- Нет, ничего не понял, - честно сказал мальчик. - Чудная она какая–то, страшная. Там дяденьки и тетеньки такие ужасы друг над другом производят. Я решил, что это какое–то древнее руководство по пыткам. Пособие для инквизиторов.
- Не будь этих пыток, тебя бы сейчас не было. Со временем все сам поймешь, малыш. Только хочу заметить, что инквизиция была в Европе, а "Камасутру" написали в Индии.
- Про коммунизм и "Камасутру" мне рано. А что тогда мне не рано? - обиженным тоном спросил Павлик.
- Зря ты обижаешься…
- Тогда расскажи мне сказку, если мне про "Камасутру" нельзя.
- Далась тебе эта "Камасутра"…
- А почему ты мне сказку рассказывать не хочешь?
- Ну хорошо, давай расскажу. Только я все сказки забыла. Сын–то у меня уже взрослый. Про что ты хочешь услышать?
- Про похищение. Только не страшную, а с хеппи–эндом, как сейчас говорят.
- Ну задал ты мне задачку, малыш. "Гуси–лебеди". Такую ты сказку слышал?
- Очень давно.
- Тогда слушай. Только предупреждаю заранее, что я буду ее по–своему рассказывать.
Современная сказка "Гуси–лебеди"
Жила–была старушка. Детей у нее не имелось и некому ее было называть бабушкой, к тому же она являлась инвалидом - ногу ей заменял протез, поэтому все ее величали баба–яга Костяная Нога. Дама эта была непростая: в свое время закончила институт, занималась генетикой, но за передовые взгляды ее посадили, а потом сослали далеко–далеко. У нас в стране был такой народный академик Лысенко, он подобным образом от всех своих конкурентов избавлялся. Поселилась она в глухом лесу, подальше от людей и дорог, но дела своего не бросила. А что? Воздух свежий, еда - экологически чистая. Пусть и не в столице, зато подальше от начальников занимается она своим любимым делом.
Она разные виды между собой скрещивала, новые породы выводила. Так, например, она вывела гусей–лебедей, скрестив между собою гуся домашнего и лебедя. Получились у нее настоящие монстры, которые легко больше десяти килограммов поднимали и с этой ношей много километров пролететь могли, к тому же были очень смышленые и разговорчивые.
Но на достигнутом старушка не остановилась. Она научилась с помощью живой и мертвой воды скрещивать живых и неживых. Так она скрестила курицу с избушкой, и получилась у нее избушка на курьих ножках: очень удобно во время половодья с места на место переходить и вещи не надо перетаскивать.
Вывела она говорящую печку, суперплодовитую яблоню, которая тоже умела говорить, а ручеек с кисельными берегами у нее не только разговаривал, но и умел воду превращать в молоко. Короче - не бабуля, а чародей в юбке.
Если бы эта пожилая натуралистка жила не в глуши, далеко от людей, то ей давно бы уж Нобелевскую премию вручили, но старушка была очень скромная, за славой и деньгами не гналась, а наукой занималась просто из–за своего неуемного любопытства. Только вот имелся у нее один очень большой недостаток: без человеческого общения она совсем одичала, озлобилась, людей возненавидела и решила, что она круче Бога. Задумала она как–то серию новых опытов по клонированию, и для этого ей понадобился свежий генетический материал. Послала старуха своих бройлеров, гусей–лебедей, в деревню и наказала им принести ей маленького ребенка.
Я остановилась, чтобы перевести дух. Павлик слушал меня очень внимательно, широко открыв глаза.
- Я не очень краски сгустила? - спросила я. - Тебе не страшно?
- Нет, не останавливайся, рассказывай дальше, - потребовал он.
- А дальше было вот что…
Полетели супербройлеры искать свежий генетический материал. Долго летали, но ничего подходящего им не попадалось. Одни дети были под присмотром, другие не очень им нравились. Наконец прилетели они в одну деревню. Видят, мужчина с женщиной садятся на мотоцикл с коляской, в город собираются на ярмарку, а своей дочери строго–настрого наказывают за братом присматривать, со двора не уходить. Девочка им пообещала, но своего обещания, конечно, не сдержала. Только родители скрылись из виду, она брату в руку пирожок сунула, а сама отправилась с подружками играть.
Супербройлерам карапуз понравился. Самый сильный гусь–лебедь схватил его за лямку у штанов, и полетели они к старушке.
Баба–яга, окинув критическим взором мальчика, заявила гусям–лебедям:
- Больно он маленький. Вы, мои пернатые друзья, покрупнее экземпляр не могли найти?
- Ну, хозяйка, ты даешь! - ответил ей вожак стаи. - Ты же нас не с "боингами" скрестила, а с домашними гусями. Мы этого–то еле дотащили, а ты все недовольна.
- Хорошее предложение насчет "боингов", обещаю на досуге над ним подумать. Но вы, могли хотя бы парочку малышей прихватить, - проворчала старушка.
- Можно подумать, народ пачками детей без присмотра оставляет. К тому же тебе нужен был хороший экземпляр, здоровый, от здоровых родителей. В деревнях сейчас одни алкаши остались, а в городе нам появляться опасно: ты думаешь, легко детей воровать так, чтобы никто этого не заметил? В следующий раз сама за своим генетическим материалом на ступе отправляйся. Мы тебе не шайка бандитов, а стая уникальных птиц.
Вечером девочка вернулась домой, смотрит, а брата нет. Стала она его искать, всю деревню обежала, все кусты да канавы с лопухами облазила, пропал братец. Заплакала она горько, да что толку - слезами горю не поможешь.
Собрала она себе узелок с едою и отправилась на поиски своего маленького братца…
Я посмотрела на Павлика, который, затаив дыхание, слушал меня:
- А что было дальше, я тебе завтра расскажу.
- Ну почему завтра? - разочарованно спросил мальчик. - Я хочу сейчас узнать, чем там дело закончится.
- А я еще сама не знаю, - сказала я, погладив его по мягким, волнистым волосам.
- Неужели ты сделаешь конец в духе социалистического реализма?
Я рассмеялась вопросу малыша, совершенно не соответствующему его возрасту.
- А откуда ты про социалистический реализм знаешь?
- А моя мама часто говорит: "Я не могу смотреть этот фильм. Он снят в духе социалистического реализма. Отвратительный сюжет заканчивается трагично, а актеры играют так плохо, что, когда они все в конце фильма погибают, невольно думаешь, что туда им всем и дорога".
- Твоя мама просто умница.
- А вдруг я ее больше никогда не увижу? - спросил тихо Павлик.
- Я не хочу тебя обманывать, малыш, в нашей с тобой ситуации все может быть. Но давай все же надеяться на лучшее.
Я укрыла его одеялом, погасила свет и сама легла на кровать, но уснуть еще долго не могла.
Глава 10,
в которой между Горой и Павликом вспыхивает идеологический спор, Пуля рассказывает продолжение современной сказки "Гуси–лебеди", а банкир слышит голос своего сына
Утром я проснулась рано, когда Павлик еще спал. Я, стараясь не шуметь, встала и пошла умываться. В маленькой комнатушке был умывальник с холодной водой, душ и биотуалет. Я решила принять душ. Вода в нем хоть и лилась еле–еле, но оказалась, к моему удивлению, почти теплой. На полочке возле умывальника я нашла две новых, в упаковке, зубных щетки, тюбик с зубной пастой, душистое мыло и шампунь. Я не переставала удивляться предусмотрительности наших похитителей. Условия проживания были, конечно, не как в гранд–отеле, но все же весьма сносными.
После душа настроение мое немного улучшилось. Хотя какое может быть настроение у человека, которого приговорили к смертной казни за преступление, которого он не совершал. Мне очень хотелось жить, но я все же сомневалась, что мы с Павликом выберемся из этой передряги целыми и невредимыми.
Когда я вернулась в комнату, Павлик уже проснулся и сидел на кровати, с сонным удивлением оглядывая комнату. Он никак не мог сообразить, где находится.
- Я решил, что мне все приснилось, - сказал малыш. - Не было никакого похищения и этого жалкого подвала.
- Нет, Павлик, к сожалению, тебе это не приснилось. - Я попыталась бодро улыбнуться. - Ты сам сможешь умыться, или мне тебе помочь?
- Я не маленький, - ответил он и пропел, гордо стукнув себя в грудь маленьким кулачком: - Я - отважный капитан, я объехал много стран…
Когда я причесывала влажные после душа волосы Павлика, дверь в подвал отворилась и с подносом в руках появился Гора.
- Что это такое? - мальчик с подозрением посмотрел на тарелку, которую протянул ему здоровяк.
- Манная каша с изюмом и курагой Вкуснейшая штука!
- Ты сам ее готовил?
- Конечно, малыш, - кивнул Гора. - Да ты попробуй, убедишься, что я прав.
- Я не ем кашу, тем более манную. И тебе не советую: от этого полнеют.
- От вкусной еды не полнеют. Вон Лимон слопал две тарелки и еще попросил, а я ему не дал, вам принес. В твоем возрасте, малыш, все дети должны есть манную кашу, - назидательно сказал толстяк, - чтобы вырасти здоровыми и сильными.
- Такими, как ты? - рассмеялся Павлик.
- А что тебе во мне не нравится? - спросил в ответ Гора с обидой в голосе.
- Ты - толстый и к тому же преступник. Согласись, не очень удачный пример для подражания, - безжалостно сказал мальчик.
- Не хочешь, не ешь. Оставайся голодным, только учти, больше ты ничего не получишь, - совсем обиделся здоровяк.
- А вот я не боюсь поправиться, - вмешалась я в их разговор. - Давай, Эверест, накладывай свою кашу с изюмом и черносливом.
- Она с курагой, - поправил меня Гора.
- Да хоть с кочергой, лишь бы была съедобная. Я очень проголодалась. - Я съела пару ложек. Каша и впрямь оказалась вкусной, или я была очень голодной, но так или иначе еда мне понравилась. - Попробуй, Павлуша, не пожалеешь.
Мальчик поднес ложку ко рту, морщась, пожевал и одобрительно кивнул:
- В самом деле очень вкусно.
Гора расплылся в довольной улыбке:
- Ты и впрямь никогда не ел манную кашу?
- Никогда.
- Так что же ты ешь?
- Больше всего я люблю котлеты с жареной картошкой, но наш повар много чего готовит, - ответил Павлик без особого интереса к этому вопросу. - Мясо, рыбу, всякие десерты.
- Повар? - удивился Гора. - Этот повар, он что, готовит для тебя одного?
- Вовсе нет, - терпеливо ответил Павлик. - Он готовит для всех в доме.
- А у вас в доме много прислуги? - полюбопытствовал Гора.
Павлик задумался, считая про себя.
- Человек десять, если не считать шофера и человека, ухаживающего за зимним садом и аквариумами.
- Десять человек, которые работают на тебя, как рабы на плантациях! - возмутился здоровяк. - И тебе не стыдно?
- Стыдно? Почему мне должно быть стыдно?
- Ты даже не способен понять! - патетически заявил Гора. - Ты - сын капиталиста, который грабит народ. - Он прицелился своим толстым, как сарделька, пальцем в мальчика. - Ты–то хоть сам понимаешь, что за фрукт твой отец?
- Конечно. Он - банкир.
- Ха, банкир! А я тебе скажу, кто он! Эксплуататор и спекулянт! Да–да, он один из этих крупных монополистов, которые кормятся потом и кровью трудящихся, простого народа!
Его слова сильно задели мальчика. Он побледнел, вскочил и оттолкнул тарелку с недоеденной кашей.
- Это неправда! - крикнул запальчиво малыш. - Мой папа совсем не такой!
- Нет, такой! - упрямо настаивал на своем Гора.
- Он - не эксплуататор!
- Самый настоящий эксплуататор, на которого вкалывают десять рабов, не считая тех, кто на него работает в банке! Вот так!
Мальчик впал в настоящую ярость. Его голос стал резким, лицо было искажено гневом.
- Ты нагло лжешь! - крикнул он. - Ты завидуешь мне, поэтому лжешь как сивый мерин! Мой папа никогда не питался ничьей кровью! Он ест то же, что и ты, и все остальные люди на свете.
По щекам мальчика текли слезы. Было видно, что и сам Гора не рад эффекту, который вызвали его слова. Он явно зашел чересчур далеко, увлеченный марксистско–ленинскими идеями. Великан переминался с ноги на ногу. Было видно, что ему не по себе.
Я встала, подошла к мальчику и обняла его. Маленькое тело судорожно вздрагивало. Гигант огорченно посмотрел на меня.
- Павлуша, не надо принимать столь близко к сердцу то, что он сказал. Мне кажется, что ты не совсем правильно его понял. Гора совсем не хотел плохо отозваться о твоем отце, просто он хотел сказать, что придерживается иных политических взглядов, но слишком увлекся…
- Так он нас из–за своих политических взглядов похитил? Выходит, что он хочет стать таким же богатым, как и мой папа. Но тогда получается, что он, став богатым, наймет себе прислугу и тоже превратится в эксплуататора, - тут же сделал вывод Павлик.
- Молодец, малыш, хорошо соображаешь! - похвалила я его.
Он перестал дрожать, повернул голову в мою сторону и недоверчиво взглянул на меня:
- Правда ведь - он осуждает богатых, а сам мечтает быть таким же?
- Да, он ради этого даже на преступление пошел, - сказала я и шепнула ему почти в самое ухо: - Только ты забыл, что мы решили с ними не ссориться.
- Ну, если так… - Павлик потянулся за своей тарелкой. - Тогда, конечно, другое дело.
- Прости меня, малыш! - сказал здоровяк. - Я не хотел тебя обидеть. Как я могу ругать твоего отца, если я совсем его не знаю? Это был просто разговор о политике.
Павлик начал есть, а Гора внимательно за ним наблюдал.
- Хочешь еще? - спросил он, когда мальчик опустошил свою тарелку.
- Не откажусь. Действительно очень вкусная каша.
Слова Павлика обрадовали Гору. Он сел на кровать рядом с ним. Я доела кашу и поблагодарила повара.
- Пульхерия, расскажи свою сказку дальше, - попросил меня Павлик.
- Еще не вечер, малыш. Я тебе ее на ночь расскажу.
- Какой глупый взрослый придумал рассказывать сказки на ночь? Иная сказка такая страшная, что после нее не заснешь, - сказал мальчик, за обе щеки уписывая кашу.
- Я тоже хочу послушать твою сказку, Пульхерия, - вдруг проявил интерес к фольклорному творчеству здоровяк. - Моя бабушка, царствие ей небесное, частенько мне сказки рассказывала.
Я с удивлением посмотрела на великана, ностальгирующего о прошлом. С моего языка уже было готово сорваться язвительное замечание, но я вовремя вспомнила, что мы с Павликом решили наладить отношения с похитителями и склонить их на свою сторону, поэтому прикусила язык и промолчала. Я на некоторое время задумалась, собираясь с мыслями, а Павлик пояснил Горе:
- Пуля мне вчера вечером рассказывала сказку "Гуси–лебеди".
- Так это же сказка для совсем маленьких, - разочарованно протянул Гора.
- Так я тебя, Эдельвейс моего сердца, собственно, и не приглашала. Ты сам напросился. А сказки для взрослых по телевизору каждый день показывают и рассказывают. Мы позавтракали, и я тебя не задерживаю, - не удержалась и съязвила я.
- Гора, ты только послушай, - стал убеждать здоровяка Павлик, - это не обычная сказка. Ну, Пуляшенька, рассказывай.
- Хорошо, тогда слушайте и не перебивайте. На чем я остановилась?
- Бабе–яге не понравился мальчик в качестве генетического материала. Она об этом своим пернатым друзьям сказала. А в это время девочка отправилась на поиски своего пропавшего брата, - напомнил мне Павлик.
Продолжение современной сказки "Гуси–лебеди"
Идет девочка по дороге. Из ее глаз слезы капают, горюет она о своем братце маленьком. У всех встречных спрашивает, не видели ли его. Но никто ей ничем помочь не может. Смеркаться стало. Устала девочка, проголодалась. В поле стог сена увидела, решила она в нем переночевать: зарылась в него поглубже, пирожком закусила и заснула.
Разбудил ее птичий гомон. Открыла девочка глаза, сено раздвинула и видит, что перед стогом, где она ночевала, стая диковинных птиц отдыхает. И эти мутанты не просто гогочут, а еще и между собой по–человечески разговаривают.
- Карга совсем оборзела, - говорит самый крупный из них, - мальчика мы ей, видите ли, маленького принесли. Двух ей подавай. Мы этого–то еле дотащили.
- Баба–яга с едой стала жаться, - поддержал его другой гусь, похожий на лебедя, или лебедь, похожий на гуся. - Кормит отвратительно, а работать заставляет все больше и больше.
- Мы - уникальные птицы. Нас в природе всего двадцать штук имеется. Давайте в Америку свалим, там нас в зоопарке хоть кормить станут по–человечески.
- Нет, через океан нам не перелететь, - возразил ему самый большой мутант. - Туда "Боинг" десять часов летит с бешеной скоростью. Нам такая скорость не по силам.
- Так что ж нам ждать, пока карга нас с "боингами" скрестит? Унижения от нее сносить?
- Зачем нам Америка? И в Европе люди не хуже живут. Полетим в Париж, на Эйфелеву башню хоть посмотрим. Я давно об этом мечтаю.
Девочка слушает все эти разговоры и думает, что она сошла с ума или ей все это снится. Она даже ущипнула себя больно. Но нет, это не сон…
- Пульхерия, ты меня прости, что я тебя так бесцеремонно прерываю, - сказал вдруг Гора, - но, насколько я помню, в этой сказке гуси–лебеди в Америку сбегать не собирались. А у тебя они уж больно современные.
- Видите ли, уважаемый похититель, я всех подробностей этой сказки не помню, но фольклор, на то он и фольклор, чтобы из уст в уста народом передаваться. Цивилизация не стоит на месте, и народ вместе с нею. А раз условия жизни меняются, следовательно, жизнь вносит свои коррективы и в сказки, которые этим народным творчеством, собственно говоря, и являются. Ферштейн?
- Да я–то ферштейн, только непривычно как–то, - не унимался он.
- А мне нравится, - вмешался в наш разговор Павлик. Он снисходительно посмотрел на непонятливого великана: - Пуля прикольно рассказывает. А если тебе не нравится, забирай свои тарелки и не мешай нам. Что там дальше было?
- Все, молчу, - стушевался Гора от возмущенного тона мальчика. - Я буду вести себя тихо, как мышка.
И я продолжила…
Гуси еще пороптали немного на несправедливое к ним отношение со стороны бабы–яги и улетели. Девочка, когда пришла в себя, вдруг вспомнила, что о гусях–лебедях давно уже слава идет нехорошая: вроде как детей они воровали. А когда она сегодня с подружками играла, то видела, как над их деревней стая птиц кружилась высоко в небе. И поняла девочка, что это они ее брата похитили. Выбралась она из стога, но птицы были уже далеко.
Отправилась девочка в том направлении, куда птицы улетели. Идет по полю, видит, стоит печка. Подходит она к ней, а печка вдруг заговорила:
- Здравствуй, девочка. Куда путь держишь?
Девочка так и остолбенела, чуть в обморок от удивления не грохнулась: посреди поля печь говорящая стоит. Но она быстро себя в руки взяла, резонно подумав, что говорящая печь ничем не чуднее говорящих гусей, и печке как можно вежливее ответила:
- Брата ищу. Его гуси–лебеди для бабы–яги похитили. Вы не скажете, уважаемая, где эта баба–яга живет?
- Съешь моего пирожка, тогда скажу, - отвечает печка.
Девочка прикинула, что от таких экзотических пирожков ей может быть плохо, поэтому отказалась:
- Спасибо, дорогая печка, за угощение, только я со вчерашнего утра одними пирогами питаюсь, у меня еще несколько штук осталось. От мучного поправляются сильно, боюсь фигуру испортить.
- Ну так иди, куда шла! - грубо отреагировала обидевшаяся печка.
Пошла девочка дальше, чутье и интуиция вели ее в верном направлении.