- Моя дорогая леди, - начал он снова, - не сомневайтесь, что о мисс Верити позаботились, проявив здравый смысл. Леди Камминг-Гульд увезла ее домой в своем экипаже. Конечно, мисс Верити очень расстроена - да и кто бы не расстроился от такого ужаса! Но мы должны вынести это испытание с Божьей помощью. О! - На его лице выразилось что-то вроде восторга, когда он увидел грузную фигуру доктора Макдаффа, который вошел, хлопнув дверью ризницы. Наконец-то можно снять с себя бремя ответственности! В конце концов, это доктор должен печься о живых, тогда как его собственный долг - заботиться о мертвых, поскольку никто другой не обладает надлежащим образованием.
Макдафф направился прямо к старой леди, не обращая внимания на остальных. Он взял ее за запястье и несколько секунд считал пульс, затем взглянул в лицо.
- Шок, - сказал он лаконично. - Сильный шок. Я рекомендую вам поехать домой и отдыхать столько, сколько будет нужно. Пусть вам приносят еду в постель, и не принимайте никаких посетителей, за исключением ваших близких - да и то если у вас будет такое желание. И не делайте ничего, требующего усилий, а также не позволяйте себе расстраиваться из-за чего бы то ни было.
На лице леди Фицрой-Хэммонд выразилось удовлетворение, румянец стал не таким ярким.
- Хорошо, - сказала она, поднимаясь на ноги с помощью доктора. - Ни минуты не сомневалась, что вы знаете, что делать. Я просто не могу больше это выносить! Не знаю, куда катится мир. Когда я была молодой, никогда не случалось ничего подобного. Люди знали свое место. Они были слишком заняты работой, чтобы осквернять могилы тех, кто выше их по положению. В наши дни слишком многие получают образование - вот в чем беда, знаете ли. У них появилась излишняя любознательность и аппетиты, которые им вредны. Это неестественно! Посмотрите, что здесь произошло. Даже в церкви теперь небезопасно. В конце концов, это даже хуже, чем если бы в Англию вторглись французы! - И, дав этот прощальный залп, леди Фицрой-Хэммонд заковыляла прочь, бешено стукнув палкой о дверь.
- Бедная леди, - пробормотал викарий. - Какой страшный удар - да еще в ее возрасте. Уж, кажется, она заслужила небольшую передышку от грехов мира.
Алисия все еще сидела на скамье в ризнице, вдыхая ледяной воздух. Внезапно она поняла, как сильно не любит свекровь. Она не могла припомнить ни одной минуты после помолвки с Огастесом, когда бы не чувствовала себя скованно в обществе старой леди. До сих пор Алисия не признавалась себе в этом - ради мужа. Но теперь в этом больше нет необходимости. Огастес мертв.
С содроганием она вспомнила тело на церковной скамье, которое уже видела на столе в морге. Там еще был этот маленький человечек в белом халате, ужасно счастливый в своей комнате, полной трупов… Слава богу, по крайней мере, тот полицейский более здравомыслящий. Вообще-то он даже был по-своему весьма мил…
И тут, словно ее мысли вызвали его, распахнулась дверь, и перед Алисией появился Питт. Он отряхивался, как большая мокрая собака, с его пальто летели брызги. Она не ожидала появления полиции, и теперь ее начали одолевать страхи. Почему? Почему Огастес снова поднялся из могилы, как упорное напоминание о прошлом, мешая ей шагнуть в будущее? Ведь будущее так заманчиво. У нее появились новые знакомые - особенно тот элегантный и стройный мужчина, обладающий юмором и обаянием, которые уже давно утратил Огастес. Может быть, и он был таким в молодости, но Алисия его тогда не знала. Ей хотелось танцевать, болтать о забавных пустяках, петь за спинетом что-нибудь кроме гимнов и торжественных баллад. Алисии хотелось влюбиться и говорить легкомысленные и рискованные вещи, хотелось иметь прошлое, о котором стоит вспоминать - как у старой леди, которая вновь проживает свою юность, читая сотни писем. Несомненно, в них есть и печаль, но также и страсть, по крайней мере, если верить рассказам свекрови.
Полицейский внимательно смотрел на нее ясными серыми глазами. Он был самым неопрятным существом из всех, кого она знала, - вид у него был совсем неподходящий для церкви.
- Мне жаль, - мягко произнес он. - Я думал, с этим покончено.
Она не нашлась, что ответить.
- Вы знаете кого-нибудь, кто мог бы это сделать, мэм? - продолжал инспектор.
Алисия взглянула ему в лицо, и перед ней разверзлась ужасная бездна. Она полагала, что это анонимное преступление, совершенное какими-то безумными вандалами. Ей приходилось слышать об осквернении могил и о похитителях трупов. Но, оказывается, по мнению этого странного человека, оно может быть личным, направленным против Огастеса - или даже против нее!
- Нет! - Она задохнулась. - Нет, конечно же. - Алисия чувствовала, как кровь приливает к лицу. Что подумают люди? Огастеса дважды выкопали из могилы, как будто кто-то не желает, чтобы он обрел покой - или чтобы она его забыла…
Кто же мог такое сделать? Единственное, что пришло ей в голову, - старая леди. Разумеется, она бы разозлилась при мысли, что Алисия может снова выйти замуж, да еще так скоро - на этот раз по любви!
- Я понятия не имею. - Она старалась говорить как можно спокойнее. - Если у Огастеса и были враги, он никогда о них не говорил. И мне трудно себе представить, чтобы кто-то из его знакомых - какие бы чувства к нему они ни питали - сделал такое.
- Да, - кивнул Питт. - Это выходит за пределы обычного мщения. Здесь ужасно холодно. Вам бы лучше отправиться домой, согреться и поесть. Вы больше ничего не можете здесь сделать. Мы позаботимся, чтобы для него было сделано все, что нужно. Полагаю, викарий уже отдал надлежащие распоряжения. - Он направился к двери, затем повернулся к Алисии. - Вы совершенно уверены, что это ваш муж, мэм? Вы отчетливо видели его лицо, может быть, это кто-то другой?
Алисия покачала головой. Она ясно увидела перед собой труп с сероватой кожей - этот образ был реальнее, чем холодные стены ризницы.
- Это был Огастес, мистер Питт. В этом не приходится сомневаться.
- Благодарю вас, мэм. Мне очень жаль. - Он вышел и закрыл за собой дверь.
Оказавшись на улице, Томас окинул взглядом прихожан. На их лицах было написано сочувствие, и все притворялись, будто задержались здесь случайно и уже собираются уходить. Питт зашагал по дорожке, направляясь на улицу. Это дело потрясло его, хотя преступление было не особенно серьезным. Ежедневно творились вещи куда как хуже - избиения, грабежи, убийства… И тем не менее это безобразие сильно его задело: ведь он привык считать, что смерть неприкосновенна.
Зачем же, черт возьми, кому-то понадобилось так упорно выкапывать тело старого аристократа, чья смерть произошла от естественных причин? А может быть, таким странным способом кто-то пытается сказать, что это не так? Возможно ли, что лорда Огастеса убили и кто-то об этом знает?
Во всяком случае, после повторного осквернения могилы он, Томас Питт, не может смотреть на это дело сквозь пальцы. Нельзя просто снова похоронить труп - и ждать…
Сегодня он ничего не сможет сделать: это было бы неблагоразумно. Нужно соблюдать приличия, иначе ему не станет содействовать ближайшее окружение лорда Огастеса. А ведь эти люди могут что-то знать или хотя бы подозревать. Правда, Томас не особенно рассчитывал на их помощь: кому понравится полиция у себя дома, расспросы и допросы?..
К тому же воскресенье - его выходной день. Питту хотелось домой. Он мастерил паровозик для Джемаймы, который можно было возить по полу на веревочке. Было очень трудно добиться, чтобы колесики вертелись, но дочь была в восторге и что-то лепетала на своем языке, понятном только ей. От этого он испытывал невыразимое счастье.
Поздним утром в понедельник Питт отправился в густом тумане в Гэдстоун-парк, чтобы приступить к расспросам. Все было не так уж плохо: ведь первым делом он собирался заглянуть к тетушке Веспасии. Воспоминания о ней в связи с делом на Парагон-уок доставили ему удовольствие, и он обнаружил, что улыбается, сидя один в двухместном кебе.
Питт тщательно выбрал время для визита - достаточно позднее, чтобы закончить завтрак, но слишком раннее, чтобы уйти из дома по каким-то делам.
К его удивлению, лакей сообщил, что у леди Камминг-Гульд уже сидят посетители, но он доложит ей о прибытии Питта, если тому угодно.
Почувствовав разочарование, Питт резковато ответил, что это ему угодно, и позволил проводить себя в утреннюю комнату.
Лакей вернулся на удивление быстро и провел его в гостиную. Веспасия восседала в большом кресле. Ее волосы были уложены в безукоризненную прическу, а кружевная блузка с высоким воротником придавала ей обманчивую хрупкость. Но он-то знал, что это кажущаяся хрупкость стальной шпаги.
Ее гостями были сэр Десмонд Кэнтлей, леди Сент-Джермин и Сомерсет Карлайл. Теперь, оказавшись рядом с этими людьми, Питт рассматривал их с интересом. Хестер Сент-Джермин была обворожительной женщиной. Серебряная прядь в черных волосах была натуральной и великолепно смотрелась. Сомерсет Карлайл оказался не таким худым и угловатым, как на кладбище, когда он был облачен в черное. Но Питт не ошибся относительно орлиного носа, изогнутых бровей и чувства юмора.
- Здравствуйте, Томас, - сухо произнесла Веспасия. - Я ожидала вашего визита, но, надо признаться, не столь скоро. Думаю, вы знаете всех присутствующих - а они вас, вероятно, нет? - Она обвела их взглядом. - Я уже встречалась с инспектором Питтом прежде. - Она произнесла это с многозначительной интонацией. Хестер Сент-Джермин и сэр Десмонд посмотрели на него с удивлением, а Карлайл сидел с бесстрастным лицом. Впрочем, встретившись взглядом с Питтом, он улыбнулся.
Веспасия явно не была намерена ничего объяснять.
- Мы обсуждаем политику, - сказала она Питту. - Странное занятие для утра, не так ли? Вам знакомы работные дома?
Перед мысленным взором Томаса возникли мрачные душные комнаты, которые он некогда видел. Они были набиты мужчинами, женщинами и детьми, которые распарывали рубашки и шили из них новые, зарабатывая себе этим на пропитание. У них болели глаза и немели руки. Летом они теряли сознание от жары, а зимой страдали бронхитом. Но это было единственное пристанище для тех, у кого была семья, или для одиноких женщин, которые были слишком стары, слишком уродливы или слишком честны, чтобы идти на панель. Питт бросил взгляд на кружева Веспасии и на шелка Хестер.
- Да, - резко произнес он. - Знакомы.
Глаза Веспасии блеснули: она сразу поняла, о чем он подумал.
- И вы их не одобряете, - медленно произнесла она. - Ужасные заведения. Особенно плохо там приходится детям.
- Да, - согласился Питт.
- Но, тем не менее, они необходимы - ведь это все, что позволяет Закон о бедных, - продолжала она.
- Да. - Это слово далось Томасу с трудом.
- От политики все же есть некоторая польза. - Она слегка кивнула в сторону своих гостей. - С ее помощью можно кое-что изменить.
Питт сразу же понял свою ошибку и мысленно извинился перед леди Камминг-Гульд.
- Вы собираетесь изменить существующее положение дел?
- Стоит попытаться. Однако вы, несомненно, пришли по поводу того отвратительного происшествия вчера в церкви… Какая гнусность!
- Да. Мне бы хотелось с вами побеседовать, с вашего позволения. Хотелось бы провести некоторые расследования более… конфиденциально.
Веспасия фыркнула. Ей было хорошо известно, что он имеет в виду: провести без особых хлопот и как можно точнее. Однако он не мог так сказать при посторонних. Питт все понял по лицу Веспасии и улыбнулся. Ее глаза блеснули, но она не ответила на его улыбку.
Карлайл не спеша поднялся. Оказалось, что он более крепкого сложения, чем казалось на похоронах.
- Пожалуй, в данный момент нам тут больше нечего делать, - обратился он к Веспасии. - Я отдам переписать наши заметки, и мы сможем снова их посмотреть. Думаю, пока что мы не располагаем полной информацией. Нужно снабдить Сент-Джермина всеми сведениями, иначе он не сможет защищать наш билль от тех, кто будет против.
Хестер также встала, и Десмонд последовал ее примеру.
- Да, - согласился он. - Уверен, что вы правы. До свидания, леди Камминг-Гульд… - Десмонд в нерешительности взглянул на Питта: не мог же он обратиться к полицейскому как к ровне! Однако Кэнтлей был поставлен в тупик, поскольку тот явно тоже был гостем Веспасии.
Карлайл пришел ему на помощь.
- До свидания, инспектор. Желаю вам быстро раскрыть дело.
- До свидания, сэр. - Питт слегка наклонил голову. - До свидания, мэм.
Когда все ушли, и за ними закрылась дверь, Веспасия взглянула на Томаса и приказала:
- Ради бога, садитесь. Мне действует на нервы, что вы стоите там, как лакей.
Питт повиновался. Диван оказался удобнее, чем можно было предположить по его виду - он был мягкий и просторный, так что Питт уютно там расположился.
- Что вы знаете о лорде Огастесе Фицрой-Хэммонде? - спросил он.
И сразу же непринужденность исчезла. Речь шла о смерти, а быть может, и об убийстве.
- Огастес? - Она смотрела на Питта долго и пристально. - Вы имеете в виду, знаю ли я, кто бы мог нанять сумасшедших, чтобы выкопать этого несчастного из могилы? Нет, не знаю. Он мне не особенно нравился - ни капли воображения, и вследствие этого полное отсутствие чувства юмора. Но вряд ли его стали бы откапывать по этой причине - скорее наоборот, как мне кажется.
- Мне тоже, - тихо вымолвил Питт. - Но вообще-то именно по этой причине кто-то мог желать, чтобы тот оказался в могиле.
У Веспасии изменилось выражение лица. На памяти Томаса это был первый случай, когда она утратила свое великолепное хладнокровие.
- О господи! - Леди Камминг-Гульд тяжело вздохнула. - Вы же не думаете, что его убили?
- Мне нужно учитывать и такую возможность, - ответил Питт. - Его выкопали уже второй раз. Это не совпадение. Возможно, это безумие, но безумие не случайное. Кто бы это ни был, он хочет, чтобы лорд Огастес остался незахороненным - по какой бы то ни было причине.
- Но он был так зауряден, - сказала Веспасия с легкой досадой и жалостью. - Он был богат, но не чрезмерно; титул его ничего не стоит, да и в любом случае этот титул некому наследовать. Довольно приятная внешность, но не красавец, Да и к тому же слишком напыщен, чтобы завести роман. Я в самом деле могла бы подумать… - Она сделала усталый жест.
Питт ждал. Между ними установилось достаточное взаимопонимание, и было бы невежливо подталкивать ее. Веспасия не хуже его подмечала нюансы и то, что вызывало подозрения.
- Полагаю, уж лучше я сама вам скажу, нежели вы узнаете это из сплетен, - сказала она недовольным тоном, сердясь не на него, а на обстоятельства.
Томас понял.
- И, вероятно, это будут более точные сведения, - добавил он.
- Алисия, - сказала она просто. - Это был брак по расчету, да и что же еще могло соединить двадцатилетнюю девушку и лишенного воображения мужчину со средствами, которому далеко за пятьдесят?
- У нее есть любовник. - Питт констатировал очевидный факт.
- Воздыхатель, - поправила она. - Поначалу это было не более чем светское знакомство. Интересно, имеете ли вы представление, насколько узок на самом деле круг лондонского общества? Со временем непременно знакомишься практически со всеми, если только ты не отшельник.
- Но теперь это переросло в нечто большее, нежели просто знакомство?
- Естественно. Она молода, и ей было отказано в мечтах юности. Теперь эти мечты проходят перед ней парадом в бальных залах Лондона - чего же еще можно было ожидать?
- Она выйдет за него замуж?
Леди Камминг-Гульд чуть подняла бровь и взглянула на Питта ясными газами. Это был намек на социальные различия между ними.
- Томас, в новый брак не вступают, пока не прошло года после смерти мужа. И неважно, что при этом чувствуют и чем занимаются в тиши спальни. Конечно, это должна быть спальня в чьем-то загородном доме, где проводят уик-энд… Но в ответ на ваш вопрос я скажу, что считаю новое замужество Алисии вполне возможным - после положенного срока.
- Каков он?
- Темноволосый и необычайно красивый. Не аристократ, но настоящий джентльмен. У него хорошие манеры и несомненное обаяние.
- А деньги?
- Как практично с вашей стороны задать такой вопрос! Думаю, их у него немного, но, судя по всему, он не нуждается.
- Леди Алисия будет наследницей?
- Вместе с дочерью Огастеса, Верити. У старой леди есть свои собственные деньги.
- Вы хорошо осведомлены об их делах, - заметил Питт с обезоруживающей улыбкой.
Она улыбнулась в ответ.
- Естественно. А чем еще прикажете заниматься зимой? Я слишком стара, чтобы самой заводить романы.
Томас широко улыбнулся, но не стал комментировать. Лесть была бы неуместна в данном случае.
- Как его имя и где он живет?
- Понятия не имею, где он живет, но не сомневаюсь, что вы с легкостью это выясните. Его имя Доминик Кордэ.
Питт был поражен. Не могут существовать два Доминика Кордэ - оба красивые и обаятельные, оба молодые и темноволосые… Он вспомнил Доминика так ясно - его непринужденную улыбку, его изящество. Доминик совершенно не замечал свою молодую свояченицу Шарлотту, страстно влюбленную в него. Это было четыре года назад, еще до ее знакомства с Питтом, когда начались убийства на Кейтер-стрит. Но смолкает ли когда-нибудь эхо первой любви? Остается ли что-нибудь от мечты, которая так и не осуществилась? Это, наверное, мучительно…
- Томас?
Голос Веспасии вторгся в его мысли, и он вернулся к действительности - в Гэдстоун-парк, к вырытому из могилы Огастесу Фицрой-Хэммонду. Итак, Доминик влюблен в леди Алисию или, по крайней мере, добивается ее. Питт видел ее всего дважды, однако у него сложилось мнение, что она совсем не похожа на Шарлотту. У нее было гораздо большее сходство с первой женой Доминика - сестрой Шарлотты, Сарой, которая была убита в тумане Кейтер-стрит. Хорошенькая, довольно набожная Сара, с такими же белокурыми волосами и гладким лицом, как у Алисии… Томас мог сейчас думать только о Шарлотте и Доминике.
- Томас! - Лицо Веспасии возникло перед ним, когда он поднял голову. Она подалась вперед, теперь уже охваченная беспокойством. - Вы хорошо себя чувствуете?
- Да, - медленно произнес Питт. - Вы сказали "Доминик Кордэ"?
- Вы его знаете. - Это был не вопрос, а скорее утверждение. Она прожила долгую жизнь и сама изведала любовные муки, мало что могло ускользнуть от ее понимания.
Томас знал, что лгать ей бесполезно.
- Да. Он был женат на сестре Шарлотты - той, что погибла.
- О господи! - Если его слова и сказали Веспасии нечто большее, она была слишком тактична и потому промолчала. - Значит, он вдовец. Я не помню, чтобы он упоминал об этом.
Питту не хотелось говорить о Доминике. Он знал, что когда-нибудь придется, но пока не был к этому готов.
- Расскажите мне об остальных обитателях Гэдстоун-парк, - попросил Томас.
Веспасия взглянула на него, слегка удивленная. Питт скорчил забавную гримасу.
- Я не могу вообразить, как Алисия его выкапывает, - сказал он, встретившись взглядом с Веспасией. - Или это Доминик?
Она заметно расслабилась и устало вздохнула.