Его размышления прервала горничная, которая поставила перед ним тарелку с картошкой и котлетой. Есть ему совершенно не хотелось, и он вяло ковырял вилкой в тарелке. Гувернантка положила себе одну котлету, большую кучу овощей и стала хрустеть, словно кролик. Листья салата, огурцы и помидоры молниеносно исчезали у нее во рту. Павлик поморщился. Как она может все это есть?
- Настоящий космический рейнджер должен быть сильным и выносливым. А для этого он должен хорошо есть, - услышал Павлик насмешливый голос гувернантки. - Откуда ты возьмешь силы для борьбы с захватчиками?
Как она узнала, что он космический рейнджер? Павел чуть котлетой не подавился от удивления.
- С чего вы взяли, Что я плохо ем?
Мальчик впервые за весь вечер внимательно взглянул на гувернантку. Она лукаво улыбалась.
- Настоящие рейнджеры едят много сырых овощей. В них есть витамины, и от них не поправляются. - Пульхерия положила себе на тарелку еще несколько ложек салата.
- По вам этого не скажешь.
- Что правда, то правда. Согласна с тобой на все сто процентов. Я так устроена. Но в отличие от тебя я - не рейнджер.
- А вы ничего не ешьте. Нельзя же быть такой толстой!
- Почему нельзя? Можно! Меня моя фигура устраивает. Другой у меня нет и не будет. Это твое счастье, что ты такой худой. Только твоей заслуги в этом нет, у тебя наследственность хорошая. А я запрограммирована быть толстой.
- А если вы мало будете есть, то разве не похудеете?
- Конечно, похудею. Но чтобы достичь видимых результатов, я должна есть очень, очень мало, а значит, ходить вечно голодной. Это очень тяжелое испытание, ты уж мне поверь.
- Вы пробовали? - сочувственно спросил мальчик.
- И мало ела, и ничего не ела, - кивнула, вздохнув, Пульхерия. - Результат налицо, вернее, на фигуре. Ты салатика себе подложи. Он очень полезный. Там знаешь сколько микроэлементов?
- Сколько?
- Фигова туча. Ты уж мне поверь!
Пульхерия, воспользовавшись моментом, зачерпнула ложкой изрядную порцию салата и положила на тарелку мальчика. Консуэла предупреждала ее, что Павлик в еде очень привередлив и ничего, кроме картошки и котлет, не признает.
Малыш подцепил на вилку кудрявый салатный лист, откусил кусочек, прожевал и, морщась, проглотил. Прислушавшись к своим ощущениям, он откусил еще, а потом затолкал себе в рот оставшийся лист и с удовольствием им захрустел.
- Вкусно! - подытожил Павлик, управившись с салатным листом. - Я даже не предполагал.
Он стал с интересом пробовать и остальные овощи - огурцы, помидоры и перец. В этот момент в столовую пришла горничная. Увидев, что мальчик с аппетитом ест салат из сырых овощей, она от удивления застыла на месте.
- Положите мне еще! - потребовал Павлик, разделавшись с овощами.
- Для первого раза хватит, - сказала Пульхерия, - вдруг у тебя с непривычки живот заболит. Мне твои родители за это спасибо не скажут.
- А я много микроэлементов с витаминами съел? - поинтересовался мальчик.
- Для начала достаточно. Если все будет хорошо, завтра продолжим, - пообещала она.
Вечером, уже лежа в кровати, Павлик попросил Пульхерию почитать ему на ночь книжку.
- Какая твоя самая любимая? - осведомилась она.
Мальчик вытащил из–под подушки потрепанный томик. Пульхерия взглянула на обложку и обомлела. То была и ее любимая книжка, которую она знала почти наизусть, но книгу эту детской не назовешь. "Маленький мальчик, читающий и перечитывающий серьезный фантастический роман, строящий крепость для спасения от пришельцев… Даже без Фрейда понятно, что у малыша - серьезные проблемы. По–видимому, ему очень неуютно в этом мире", - подумала она и спросила:
- Павлик, а Консуэла Аркадьевна читала тебе эту книжку?
- Нет.
- Она, наверное, тебе ничего не читает - считает, что ты сам должен себе на ночь книжки читать, - догадалась Пульхерия.
- Она также считает, что мне рано читать такие книги.
- Понятно. В качестве примеров для подражания она тебе, скорее всего, предложила Незнайку и Чипполино. Скажу тебе честно, книжка, которую ты любишь, тоже моя самая любимая, я ее, как и ты, до дыр зачитала. А какое здесь у тебя самое любимое место? - поинтересовалась она и, когда мальчик ответил, восторженно всплеснула руками: - Поразительно, это тоже мое любимое место! Слушай, я сегодня так устала - может, ты мне почитаешь, а я тебя с удовольствием послушаю?
Павлика долго уговаривать не пришлось. Он начал читать, а Пульхерия присела к нему на кровать, благо она была совсем не детской, а по–взрослому широкой. Мальчик читал с чувством, словно настоящий драматический актер. Пульхерия сидела с широко раскрытыми глазами, всем своим видом показывая, что получает огромное удовольствие, слушая любимую книгу.
Алла Владимировна вернулась домой очень поздно. На завтра было намечено открытие выставки художника, которого она протежировала. Она торопилась, так как знала, что Павлик ждет ее и ни за что не заснет, пока мама не поцелует его перед сном и не пожелает спокойной ночи. Но, подходя к спальне сына, Алла Владимировна заметила, что свет из–под двери еле пробивается. Она решительно распахнула дверь. Ночник едва освещал комнату. Когда ее глаза привыкли к полумраку, она пришла в изумление: Павлик мирно спал в кровати. Потрепанная книжка лежала у него на животе. Голова мальчика склонилась на плечо спавшей рядом с ним, поверх одеяла, новой гувернантки.
Сердце Аллы Владимировны при виде этой картины сжалось от ревности. Впервые малыш заснул, не дожидаясь ее, да еще в обществе малознакомой женщины, пусть даже гувернантки. А ведь раньше он чувствовал себя в полной безопасности только рядом с мамой. Но с другой стороны, это означало: новой гувернантке она могла смело доверить сына.
Алла Владимировна подошла к шкафу и достала плед. Она укрыла им гувернантку и вышла из комнаты, тихо прикрыв за собою дверь.
Глава 3,
в которой Пуля знакомится с банкиром и производит на него двойственное впечатление
Я проснулась и посмотрела на часы. Было еще очень рано. Я огляделась. Оказывается, я заснула прямо на кровати рядом с мальчиком, и кто–то заботливо укрыл меня пледом.
Я встала и пошла в свою комнату, которая была рядом с комнатой Павлика. Мои вещи уже разобрали: одежду повесили в шкаф, а мелочи аккуратно разложили по ящикам. Возле кровати на коврике стояли новые домашние тапочки без задников из натуральной замши цвета кофе с молоком. На кровати, размером с небольшой стадион, лежал роскошный шелковый халат под цвет тапочек и такого же цвета шелковая ночная рубашка. Портьеры и покрывало на кровати, а также обои, обивка мебели и палас в комнате, были все того же колера - кофе с молоком.
Только букет с темно–пунцовыми розами, стоящий на небольшой круглой консоли, вносил какое–то разнообразие в цветовую гамму.
Несмотря на некоторый избыток кофейно–молочной темы, мне моя комната очень понравилась. Кофе с молоком являлся моим любимым утренним напитком.
В комнате была еще одна дверь. Я решила, что за ней ванная комната, и не ошиблась. Цвет кофе с молоком царил и здесь.
"Ну это уже перебор! - возмутилась я. - Человек с неуравновешенной психикой в такой обстановке может заработать маниакально–депрессивный психоз!"
Усилием воли я взяла себя в руки и приказала себе не придавать большого значения всем этим оттенкам моего любимого напитка. Я с удовольствием отметила, что в стакане рядом с умывальником находится моя зубная щетка белого цвета с ярко–малиновой ручкой и рядом расположен голубой тюбик зубной пасты.
Я быстро почистила зубы, потом постояла немного под прохладным душем. Мне предстояло до того, как мальчик проснется, сбегать в детский магазин и купить то, что окончательно изгонит недоверие ко мне из души ребенка и сделает его моим другом.
В доме было тихо. Мне казалось, что все еще должны спать, но это мне только казалось. По комнатам и коридорам я почти не плутала, держа направление строго на север, подчиняясь внутреннему чутью, которое меня никогда не подводило, где бы я ни находилась - будь то чаща леса или городские джунгли. Вскоре я оказалась перед входной дверью. Я нажала на ручку. Дверь была заперта.
Непонятно откуда появился детина с квадратными плечами. Сонно протирая глаза, он с подозрением спросил:
- Куда, пампушка, намылилась? Сперла хозяйские драгоценности и рвешь когти?
Я чуть не задохнулась от такой вопиющей несправедливости и хамского обращения. Вместо ответа на его дурацкие вопросы я тут же открыла сумочку и с грохотом высыпала все ее содержимое на пол.
- Проверяй! Найдешь компромат, разрешаю заковать меня в кандалы, привязать камень к ногам и бросить в реку! - гневно прорычала я. - Но если ты ничего не найдешь, все это я проделаю с тобой. Оскорбление моей личности я не прощаю никому. Парочка таких дебилов, как ты, уже покоится на дне Москвы–реки.
- Да ладно, я пошутил, - испуганно сказал он и стал подбирать с пола милые моему сердцу мелочи, с которыми я стараюсь надолго не расставаться.
- Если это шутка, то очень плохая. Я не понимаю таких шуток и воспринимаю их как личное оскорбление! - продолжала я сердито выговаривать ему, пока он ползал у меня под ногами.
Наконец детина поднялся с пола. Лицо у него раскраснелось от натуги, было видно, что он редко делает гимнастику, в частности наклоны и приседания.
- Открывай быстрее, я спешу! - приказала я тоном, не терпящим возражения.
- Толик, открывай! - крикнул он невидимому товарищу и помахал рукой у себя над головой.
Я подняла глаза к потолку и увидела объектив видеокамеры, нацеленный прямо на меня. Я показала Толику язык и с гордо поднятой головой выплыла в открывшуюся дверь. Быстрым шагом я направилась к своей машине, которая была припаркована неподалеку.
Надо сказать, что квартира олигарха, у которого мне предстояло провести две недели, располагалась в старом доме в центре Москвы. Дом был четырехэтажным и трехподъездным. Этот дом полностью перестроили и отремонтировали с учетом последних достижений техники. Из трех подъездов сделали один. Таким образом, в доме было всего четыре квартиры, принадлежавшие четырем богатым людям.
Квартира моего работодателя располагалась на последнем этаже. Ему также принадлежала крыша, на которой он устроил роскошный зимний сад, с виду ничем не уступавший настоящим амазонским джунглям, с той лишь разницей, что климат в его "джунглях" был искусственным, равно как и пение птиц, крики невидимых животных, а также шум дождя и завывание ветра в кронах деревьев, растущих в больших кадках.
Двор был тихим и очень уютным. Глухой забор скрывал от глаз прохожих аккуратные клумбы, находящиеся в тени раскидистых лип и кленов. Несмотря на то что двор был небольшим, в нем имелась вместительная стоянка для машин, на которой среди роскошных "мерседесов", "вольво", "лендкрузеров" и "лексусов" притулилась и моя "Шкода Фелиция", которую я называла Шкодой Фелицевной.
Когда я подъехала к въездным воротам, они начали медленно открываться, как по мановению волшебной палочки. Хотя никакого волшебства в этом не было: на столбе передо мной висела видеокамера, объектив которой нацелился прямо на меня.
Вернулась я быстро - в магазине в столь Ранний час я оказалась первой и единственной покупательницей. Я знала, за чем шла, поэтому долго возле витрин не задерживалась. Цены на знаменитый конструктор поразили мое воображение, но отступать было поздно. Когда я подъехала к воротам, показала язык и скорчила рожу видеокамере слежения - ворота медленно открылись.
Лифт остановился на четвертом этаже, и я нос к носу столкнулась с высоким симпатичным мужчиной, похожим на моего любимого голливудского актера Джона Траволту. Я сразу догадалась, что передо мною Александр Николаевич Арсеньев, отец Павлика. Мне его очень хорошо описала Консуэла.
Он был в костюме, который стоил столько, сколько самая дорогая норковая шуба на Черкизовском рынке. Однажды я забрела случайно в такой магазин для состоятельных мужчин. Яркие плакаты сообщали о распродаже. На все товары была скидка пятьдесят процентов. Там толпился народ, и я решила, по простоте своей душевной, что в этот магазин не мешало бы заглянуть. Самый дешевый костюм, даже со скидкой, стоил там столько, сколько я зарабатывала за целый год каторжного труда. К моему удивлению, в кассу была очередь. Я стала украдкой рассматривать мужчин, которые могут позволить себе костюм за такую цену. Ничего особенного, ничего выдающегося. Самые обычные мужики, каких много.
Один из них попросил продавщицу подобрать ему к костюму галстук. Она предложила красный. "Что вы, мне такой яркий нельзя, я же - госслужащий!" - испуганно отказался он. В этот момент к нему подошла жена, и он громко прошептал ей: "Вон, смотри - мужик из моего министерства!" Я проследила за его взглядом и увидела такого же невзрачного госслужащего, как и он сам. К моему разочарованию, и тот чиновник был с женой.
"Ну понятно, - подумала я, - на их месте я бы тоже от себя далеко таких мужиков не отпускала. Выгуливала бы только на коротком поводке! Не ровен час - уведут добытчика!"
Но мужчина, представший передо мною, был не только богат, но еще и красив.
- Здравствуйте! Вы кто, если не секрет? - вежливо поинтересовался он.
- Пульхерия Афанасьевна Дроздовская.
- Вспомнил: вы - вместо Консуэлы Аркадьевны. Все понятно…
Его интонация не оставляла у меня сомнений, что мой внешний вид его разочаровал.
- Что вам понятно? - ощетинилась я.
- Она не предупреждала меня о том, что вы такая… - Он задумался, подбирая нужное слово.
- Такая толстая?
- Я так не сказал.
- Но вы так подумали.
- А вы умеете читать мысли? - усмехнулся он.
- Жизнь научила.
- Извините меня, если я вас невольно обидел.
- Да ничего, проехали. Я уже привыкла. Наши лицемерные средства массовой информации всем внушают, что толстяки - существа второго сорта. Всю мою жизнь мне приходится убеждать окружающих в обратном.
- С ветряными мельницами боретесь, значит! И как? Успешно? - улыбнулся он.
- Более или менее. Чаще конечно - менее. Но чем старше я становлюсь, тем важнее для меня становится сам процесс, нежели результат. Результат - это тупик. Процесс может быть бесконечным, а результат - всего лишь точка. Ну что это мы все обо мне да обо мне, - спохватилась я, поскольку мой собеседник слушал меня с самым серьезным видом и не делал никаких попыток прервать мое словоизвержение. - Кстати, вербальный понос с философскими отступлениями - мой существенный недостаток. Если меня не остановить, я могу еще очень долго испытывать ваше терпение.
- Нет, нет, я слушал вас с огромным удовольствием. Даже забыл, что мне надо на деловую встречу. Правда, несколько минут у меня в запасе есть. Я вас еще немного могу послушать.
- Нет, теперь ваша очередь. Я тут перед вами распинаюсь, а вы мне даже не представились.
Я могла бы и не спрашивать его об этом, но решила, просто из вредности, придраться хотя бы к чему–нибудь, пусть даже к такой ерунде.
- Александр Николаевич Арсеньев.
- Так вот как выглядят простые российские олигархи! - изобразила я на лице удивление.
- Как–то вы это так сказали… - поежился он.
- Как?
- С иронией какой–то. Я даже не могу решить, хорошо ли вы к этому относитесь или плохо.
- Пока я временно у вас на работе, считайте, что хорошо, но не завидовать всей этой роскоши я, простите, не смогу. Я - не дзэн–буддистка, достигшая высшей формы просветления, а самая обыкновенная обывательница. Позволю себе вам напомнить, что вы шли на деловую встречу.
- Да, да. Последний вопрос: что это у вас? - Он указал на свертки у меня в руках.
- Хочу наладить контакт с вашим сыном. Он сейчас в спасителя человечества от космических завоевателей играет. Строит убежище. Ему не хватает строительного материала.
- Сколько все это стоит? - тут же поинтересовался Александр Николаевич и достал из внутреннего кармана пиджака бумажник.
- Да что вы, сущие пустяки!
- Думаю, что для вас это вовсе не пустяки.
Он протянул мне две бумажки, которые в сумме составляли половину того, что я потратила. Я не удержалась и выразительно хмыкнула.
- Что, так дорого? - удивился он.
- Вы в детском магазине или каком–нибудь другом давно были?
Он задумался, а потом рассмеялся.
- Да, очень давно, - признался Александр Николаевич и вытащил из бумажника еще с десяток банкнот.
Я отсчитала столько, сколько истратила, а остальное вернула ему.
- Мы с вами сделаем так, - он протянул мне кредитную карточку, - пользоваться умеете?
Я кивнула.
- Вот и отлично. Я пошел, к ужину постараюсь быть.
Он махнул мне рукой и быстрым шагом направился к машине.
В моей голове промелькнуло: "Разве я тебе жена, что ты мне обещаешь к ужину быть?" Но вслух ничего не сказала.
Мое внутреннее чутье все же подвело меня. Я открыла дверь, по моему разумению, своей комнаты и сразу поняла, что ошиблась. Комната была как две капли воды похожа на мою, только в ней царил не кофейно–молочный цвет, а изумрудно–зеленый. И она принадлежала Консуэле. Это было видно по фотографиям на столике. Их оказалось около десятка, все в красивых рамочках. На них царствовала одна персона - Консуэла Аркадьевна Демидович. Консуэла в купальнике около бассейна, Консуэла за рулем роскошного кабриолета "Мерседес", Консуэла в шикарном бальном платье с бриллиантовой диадемой на голове, Консуэла на лошади, Консуэла там, Консуэла сям. Ничего не скажешь - эффектная женщина. Я немого полюбовалась на нее.
Потом мой взгляд привлекла книга, лежащая на кровати. Я подошла и взяла ее в руки. Фридрих Ницше "Человеческое, слишком человеческое. Книга для свободных умов". Ничего себе! Слишком серьезная литература для хорошенькой женщины. Я открыла книгу наугад: "Существуют женщины, которые, куда ни посмотришь в них, не имеют нутра, а суть чистые маски. Достоин сожаления человек, который связывается с таким почти призрачным, неизбежно неудовлетворяющим существом, но именно они могут сильнее всего возбудить желание мужчины: он ищет их души - и ищет без конца".
"Можно подумать, что мужчины в женщинах прежде всего ищут душу. Ха–ха! - Про себя ухмыльнулась я. - Знаем мы, что они в них ищут. Если у женщины смотреть больше не на что, то мужчины, может быть, и попытаются заглянуть в ее душу, хотя, думаю, в этом случае они просто пройдут мимо".
Я захлопнула книгу. Помню, когда я пробовала осилить размышления друга Фридриха, они меня в такую депрессию вогнали, что я потом еле в себя пришла. Мне показалось, что их писал человек, у которого серьезные проблемы с психикой, и, самое ужасное: он их осознает и они его сильно беспокоят. У Ницше на каждой странице - преодоление собственного недуга, борьба с самим собой. Мне эта чужая борьба вскоре страшно надоела, и я отложила книгу, так и не дочитав.
Мне стало интересно, сколько успела прочитать Консуэла. Неужели она одолела ее всю?