- Нет, не спешите, раз уж пришли. Я хотел бы знать, почему вы решили, что пальто имеет отношение к делу. Садитесь. Доверьтесь нам.
- Вы серьезно? - удивился Гарри. - Спасибо, я с удовольствием.
Он сел и посмотрел Аллейну прямо в лицо.
- Я не всегда веду себя так плохо, как сегодня, - сказал он и торопливо продолжил: - Так вот, про пальто. Я не придал этому факту большого значения, но вы, видимо, им заинтересовались, потому что у всех выспрашивали, во что был одет Джоббинс. Я не совсем понял, к чему вы клоните, однако подумал, что будет лучше, если вы узнаете, что пальто до вечера пятницы принадлежало мне.
- А почему, скажите на милость, вы сразу не сказали, когда все тут сидели?
Гарри густо покраснел. Глотнув воздуха, он быстро и словно нехотя заговорил:
- Все страшно потешались над моим пальто. В такой милой сердечной манере благовоспитанных мальчиков из частных школ. Ужасно симпатичные ребята. Всегда готовы немножко повеселиться. Думаю, излишне говорить, что сам я к питомцам старой доброй частной школы не принадлежу. И если уж совсем начистоту, старой доброй государственной школы тоже не закончил, как великий король дельфинов.
- Найт?
- Точно, но он не любит вспоминать о том, чей он питомец.
- Он вам не нравится?
- Я ему намного больше не нравлюсь, - сказал Гарри, коротко рассмеявшись. - Знаю, я выгляжу не очень приятно. Видите ли, мистер Аллейн, перед вами еще одно дитя трущоб с еловым пеньком вместо головы на плечах. Недостаток воспитания я восполняю шутовством.
- Но, - мягко возразил Аллейн, - разве в актеры идут исключительно выходцы из Итона?
- Конечно, нет, - усмехнулся Гарри. - Но уверяю вас, у людей со связями имеется достаточно более действенных и менее бросающихся в глаза приемов, чтобы вышибить всякую шушеру из финальной сцены битвы за Армагеддон. И меня, как законченного аутсайдера, тошнит от их круговой поруки. Извините. Несомненно, вы сами питомец. Итона, я имею в виду.
- Значит, вы в душе рассерженный молодой человек? Верно?
- Местами. Я получаю компенсацию. Они боятся моего языка, или мне хочется думать, что боятся.
Он помолчал немного и продолжил:
- Но все, что я здесь наговорил, к Перегрину Джею не относится. К нему у меня нет претензий. Он никогда не задевал мое нижне-средне-классовое самолюбие, а я не цеплялся к нему. Джей - одаренный драматург, хороший режиссер и добропорядочный гражданин. С Перри все в порядке.
- Хорошо. Давайте вернемся к остальным. Вы полагали, что они все насмехаются над вашим пальто?
- Они не уставали разыгрывать комедию. Чарльз притворялся, что ослеплен великолепным зрелищем. Гертруда, лапушка, содрогалась, как погремушка. Ну и многое другое. Даже дама моего сердца выразила неудовольствие и умоляла выбросить мой шикарный клетчатый макинтош. Так я и поступил. Генри Джоббинс частенько вздыхал и охал, жалуясь на сквозняки и никудышную дыхалку, вот я и сделал широкий жест, который вполне мог себе позволить. Мол, тебе оно нужнее, чем мне, бери, приятель. Снял и отдал ему, хотите верьте, хотите нет. Никакого благородства с моей стороны не было, - громко добавил Гарри. - Я просто избавился от надоевшей, вульгарной безвкусной вещи, к тому же мой подарок приняли с благодарностью. Он был хорошим малым, старина Генри.
- Кто-нибудь знал об этом неожиданном подарке?
- Нет. Хотя, наверное, его сменщик, Хокинс, знал. Джоббинс говорил мне, что парень чуть с катушек не слетел, когда увидел его в новом пальто в пятницу вечером.
- И больше никто не знал?
- Я просил Джоббинса никому не говорить. Я бы не перенес новый всплеск веселья по поводу подарка. - Гарри искоса посмотрел на Аллейна. - А вы опасный человек, суперинтендант. Не своим делом занимаетесь. Вы бы имели сногсшибательный успех, сидя за решеткой исповедальни.
- Комментариев не будет, - сказал Аллейн, и оба рассмеялись.
- Послушайте, мог ли кто-нибудь искать вас в фойе наверху после спектакля? - спросил Аллейн.
- Вполне, - ответил Гарри. - Сразу после спектакля. Уинтер Морис, например. Я работал в телевизионном шоу, и мне часто звонили. У них всегда в последний момент что-нибудь меняется, поэтому я договорился, чтобы мне звонили в театр, и после спектакля заглядывал к администрации, узнать, не было ли мне звонков.
- Понятно.
- Но прошлым вечером я там не болтался, потому что телевизионная халтура кончилась. И кроме того, я должен был ехать к Десси Мед. Она устраивала вечеринку и велела мне притащить гитару, вот я и помчался за ней в Кэнонбери.
- Вы приехали к Дестини Мед до того, как она вернулась домой с друзьями, или после?
- Мы прибыли почти одновременно. Я как раз ставил машину, когда они появились. Они немного посидели в маленькой забегаловке на улице Речников.
- Кто-нибудь видел или слышал вас в вашей квартире в Кэнонбери?
- Сосед сверху, возможно, слышал меня. Он жалуется, что я бужу его по ночам. В моей берлоге зазвонил телефон, когда я был там. Примерно около одиннадцати. Не туда попали. Думаю, я разбудил его, но точно не знаю. Я недолго пробыл дома, только успел налить себе выпить, умылся, взял гитару и помчался назад.
- Как зовут вашего соседа сверху?
Гарри назвал имя.
- Надеюсь, я все-таки разбудил его, брюзгу старого, - весело сказал он.
- Сейчас выясним. Фокс?
Мистер Фокс набрал номер соседа Гарри, представившись телефонистом, проверяющим неисправную линию. Ему удалось добиться нужной информации: сосед действительно слышал звонок в квартире Гарри в одиннадцать часов, когда он уже погасил свет.
- Что ж, благослови его Господь, - сказал Гарри.
- Вернемся к вашему пальто. Был ли в его кармане шелковый шарф?
- Был. С изящной буквой "Г", вышитой любящей, хотя и несколько хищной и цепкой ручкой. Инициалы у нас, по крайней мере, были одинаковы. Генри Джоббинс сиял как медный таз, бедный дуралей.
- Он вам очень нравился?
- Я уже сказал, он был хорошим малым. Мы с ним нередко выпивали по пинте в баре, и он рассказывал о том, как плавал по реке. Странно, но мне кажется, я ему нравился.
- Что в этом странного?
- О, я здесь жутко непопулярен, - ответил Гарри. - Меня на полном серьезе не любят. Я просто гений по части внушения неприязни. Даже мистер Кондукис, - Гарри широко раскрыл глаза, - хотя и помогает мне из благодарности, на дух меня не переносит, уверяю вас.
- Когда вы его видели в последний раз?
- В пятницу днем, - не задумываясь ответил Гарри.
- Вот как?
- Да. Я бываю у него время от времени. В конце концов, он ведь нашел мне работу. Я говорил вам, что мы с ним дальняя родня? Повторяю: дальняя.
- Нет.
- Правильно, я об этом особенно не распространяюсь. Даже я, - сказал Гарри, - иногда знаю, когда надо промолчать.
Глава восьмая
В воскресенье днем
1
- Что вы думаете о нашем посетителе, Братец Лис?
- Странный малый. С коллегами он вел себя совсем иначе, задиристо, нахально. Какой-нибудь комплекс неполноценности, наверное. Но вы, конечно, заставили его разговориться.
- Думаете, с ним все ясно?
- Вы про пальто? А что тут может быть неясного, и, если я правильно вас понял, мистер Аллейн, мне кажется, ваши подозрения несколько надуманны. С таким же успехом, - разволновался Фокс, - вы можете подозревать кого угодно. Мистера Найта, эту остроносую даму, мисс Брейси, или даже мистера Кондукиса.
- Что ж, Фокс, все они так или иначе входят в поле нашего зрения. В пальто или без пальто.
- Вы правы, - неохотно согласился Фокс. - Входят. - Вздохнув, он важно произнес: - Полагаете, он пытался морочить нам голову?
- Такое на него похоже. Как бы то ни было, у меня есть одно соображение. На балконе довольно темно, даже когда сейф открыт и освещен.
- Как включается внутренний свет? Я не успел взглянуть.
- В углублении в стене бельэтажа есть кнопка. Вор не учел тот факт, что, когда нажимаешь на кнопку, стальные дверки раздвигаются и в сейфе загорается свет.
- Как в холодильнике.
- Да. Вероятно, в субботу вечером здесь произошло следующее. Двери, ведущие из бельэтажа в верхнее фойе, были закрыты, зал погружен в темноту. Вор притаился в бельэтаже. Он услышал, как ушли Джей и мисс Данн, захлопнув за собой служебный вход. Выждав до полуночи, он подкрался к той двери, которая находится ближе к сейфу, и прислушался. Джоббинс как раз звонил пожарным и в полицию с докладом. Вы проверяли, он и вправду звонил. С этим, по крайней мере, полная ясность.
- Джоббинс позвонил сначала в полицию, а потом в пожарную охрану, и пожарнику показалось, что Джоббинс оборвал разговор на полуслове.
- Именно. До сих пор мы основывались на подтвержденных фактах, но дальше - и я, черт побери, отдаю себе в этом отчет - пойдут одни догадки. Наш преступник выбрал момент, чтобы открыть панель в стене - она не запирается - и набрать комбинацию цифр. Он уже отключил сигнализацию внизу. Скорее всего, у него был фонарик, но я готов поспорить, что намеренно или случайно он коснулся кнопки внутреннего света и, сам того не ведая, раздвинул стальные дверки и зажег свет в сейфе. Если он сделал это случайно, то он не понял, что произошло, пока не открыл сейф и не потянулся за черной бархатной подставкой с реликвиями, и тут он вдруг обнаружил, что видит через стекло верхнее фойе и балкой.
- А также квадрат отраженного света на противоположной стене.
- Тусклый, как затертый медяк, однако достаточно яркий, чтобы привлечь внимание Джоббинса.
- А теперь началась игра воображения.
- Знаю, старина, знаю.
- Что происходит? Малый решает, что надо рвать когти. Но зачем он вышел в фойе? - Фокс невозмутимо смотрел на своего шефа. - Вот что непонятно. С его стороны невероятная глупость. Он ведь знает, что Джоббинс где-то неподалеку.
- Объяснение может быть только одно, Фокс. Он взял добычу и собрался закрыть сейф, и заднюю, и передние дверцы. Но сначала надо снять добычу с подставки, и в этот момент его прерывают. Он слышит голос, мяуканье, шорох. Что-нибудь в этом роде. Он оборачивается и видит, что за ним наблюдает юный Тревор Вир. Он думает, что Джоббинс внизу, у телефона. Он бросается к дальней двери, ведущей в фойе, думая спрятаться в каком-нибудь темном углу, прежде чем Джоббинс поднимется наверх. Тогда Джоббинс, обнаружив в бельэтаже юного Тревора, решил бы, что он преступник. Но наш малый опоздал. Джоббинс, увидев, что в сейфе горит свет, опрометью бросился наверх. Он погнался за вором, и тот толкает на него постамент, а бронзовый дельфин накрывает сторожа. В фойе вышел Тревор, он свидетель. Вор бросается на него. Мальчик скрывается в бельэтаже и бежит по центральному проходу. Преступник наступает ему на пятки. Он догоняет мальчика в самом низу ступенек. Происходит борьба, во время которой мальчик хватает подставку. Полиэтилен рвется, и реликвии падают на пол. Вор бьет мальчика по лицу. Тот падает на балюстраду лицом вниз и цепляется за бархатную обивку. Вор хватает мальчика за гитаны, перекидывает через балюстраду и бросает вниз, поэтому ногти мальчика и оставили несколько искривленный след на обивке. И тут со стороны служебного входа появляется Хокинс.
- Ну вы отрываетесь будь здоров, - сказал Фокс, любивший иногда вставить модное жаргонное словечко. - Сколько времени все бы это заняло?
- С того момента, как он набрал шифр, не больше пяти минут. Если не меньше.
- Значит, сейчас, скажем, пять минут первого.
- Скажем, между 12 и 12.10.
- Тэкс, - сказал Фокс, и на его честной физиономии появилось лукавое выражение. - А в 12.05 или 12.10 Хокинс открывает служебный вход, идет в зал и болтает с покойником, который стоит за балюстрадой бельэтажа.
- Вижу, вы сегодня настроены пошутить, - заметил Аллейн. - Так вот что я вам отвечу, мистер Остряк: Хокинс болтал с человеком, одетым в новое пальто Джоббинса. Только пальто Хокинс и мог распознать в едва освещенном бельэтаже. И человек этот не обязательно был Джоббинсом. Так что, как видите, Гарри Гроув не зря нам рассказал про пальто.
- Погодите, не спешите.
- Вы считаете, что я увлекся?
- Именно, мистер Аллейн.
- Конечно, увлекся, все это из области чистой фантазии. Если вы можете придумать что-нибудь получше, я с удовольствием вас выслушаю.
- Если бы только паренек пришел в себя, - проворчал Фокс, - тогда все стало бы на свои места.
- Возможно.
- При чем здесь пальто? Каким боком оно относится к вашей истории? Убийца теряет добычу, сбрасывает вниз мальчика и слышит, как Хокинс открывает служебный вход. Отлично! Он выскакивает в фойе. Тогда почему бы ему не смыться через дверь в главном входе?
- Нет времени. Он знает, что буквально через несколько секунд Хокинс пересечет зал и окажется в фойе. Вспомните, сколько запоров на двери. Врезной замок, ключ от которого висит на крючке за кассой. Две грязные тяжелые задвижки и железная решетка. Ему не успеть.
- Значит, вы в своем воображении нарисовали такую картину: он стаскивает пальто с мертвеца, надевает его, перепачканное кровью и бог знает чем еще…
- Только снаружи. И я предполагаю, он вытаскивает из кармана шарф, чтобы прикрыть им собственную одежду.
- Ага. Значит, он, приодевшись, возвращается в фойе и велит Хокинсу заварить чай.
- Хриплым надсадным голосом, надо полагать.
- И что дальше? Вы меня ужасно развлекли, мистер Аллейн. Продолжайте.
- Хокинс идет в бутафорскую и заваривает чай, на что у него уходит не менее пяти минут. Наш клиент возвращается к мертвецу, снова натягивает на него пальто, а на шею накидывает шарф. Вы заметили, как было надето пальто на Джоббинсе: оно задралось и сбилось в комок на пояснице. При падении такого не могло бы случиться.
- Черт, упустил. А ведь очевидный факт.
- Закончив возиться с пальто, наш клиент идет вниз, берет ключ, отпирает замок, отодвигает задвижки, поднимает решетку, выходит на улицу и захлопывает дверь. Вполне возможно, что Хокинс, занятый приготовлением чая на другом конце здания, вообще не услышал шума, а если и услышал, не обеспокоился. Наш клиент хладнокровный малый, что и говорить, но появление Тревора, а затем Хокинса и, самое главное, осознание того, что он сделал - он не собирался убивать, - выбили его из колеи. И кое-чего он так и не совершил.
- Не подобрал вещички?
- Точно. Они полетели вниз вместе с Тревором.
- Ему крупно не повезло, - сухо заметил мистер Фокс. Несколько секунд он задумчиво смотрел на Аллейна.
- Вот что я вам скажу, и заметьте, я пошел у вас на поводу. Если это был Джоббинс, а не убийца, напяливший пальто Джоббинса, то тогда преступление было совершено после разговора Джоббинса с Хокинсом и до того, как Хокинс вернулся с подносом и обнаружил тело.
- И совершено оно кем-то, кто прятался где-то рядом на бельэтаже, и, подслушав разговор, умудрился набрать комбинацию шифра, открыть сейф, достать добычу, убить Джоббинса, едва не убить Тревора, отпереть все замки на двери и слинять - и все это в течение пяти минут, пока Хокинс кипятил чай.
- Да, - поразмыслив сказал Фокс, - это невозможно. Голову даю на отсечение, невозможно… А что у вас теперь на уме? - спросил он, подозрительно взглянув на шефа.
- Пригласите Джереми Джонса и узнаете, - сказал Аллейн.
2
Выйдя из кабинета администрации, Гарри Гроув расплылся в улыбке.
- Держу пари, вы уже подумали, что я отправился стучать на вас, - весело сказал он. - Ничего подобного, смею вас уверить. Сказал только, что вы меня на дух не переносите, чего, впрочем, они никак не могли не заметить.
- Они не могли заметить то, чего не существует в природе, - сердито сказал Перегрин. - Я вполне переношу твой дух, Гарри. Но думаю, что ты становишься жутким занудой, когда изображаешь из себя трудного ребенка. Твое поведение бывает идиотски дурашливым и порою оскорбительным, но сказать, что я тебя не переношу, я не могу. Ты мне даже нравишься.
- Перри, какое великолепное самообладание! А ты, Джереми?
Джереми, явно не расположенный к беседе, раздраженно воскликнул:
- Господи, да в чем дело! Городите всякую чушь.
- А ты, Уинти? - спросил Гарри.
Морис холодно взглянул на него.
- Мне что, больше делать нечего? Чушь. - Он развел руками. - Я слишком занят, чтобы ненавидеть кого-нибудь.
- Так, в отсутствие Чарли и девочек остается спросить лишь короля дельфинов.
Как только Гарри вышел из кабинета, Маркус Найт переместился на дальний конец фойе бельэтажа. Услышав последние слова Гарри, он повернулся и с достоинством произнес:
- Я решительно отказываюсь принимать участие в подобного рода опросе. - И смазал все впечатление, закричав: - И я не желаю больше терпеть эту глупую, унизительную, нелепую кличку!
- Бум-м! - сказал Гарри. - Мы ударили во все колокола. Какой звук, какая мощь! Жаль, тебя не слышат в Букингемском дворце. Ну да мне пора. Желаю здравствовать… - Процитировав любимое присловье Джоббинса, он резко умолк и явно расстроился. - Я не хотел, вырвалось невзначай.
Стоило Гарри удалиться, как Маркус Найт немедленно перешел в наступление. Перегрин видел, что он дошел до точки, до высшего градуса бешенства. Однако Маркус не кричал и не скандалил, он мягко вразумлял. Он говорил тихим бесцветным голосом, почти не жестикулировал и, хотя под побагровевшей щекой явственно билась жилка, сохранял внешнюю невозмутимость.
- Возможно, сейчас не самый подходящий - на самом деле абсолютно неподходящий - момент для обсуждения дальнейшего участия этого человека в постановке. Как мне было дано понять, интриган был принят в труппу по наущению сверху. Я буду весьма признателен, Уинти, если ты при первой же возможности сообщишь руководству о моем намерении прервать срок действия контракта в самом ближайшем будущем, если Хартли Гроув не будет уволен.
При обычных обстоятельствах Найт бы сейчас величественно удалился, оставив всех стоять с раскрытыми ртами. Он обвел быстрым взглядом двери и лестницу и, в качестве альтернативы, опустился на один из викторианских диванчиков, которые по приказанию Джереми были расставлены по всему фойе. Найт восседал на диване в позе, в высшей степени достойной и. заставлявшей вспомнить о древних греках, однако, глядя на него, казалось, что, если его тронуть, он зашипит.
- Мой милый, милый Перри и мой дорогой Уинтер, - с чувством произнес он. - Пожалуйста, считайте мое решение окончательным. Мне очень, очень, очень жаль, что так случилось. Но ничего не поделаешь.
Перри и Морис незаметно переглянулись. Джереми, выглядевший совершенно подавленным с тех пор, как он, проводив Дестини, вернулся в фойе, глубоко вздохнул.
- Марко, нельзя ли пока отложить обсуждение этого вопроса? - тяжело вздохнул Перегрин. - Я уповаю на твое великодушие. Ужасное преступление, случившееся здесь прошлой ночью, повергло нас в чудовищную растерянность. Я принимаю все твои возражения против Гарри. Он ведет себя возмутительно, и при обычных обстоятельствах ему было бы давным-давно указано на дверь. Если он и дальше будет продолжать в том же духе, я переговорю с Гринслейдом, а если и он не посмеет вмешаться, пойду к самому Кондукису и скажу, что я не в состоянии более выносить его протеже. Но пока, пожалуйста, Марко, прояви терпение.