, будет интересно взглянуть на то, что в результате получилось.
- Спасибо. Мне очень любопытно.
- Это всего лишь реквизиты, знаете ли. - Джереми открыл картонную коробку. - Но я приложил больше усилий, чем обычно, потому что в первых рядах партера их будут сравнивать с оригиналом.
- И потому, что тобой двигала любовь, - сказала Эмили. - Ведь это основная причина, Джереми, не так ли?
- Что ж, возможно. Вот они.
Он развернул старинный шелк и показал пару перчаток, лежавших рядом. Ассистент склонился над ними.
- Думаю, передние ряды партера останутся вполне довольны, - сказал он. - Очень хорошие копии. Все повторено в точности и отлично сделано. Где вы брали материалы?
- Из запасов. Кусочек шелка там, крупинку жемчуга здесь. В основном они, конечно, не четырехсотлетней давности. Блестки прошлого века, как видите.
- На расстоянии не отличишь. Надеюсь, вы никогда не поддадитесь искушению заняться антикварными подделками, мистер Джонс, - с шутливой строгостью произнес ассистент. - У вас бы слишком хорошо получилось.
- Я даже шуток на эту тему не выношу.
- Хорошо. Как я понимаю, завтра сюда пришлют машину. Я должен буду отвезти перчатку в театр и проследить, чтобы ее поместили в безопасное место. Не составите ли вы мне компанию? Я не хотел бы оставаться с реликвией наедине. Возможно, это излишняя предосторожность, но вокруг нее столько шума.
- Я с удовольствием приду.
- В театре будет некое лицо, ответственное за правильную установку сейфа и сохранность перчатки. Кто-то из полиции, как я слышал.
- Знаю, - сказал Джереми. - Я рад, что они проявляют осторожность.
7
Волнения перед премьерой вызывали у Перегрина не сердечные припадки, но самую банальную тошноту.
В полседьмого утра в четверг он взглянул на себя в зеркало в ванной и увидел вытянутое пожелтевшее лицо, испещренное преждевременными морщинами, и мешки под глазами странного мышиного цвета. Покрытые щетиной щеки обвисли, губы утратили естественную яркость. На Перегрина смотрел тупой заморенный урод.
Генеральная репетиция закончилась пять часов назад. Через четырнадцать часов поднимется занавес, а еще через двадцать четыре часа Перегрин будет вжимать голову в плечи под перекрестным огнем утренних газет.
"О господи, и зачем я ввязался в это!"
Грядущий день и вечер представлялись нескончаемой мучительной пыткой, занятость не принесет забвения, безделье не развлечет. Перегрин знал, что его ждет сегодня: он будет заказывать цветы, посылать и получать телеграммы, отвечать на телефонные звонки. Он будет бродить в одиночестве по своему любимому театру, не находя себе места, не в силах сосредоточиться на какой-нибудь мысли, а при встрече с кем бы то ни было - с Уинти Морисом, директором сцены или одним из шныряющих вокруг собирателем сплетен - будет отвечать холодно и невпопад. И время от времени прикладываться к бутылке с отвратительным лекарством белого цвета.
Перегрин попытался снова заснуть, но у него ничего не вышло. Он встал, побрился, вновь увидев в зеркале свою жуткую физиономию, принял ванну, оделся, и на него вдруг навалилась страшная усталость и сонливость. Он лег, но в тот же миг ощутил непреодолимое желание пройтись.
Поднявшись, Перегрин приложил ухо к двери Джереми, услышал его храп и потихоньку спустился вниз. Он сдался на милость города.
Его встретила свежесть раннего утра, река, переулки, лестницы и улицы. Ясный солнечный день обещал быть теплым. Он дошел до проема, откуда на другом берегу Темзы открывался вид на Саутуорк: Свежевыкрашенное здание и купол "Дельфина" были сейчас хорошо видны, а позолоченный флагшток сверкал так ярко, словно его подсвечивали.
Перегрин увидел, как вверх по флагштоку пополз рулон ткани, который развернулся в новенький флаг: черный дельфин на золотом фоне. Джоббинс был начеку. Часы на Биг Бене и других башнях Сити пробили восемь. У Перегрина сильнее забилось сердце и застучало в висках. Великий город предстал перед ним во всей красе и славе. Перегрина охватила чистая светлая радость, трепетное предчувствие удачи, в котором он боялся себе признаться.
Он был необыкновенно счастлив. Он любил все человечество и готов был заключить в объятия любого, а особенно Эмили Данн. Перегрин вернулся домой. Бегом взбираясь по ступеням, он напевал арию из "Риголетто".
- Ты выглядишь как пес, стянувший сахарную косточку, - сказал Джереми, - а поешь, как беззаботная пташка. Неужто ты можешь веселиться в такой день?
- Как видишь, могу.
- Да продлится веселие твое вовеки.
- Аминь.
Завтрак Перегрин съесть не смог. Даже кофе вызывал у него отвращение. В девять он отправился в театр. Джереми должен был приехать в театр к десяти, а вместе с ним Эмили и ассистент из музея с перчаткой и документами. Джереми тоже дергался и нервничал перед премьерой.
В "Дельфине" Перегрин застал предпраздничную суету. Уборщицы и цветочницы трудились не покладая рук. Поднимаясь наверх, Перегрин услышал телефонный звонок. Телефон умолк и зазвонил снова. Бар был забит коробками, картонными упаковками, вокруг сновали мужчины без пиджаков. На самой верхней площадке лестницы распаковали два ящика, извлекли из них пару чугунных пьедесталов и водрузили на каждый по бронзовому толстенькому дельфину. Это был подарок от мистера Кондукиса, который, несомненно, поручил Гринслейду обратиться к "самому лучшему умельцу". В результате дельфины абсолютно не сочетались с интерьером театра, однако сами по себе выглядели достаточно прилично, чтобы не казаться смешными и свести на нет старания дизайнеров.
Перегрин предложил поставить их в фойе бельэтажа, по бокам ступенек, ведущих на балкон.
Через фойе Перегрин прошел в свой кабинет. Уинтер Морис сидел за столом. Он был не один. Очень высокий, элегантный и внушительный с виду человек встал навстречу Перегрину.
"О боже, - подумал Перегрин, - еще один шикарный приятель Кондукиса? Или надсмотрщик над нами, как бы мы не оплошали в присутствии небожителей?"
- Привет, Перри, старина, - сказал Морис. - Рад тебя видеть. Мистер Перегрин Джей, суперинтендант Аллейн.
Глава пятая
Кульминация
1
Аллейн не впервые сталкивался с миром театра. Ранее он участвовал в четырех расследованиях, где актеры "играли" главные роли. В результате коллеги стали иронически величать Аллейна экспертом по лицедеям.
Однако вовсе не его репутация стала причиной командировки в "Дельфин". Лет пять назад дом мистера Кондукиса был ограблен. Дело поручили Аллейну, и тот проявил себя блестяще: в течение двадцати четырех часов преступники были пойманы, а награбленное возвращено владельцу. Мистера Кондукиса тогда не было в Лондоне. Вернувшись, он пригласил суперинтенданта к себе, возможно, с намерением познакомиться поближе. Видимо, манеры Аллейна заставили его передумать и ограничиться исключительно кислыми поздравлениями, прозвучавшими так, словно мистер Кондукис с трудом их из себя выдавливал. Аллейн остался далеко не в восторге от такого приема.
Следующая встреча произошла в результате письма, направленного непосредственному начальнику Аллейна и подписанного Кондукисом с просьбой о совете и помощи по обеспечению безопасности шекспировских реликвий.
- Он требует тебя, Рори, - сказал начальник. - Разумеется, на такие мелочи, как твое звание и положение, ему наплевать. Во всех остальных отношениях ты самый подходящий человек для такой работы, если учесть твое театральное прошлое и увлечение Шекспиром. Эти чертовы реликвии - лакомый кусочек, навару с них может быть больше, чем с Большого ограбления поезда. Посоветуй-ка ему обратиться в приличную частную фирму и оставить нас ради всего святого в покое.
- Я бы с удовольствием так и сделал.
- Врешь. Тебе до смерти хочется взглянуть на эти штучки.
- Но мне до смерти не хочется снова встречаться с Кондукисом.
- Почему? Чем он плох, кроме того, что от него за милю несет деньгами?
- Ничем.
- Ладно, выясни-ка лучше, когда реликвии привезут в театр, и проследи, чтобы все было сделано как надо. Ни к чему нам еще один украденный Гойя или что-нибудь похуже.
Так Аллейн появился в "Дельфине" в девять часов утра в день премьеры.
Для перчаток и документов была сделана выемка в стене зала, расположенная довольно высоко над балконом, который в свою очередь находился на три ступеньки ниже фойе бельэтажа. В выемку поместили большой стальной сейф, наружная стенка которого была заменена выпуклым стеклом. Противоположная стенка с дверцей выходила в бельэтаж и была скрыта под панелью. Между окошком и наружной поверхностью стены балкона находились раздвижные стальные дверцы, управляемые электрическим переключателем, расположенным в задней части выемки. Когда дверцы раздвигались, внутри сейфа загоралась замаскированная лампочка. Таким образом, реликвии были хорошо видны с лестницы, с балкона и даже с более дальнего расстояния, из фойе.
Конструкция сейфа была хорошо знакома Аллейну. Цифровой замок с пятизначным кодом. Заказчик сам выбирал код, который основывался на ключевом слове и его цифровой записи. Например, все буквы в алфавите последовательно помечались цифрами от 1 до 0, от А до Й первая десятка, от К до У - вторая и так далее. Получалось, что каждой цифре соответствовало несколько букв. Таким образом, если ключевым словом был "крест", то на замке набиралась комбинация из цифр 17689.
По указанию Джереми стальной сейф был выложен плотным желтым шелком, на дне установили нечто вроде наклонной доски на шарнирах, которую можно было приподнимать и опускать. На ней и расположили перчатку и письма. Джереми сделал красивую надпись, излагавшую историю реликвий, и вставил ее в рамку. Надпись поместили под выемкой. Во время представлений стальные дверцы должны были раздвигаться, дабы публика могла любоваться сокровищами.
Аллейн тщательно осмотрел сейф и место его расположения и обнаружил сверх ожидания, что все было сделано достаточно разумно. На свете существовало не слишком много преступников-виртуозов, способных справиться с цифровым замком такого качества. Тут понадобился бы крупный умелец. При попытке проникнуть в театр включалась сигнализация. Для управления светом внутри сейфа и раздвижными дверцами не требовалось открывать сейф, выключатель находился в стене. Аллейн обратил внимание администрации на то, что, встав на чьи-либо плечи, можно дотянуться до стекла, разбить его и вынуть содержимое сейфа; следовательно, нужна охрана. Ему сказали, что, пока реликвии находятся в театре, на площадке будет постоянно находиться охранник. Аллейну представили Джоббинса, бывшего служащего братьев Фипс, в новой с иголочки униформе. Он должен был стоять на посту с четырех до полуночи, когда его сменит специально обученный охранник. Джоббинс будет ночевать в театре в пустующей театральной гримерной, дабы оказать помощь в случае необходимости. В восемь утра на пост заступает второй охранник и остается в фойе до прихода Джоббинса. В обязанности последнего также входило запирание дверей и подключение сигнализации после окончания спектакля.
К тому времени как Перегрин вошел в кабинет, Аллейн успел выяснить все, что касалось цели его визита. Они пожали друг другу руки, и суперинтендант отметил смертельную бледность молодого человека и круги под глазами. "Бедняга, - подумал он. - Предпремьерная лихорадка".
- Мистер Аллейн ознакомился с предпринятыми нами мерами предосторожности и полагает, что мы отлично справились, - сказал Морис. - Он хочет дождаться, пока сокровища благополучно не поместят в сейф. - Зазвонил телефон. - Извините.
- У вас, наверное, дел по горло, - обратился Аллейн к Перегрину. - Не обращайте на меня внимания. Если можно, я хотел бы осмотреть ваш прелестный театр. Какую огромную работу вы проделали.
Перегрин совсем иначе представлял себе полицейских в штатском. Аллейн был уже у двери, когда Перегрин сказал: "Я провожу вас, сэр".
- Вы чересчур любезны. Я просто хотел побродить по театру. У вас и без меня забот хватает.
- Напротив. Все заботы взял на себя Морис, а моя проблема в том, что мне, в сущности, нечего делать, - возразил Перегрин. - Я с удовольствием проведу вас по "Дельфину".
- Что ж, в таком случае…
Экскурсия получилась весьма увлекательной. Аллейн проявлял искреннее любопытство и столь удивительную осведомленность, что Перегрин прямо-таки наслаждался беседой с ним. Он заговорил о пьесе, о том, как он осуществлял ее постановку и что послужило толчком к ее написанию - перчатка Гамнета Шекспира, впервые увиденная Перегрином в доме мистера Кондукиса.
Аллейн знал об условиях завещания поэта и о том, что Джоан Харт наследовала носильные вещи. Складывалось впечатление, что Аллейн знаком с пьесами Шекспира и обстоятельствами его жизни не хуже самого Перегрина.
Аллейн, в свою очередь, проникся симпатией к нервному, умному и скромному молодому человеку. Он от всей души надеялся, что Перегрин написал и поставил хорошую пьесу. Аллейн задал несколько вопросов, в которых ощущалось понимание сути дела и пристрастность поклонника великого поэта, и уже через десять минут Перегрин беседовал с суперинтендантом полиции с невероятной для столь краткого знакомства легкостью и откровенностью. Перегрин говорил быстро и взволнованно, слова лились сплошным потоком и звучали признанием в любви к "Дельфину".
- Может быть, пройдем за кулисы? - предложил Перегрин. - Или… подождите секунду. Я подниму железный занавес, чтобы вы взглянули на декорации Джереми Джонса для первого акта.
Оставив Аллейна в партере, он прошел через боковую дверь и нажатием кнопки поднял затейливо украшенный противопожарный занавес. Затем он поднялся на сцену и стал лицом к зрительному залу. Он часто пользовался боковой дверью и лестницей за ней, но сейчас у него кровь стучала в висках. Нервное истощение - кажется, так это называется? Даже голова немного кружилась.
Рабочие, убиравшие наверху, открыли окно, и на сцену обрушился, поток солнечного света, в котором плясали сонмы пылинок.
- Что-нибудь не так? - совсем рядом раздался низкий звучный голос. Аллейн стоял у оркестровой ямы, опершись на перегородку.
- Нет… все в порядке, не беспокойтесь. Просто я вдруг вспомнил о своем первом визите в "Дельфин".
То ли потому, что напоминание было слишком неожиданным, то ли потому, что в последние дни Перегрин мало ел и почти не спал, но он внезапно ощутил страшную слабость. Аллейн и не предполагал, что и без того бледный молодой человек может побледнеть еще сильнее, однако именно это и случилось с Перегрином. Он опустился на сундук елизаветинских времен, сделанный Джереми, и провел рукой по губам. Когда он поднял голову, Аллейн стоял уже на сцене. "Точно на том месте, где была дыра", - подумал Перегрин.
- Знаете, - сказал он, - под вашими ногами находится небольшой каменный колодец, в нем есть дверь. Раньше он использовался как люк, из которого появлялся Арлекин или призрак отца Гамлета и прочие невероятные существа по одному и скопом. О боже.
- Посидите отдохните. Вы перенапряглись.
- Вы так думаете? Не знаю. Но вот что я вам скажу: все эти долгие годы после бомбежки колодец постепенно наполнялся грязной и вонючей водой, и однажды утром я чуть не утонул в нем.
Аллейн слушал рассказ Перегрина, а Перегрин слушал себя, и ему казалось, что его голос исходит откуда-то со стороны. Абсолютное спокойствие и отрешенность овладели им, и он ясно осознал, что за прошедшие год и три месяца в тайных глубинах его души сформировался зловещий образ мистера Кондукиса. Он пребывал в потемках подсознания, неузнанный и неназванный, но переутомление и страх, мучившие Перегрина, заставили его выйти на свет. Молодой человек испытывал огромное облегчение, рассказывая этому странному полицейскому о том, что случилось с ним в то утро. Он завершил свой рассказ, не упустив ни одной детали, а потом, чуть помолчав, добавил:
- И все это я должен был держать в секрете. Только Джереми Джонс знал, и вот я нарушил клятву, но мне наплевать. Теперь я чувствую себя лучше.
- Должен заметить, что и цвет лица у вас стал не таким зеленым. Вы, верно, совсем вымотались на этой постановке?
- Ну, так всегда бывает.
- Не надо было мне таскать вас по всем этим лестницам. Где переключатель железного занавеса? Сбоку? Да, вижу. Не двигайтесь, я сам. Конечно, профсоюз может на меня ополчиться, ну да ладно.
Железный занавес медленно опустился. Аллейн посмотрел на часы. Вот-вот должны были приехать из музея.
- Несомненно, ваше знакомство произошло при очень странных обстоятельствах, но если бы не оно, не было бы всего этого: театра, вашей пьесы и сегодняшней премьеры.
- И сегодняшней премьеры. О господи!
- А не пойти ли вам домой и соснуть часок-другой?
- Нет, спасибо. Я в полном порядке. Извините мое странное поведение, - сказал Перегрин, потирая лоб. - Ума не приложу, зачем я надоедал вам своими байками. Надеюсь, вы не выдадите меня мистеру Кондукису?
- Тайна сойдет со мной в могилу, - шутливым тоном пообещал Аллейн.
- Я уж не стану объяснять, какой он странный человек.
- Я встречался с мистером Кондукисом.
- Как вы думаете, он чокнутый? Или негодяй? Или просто могущественный богач?
- Я не смог классифицировать его.
- Когда я спросил его, где он нашел сокровища, он ответил: в море. Так и сказал: в море. Разве не странно?
- Не на яхте ли "Каллиопа" он тогда плыл?