- Я еще не закончил учить этого молокососа. Я покажу ему, что такое хорошее обращение, - прошипел Лимон, сжимая кулаки.
Гора с грохотом сбежал по лестнице и встал между побелевшим от злости Лимоном и мальчиком, который очень прямо стоял передо мною, не сдвинувшись ни на сантиметр, несмотря на здоровенный кулак Лимона у его носа.
- Лимон, ты забыл, как мы должны с ними обращаться? Это был приказ! Успокойся! Не ввязывайся в неприятности!
- А ты слышал, как этот щенок со мной разговаривал?! - зарычал Лимон. - Так, словно я для него - грязь под ногами.
Я поднялась с кровати, легонько оттолкнула Павлика в сторону, подошла к бандиту почти вплотную и, глядя прямо ему в глаза, спокойно произнесла:
- Не гони пену, Лимон! Ты - не просто грязь, ты - намного хуже. И самое ужасное - ты это прекрасно осознаешь! Потому так и бесишься. Ты очень хочешь своей грязью и нас перепачкать. Только у тебя ничего не выйдет. Мы отмоемся, а ты так грязью и останешься!
- Лимон, пойдем отсюда от греха подальше! - Гора оттеснил от меня своего; дружка, виновато отводя глаза в сторону.
Тот буркнул что–то злобное себе под нос, подхватил бутылку, поднялся по лестнице, всем своим видом показывая оскорбленное самолюбие, и исчез за дверью. Гора посмотрел на нас с мальчиком, покачал головой и тоже покинул подвал. Дверь за ними захлопнулась, и щелкнул замок.
- Малыш! - воскликнула я. - Ты был просто великолепен! Ты вел себя, как настоящий храбрый рыцарь! Я горжусь тобою!
- Ты, Пуля, тоже была хороша! Не каждая женщина на такое способна, - серьезно сказал мальчик.
- Только боюсь, что после этого нам будет трудно наладить контакт с этим цитрусом. Слишком уж он злой!
- Не только злой, но и опасный.
- Если бы не вмешательство цыпленка, боюсь, без потасовки бы не обошлось.
- Я бы его одной левой, - храбро заявил малыш.
Улыбнувшись, я прижала Павлика к себе. Мне хотелось защитить этого маленького мальчика, ставшего пешкой в чьей–то жестокой и подлой игре. Ребенок не виноват в том, что его отец богат. Я представила, как, должно быть, сейчас страдают родители Павлика, и мне стало грустно. Мне так захотелось оказаться подальше от этого проклятого подвала и отвратительного Лимона, которого я ненавидела всей душой.
- Нам нужно бежать отсюда, - прошептала я мальчику на ухо.
- Пуля, я хоть сейчас, но как? - тоже горячо прошептал в ответ Павлик.
- Я еще не знаю, но если мы хотим остаться в живых, то должны найти выход. На свете нет такого места, откуда нельзя было бы сбежать.
…Майор Киноша сварил пельмени, перевалил их на тарелку, положил немного сливочного масла, добавил несколько капель винного уксуса, посыпал мелко нарезанным укропом и поставил тарелку перед собой.
Киноша был холостяком. Нельзя сказать, что он являлся закоренелым холостяком. Он был когда–то женат, но прожил с супругой чуть меньше года. Она просто ушла от него - тихо, без скандалов, утомительных разборок, выяснения отношений и изматывающей вражды. Его бывшая жена была очень умная. Она поняла, что Киноша такой, какой есть, и другим быть не сможет. Он очень любит свою работу, забывает на ней обо всем, его мысли заняты только ею. Короче, она не вынесла того, что он изменял ей с любимой работой. Хорошо, что у нее хватило ума не ставить ему ультиматум: или она, или работа. Его выбор все равно был бы не в ее пользу. Редкая женщина может простить такое унижение. Они расстались друзьями, иногда созванивались между собой. Киноша, если есть время, приходит к ней на день рождения, играет в шахматы с ее новым мужем, ест блинчики с мясом, которые она так вкусно готовит. И все. Ему этого хватает на целый год, до следующего дня рождения.
Он уже привык. Некоторые его друзья удивляются, как же он живет без женщины? Словно инфантильные переростки, задают наивный вопрос: "А кто же тебе стирает?" Киноша с улыбкой пожимает плечами и отвечает: "Стиральная машина. Иная машина стирает лучше иной женщины, да еще глупых вопросов не задает при этом: где был да что делал?".
Сейчас он сидел за столом на кухне в уютном халате, в стоптанных шлепанцах, ел пельмени и смотрел свой любимый мультфильм "Шрек". Если ребята в отделе узнают, засмеют. Но ему наплевать. Ему нравится этот зеленый великан, который не стесняется быть самим собой. Ему нравятся такие люди, которые не изображают из себя никого, а просто остаются сами собой. Это очень трудно в наше время. Если не подлаживаться ни под кого, обязательно затопчут или сделают вид, что тебя просто не существует, будут смотреть на тебя, как на пустое место.
Киноша, как и Шрек, тоже ни под кого не подлаживался, за это начальство его и не любило, но все же с ним считалось, потому что в работе майору не было равных. Потому Тампакс и поручил именно ему дело о похищении сына банкира. А больше некому. И Киноша прекрасно знал это. Но он не гордился, нет, он просто делал свое дело, тихо, без суеты. Киноша - профессионал.
Он ел пельмени, а сам думал о маленьком мальчике, который вместе со своей гувернанткой находится где–то, вероятнее всего, в Московской области.
Да… Испуганный мальчик и не менее перепуганная женщина ждут решения своей участи. А в богатом особняке в центре Москвы ждут отец и мать этого мальчика. Они боятся за своего единственного сына и готовы ради него на все. И еще похитители… Они тоже ждут. А он, майор Киноша, тоже ждет в своей маленькой квартирке в спальном районе столицы.
Майор доел пельмени, выпил чай с вишневым вареньем и отправился спать, но сон не шел к нему. И он, прежде чем уснуть, еще долго ворочался в постели.
Глава 9,
в которой похититель дает инструкции, а Пуля рассказывает современную сказку "гуси–лебеди"
Майор Киноша бросил взгляд на металлический кейс, в котором лежали деньги. Он был набит пачками по пятьсот евро. Такого количества денег он никогда не видел за всю свою жизнь.
- Как видите, я сделал все что мог, - сказал ему сидевший рядом Александр Николаевич Арсеньев.
Было видно, что он провел бессонную ночь. Его лицо осунулось, и черты заострились, под глазами виднелись черные круги. Но он был по–прежнему энергичен и хладнокровен. Банкир протянул руку и взял одну из розовых пачек. Перелистав купюры, он бросил ее обратно в кейс.
- Здесь ровно два миллиона. Накануне в банк прибыла партия совершенно новых банкнот. Чтобы заменить их старыми купюрами, пришлось подключить знакомых финансистов. Это была чертовски сложная задача. Разумеется, никто ни о чем не догадывается - ни друзья, ни персонал.
- Очень хорошо, что вы сумели это сделать, - похвалил его Киноша.
Банкир взял со стола коробку с сигарами, вытащил одну и предложил майору, но тот отказался - он не курил. Арсеньев неторопливо обрезал кончик, затянулся и молча прошелся по комнате. Было заметно, что он старается держать себя в руках и не потерять самообладания. До Киноши донесся ароматный дым от сигары. На несколько минут в комнате воцарилось молчание. Банкир ходил из угла в угол и думал о чем–то своем.
- Жена все еще спит, - сказал он наконец. - Я все–таки настоял, чтобы она приняла снотворное. В противном случае, ее нервы не выдержали бы. - Он потер лоб, а потом взглянул майору прямо в глаза: - Как вы думаете, мне вернут сына живым?
Киноша почувствовал, что не может ему солгать:
- У меня нет ответа на этот вопрос.
- То есть угроза, что похитители ликвидируют мальчика и гувернантку, реальна?
- Да. Но они могут и отпустить их. Все зависит от настроения этих людей. Не каждый может решиться на убийство ребенка.
Арсеньев кивнул:
- Он еще так мал… Ему всего восемь лет. За эти восемь лет я так редко бывал с ним. Встречи, конференции, контракты, перелеты. Общение с ребенком в промежутках между авиарейсами. Какой идиотизм! А в один прекрасный день ты узнаешь, что можешь потерять своего сына, которого похитили отморозки, готовые на все ради денег… Господи, за что мне такая кара? Я так мало знаю Павлика. Я просто пожалел свое время на то, чтобы узнать его как следует…
Киноша молчал. Что он мог сказать этому человеку? Да и не к нему обращался банкир. Арсеньев вел беседу с самим собой, а майору выпал редкий случай видеть одного из влиятельнейших и богатейших людей страны в минуту, когда он осознает бесплодность и тщетность того, что всегда считал в своей жизни самым важным.
- Вы знаете, я решил, что если… - Банкир сделал паузу, положил сигару в пепельницу и после тяжелого вздоха продолжил: - Если все кончится благополучно, я увезу своего сына куда–нибудь далеко, туда, где мы с ним будем только вдвоем. Может быть, в горы или на озеро… Мы будем вместе удить рыбу. Мне так хочется, чтобы он узнал меня поближе, чтобы он понял, как он много для меня значит… и как он мне дорог.
Во время монолога банкира Киноша вспомнил своего отца, который умер, когда Игорю едва исполнилось четырнадцать лет. Отец угас за два месяца - у него было заболевание крови со сложным названием. Впоследствии Игорю так не хватало отца, его спокойно–рассудительного тона, его мудрости, доброты и дружеского участия. Он никогда не ругал Игоря за плохие отметки, только не уставал повторять: "Ты можешь не учиться, сынок. Без образования прожить можно. Вопрос только в том: как прожить?" А когда он видел в дневнике двойки по поведению, то говорил: "Ты можешь пойти по кривой дорожке, сынок, это твое право. Каждый свою дорогу выбирает сам. На Колыме тоже люди живут. Вопрос только в том: как живут?" Его отец, правда, не был банкиром или олигархом, а работал самым обычным часовым мастером. Любил возиться с тонкими механизмами.
- У вас есть дети? - прервал его размышления Александр Николаевич.
- Нет, хотя я очень хотел бы, чтобы они у меня были.
- Павлик - славный мальчик. Он очень умен. Консуэла Аркадьевна утверждает, что он очень способный. Вы знаете, он - страшный фантазер. Все время сочиняет невероятные истории про пришельцев и дикарей. Он всего Фенимора Купера и Майна Рида осилил. И это в его–то возрасте! - сказал с гордостью Арсеньев.
- В самом деле? - удивился Киноша.
- Павлик очень похож на свою мать, - продолжал Александр Николаевич. - Он от нее унаследовал способность чувствовать прекрасное. Ведь Алла очень музыкальна. У нее великолепный голос: колоратурное сопрано. Она училась в консерватории, но принесла свою карьеру в жертву мне…
Было видно, что им овладела неодолимая потребность говорить - говорить, чтобы скрыть за словами свой страх, свое беспокойство, свою тревогу. У него больше не осталось сил ждать молча. Он был готов говорить о чем угодно, лишь бы заполнить словами паузу в ожидании звонка от похитителей.
Киноша не мешал ему выговориться. Он предпочитал слушать.
Они ждали этого звонка, и все же он прозвучал столь внезапно, что мужчины вздрогнули. Банкир включил спикерфон, а Викеша склонился над ноутбуком.
Все сразу узнали бесцветный, лишенный тембра голос:
- Александр Николаевич?
- Да, это я.
- Вы приготовили деньги?
- Да.
- Старые?
- Да.
- Хорошо. Слушайте меня внимательно: сложите деньги в черную спортивную сумку типа рюкзака. Завтра в четырнадцать тридцать возле выхода метро "Пушкинская" на той стороне, где кинотеатр, на троллейбусной остановке, вы будете ждать моих дальнейших указаний. Я с вами свяжусь. Повторите.
- В четырнадцать тридцать на троллейбусной остановке с черной спортивной сумкой в виде рюкзака я буду ждать ваших дальнейших указаний.
- Все правильно! И смотрите, без шуток!
- Одну минуту! - взволнованно вскричал Александр Николаевич, чувствуя, что похититель вот–вот прервет разговор. - Что с моим сыном? Как он там?
- С ним все в порядке. Самочувствие хорошее.
- А Пульхерия Афанасьевна?
- Аналогично, - ответил человек голосом без эмоций.
- Когда вы освободите их?
- Через час после того, как будет получен выкуп. О месте я сообщу дополнительно.
- Я хочу услышать голос своего сына. Пока я не удостоверюсь, что он жив, о деньгах можете не мечтать, и на встречу я не приду! - неожиданно для всех сказал Александр Николаевич.
- Я вам перезвоню.
Незнакомец закончил разговор.
Арсеньев вытер ладонью лоб. От волнения он покрылся мелкими каплями пота.
- Похититель исключительно четко излагает свои мысли, - заметил Киноша.
- Да, ничего не оставил без внимания, - поддакнул Викеша.
- Вы думаете, он нам скоро перезвонит?
- Не исключено, что он выполнит вашу просьбу, хотя я на это не очень бы рассчитывал, - ответил Киноша.
- Что вы намерены предпринять?
- Прикрепим к рюкзаку жучок, проследим передвижение того, кто придет за ним. Разумеется, будем предельно осторожны. Это главное условие. Совершенно очевидно, что мы имеем дело с очень умным и очень осмотрительным типом. Не сомневаюсь, что он примет все меры предосторожности.
- Да, пришла ваша очередь действовать, - медленно сказал банкир. - У вас есть шанс. Постарайтесь его не упустить. Иначе… - В голосе его отчетливо прозвучала угроза.
Минутная слабость, которую банкир позволил себе недавно, не ввела майора Киношу в заблуждение. Он отдавал себе отчет в том, что имеет дело с опасным и безжалостным человеком. Достичь вершины бизнеса невозможно без этих качеств.
- Боюсь, что речь идет не о том, чтобы упустить или не упустить свой шанс, - спокойно ответил Киноша. - Передо мной поставлена задача: спасти вашего сына, и я обязан найти ее решение. Свои дальнейшие действия я хочу обсудить с начальством. О том, к какому решению мы придем, я обязательно сообщу вам. Но сначала давайте немного подождем, вдруг похитители выполнят вашу просьбу и предоставят вам возможность услышать сына.
Звонок прозвучал ровно через два часа.
Дверь подвала открылась, и в ее проеме появился здоровяк с подносом в руках. Он спустился по лестнице, и я увидела, что на подносе стоит внушительная кастрюля, две тарелки с двумя ложками и половником, а также буханка черного хлеба, нарезанная на небольшие кусочки.
Он поставил все это на стол и сказал:
- Вот я вам супчику сварил. Не хотите поужинать, пока горячий?
- А что за суп–то? - поинтересовалась я.
- Гороховый, - ответил он и приоткрыл крышку кастрюли.
Вкусный аромат, донесшийся до моих ноздрей, чуть не сшиб меня с ног. В животе сразу по–голодному заурчало.
- Гороховый, говоришь? - потянулась я к кастрюле вслед за моим носом. - Решил, значит, вооружить нас?
- Это как? - не понял великан.
- Съедим с Павликом вашего супа и начнем от вас отстреливаться длинными зловонными очередями, - пояснила я.
Здоровяк громко захохотал, но Павлик меня не понял. По его недоуменному лицу я догадалась, что он никогда не ел горохового супа.
- Тебя как зовут, мужчина? - спросила я нашего похитителя.
- Зовите меня просто Горой.
- Почему не Холмом? - тут же поинтересовалась я.
- При чем здесь холм?
- А при том, что Гора - женского рода, а Холм - мужского. Какое–то у тебя странное погоняло, с нездоровым, скажем так, оттенком. Ты, часом, не голубой?
- Ты первая, кто мне об этом говорит, женщина. Я подчеркиваю, - повысил голос великан, - женщина! Если бы ты была мужчиной, я бы тебя сейчас за твои слова по стенке размазал.
- Мужчина, это погоняло не я тебе придумала. Я только обратила твое внимание на то, что оно звучит двусмысленно. - Я встала с кровати, уперла руки в бока и тоже слегка повысила тон: - А если ты до этого раньше не допер, моей вины в том нет! Наливай свой суп, Джомолунгма, а то он, пока мы здесь с тобой отношения выясняем, остынет.
Гора засопел и стал разливать половником суп в тарелки.
- Мне немножко, - подал голос до этого молчавший Павлик.
- Кстати, у моего сына на горох - жуткая аллергия. У тебя, Павлик, с этим как? Все в порядке?
- Не знаю. Я гороха еще никогда не пробовал.
- На вкусную еду аллергии не бывает, - философски изрек Гора.
- Ну не скажи. Вот у моего сына от гороха мог быть отек гортани, удушье и смерть от асфиксии. А вдруг у мальчика тоже аллергия? И накроются ваши два миллиона медным тазом. Ферштейн?
- Разве такое возможно? - спросил Гора недоверчиво.
- В нынешнее время, когда бушуют СПИД, атипичная пневмония и прочие инфекции, а тотальное ожирение населения, вследствие массовой гиподинамии, делает наши стройные ряды менее стройными, все возможно.
- Аллергия и раньше была, только ее тогда золотухой называли. И никто от нее не умирал. - Гора никак не хотел соглашаться со мной.
- Когда мой сын первый раз пошел в детский сад, я для таких непонятливых, как ты, на его медицинской карте красным фломастером написала, что ему нельзя есть горох и яйца. Так что вы думаете? Через пару дней мне на работу звонит испуганная воспитательница и говорит, чтобы я срочно приехала. Я бросаю дела, мчусь к ним па всех парах, приезжаю и вижу своего сына с круглым, отекшим лицом, заплывшими глазами и вывернутыми наизнанку губами. Его накормили гороховым супом. А бестолковая нянечка мне испуганно говорит, что весь горох она из его тарелки выловила.
- Пуля, у тебя есть сын? - удивленно спросил Павлик.
Я кивнула.
- А сколько ему лет? - в свою очередь поинтересовался Гора.
- Много. Я даже уже бабушка. Моему внуку - скоро год исполнится.
- А ты хорошо выглядишь, - сделал мне комплимент здоровяк. - На нас, толстяках, время почти не отражается. Может, действительно мальчику что–нибудь другое принести? Ну его, этот суп!
- Нет, я хочу попробовать! - сказал Павлик и подбежал к столу.
Он зачерпнул немного супа, проглотил его и замер в ожидании.
Мы с Горой тоже уставились на него. Ничего ужасного не происходило.
Павлик съел еще пару ложек.
- Классно! Я вкуснее ничего не ел, - заявил он и заработал ложкой с огромной скоростью.
Вскоре его тарелка опустела, он приподнял ее и потребовал еще. Здоровяк весь зарделся от удовольствия. Суп действительно оказался очень вкусным, и я с аппетитом съела пару порций.
Когда Гора ушел, Павлик спросил у меня:
- Пуля, а правда, Гора - хороший?
Я даже опешила от его вопроса.
- Это кто, пик Коммунизма хороший?
- Почему пик Коммунизма? - не понял Павлик.
- Ну, это одна гора так называется, только не помню где.
- Почему ее так смешно назвали?
- А бог ее знает почему. Наверное, потому, что коммунизм в чистом виде так же недостижим, как и вершина этой горы. Ее, вероятно, уже в пик Капитализма переименовали.
- Почему коммунизм в чистом виде недостижим? - не унимался Павлик.
- Павлуша, хорошо, что ты такой любознательный, только тебе рано сейчас об этом рассказывать. Придет время, и ты сам все узнаешь. Я в политграмоте не сильна, и доступным для твоего понимания языком вряд ли смогу тебе все объяснить.
- Напрасно ты, Пуля, меня маленьким считаешь. Я, между прочим, уже "Камасутру" всю прочитал, - сказал серьезно мальчик, чем меня очень рассмешил.
- Ну, "Камасутра" тебе здесь вряд ли поможет. Постой, а где ты ее взял?
- Я случайно услышал, как папа маме сказал, чтобы она эту книжку подальше убрала, а то, не ровен час, попадется на глаза Павлику. Ну, я, конечно, тут же ее взял, когда они все ушли.
- Ну и как? Все понял? - еле сдерживая смех, спросила я.